Полковник грустно улыбнулся и ответил:
– А хорошая, Стас, состоит в том, что мы можем позволить себе взять паузу. Теперь уже нет никакой необходимости спешить. По дороге в управление завернем куда-нибудь и с чистой совестью устроим полноценный перерыв на обед.
– Приятно слышать, – заявил Крячко. – Видишь, во всем можно найти свои плюсы.
– Я так и сказал. – Гуров первым направился по тропинке к черному ходу.
Крячко двинулся следом. Они миновали беседку, обогнули дом с торца, вошли внутрь и прямиком направились в гостиную. Станислав невольно отметил, как приосанился его напарник перед тем, как войти в помещение. Гуров не собирался демонстрировать этим вот личностям, подозреваемым в убийстве, свое подавленное состояние.
– Все здесь? – коротко поинтересовался полковник, едва переступив порог.
– Не совсем, – виновато откликнулся участковый. Он сжимал фуражку в правой руке. От него за версту разило смешанным запахом пота и домашних щей из кислой капусты. – Двое отказались прийти. В категорической форме. Я не смог ничего поделать, товарищ полковник. Прошу меня извинить.
– Кто отказался?
– Павел Воронов и Галина Роточкова.
Гуров поморщился.
– С Вороновым понятно, – протянул он. – А Галина почему уперлась?
– Она… – Никифоров замялся, опустил голову, чтобы не встречаться взглядами с оперативниками. – Женщина сказала, что очень устала, хочет побыть одна. Она все время ревет, товарищ полковник. Меня, честно признаться, очень пугает, когда женщины плачут. Прямо до дрожи. Честное слово. – Участковый надел фуражку, но уже через секунду снял ее снова. – А Галина Александровна… Мне показалось, что она и вовсе на грани истерики. Это совсем страшно, товарищ полковник. Просто чума. Я предпочел не трогать ее. Хочет побыть одна и поплакать – пусть. Хотя если для вас это принципиально, то я сей же момент…
– Нет, – вмешался Крячко. – Вы все правильно сделали. Пусть отдохнет. Я сам наведаюсь к ней чуть позже и введу в курс дела.
Гуров молча перевел взгляд на напарника, удивленно вскинул брови.
– Что? – Крячко нахмурился. – Это моя обязанность как представителя власти. И потом, она подарила мне такое зрелище! Драка, конечно, вовсе не выглядела сексуальной, но все равно было прикольно, весело.
– Я думал, ты боишься эту женщину, – сказал товарищу Гуров. – На каком-то подсознательном уровне.
– Пушка-то все еще при мне. – Станислав улыбнулся и похлопал по наплечной кобуре.
– Тогда я за тебя спокоен.
Почти все обитатели дома разместились за столом. Приземлиться на диване возле окна, лишенного стекла, рискнул только Антон. Сквозняк не особо беспокоил молодого человека. В руках он держал очередную початую бутылку пива. Сухариков на сей раз при нем не было. Вместо этого он активно перемалывал челюстями жевательную резинку. Она заменяла ему закуску.
Гуров прошел в центр гостиной, как и в прошлый раз, взял свободный стул и оседлал его. Сел так, чтобы держать в поле зрения каждого из присутствующих.
Крячко остался стоять в дверях. Он хотел было закурить новую сигарету, но не стал.
– Господа! – Гуров ощупал взглядом унылые лица слева направо. – Мы собрали вас здесь для того, чтобы озвучить наше решение относительно того, как будет вестись расследование убийства Кирилла Роточкова в дальнейшем.
Наталья, как и в прошлый раз, восседала во главе стола на правах хозяйки дома. Она прикрывала бумажной салфеткой разбитые губы. Перед ней стоял бокал, до верха наполненный вином. Судя по всему, женщина так ни разу еще и не прикоснулась к нему.
Место по левую руку от нее пустовало. Полковник вспомнил, что утром его занимал Олег. Никто не стал садиться на этот стул, то ли из суеверия, то ли не желая находиться рядом с вдовой Кирилла Роточкова.
За пустым местом располагалась Светлана. Она была все в том же оборванном платье, некогда значившимся в ее гардеробе как вечернее. Взгляд женщины был устремлен в стол. Она не собиралась поднимать головы.
Рядом с ней сидел Андрей, за ним – Яков. Последний стул вдоль задней черты стола облюбовала Зинаида.
Коробов примостился чуть поодаль, нервно хрустя пальцами. Он был в наручниках и не мог позволить себе никаких других движений. Лицо Виталия было настолько бледным, что казалось обсыпанным мелом. Ни он, ни Наталья Роточкова не смотрели друг на друга.
– Нас всех посадят? – подал голос Коробов.
– Не всех, Виталий, – ответил Лев Иванович. – Вынужден вас разочаровать. Однако ваша участь практически предрешена. Равно как и ваша, Светлана. – Гуров бросил короткий взгляд в ее сторону, но женщина никак не отреагировала на это. – Вам обоим придется проехать с нами в управление для официального допроса.
– А мне? – Антон поднял указательный палец, привлекая внимание к своей персоне.
– Вопрос с вами, Антон Кириллович, мы будем решать в индивидуальном порядке. – Полковник четко следовал тактике, выработанной им, его интонации были сухими и официальными. – Вы, кажется, собирались обратиться к адвокату. Сейчас самое время. Теперь о том, что касается остальных. – Гуров выдержал небольшую театральную паузу. – Мы более не станем никого задерживать в этом доме. Каждый волен поступать так, как ему заблагорассудится. Но при этом, разумеется, с вас будет взята подписка о невыезде. Следствие не закончено. Оно будет продолжаться до тех пор, пока мы не установим личность убийцы Кирилла Александровича Роточкова.
– То есть сейчас мы свободны? – В голосе Андрея сквозила робкая надежда.
Гуров цепко взглянул ему в глаза:
– Пока да. Я не имею права задерживать вас и дальше. Так что, как видите, я чту букву закона.
– Слава богу! – выдохнула Зинаида.
Наталья оторвала салфетку от губ, потянулась к бокалу вина и сделала небольшой глоток. Известие о том, что ее возлюбленный будет арестован, она восприняла на удивление спокойно. Гуров не мог не отметить для себя этого факта. Коробов как-то неожиданно стал для нее абсолютно чужим человеком. Или она старательно делала такой вид.
– И что? Можно ехать отсюда прямо сейчас? – спросил Глинский. – Лично я с удовольствием. Вы не против, Лев Иванович?
– Нет, Яша, не против. Но для начала оформим подписку о невыезде.
– Это запросто. Давайте бумагу, я подмахну. Мне один хрен из города деваться некуда. – Глинский окинул взглядом всех присутствующих. – Кстати, если кому-то надо в центр, то могу отвезти. В конце концов, это моя работа.
Как ни странно, на его призыв никто не откликнулся.
Крячко тактично откашлялся. Гуров обернулся в его сторону.
– Прости, Лева. Если у тебя все, то я хотел бы отлучиться на минутку. Ты не против?
Гуров согласно кивнул. Напарник не стал бы никуда торопиться, если бы в этом не было острой необходимости. Станислава определенно что-то тревожило.
15 часов 44 минуты
Крячко дважды постучал в дверь, прежде чем позволил себе повернуть ручку и шагнуть в комнату.
– Галина! – негромко позвал он.
В комнате никого не было.
Станислав огляделся. Повсюду царил беспорядок. Скомканная постель, вещи, разбросанные возле раскрытого платяного шкафа, захламленный столик у окна. За своей комнатой Галина явно следила ничуть не больше, чем за собственной внешностью.
Крячко покачал головой, нагнулся, машинально поднял с пола старую, потрепанную книгу. Бросил взгляд на обложку. «Жизнь после смерти». Станислав пролистал несколько страниц и понял, что это даже не художественная литература, а какая-то псевдонаучная чушь. Он неприязненно поморщился, захлопнул книгу и только в этот момент уловил шум льющейся воды, доносившийся из смежной ванной комнаты.
– Галина! – окликнул он женщину чуть громче, чем в первый раз. – Это полковник Крячко. Я зашел с вами поговорить. Так что не пугайтесь. – Станислав усмехнулся и буркнул себе под нос: – Хотя еще неизвестно, кто кого испугает.
Она ничего не ответила.
– Галина! – Полковник повысил голос.
Вновь никакого ответа.
Крячко прошел к столу и аккуратно положил книгу на более-менее свободное место. Его взгляд случайно упал на записку, лежащую с самого края.
Крупным, почти каллиграфическим почерком на листке бумаги было начертано всего несколько строк:
«Это я добавила в коньяк клофелин. Желала отравить Кирилла, а вышло так, что убила Олега. Я не хотела. Простите меня за все. Антон ни в чем не виноват. Не говорите ему правды о его рождении.
Галина».
Секунд тридцать Крячко тупо смотрел на записку. Осознание случившегося или того, что должно было вот-вот произойти, пришло не сразу. Но оно появилось.
Станислав вздрогнул, выходя из ступора, и быстро оглянулся на дверь в ванную комнату.
– Вот черт!
Он кинулся к двери и попытался повернуть ручку. Ничего не вышло. Дверь была заперта изнутри.
Полковник колебался недолго. Он отошел на несколько шагов, затем бросился на дверь, высадил ее плечом и ворвался внутрь.
Полковник колебался недолго. Он отошел на несколько шагов, затем бросился на дверь, высадил ее плечом и ворвался внутрь.
В голове Крячко промелькнула устрашающая мысль о том, что в следующую секунду он рискует увидеть Галину голой, но Станислав мужественно подавил нарастающую панику.
Женщина лежала в ванной, наполненной до краев. Она не была голой. На ней были трусики и белая мужская рубашка с короткими рукавами, застегнутая на все пуговицы, кроме верхней.
Вены на левой руке были порезаны. Капли густой темно-бордовой крови падали в воду. Между пальцами было зажато лезвие, которым Галина отчаянно пыталась дотянуться до вен на правой руке, но не могла этого сделать. От потери крови левая рука настолько ослабла, что отказывалась совершать какие-либо движения.
Галина беззвучно плакала. Под глазами у нее темнели синяки, полученные в ходе недавней драки.
При появлении Крячко она слегка подняла голову, встретилась с ним взглядом и прошептала:
– Оставьте меня. Я не хочу больше жить.
Однако Крячко принял совсем другое решение. Он выхватил лезвие из пальцев Галины, отшвырнул его в сторону, затем склонился и взял женщину на руки. Ширококостное мускулистое тело Галины весило никак не меньше восьмидесяти килограммов. А то и все сто.
Станислав с трудом дотащил женщину до смежной комнаты и опустил на кровать. Он сорвал с себя пиджак, затем, секунду поколебавшись, избавился от наплечной кобуры и рубашки. Полковник одним быстрым движением оторвал от нее лоскут и сноровисто, словно всю жизнь только этим и занимался, перевязал рану на запястье женщины.
– Прекратите. – У Галины не было сил сопротивляться.
В противном случае Крячко мог и проиграть рукопашную схватку с ней.
– Не нужно меня спасать. Зачем вы это делаете, полковник?
– Да уж точно не потому, что вы мне нравитесь, Галина. Так что не стоит обольщаться.
Вода капала с рук Станислава на пол. Он насухо вытер ладони остатками собственной рубашки, после этого выудил мобильник из правого кармана брюк и набрал номер «Скорой помощи». Полковник представился по всей форме, назвал адрес и сделал вызов.
Он приблизился к Галине и коснулся пальцами ее шеи. Пульс был тонким, но стабильным. Крячко удовлетворенно качнул головой, надел на голое тело кобуру, набросил на плечи пиджак и устало опустился на пол рядом с кроватью Галины.
– Опять я! – произнес он в пространство, запрокидывая голову. – Почему не Гуров?
– Вам не нужно меня спасать, – глухо повторила Галина. – Почему вы здесь? Как узнали, что я?..
– Я видел записку.
– Ах, записку. – Рука, перетянутая лоскутом рубашки, соскользнула с кровати и приземлилась Станиславу на плечо, но он вернул ее на прежнее место. – Стало быть, теперь вы все знаете. Про клофелин.
– Знаю, – сказал Крячко. – Это, между прочим, срок, Галина. Вы убили человека.
– Да. Убила. Но не того, которого хотела. Бедный Олег. Я и предположить не могла, что все так случится. Зачем он только взял эту проклятую бутылку?
– Откуда у вас клофелин?
– Мне прописывали.
– А почему сами не отравились? Зачем полезли в ванну резать себе вены? С клофелином было бы не так энергозатратно и куда более эффективно.
Галина слабо засмеялась.
– Клофелина больше не было, – призналась она. – Закончился. Весь ушел на коньяк. Но Кирилла я не убивала, полковник. Ножом. Это не я. Клянусь вам.
– Верю, – проговорил Станислав. – Судя по тому, что я видел там, в ванной, резать по живому вы не умеете. Обращение с колющими и режущими предметами – точно не по вашей части. Вы даже вены себе вскрыли неправильно.
– А как нужно?
Крячко хмыкнул:
– Я не собираюсь вам подсказывать. Лучше скажите, зачем вы это сделали? Из чувства вины? Из-за того, что непреднамеренно отравили Олега? Или таким вот образом хотели обелить Антона?
– Из-за этого тоже.
По голосу женщины Крячко понял, что она снова плачет, но головы в ее сторону так и не повернул.
– Но не только. Я, знаете, вроде как из-за всего, что ли. Вся моя жизнь – полное дерьмо. Я совершенно никому не нужна. Мне пятьдесят, полковник, а оглянусь – и вспомнить-то нечего. Зачем такая жизнь?
– Она у всех не сахарная, – мрачно откликнулся сыщик. – А у вас хотя бы сын есть.
– Который не знает, что он мне сын. И не говорите ему, пожалуйста. Пусть и дальше не ведает.
– Не скажу.
Они погрузились в молчание. Тишину, царившую в комнате, нарушало только монотонное тиканье настенных часов и едва различимый шум дождя за окном.
– Я хотела жить как все, полковник, – проговорила Галина спустя какое-то время. – Выйти замуж, любить и быть любимой. Мне ведь для счастья много не надо.
– Любить и быть любимой – это не мало, – философски изрек Крячко. – Редко кому удается найти в жизни и то и другое. По отдельности – это пожалуйста. Сколько угодно. А так, чтобы вместе, большая редкость, Галина.
– Вы так думаете?
– Уверен. Хотите дружеский совет?
– Давайте.
– Начните следить за собой. Внешне и внутренне. Отпустите свое прошлое. Не оглядывайтесь на него. Не пытайтесь обвинить кого-то в том, что ваша жизнь такая, какая она есть.
– Как же я могу не винить, если…
Но Крячко перебил женщину:
– А вот так. Не вините, и все. Жизнь, Галина, она такая, какой мы ее сами видим. Стакан наполовину пуст либо наполовину полон. Слышали об этом?
– Слышала. А если он пуст совсем?
– Значит, его надо наполнить, – спокойно изрек сыщик. – Как это сделать, зависит исключительно от вас. Я хочу сказать, что никто другой такого не сделает. Вам же решать, чем именно вы будете наполнять свой стакан.
– Помогите мне, полковник.
– Почему всегда я? Может, попросите Гурова?
– Я не умею просить, – искренне призналась Галина, не уловив иронии в словах Станислава.
– А вот этому, кстати, тоже стоит научиться, – посоветовал Крячко. – В просьбах нет ничего зазорного, унизительного. Одним словом, вам нужно полностью пересмотреть свою жизнь, Галина, начать ее с чистого листа.
– Но я же убийца, – напомнила женщина. – Меня посадят.
– Вряд ли. Учитывая ваше психическое состояние, вас, скорее всего, признают невменяемой. Все обойдется очередным визитом в клинику. На годик или два. А потом вы сможете смело открывать для себя новые горизонты.
В дверь постучали. Крячко поднялся с пола. Пиджак скатился с его плеч и упал на пол. Он не стал его поднимать, прошел к двери и открыл ее.
На пороге стоял полковник Гуров. При виде наполовину голого Крячко и Галины, лежащей на смятой постели в одной мужской рубашке, брови сыщика удивленно поползли вверх.
– Лихо! – прокомментировал он. – Не удержался все-таки? Победил свой страх перед неизведанным?
Крячко ничего не ответил. Вместо этого он просто захлопнул дверь перед носом напарника. Потом Станислав вернулся к кровати, подобрал свой пиджак, взял со стола записку Галины.
– Нам придется приобщить это к делу, – сухо проинформировал он женщину.
– Я понимаю. – Она лежала на спине, уткнувшись взглядом в потолок.
Крячко сверился с наручными часами. «Скорая» должна была подъехать с минуты на минуту. До ее прибытия он не собирался оставлять Галину без присмотра. Это было бы слишком рискованно.
16 часов 29 минут
Адвокат слащавого вида, весьма смахивающий на представителя секс-меньшинств, с характерной фамилией Борзов, продолжал демонстрировать окружающим свою белозубую улыбку. Он захлопнул дипломат и снисходительно взглянул на сыщиков.
– Полагаю, на данном этапе вопрос можно считать закрытым, – констатировал этот субъект и машинально стряхнул с пиджака несуществующие пылинки. – Не так ли?
– Но только на данном этапе, – мрачно проговорил Гуров.
Мало кто вызывал у полковника чувство неприкрытой неприязни с первых же секунд знакомства. Обычно на это требовалось хотя бы какое-то время.
Борзов стал исключением из этого правила. Он являл собой уникальный пример так называемого отрицательного обаяния. Льва Ивановича в нем раздражало все. Манера держаться, дурацкая слащавая улыбка, беспокойные пальцы, откровенно женский голос и даже стиль одежды. Странно, как такой человек мог вообще заниматься адвокатурой.
– Подозрения с Павла Воронова не сняты. В скором времени мы вызовем его в управление для официального допроса.
– Да, разумеется, – сказал Борзов, поднялся и протянул Гурову руку.
Полковнику пришлось ответить. Ладонь адвоката была холодной и липкой. Гуров едва удержался от того, чтобы моментально не отдернуть руку.
– Но только в моем присутствии, – продолжил Борзов. – Я, знаете ли, полковник, один из самых ярых противников произвола, борюсь с ним денно и нощно. Для меня это даже не профессия. Таково мое призвание.
– Я уже догадался.
– Хорошо, что не хобби, – подал голос Крячко, державшийся немного в стороне.
Борзов гаденько рассмеялся. Его хихиканье было таким же отталкивающим, как и все остальное. Но шутка Станислава ему, похоже, понравилась совершенно искренне.