Алена наконец-то выбралась из ванны, вытерлась, заковала ногу в шину и легла в постель, вытянувшись на спине. Она привыкла засыпать на боку, и сейчас сон никак не шел. Да еще всякие глупые и волнующие видения опять полезли в голову. В голову.., голова Габриэля.., бывшая подруга Жанна часто говорила про каких-нибудь ловеласов, они, мол, думают не головой, а головкой… А какое выражение применимо к женщинам, которые вдруг зацикливаются на непристойностях, причем зацикливаются несходно? Да еще объект-то, объект вожделения каков! Возможно, двойной убийца!
Конечно, все дело в том, что писательница Дмитриева ведет очень размеренную, рафинированную жизнь. Вот ее и влечет к опасным, экстремальным мужчинам. Стоит хотя бы вспомнить двух прошлогодних киллеров, в которых она была, можно сказать, слегка влюблена — ну да, в двоих одновременно… И в какую бы криминальную историю она ни впутывалась, в ней непременно имел место либо благородный бандит, либо отважный мент (или частный детектив, или герой-одиночка), с которым у Алены Дмитриевой незамедлительно завязывался пусть виртуальный, пусть нежизнеспособный, но пылкий романчик. Вспомнить хотя бы ее июльские (это ж всего месяц назад происходило!) отъявленные приключения в санатории «Юбилейный», куда она поехала залечивать сердечные раны, нанесенные Игорем [16]… Да, вот кстати об Игоре.
Не потому ли Алена была так страстно влюблена в него, что их отношения казались насквозь экстремальными из-за немалой, просто клинической разницы в возрасте? Другую причину этой ошалелой влюбленности вряд ли отыщешь. Ну да, он обворожительно красив, но ведь даже на заре туманной юности Лена Володина (так давным-давно звали нашу героиню) терпеть не могла признанных идолов других девиц, тем паче черноглазых кокетов, а тут споткнулась именно на таком идоле…
Ну, стоило начать думать об Игоре, как ситуация женского одиночества обострилась до невыносимости.
Нет, уснуть решительно невозможно… Хватит о мужиках, надо успокоиться. Надо срочно переключиться на другой предмет! Самое лучшее — потанцевать аргентинское танго, но с шиной вряд ли получится, а снимать ее лень. Да и включать музыку среди ночи не слишком-то удобно. Сейчас лучше просто занять чем-то голову. Потренировать интеллект, назовем это так. Почитать, что ли? У Марины тут были какие-то детективы… Хорошо бы найти незнакомый и с первых же десяти страниц вычислить убийцу — гора-аздо раньше, чем его вычислит храбрый сыщик, а автор соизволит вытащить из рукава крапленые карты.
Алена зажгла свет и сразу наткнулась взглядом на пачку отксеренных листов, лежащих рядом на столике: копию воспоминаний Зои Колчинской, к которым она не притронулась с тех пор, как принесла распечатку домой. И сразу заныло колено — вспомнилось, как стояла, незрячая от боли, а вокруг валялись выброшенные из ее сумочки вещи.
Она хотела разгадать детектив? Да бог с ним, с детективом! Лучше бы разгадала, за каким чертом тот бандит сбросил ее с лестницы, выдернул из рук сумку — и сбежал, бросив ее, так ничего и не взяв, ничего не украв!
Ничего, кроме старой закладки из старой книги…
Алена дотянулась до пачки, переворошила листки и нашла тот, на котором отпечаталась закладка с сердечком и цифрами.
Цифры, цифры…
1 и8
2-9
3-6
2-16
3-15
4-14
5-13
6-12
7-11
8-10
10-8
11-7
12-6
13-5
14-4
15-3
16-2
17-1
Может, это какой-нибудь шифр? Алена Дмитриева обожала разгадывать шифры! В прошлом году это занятие чуть не отправило ее на тот свет [17]. Единственное, что она тогда твердо усвоила в науке криптоаналитики, так это то, что одной логикой ничего не добьешься: нужна счастливая случайность, озарение, совпадение — называйте как хотите.
Кстати, страницы в отксеренной книге пора бы уже переложить как следует, согласно нормальной нумерации.
Пришлось-таки встать с постели. Найдя ножницы, Алена разрезала листы с копиями, на которых еще хранились пометки наглого араба, и сложила странички как надо. Ага, вот и начало нашлось, и конец образовался! Теперь книга больше похожа на книгу.
Но что все-таки могут означать цифры на закладке?
Они, конечно, имеют отношение к книге, если записаны именно на закладке. Предположим, первая цифра — номер страницы, вторая — номер строки.
Значит, так: на первой странице смотрим строку 8…"Когда-нибудь это будет так же мало интересовать будущие поколения, как расцвет и…"
На 2-й — строку 9:"…отмщении злодеям!"
На 3-й — строку 6:"…камерах, вперемешку. Конечно, врать не стану: спустя малое время…"
Полная бессмыслица. Если разгадка в этих строках, они должны были образовать некое складное целое. Но не образовали.
А может, вторая цифра — номер слова на странице, обозначенной первой цифрой?
Страница 1, слово 8 — написать.
Страница 2, слово 9 — полутора.
Страница 3, слово 6 — врать.
Бессмыслица номер два.
Нет, видимо, Алена идет не по тому пути.
А интересно, почему первая строка цифр — 1 и 8 — подчеркнута, да еще дважды? И зачем следующие две строки отбиты от остальных резкой чертой? Чтобы обратить на них внимание? Но что в них особенного? И что значит это "и" в первой строке? Надо сложить 1 и 8? Или просто написать их вместе, ensemble, как говорят французы? Предположим… 1 и 8, написанные ensemble, это цифра 18.
Кстати! 18 — это также 2, умноженное на 9, — то есть вторая строка. А еще — это 3, умноженное на 6.
Трижды указано на число 18.
Нет, не трижды! Больше, куда больше!
Потому что 2 плюс 16 равно 18; и 3 плюс 15 тоже равняется 18; и 4 плюс 14, и если складывать две цифры в каждой строке, сумма постоянно оказывается равна именно 18. Цифры, в которых надо применять сложение, чтобы получилось 18, и отделены от верхних чертой.
Это что-то означает?
Может быть. А может быть, просто составитель шифровки (если это шифровка) был человек методичный: цифры, которые надо написать рядом, отделил; числа, которые надо перемножить, отделил; числа, которые надо сложить, тоже отделил…
Но всегда получается 18…
Ну так что? Вернемся к цифрам, страницам, строкам? Предположим, первая цифра — по-прежнему страница, вторая — строка, а 18 — номер буквы, на которую надо обратить внимание?
На первой странице это "с", на второй тоже "с", на третьей восемнадцатой буквы в шестой строке нет, на второй странице в шестнадцатой строке опять-таки нет восемнадцатой буквы…
Нет, по-прежнему что-то не то!
Алена зевнула. Либо все ее криптоаналитические способности напрасны, либо этот шифр вообще не разгадывается, либо это вовсе никакой не шифр.
Она снова взяла страницу с отпечатавшейся на ней закладкой и рассмотрела ее повнимательней. Ну, прямоугольник, ну, цифры, ну, сердечко с видным сквозь него словом «бросил»…
Ага! А если дело именно в сердечке? В сердечке и тех словах, которые можно прочесть сквозь него на странице, если выровнять закладку именно так, как она легла здесь: по верхней строке и по левому краю текста?
Алена достала чистый листок, линейку, карандаш и довольно споро сконструировала точную копию закладки: прямоугольник шириной 7, длиной 11 сантиметров (опять получается 18!), с сердечком в верхней его части, вырезанным точнехонько по трафарету закладки.
Предположим, надо прикладывать трафарет ко всем страницам в том порядке, как написаны цифры.
Страница 1…
Осечка!
Текст на первой странице начинается с большого отступа, и сердечко как раз попадает на этот отступ. Теперь страница 8: «душно».
Теперь, надо полагать, следует заглянуть на страницу 18, раз уж это число столь настойчиво подчеркивается?
Здесь в сердечко попадает quo. В тексте выражение — status quo.
Стоп, надо выписывать.
Теперь уже и ручка нужна! Алена снова встала. Надо надеяться, не потребуется включать компьютер и выходить в Интернет?
Так, пишем душно quo…
Поехали дальше, прикладываем закладку к странице 2 — «поручик»…
Душно quo поручик Страница 6 — «для».
Логически мысля, нужно опять приложить закладку к странице 18. Но тогда в сердечко снова выглянет quo? Выглянет — и станет квакать по всему тексту, который сконструирует Алена: ведь через каждые два слова придется смотреть на восемнадцатую страницу!
Нет. Не придется. Не придется потому, что занятие это совершенно бессмысленное, а бессмыслицей Алена заниматься не желает. Тем паче в третьем часу ночи. Спать пора!
Она сбросила на пол плоды своих трудов, выключила свет, легла на спину, воткнула в уши французские затыкалочки, гарантию спокойного сна, и в самом деле заснула — совершенно безмятежно. И никакие лысые любовники на алых «Ягуарах» не тревожили ее в этом сне… Правда, приехала вдруг на том самом «Ягуаре» с поднятым верхом старая-престарая дама с лихорадочным румянцем на впалых щеках, злорадно засмеялась в лицо Алене, просвистела на одних свистящих и шипящих звуках:
— Ждэш воссссэмнадцат! Ишшэшшь? Ишши, ишши!
И укатила по рю Друо, между кадок с кустами остролиста и декоративного клена, куда-то по направлению к бульвару Осман.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЗОИ КОЛЧИНСКОЙМы с Малгожатой так и замерли.
Картина, конечно, была со стороны необыкновенная: на пологом берегу Свии, неподалеку от городской тюрьмы, стоят три человека — перемазанные землей затравленные беглецы, чьи жизни находятся под угрозой, и беседуют о какой-то исторической реликвии!
«Да он с ума сошел! — мелькнуло у меня в голове. — Помешался от перенесенных страданий!»
Видимо, та же мысль пришла и Малгожате, потому что она чуточку отстранилась и сказала историку очень осторожно:
— Извините, друг мой, с радостью поговорю с вами об этом, но не сейчас: в любую минуту нас может хватиться тюремная охрана. Мы должны немедленно уходить отсюда, только нужно сначала хоть как-то помыться и переодеться. У меня есть мужская одежда, но вряд ли она будет по размеру. Во всяком случае, все чистое. Если вам и вправду некуда податься, негде скрыться, присоединяйтесь к нам. Мы хотим как можно скорей перейти линию фронта. Пойдете с нами? В пути и поговорим.
— Конечно, я согласен! — с готовностью откликнулся историк.
Дальше мы действовали с неимоверной быстротой. «Захоронка Гжегоша» нашлась невдалеке от того места, где лежал связанный историк. А впрочем, что ж я его все так называю? Мы ведь уже узнали, что его звали Евгений Евгеньевич Всеволжский.
Мы разобрали вещи и пошли к реке. Всеволжский мылся за сотню шагов от нас, а потом влез в одежду мастерового. Видимо, она была приготовлена несчастным Григорием для себя, он, скорей всего, надеялся бежать вместе с Малгожатой. Одежда была Всеволжскому широка и коротка, но выбирать не приходилось, у нас тут не «склеп конфексья», как выразилась Малгожата, то есть не магазин готового платья. Мне достались ее кофта и юбка, которые по росту были как раз, но в груди и бедрах их вполне можно было обернуть вокруг меня два раза. А впрочем, накинув знаменитую камизэльку, я сделалась похожа на полудеревенскую-полугородскую барышню в высоких шнурованных ботинках (надела свои, потому что у туфель Малгожаты были такие каблучищи, что я бы с места вовеки не сдвинулась, однако чулки поменяла с удовольствием) и с чистой, заново переплетенной косой через плечо.
Малгожата, в самом что ни на есть простом, узком, почти гимназическом платье выглядела невероятно хорошо. Всеволжский глаз с нее не сводил и то и дело спотыкался и норовил сбиться с пути.
Едва переодевшись, с все еще мокрыми волосами, мы поднялись на маленькие улочки, которые, чуть расширяясь, пересекались с главной улицей. Затем миновали в обход центр города и прошли оврагами к улице Пушкина, которая в Свийске почему-то находилась не в центре, а уводила на окраину.
По пути Малгожата дала нам хлеба, сыру, яблок и воды (все это, даже вода в армейской фляжке, тоже нашлось в «захоронке Гжегоша»). Дай бог ему царствия небесного за его предусмотрительность! Мы на ходу поели.
Тем временем начало светать.
Малгожата предупредила, что к линии фронта мы выйдем часа через два, и переходить ее придется совсем открыто. Во-первых, красные не ждут такой наглости, и, может быть, нам удастся уйти достаточно далеко, прежде чем они начнут стрелять нам в спину, а во-вторых, с другой стороны белые при свете дня не станут без всякого предупреждения палить в тех, кто идет на их территорию, а сначала поглядят, кто идет.
И вот, пока мы быстро шли по увечной, колдобистой улочке, отдохнувший и уже поверивший в близкую свободу Всеволжский снова завел разговор об ожерелье Клеопатры.
— Что-то я такое слышала, — небрежно ответила Малгожата. — Кто-то мне о нем рассказывал. Но я всегда считала, что это некая семейная легенда, красивая сказка и что ожерелья на самом деле не существует. Послушай, Зоя, это и в самом деле интересная история!
Говорят, будто одним из моих предков был Шарль де Флао де ла Биллардри, наполеоновский генерал. Он был невероятный бабник и повеса, женщины бегали за ним, как влюбленные кошки. Наверное, обаяние свое он унаследовал от отца, знаменитого министра Талейрана, и матери, графини де Флао, маркизы де Суза, которая стала потом знаменитой писательницей. Кто только не был соблазнен прекрасными глазами Шарля де Флао! В числе таких красоток оказалась и Каролина Мюрат, сестра самого Наполеона. Именно она сделала ему роскошный подарок: ожерелье, вывезенное братом из Египта, найденное, по слухам, чуть ли не в какой-то из пирамид. Ходили слухи, будто оно принадлежало самой Клеопатре, царице Египетской. Кто знает?! Наполеон вывез из таинственного Египта множество сокровищ, почему бы среди них не оказаться и ожерелью Клеопатры! С этим ожерельем была связана какая-то легенда, только я ее не знаю. Его, не столько из-за красоты, сколько из-за древности и из-за того, что оно якобы принадлежало самой Клеопатре, Наполеон подарил своей жене, обожаемой Жозефине де Богарнэ. Однако он осыпал ее таким количеством сокровищ, что очередь до ожерелья доходила редко, императрица его почти не надевала, к тому же она его почему-то не очень любила. Но вот звезда Жозефины закатилась. Наполеон расстался с ней и, чтобы завести наследника, решил жениться на австрийской принцессе Мари-Луизе. Все отвернулись от Жозефины, а она отчаянно хотела сохранить в окружении императора расположенных к ней людей. Вот тогда она и сделала Каролине Мюрат несколько дорогих подарков, в числе которых было ожерелье Клеопатры. Впрочем, у Каролины оно тоже не зажилось, та подарила его своему любовнику Шарлю де Флао, который был большим любителем не столько драгоценностей, сколько всяческих редкостей и мечтал когда-нибудь устроить в Париже настоящий музей диковинок, которые собрал в своей коллекции. Конечно, ожерелью Клеопатры там было уготовано почетное место.
Однако в музей ожерелье не попало. В Париж приехала графиня Анна Потоцкая…
В эту даму Шарль де Флао был давно и тайно влюблен. Несколько лет назад он побывал в имении мужа Анны, графа Александра Потоцкого, и влюбился в графиню. Она также влюбилась с первого взгляда в его прекрасные глаза, но тогда это была лишь платоническая любовь. Наконец их тяга друг к другу стала невыносимой, и во время пребывания графини в Париже они стали любовниками. В память об этой встрече Анна получила ожерелье Клеопатры или Жозефины — называйте как угодно.
Шарль и Анна больше не встречались — он женился, к тому же началась война Франции с Россией, было не до любовных свиданий. Анна тайно родила ребенка и оставила его в Париже у верных людей, но потом не выдержала и перевезла в Польшу. Ему дали фамилию Потоцкий, правда, без титула. Однако Карл-Август-Иосиф Потоцкий (его назвали именами отца, Огюста-Шарля-Жозефа) знал о своем происхождении. Знали об этом и его многочисленные потомки. Они любили распространять слухи, будто де Флао все же тайно усыновил своего внебрачного ребенка, хоть и взял с него клятву не упоминать отцовского титула, поэтому все его потомки и остаются просто Потоцкими, хотя на самом деле они — де Флао де ла Биллардри. Так или иначе, они считают себя кузенами французских де Флао. Другое дело, что те вовсе не хотят знать свою польскую родню и спокойно предоставляют возможность этой ветви древнего рода засыхать в нищете и безвестности…
Малгожата горестно вздохнула, и я поняла, что у польских кузенов накопилось много претензий к богатой французской родне.
Впрочем, не это меня сейчас интересовало!
— А где теперь ожерелье? — спросила я.
Малгожата пожала плечами:
— Кто знает? Оно кануло в бездну времен, осталась только его история.
— Однако ваша история неполна, — взволнованно заговорил Всеволжский. — Скажите, вы сами видели ожерелье?
— Да… — неохотно призналась Малгожата. — Когда-то давно, еще в детстве.
— Но вы помните, как оно выглядело?
— Очень смутно. Оно мало похоже на привычное ожерелье — то есть нанизанные рядом друг с другом камни. Ожерелье Клеопатры — это тонкая и плоская золотая цепь, вернее, очень гибкая, словно плотная ткань, золотая пластина с крошечными крючочками, на которых укреплены драгоценные камни. Там есть изумруд, алмаз, сапфир, топаз, опал, черный перл — жемчуг, аметист.., еще какие-то камни, не помню точно. Они разной формы, не подходят друг к другу по цвету… На первый взгляд ожерелье кажется странным, варварским. Да, в нем была варварская, почти противоестественная, безвкусная — и все же завораживающая красота!
— Все дело в сочетании камней, — перебил ее Всеволжский. — В сочетании и форме. Я, видите ли, в юности увлекался трудами Шампольона, лорда Карнарвона и других великих египтологов, читал расшифровки текстов знаменитой Книги Мертвых, вообще читал все, что можно было найти по истории Древнего Египта. И где-то наткнулся на упоминание об ожерелье Клеопатры. Оно — не просто украшение. Оно… В общем, именно сочетание камней, именно в таком виде, именно в таком количестве, именно такой формы, именно с золотом придает ожерелью какой-то магический смысл.