Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна Георгиевна 29 стр.

И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало.

Присказка в конце почти любой сказки

Один человек роет колодец, тысячи людей пьют воду.

Китайская пословица

Бал в паляссо дель Акватико превзошел все самые смелые ожидания досужих сплетников. Дом воды в который раз под­твердил слухи о своем богатстве и величии. Убранство зала отличалось блеском и некоей избыточной роскошью. Насы­щенный цвет гобеленов оттенял белизну мраморных стен. Многочисленные вычурные фонтанчики, выполненные из редкого нетающего льда, истекали пряным вином к радости присутствующих. Позолоченная мебель причудливой фор­мы, расставленная в самых неожиданных местах, была к услугам гостей. У кресел и кушеток на круглых столиках по­стоянно обновлялись напитки и легкие закуски, чтобы поч­тенные гранды не заскучали, пока легкомысленная моло­дежь развлекалась танцами.

Герцог Фуэго дель Карреро, облюбовавший нишу оконно­го проема, в лорнет разглядывал танцующих. После парочки (а если быть абсолютно точным, то и десятка) бокалов хмель­ного элорийского настроение сиятельного гранда было благо­душным. Взгляд выпуклых темных глаз аристократа скользил от дамы к даме, узнавая или знакомясь, пока не остановился на тоненькой фигурке, затянутой в белый, расшитый жемчу­гом шелк. Донья Лутеция дель Терра. Однако слухи не врут; внучка Филиппе Алехандро отличается наивной живостью, коей начисто лишены большинство кордобских аристокра­ток. Милый полевой цветок, простушка. И хотя темноволо­сую головку прелестницы украшала массивная диадема, а шею — драгоценное ожерелье, казалось, в любое мгновение донья Лутеция может подхватить шелковый подол и убежать прочь в поисках более интересных развлечений. Шалунья…

— Тигр поджидает в засаде трепетную лань? — неожидан­но раздалось за спиной. — Кто же из этих кривляк станет се­годня добычей?

Герцог вздрогнул; бокал накренился, несколько гранато­вых капель замарали перевязь.

— Ваши саламандры истекают кровью. — Холеная ручка интимно прикоснулась к мужской груди, скользнув ниже. Графиня ди Васко ни скромностью, ни излишней наивно­стью не страдала. Вот и сейчас, склонившись перед сидящим в кресле герцогом, она позволяла последнему любоваться полной грудью, эффектно приподнятой корсетом.

— Адонсия, — промурлыкал герцог, — ваша непочтитель­ность к символам дома Фуэго может быть наказана.

— По первому зову, дорогой. Ваша прошлая экзекуция оставила у меня самые приятные воспоминания. — Графиня хищно улыбнулась и присела в соседнее кресло. — Позволи­те разделить с вами этот уютный уголок?

Адонсия раскрыла перед грудью большой веер. Его лако­вые пластины были украшены россыпью драгоценностей и искусным кружевом.

Кордобские дамы на веерах не экономили. Ведь вещицы эти, кроме высокого статуса своей владелицы, могли проде­монстрировать человеку искушенному также ее, владелицы, тайные желания. Язык вееров в высшем свете был распро­странен чрезвычайно. Ведь так трудно выразить свою благо­склонность тому или иному поклоннику под пристальными взорами знакомых, подруг, соперниц, ревнивых мужей, не­приветливых матрон, чей век уже минул, и потому чужое лю­бовное счастье вызывает порицание и злобу. Вот и сейчас графиня несколько раз взмахнула веером, будто освежая по­током воздуха разгоряченные щечки. На самом деле движе­ние означало приглашение к танцу. Герцог призыв проигно­рировал. Адонсия проследила за его взглядом и беззлобно фыркнула.

— На ваше счастье, я нисколько не ревнива. Но вы не отве­тили на мой вопрос, дорогой. Вашим вниманием завладела маленькая влашская птичка, та, которая танцует сейчас с Драконом? Донья Лутеция, то ли Ягг, то ли Терра?

— Валашская, моя дорогая. Правильно говорить именно так. Но эта птичка вовсе не дикарка, как может показаться на первый взгляд. Она аристократка, по крайней мере, по отцу. И, если слухи не врут, у малышки есть все шансы стать грандессой земли, или ветра, или даже обеих стихий. Девочку го­товили разбудить новый Источник чуть ли не с младенчества.

— Ах, будто эти громкие магические титулы хоть что-то значат! — Закрытый веер несколько раз хлопнул по ладони — графиня выражала недоверие. — Без владений, денег и свя­зей все эти мэтры, адепты первого круга и иже с ними подоб­ны шутам с погремушками. Но не будем о политике. Как вы находите ее партнера, светлейшего князя Дракона? Велико­лепный мужчина, не правда ли?

Если целью Адонсии было вызвать ревность любовника, реплика достигла цели.

— В его внешности есть что-то отталкивающее, — искри­вились полные губы герцога. — Слишком резкие черты лица, слишком крупный нос. С возрастом ваш Дракон станет по­хож на хищного ястреба. А она — голубка.

— В ней тоже всего слишком, — приняла подачу графи­ня. — Вы только взгляните на эту излишне белую кожу, эти большие глаза неопределенного цвета…

— Это янтарь, моя дорогая. У доньи Ягг глаза цвета янта­ря. Я уверен, что, когда мне будет позволено в них заглянуть, я рассмотрю россыпь золотистых искорок вокруг зрачка.

— Да вы романтик!

Саркастическое замечание повисло в пустоте, не достиг­нув ушей распалившегося гранда.

— Она чиста, голубка Лутеция, чиста и невинна. Взгляни­те, с какой грациозностью она уклоняется от настойчивых мужских объятий. Поверьте, ее партнер в данный момент озабочен вовсе не выполнением фигур танца, а тем, чтобы прижаться поближе.

— Чиста? Невинна? Кажется, вы попались, мой доро­гой, — воскликнула графиня. Пластины веера затрещали. — Ну что ж, я вам докажу, что самые страшные демоны водятся в самых тихих озерах. Я загоню для вас добычу .

— Пожалуй, — кивнул гранд, отставляя недопитый бо­кал. — Я приму вашу помощь. Обычная игра: вы обидите ма­лышку, я утешу. А наградой ловкому загонщику станет ваш вожделенный дикарь. Только вам, Адонсия, придется пото­ропиться — претенденток скрасить вечер валашского Драко­на будет предостаточно.

Герцог поднялся и подал руку своей даме. Откладывать задуманное было не в его правилах.

Я запрокинула голову, любуясь парящей в высоте, у само­го переплетения потолочных балок, огромной люстрой. Час­тичкой своего сознания, той самой, которая отвечала за кро­хоборство, я невольно подсчитывала, во сколько золотых дублонов обошлось устроителям праздника это ветреное колдовство. Тысячи две, не меньше. Это же магия штучная — поднять эдакое колесище в воздух, да еще магический огонь в сотне свечей поддерживать. Да уж, чего у дам воды не отнять, так это умения празднества устраивать.

— Даже если она упадет, я успею нас выдернуть, — про­шептал Дракон, одарив меня своей кривоватой усмешкой.

— В любом случае, пострадают самые рослые. Коротыш­кам вроде меня и бояться нечего.

Шаг, второй, вправо, влево, поклон, поворот… Как же я танцы ненавижу, оказывается.

— Твоя сосредоточенность оскорбительна, птица-синица. Неужели кавалер не может отвлечь тебя от грустных мыслей?

— Если бы кавалер не пытался мне ноги оттоптать, а раз­влек ни к чему не обязывающей беседой…

— То есть раскаяния мы не ощущаем?

— Нисколечко. Может, плюнем на куртуазность и прогу­ляемся?

— Ты не покинешь бальную залу, Лутоня!

Указание это Влад повторял уже раз двухсотый. Никуда не уходить, ни с кем наедине не оставаться, каждые несколь­ко минут мелькать пред синими очами супруга и повелителя, не нарушать, не капризничать. Поначалу я думала, что Дра­кон опасается Зигфрида, моего одержимого друга, шатающе­гося неизвестно где, но когда меня чуть не насильно оттащи­ли от группки студентов, к которым я подошла просто поздо­роваться…

— Долго еще мне здесь веселье изображать? — недовольно спросила я. — Дон Акватико говорил, что как только Источ­ник активируется, я смогу быть свободна.

— Его величество запаздывает. Начинать праздник без него было бы недопустимой грубостью. А проведение обряда и вовсе невозможно.

— Ага, мне говорили, что элорийский монарх должен ру­ководить обрядом. Только вот уже никто не помнит — это просто традиция, вызванная желанием сохранить равнове­сие власти стихийных домов, или необходимость.

Музыка закончилась, скрипачам было дозволено пере­дохнуть, и Влад подвел меня к сервировочному столику. Вкушать яства на балу я опасалась, не желая нарушить хруп­кое равновесие своего многострадального организма, поэто­му скорбно вздохнула и отвернулась от закусок.

— Как ты себя чувствуешь? — Дракон коснулся моей та­лии. — Пояс доставляет неудобства?

— Не очень, — улыбнулась я, не пытаясь скрыть удоволь­ствие от прикосновения. — Мудрая Черепаха свое дело знает получше, чем некоторые мои знакомые маги воды.

— Старик за глаза осыпает тебя комплиментами. Мне впо­ру начинать ревновать.

— Старик за глаза осыпает тебя комплиментами. Мне впо­ру начинать ревновать.

— Как ты с ним познакомился?

Влад подозвал юркого лакея и велел принести воды и льда, и уже, наблюдая за моими крошечными глотками, отве­тил:

— Это давняя история, и пожалуй, ты знаешь некоторую ее часть. Давным-давно один не по годам разумный и оттого дерзкий княжич угодил в ловушку. Злая женщина пленила его, заковала в цепи, лишила магии. Юноша угасал от обезво­живания и потери крови, которую эта злодейка пила. Он уже почти смирился с неволей, когда однажды на пол его темни­цы свалилась из гобелена мелкая чернокосая крестьянская девчонка.

Я улыбнулась, вспомнив нашу самую первую встречу с Драконом. Мы с Иравари тогда были озабочены самым важ­ным женским делом — выяснением личности суженого. Вот и выяснили. Сколько же мне лет было? Семь или восемь…

— Я тогда еще дедушкой тебя назвала. Ты страшный был — жуть, чисто Кащей.

— На тебе было что-то желтое, сарафан или рубаха, и ты по-птичьи наклоняла голову к плечу, птица-синица. — Влад говорил негромко, я потянулась к нему, чтобы лучше слы­шать. Наши пальцы сплелись.

И громко стучало мое сердце, и прервалось дыхание. И по­няла я, что никогда и никуда не денусь от своего Кащея. Даже если гнать будет, не уйду. Потому что только с ним рядом я живу, а не просто существую.

Влад привлек меня к себе. Нет, мы не целовались, и объя­тий никаких не было — слишком много чужих глаз. Но, судя по тому, как пульсировали зрачки моего супруга и повелите­ля, очень немногое отделяло его от того, чтоб оттащить меня в угол и…

— А как же Цай? — срывающимся голосом спросила я.

— Кто? — Дракон моргнул и очнулся. — Ах да… Я очень долго не мог прийти в себя после всех событий. Магия крови изрядно подорвала мою стихию, отец встревожился и нанял самых известных на континенте лекарей. Одним из них и был хинский маг Цай.

— А хиняне, что ли, магию крови пользуют? — с интересом спросила я. — Ну, раз лечить от нее умеют?

Дракон рассмеялся и поцеловал меня в кончик носа.

— Именно о твоем любопытстве меня и предупреждает мудрая Черепаха. Он думает, что ты бросишь меня в погоне за чем-то новым и неизведанным и серьезно намерен предло­жить тебе отправиться с ним к Желтой реке, дабы изучать основы иглоукалывания.

Я озиралась, выясняя, не заметил ли кто нашего мимолет­ного поцелуя, поэтому не ответила.

— Ты поедешь? — неожиданно хриплым голосом спросил Влад.

— Что?

Дракон улыбался, но в гл азах его читалась неуверенность.

— Ты отправишься с Цаем изучать хинские таинства?

Захотелось жеманно хихикнуть и пропищать что-то на манер: «Можно подумать, ты меня отпустишь!» Но я сдержа­лась. Потому что… А вдруг действительно отпустит? Скажет: «Поезжай, учись. А я пока еще полконтинента завоюю, чтоб не скучать». А я тогда просто умру. Потому что пойму, что он меня не любит. Ценит, может быть, страсть испытывает, бла­годарность за спасение. Но не любит.

Поэтому я буркнула:

— Нет, — и опустила нос в бокал с ледяной водой.

— Я оставлю тебя ненадолго, — проговорил Дракон, устремив взгляд куда-то в толпу. — Не шали.

Я проводила взглядом его прямую спину, всхлипнула и направилась к креслу. Остановил меня ощутимый тычок в бок.

— Осторожнее, сударыня!

Бокал звякнул о паркет, разбившись.

— Простите. — Я легко поклонилась рослой даме, прегра­дившей мне путь, и взглядом поблагодарила лакея, подо­бравшего осколки. — Моя задумчивость стала причиной ин­цидента.

— Не льстите себе, разве способны вы думать?

Я вздернула подбородок и гневно взглянула на собесед­ницу. Будет она мне еще гадости говорить! Красотка перезре­лая!

— Вам ли об этом судить!

— А вы дерзки! — Дама нервически обмахивалась веером.

Язык вееров я как-то выучить не удосужилась. В обще­стве, в котором мне приходилось вращаться до последнего времени, он принят не был. Представив себе пронырливого трактирщика или контрабандиста, подающего тайные знаки при помощи опахала, я чуть было не рассмеялась.

— Последнее время среди дам Кордобы приняты дуэли, — наступала меж тем красотка. — Так что мой вам совет, милоч­ка, будьте осмотрительнее.

За плечом прекрасной воительницы маячил долговязый господин. Уголком глаза я заметила золоченых саламандр, коими украшена была перевязь гранда. Фуэго? Ах, какая до­сада! У меня же с домом огня как раз спорный вопросец обра­зовался. Там и земли-то всего ничего, но вся моя. Как гово­рится, было ваше, стало наше. Только вот если поглубже коп­нуть да выяснить, что юного наследника нарочно в трактире подпоили, прежде чем за карточный стол усаживать… Сло­вом, не хотелось бы мне это дело ворошить. Я томно взгляну­ла на благородного дона. Ну, что ж ты строгий такой, дядень­ка? Прямо будто аршин проглотил. Посмотри на меня добродушненько. Разве можно такой расчудесной донье препятст­вия в делах учинять?

Черепаха со всей определенностью обещал, что, пока он меня иголками пользует да потоки крови по правильным ме­ридианам разгоняет, очарование мое для сильного пола бу­дет убийственно. На всех ведь действовало до сего момента, даже личины на себя приходилось натягивать, чтоб от дела собеседников не отвлекать.

Наконец гранд огня заметил мои гримасы и расплылся в улыбке. Я улыбнулась в ответ и буквально в последний мо­мент успела перехватить занесенную для удара руку приста­вучей дамы.

— Я, Адонсия, графиня ди Васко, вызываю вас на поеди­нок, — зашипела она мне в лицо. К слову, для этого эффект­ного заявления графине пришлось наклониться, так что я даже испугалась, представив, как вываливаются на меня освобожденные из корсажа груди.

Балаган, честное слово!

Я сжала пухлое запястье.

— Я вам нос откушу! — И улыбнулась так широко, что за ушами хрустнуло. — И до дуэли дело не дойдет.

Видимо, что-то такое было в моем лице — опасное, бесша­башное и злое, потому что Адонсия растерянно всхлипнула.

— Пустите…

И тут мне показалось, что в толпе мелькнул и пропал мой одержимый огневик. Будто прикрыл он подбородок полой расшитого золотой вязью плаща и нырнул за колонну.

Я разжала пальцы, безвольно опустив руку. Зачем он здесь? Готовит вторжение темных тварей? Но Влад уверен, что паляссо дель Акватико — последнее место, где они смогут проникнуть в наш мир. Здесь же ни одного зеркала нет. А даже если и найдется, что такое одно маленькое зеркальце для ожидающих там, за гранью мира, легионов?

— Вас что-то опечалило, восхитительная донья?

Журчащий баритон вливался в мои уши теплой патокой.

— Все прекрасно, сударь, — улыбнулась я гранду с сала­мандровой перевязью и попыталась ускользнуть. Если мой сиятельный супруг повстречает Зигфрида первым, за со­хранность долговязого огневика я не поручусь.

— Позвольте вас сопроводить, — не отставал Фуэго.

Я молча рассекала толпу, по опыту зная, что любой мой ответ может быть расценен как приглашение к беседе.

Приметный Зигфридов плащ мелькнул у каминной ниши. Я прибавила шаг, обогнула лакея, шушукающуюся па­рочку, согбенного под тяжестью огромной церемониальной цепи старичка. Вокруг стало неожиданно пусто, будто спа­сался люд от пожара. Разбежался, но далеко не отошел. Остался издали наблюдать — сгорит все, не сгорит.

— Его величество Карлос Первый, король Элорийский и прочая, и прочая, и прочая! — громыхнуло в вышине и раска­тилось по зале звонким магическим эхом.

Старичок цепко ухватил меня за запястье и с неожидан­ной силой развернул. Белый шелк юбок взметнулся волна­ми, голова закружилась. Я на мгновение прикрыла глаза.

— Простите, ваше величество, я вас не узнала, — виновато прошептала, пытаясь собрать в кучку разбегающиеся мысли.

— …При свете то есть, — зачем-то добавила я и отчаянно покраснела, поняв, какую двусмысленность сейчас произ­несла.

Король осклабился, продемонстрировав острые длинные зубы, так плотно сидящие, что вызывали мысли об огромной хищной рыбе. Но ничего не ответил, продвигаясь через весь огромный зал к массивному резного дуба трону, который ожидал его на постаменте. Я семенила рядышком, ибо руку мою никто отпускать не собирался.

Гости расступились, образовав довольно широкий про­ход. До меня доносился завистливый шепоток дам; взгляды, казалось, оставляли грязные пятна на моем горящем лице.

— Я тебе свой новый роман посылал, — почти не шевеля губами, проворчал его величество. — Прочла?

— Это который про благородного кабальеро, попавшего в тело простолюдина по воле злой колдуньи? — Ошибиться я не боялась, у любимого сочинителя всея Элории в каждой истории кто-то в кого-то попадал.

— Нет, про дерзкую простолюдинку, у которой в наказа­ние отобрали разрешение на торговлю пряностями!

Я смутилась.

— Вот честное слово, времени не было! Вы сами меня с по­ручениями загоняли. Я и не спала даже, и питалась не так чтоб очень…