– Что ты делаешь? Зачем?.. – На глаза Галины навернулись слезы.
Агрессия отступила на второй план, сменилась отчаянием.
– Тихо! – коротко бросил ей Гуров, повернулся к Роточковой и осведомился: – Вы хотите сказать, что Антон – плод измены вашего мужа?
Наталья снова фыркнула:
– Да при чем тут Кирилл? Он имеет такое же отношение к рождению ублюдка, как и я. То есть ровным счетом никакого.
Сыщики коротко переглянулись. Такое вот заявление вдовы окончательно сбило их с толку.
Гуров потер лоб. В голову ему неожиданно закралась мысль о том, что было бы совсем неплохо добавить немного коньяка в следующую чашку кофе.
– Поясните, пожалуйста, о чем вы. Если Антон – не ваш сын и не Кирилла, то чей же?
– Ее. – Наталья небрежно мотнула головой в сторону Галины.
– Нет! – выкрикнула сестра покойного бизнесмена, и слезы градом покатились по ее щекам. – Зачем же ты так?
– Вот как! – Крячко присвистнул. – Забавно! А я-то думал, что продолжение «Санта-Барбары» уже не снимают. У вас тут где-то скрытые камеры стоят, что ли?
– Погоди, Стас, – осадил напарника Гуров и вновь обратился к Наталье: – А можно поподробнее?
– Можно, – легко согласилась она. – Чего уж тут. Это Кирилл настаивал на сохранении тайны. А раз его нет, то мне молчать ни к чему. Плевать я хотела на ее выродка! – Наталья демонстративно отвернулась. – Все очень просто, господа. Антон – плод так называемой любви Галки и Андрея. Они встречались какое-то время. Давно еще. Вот она и нагуляла. Кирилл узнал об этом. Я думала, он прибьет обоих. Но нет. Пожалел сестрицу и дружка своего. Мой дражайший супруг просто велел Андрею держаться подальше от сестрицы. А ее он отправил в Сызрань на полтора года. К их двоюродной тетке. Там она, как говорится, благополучно разрешилась от бремени, потом вернулась и сразу угодила в «дурку». А куда же еще? Для нее одна дорога. Кирилл не хотел лишних разговоров насчет морального облика своей сестры, в девичестве народившей сынка. В этом вопросе он был ужасно старомоден. До смешного. Одним словом, всем было заявлено, что Антон – это наш с ним сын. Его и мой. Так ребеночка и зарегистрировали.
– Антон знает об этом? – спросил Гуров.
– Нет! – Галина все-таки вскочила на ноги, Крячко тоже. – Не говорите ему. Умоляю вас! У мальчишки и так вся жизнь кувырком, а если он еще и узнает, то это добьет его.
– Конечно, добьет, – согласилась Наталья. – Он такой же чокнутый, как и его мамаша. Гены всегда берут свое.
– А Андрей? Он в курсе?
Галина покачала головой. Слезы продолжали беззвучно скатываться по ее щекам, покрытым рытвинами.
– Нет. Кирилл запретил говорить ему об этом. В тайну были посвящены только мы трое. Я, Кирилл и Наташка.
– Хорошо. – Крячко сунул пистолет в кобуру, но застегивать ремешок на всякий случай не стал. – С родословной Антона мы более или менее разобрались. Нам даже в общих чертах стали понятны причины ваших непростых взаимоотношений. Но вернемся к главному. К убийству.
– Антон никого не убивал! – выпалила Галина, как из пулемета. – Он неспособен на это.
– Ха! – выдала короткую оценку Наталья.
Гуров недовольно покосился в ее сторону, затем обратился к напарнику:
– Полковник Крячко, будьте так любезны, проводите Наталью Сергеевну в ее комнату и позаботьтесь о том, чтобы она не осталась без должного внимания со стороны работников правопорядка.
– Понял. Будет исполнено.
Станислав галантно подал женщине руку и помог ей подняться с кресла. Гуров и Галина хранили напряженное молчание, пока Крячко и его подопечная поднимались по лестнице на второй этаж.
– Наталья утверждает, что именно Антон привез вчера вечером ту самую бутылку коньяка, в которой была обнаружена смертельная доза клофелина, – сказал полковник, когда они наконец-то остались с Галиной наедине.
– Да. Это правда. – Женщина опустила голову, только в этот момент заметила у себя между пальцев остатки волос Натальи и брезгливо стряхнула их на пол. – Но ведь это ни о чем не говорит.
– Вообще-то это говорит о многом, – не согласился Гуров.
– Клофелин могли добавить в бутылку значительно позже. Кто угодно. Та же Наталья. Или любой другой человек. Но Антон не стал бы. У него даже не было мотива.
– А история с бывшей невестой?
Галина села в плетеное кресло и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись. Если она и хотела что-то ответить полковнику, то так и не сумела подобрать нужных слов.
Тут со стороны возник грузный участковый. Он беззвучно пытался привлечь внимание Гурова, описывал толстыми руками в воздухе какие-то замысловатые фигуры. Лоб и морщинистая шея стража порядка лоснились от пота.
Полковник заметил его, но лишь небрежно махнул рукой. Участковый развернулся и двинулся в сторону кухни.
– Антон – хороший мальчик, – произнесла Галина, всхлипнула, подобрала под себя ноги и замерла в кресле в позе эмбриона. – Поверьте мне на слово, полковник.
Гуров вздохнул:
– Рад бы, да не могу. Хороший мальчик – это, к сожалению, не аргумент.
Она зарыдала еще громче. Гуров мог понять ее чувства. Но никак не более того. Во всем остальном он был бессилен.
15 часов 3 минуты
Полковник нашел Антона на старенькой покосившейся скамеечке возле гаража. Небольшой навес скрывал голову парня от моросящего дождя. Он пил пиво прямо из бутылки, при этом шумно причмокивал и время от времени забрасывал в рот горсть сухариков. Те из них, которые не помещались в рот, Антон бросал перед собой на землю. Вокруг него собралось уже приличное количество голубей и воробьев, жадно охотившихся за щедрой добычей. Дождь им был нипочем.
Гуров пару минут наблюдал за молодым человеком. В душе сыщика на какое-то мгновение шевельнулось нечто странное, весьма похожее на жалость.
Человек, на которого смотрел сыщик, прожил в липкой паутине лжи больше двадцати лет. С самого своего рождения. Обман и предательство так тесно окружали его, что стали неизменными спутниками жизни. Как совсем недавно сказал Крячко: «С волками жить – по-волчьи выть». Антон оказался именно в такой ситуации.
Парень запрокинул голову, сделал очередной глоток пива и в этот момент заметил Гурова. Полковник двинулся в его направлении. Горсть сухарей полетела на землю. Два бойких воробья устроили настоящее гладиаторское сражение за такое роскошное угощение.
Антон допил пиво и поставил бутылку рядом со скамеечкой, где уже скопилось пять таких же пустых емкостей. Потом он стряхнул с ладоней остатки крошек, вытер их о брюки и так резко протянул в направлении Гурова, что птицы испугались и разлетелись в разные стороны.
– Пришли надеть на меня наручники? Валяйте. Я готов.
Гуров остановился, пристально посмотрел на парня сверху вниз. По глазам Антона было заметно, что шесть бутылок пива оказали свое одурманивающее действие.
– А у меня есть повод?
– А разве нет? – с ухмылкой осведомился молодой человек. – Я уже слышал о смерти дяди Олега. Да и о том, от чего он умер. Вот с тех пор сижу здесь и жду, когда же вы наконец-то выясните, кто принес в дом эту злосчастную бутылку коньяка. Вам потребовалось немало времени, товарищ полковник. Целых… шесть бутылок. Сколько это будет, если перевести на минуты?
Гуров нырнул под навес и сел рядом с Антоном. Старая скамейка скрипнула, но выдержала их общий вес.
– Так это ты принес коньяк? – уточнил полковник.
– Я.
– А почему не пришел и не признался? Ведь знал, что мы рано или поздно все равно узнаем.
– А зачем? – Антон еще раз вытер ладони о брюки, потом пригладил вьющиеся непослушные волосы. – Лучше поздно, чем рано. Верно? Чего ради я буду облегчать вам вашу работу? Я в тюрьму не тороплюсь.
– Так ты признаешься в убийстве?
– Нет. – Парень покачал головой.
Он чуть отклонился назад, сунул руку между скамейкой и стеной гаража, достал новую бутылку пива. Антон одним движением свинтил с нее крышку и приложился губами к горлышку. Его глоток потянул на три четверти содержимого емкости.
Юноша громко рыгнул и сказал:
– Эту бутылку действительно привез я. Не в подарок папику, а просто так. К столу. Подарок я ему так и не отдал, о чем уже говорил вам. Мы поругались. А коньяк я ему оставил, но никаких препаратов в него не сыпал, ничего не добавлял. Хотя вам-то все равно. Верно? Я ведь не сумею ничего доказать. Так что можете заковывать меня в наручники и везти, куда хотите. Но я вынужден буду позвать адвоката. Иначе никак.
– Это справедливо, – заметил Лев Иванович.
Антон снова приложился к бутылке. Потом он закинул в рот горсточку сухариков, а остатки, как и прежде, бросил птицам.
– Почему ты в прошлый раз не рассказал мне о том, что сделал отец с твоей невестой? – спросил Гуров.
Полковник невольно споткнулся на слове «отец», но молодой человек этого не заметил.
Прежде чем ответить, Антон долго и сосредоточенно сопел. Полковник буквально физически ощущал, как внутри его собеседника бурлит нарастающая злоба, но, к великому сожалению, не находит выхода.
Антон относился к той категории людей, которые старались не расплескивать свою боль, носили ее в себе. Они считали себя мучениками. Хотя, по мнению Гурова, это больше смахивало на садомазохизм.
– Во-первых, потому, что вы не спрашивали. А во-вторых, это элементарно не ваше дело. История давняя. Она не касается никого, кроме меня, папика и той девушки. – Антон намеренно не стал произносить имя своей бывшей невесты.
Тем самым он подчеркнуто дал понять Гурову, что с некоторых пор она для него просто «та девушка». Никак не больше.
– Мы разобрались с этой бедой и похоронили ее. Я не хочу ничего ворошить. Ответов на вопросы по этой теме не будет. Не рассчитывайте.
– Как скажешь, – согласился сыщик. – Я и не собирался ничего ворошить, хотел только знать, стала ли та история причиной таких вот сложных отношений с отцом.
– Да не было у нас никаких отношений, – заявил Антон, презрительно скривился и глотнул пива. – Каждый из нас жил сам по себе. Поначалу мне было обидно, конечно. У всех есть отцы, а у меня? Сам черт не разберет. Странное ощущение. Но потом я привык. Это стало как бы нормой. А сейчас и подавно. Папик преставился не по своей воле и тоже стал частью истории. Я не оглядываюсь в прошлое.
– Как-то быстро он стал для тебя прошлым.
– А чего тянуть? – заявил молодой человек. – На то оно и прошлое. Вон стоят те шесть бутылок, которые я уже выпил. Они ведь тоже остались в прошлом. Чего о них вспоминать? А через минуту и седьмая уйдет туда же. Там остается каждая секунда, прожитая нами. Вы со мной не согласны?
Гуров не стал отвечать на этот вопрос. Он понимал, что Антон не нуждается в этом. Он жил так, как привык. Уже двадцать два года. Никто не смог бы перестроить его мышление. Антон не позволил бы.
Молодой человек в полном молчании допил пиво. Седьмая бутылка приземлилась на землю рядом с предыдущими шестью.
Парень снова протянул Гурову руки и полюбопытствовал:
– Будете одевать браслеты?
– Не буду. Но по подозрению в убийстве задержать тебя придется.
– Ясен пень. Задерживайте. – Антон поднялся со скамейки и отряхнул брюки от крошек. – Но обвинить меня вы можете только в убийстве дяди Олега. А папика я вообще никаким боком! Меня на тот момент даже в доме не было.
– Это тоже еще надо доказать, – сдержанно ответил полковник, тоже встал и коротко взмахнул рукой.
Повинуясь сигналу Гурова, от торца дома отлепился крупногабаритный участковый и зашагал в их направлении.
– Проводите молодого человека в гостиную, – распорядился сыщик. – Пусть туда приведут всех остальных обитателей этого дома. Мы с полковником Крячко будем там через несколько минут.
– Абсолютно всех? – уточнил участковый, надвигая на лоб фуражку и принимая грозный начальственный вид.
– До единого! Я собираюсь кое-что сказать и хочу, чтобы при этом присутствовали все. Исполняйте!
Гуров остался на скамейке один. Даже птицы осознали, что им тут больше ничего не светит, и разлетелись кто куда.
Полковник достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Станислава.
– Да, – откликнулся тот после первого же длинного гудка.
– Ты где?
– Тут. Наблюдаю за тобой из окна второго этажа.
– Да ты и впрямь извращенец, Стас! – заявил Гуров почти серьезно. – Уже за мной подглядываешь. Спускайся. У меня к тебе есть серьезный разговор.
– Иду.
15 часов 17 минут
– У меня две новости, Стас, – произнес Гуров, не поднимая головы и сосредоточенно разглядывая носки собственных ботинок, забрызганных грязью. – Все как обычно. Одна – хорошая, другая – плохая. С какой начать?
Крячко закурил сигарету, блаженно затянулся, запрокинул голову и подставил лицо под мелкие капли дождя. Он не торопился прятаться под козырек. Ему казалось, что вода, падающая на посиневший глаз, оказывает на него благотворное воздействие.
– Хотелось бы с хорошей, – отозвался он. – Но давай уж по традиции, то есть с плохой. Тем более что я сейчас в благостном расположении духа.
– С чего бы вдруг? – удивился Гуров.
– Маленькие радости, знаешь ли. Я посмотрел женскую драку, ограбил еще на пару бутербродов Никифорова.
– Как же мало тебе надо для счастья.
– Да. Я неприхотлив. Так что за новости, Лева?
Гуров помолчал немного. Перевел взгляд на пустые бутылки из-под пива рядом со скамейкой, оставленные Антоном, и слегка подтолкнул одну из них ногой. Бутылка опрокинулась набок.
– Мы в глухом тупике, Стас.
– Не удивил, – спокойно ответил Крячко. – Об этом я и без тебя догадался.
– Нам придется отпустить Воронова.
– Что? Почему? С какой стати? – вскинулся Станислав. – Мы имеем все основания обвинить его в подстрекательстве к убийству.
Гуров покачал головой и сказал:
– У нас пока нет никаких конкретных доказательств.
– У нас есть показания двух свидетелей.
– Которым тоже грозит обвинение, – напомнил Лев Иванович. – Они будут спихивать вину друг на друга, и это лишь запутает следствие. Мы не можем на этом основываться, Стас. Слишком шатко.
– Разумнее его отпустить? Так, что ли?
– Да, – мрачно обронил Гуров. – Я успел обдумать этот вариант и пришел к выводу, что так будет лучше. Подозрений с Воронова мы не снимем, возьмем с него подписку о невыезде и, как я уже говорил раньше, организуем за ним слежку. Возможно, его действия на свободе помогут нам распутать этот змеиный клубок.
– Или запутают его еще больше, – заявил Крячко.
– Не исключено. Но придется рискнуть.
Взъерошенный нахохлившийся воробей бесстрашно приземлился на скамейку слева от полковника. Гуров машинально протянул руку в его направлении, и птица тут же улетела.
– Однако это еще не все.
– Настало время для хорошей новости?
– Нет. Это все еще продолжение плохой. Если мы отпустим Воронова, то нам придется сделать то же самое и со многими другими.
Крячко поперхнулся табачным дымом, закашлялся, ошарашенно уставился на напарника.
– Как так? Ты в своем уме, Гуров? Я бы предположил, что ты элементарно перегрелся на солнышке, но в такую погоду это просто невозможно. Тогда что с тобой? Перепил кофе сегодня? Я, кстати, всегда говорил, что кофеин – один из самых сильных наркотиков. С ним следует обращаться крайне осторожно. Ты сейчас под кайфом? Да? – Станислав несколько раз энергично провел раскрытой ладонью перед лицом товарища.
Гуров перехватил его руку.
– Перестань паясничать, – хмуро проговорил он. – Пойми, если мы отпустим Воронова, то вся первоначальная идея раскрыть убийство, удерживая подозреваемых на закрытой территории, теряет смысл. Нет одного, не стоит держать и остальных. Начнем расследование в привычном формате. Сбор улик, сопоставление фактов, допросы, очные ставки. Я же не сказал тебе, что сдаю дело в архив. Более того, мы не отпустим под подписку абсолютно всех. Коробов будет арестован и помещен под стражу. У нас имеется его признание. Светлана Роточкова – тоже. Вооруженное нападение на сотрудников полиции – это не шутка. Ты сам и твой синий глаз – яркое тому доказательство. Даже слишком. – Лев Иванович поднял взгляд на напарника и усмехнулся. – Еще мы имеем полное право задержать до выяснения обстоятельств Антона.
– А Наталья? – не унимался Крячко.
– Против нее тоже ничего конкретного нет. Как и на Павла.
– Ее можно арестовать за нанесение телесных повреждений. Галину заодно. Повесим на них «хулиганку». Ты же сам видел, как они метелили друг друга.
– Не смешно, Стас. – Гуров остался серьезен. – С тем же успехом мы можем арестовать Никифорова за незаконное распространение бутербродов. У него же нет лицензии?
– Полагаю, что нет.
Крячко вынужден был признать правоту слов напарника. Его лицо уже достаточно намокло. Он шагнул под навес, но садиться на скамейку рядом с Гуровым не стал. Станислав дотянул сигарету и аккуратно опустил окурок в горлышко одной из пустых бутылок.
– А Зиночка? – участливо поинтересовался он.
– Ее тоже отпустим. Под подписку, – ответил Гуров. – Я попросил участкового собрать всех в гостиной. Полагаю, они уже там. Сейчас пойдем и официально объявим о нашем решении. – Полковник поднялся на ноги и одернул пиджак.
Лицо Гурова по-прежнему было мрачным и предельно сосредоточенным.
Крячко понимал, что его друг и сам не в восторге от подобного поворота событий. Такое решение было вынужденным, продиктованным определенными обстоятельствами. Спорить и тем самым еще больше бередить душу Гурову не имело смысла.
Станислав пожал плечами, затем легонько ткнул напарника кулаком в грудь и заявил:
– Ты прав, Лева, и все делаешь верно. Не сомневайся. А убийцу мы все равно вычислим. Не получилось с наскока – что ж, не беда. Разрулим. Где наша не пропадала… – Крячко осекся. – Постой! Ты ведь говорил, что новости две. А где же хорошая?
Полковник грустно улыбнулся и ответил:
– А хорошая, Стас, состоит в том, что мы можем позволить себе взять паузу. Теперь уже нет никакой необходимости спешить. По дороге в управление завернем куда-нибудь и с чистой совестью устроим полноценный перерыв на обед.