— Ты же не идиот, — произнес он, обращаясь к Алексу.
— До сих пор я думал, что ты тоже.
— Надеюсь, мы оба не ошибались, — Марио натянуто улыбнулся.
— Вы знаете, на что способны Созидатели, — Ирэна скрестила руки на груди. — Мы изучим его телефонные разговоры, проверим все контакты. Я узнаю, когда его завербовали.
— Паршиво у вас с отделом кадров, — заметил Колин, намекая на то, что и Алекс когда-то был в рядах тамплиеров.
— Да и у вас перебежчики водятся, — не упустил случая напомнить Марио.
— Мы своих героев в лицо знаем, — голос Алекса зазвучал жестче, испарилась напускная легкость. Он больше не притворялся. — А ты готов голову свою на кон поставить, что только один поддался?
Марио цыкнул зубом, переступил через ноги мертвеца, подошел вплотную к Алексу, заглянул ему в лицо:
— Могу. И лично охрану организую, и пулю в лоб пущу тому, кто посмеет.
Губы ассасина растянулись в угрожающей улыбке:
— А себе-то пустишь, если что? Или мне помочь придется?
— Не придется, — сквозь зубы процедил тот, медленно развернулся, приказав своим, — уберите здесь.
Ирэна во время разговора внимательно смотрела на Вадима, будто и не слушая, что обсуждают за ее спиной два заклятых врага.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— На меня напали, — ответил тот, сделав еще один глоток из стакана. — И чуть не прирезали во сне. То, что я вообще как-то чувствую себя, уже радует.
— Славно. Идите за мной.
Тут вмешалась Сэб, преграждая путь женщине-тамплиеру:
— Куда это вы, а? У вас тут крысы завелись, не заметили?
Ирэна обернулась к Алексу:
— Может, здесь их больше чем одна. Но сколько их там, снаружи?
Колин громко фыркнул, он сплюнул на пол, провожая взглядом тело, которое волокли по полу.
— Там палить можно в каждую подозрительную рожу. А тут это вроде не политкорректно.
— И там не выйдет, — Ирэна переводила хмурый взгляд с одного на другого. — Кого подозревать? Горничную? Продавца на заправке? Врача? Сколько бы ни было среди нас предателей, однозначно больше тех, кому объект нужен живым.
— Вот уж потешили! — охнул Вадим, залпом допивая воду, как водку.
— А сейчас, если позволите, давайте подключим объект к анимусу.
Это заявление было встречено общим удивлением:
— Зачем? У меня законный выходной! — напомнил моряк. Его взгляд скользнул по углу стола, на котором все еще виднелись бурые следы.
— Стресс, который вы пережили, может расшевелить вас быстрее, чем вся ваша подготовка, — по лицу Ирэна было невозможно определить, когда она улыбается. Похоже, что эта гримаса не была знакома ей вовсе, но в этот раз уголки губ изобразили нечто похожее. — Или вы думаете, что ваши тайные посиделки не привлекут внимания?
Сэб принялась бурно возражать, делая акцент на том, что никакого доверия к тамплиерам нет, и погружать объект в анимус при такой ситуации крайне неосмотрительно, на что Ирэна, подняв брови, уточнила:
— Хотите сказать, что прежде вы нам доверяли?
На этом спор пришлось остановить. И решающим стало слово Алекса, который коротко кивнул своей команде:
— Она права.
Ирэна задержала на нем взгляд, не то благодаря за поддержку, не то — что более вероятно — пытаясь разгадать, что крылось за этим согласием, и вышла, пообещав подготовить аппарат.
— Черт! Черт-черт-черт! — Сэб ударила кулаком по стене. — Мы здесь в ловушке! Они никогда нас не выпустят.
— По доброй воле — нет, — подтвердил Алекс, только теперь убирая пистолет в кобуру.
— Диверсия? — невзначай поинтересовался Колин, взлохмачивая и без того хаотично растрепанные волосы.
— Не сейчас. Еще один сеанс не повредит. Сэб, ты займешься данными.
— Есть, — угрюмо бросила она, но что-то в словах предводителя зажгло огонь в ее глазах, и Вадим почувствовал глухой удар под дых. Такое же чувствуо он испытал перед пробуждением. Чуткий сон спас его, ей богу!
— Колин, наше оборудование…
— Так точно, кэп, — криво усмехнулся тот.
— Вадим, ваша задача самая сложная, — Алекс прошел по полу, наступая на рассыпавшийся наполнитель подушки. — Докажите Элиане, что вы достойны доверия.
Моряк открыл было рот, чтобы сообщить о мыслях, посетивших его во сне, но вдруг не смог вспомнить ни одной. Воспоминание развеялось, как струйка дыма от спички.
В пустоте
Мгновенный переход не произошел. Его не унесло в могучем порыве, будто под наркозом. Он все еще был в сознании, но где именно был? Странная пустота… Нет. Здесь не пусто, как не пусто на большой океанской глубине. Темно, не холодно и не жарко. Он не видит собственного тела. Не чувствует его.
«Зачем ты здесь?»
Вадим не мог сказать, что именно услышал голос. Скорее, он ощутил вопрос, если это возможно. И почему-то представил молодую женщину, укрытую целомудренными одеждами с ног до головы. От нее пахнет песком и солнцем, но лица не различить. Девушка в пустоте.
«Что ты ищешь?»
Вадим не знал, чего от него ждут. Возможно, произошел какой-то сбой. Сэб предупреждала, что это возможно из-за нежелания памяти Элианы раскрыться. Или автомат закоротило, и в данный момент мозг Вадима проживает последние секунды. Он не знал.
«Ты не найдешь, пока не поймешь, что тебе нужно».
— Так скажи, что мне нужно.
Вадим знал, что женщинам нравится все контролировать, чувствовать себя главными. Во всяком случае, его жена всегда хотела командовать. Вряд ли эта смуглянка так уж отличается от нее.
«Ты знаешь, где ты?»
— В анимусе.
«Верно. Ты внутри. В самой программе, а не только в аппарате. Твой мозг — часть схемы, пропускающей через себя информационный поток. Органическая плата не уступает электронной, а превосходит ее».
Вадим бы фыркнул, если бы мог. Это какой-то бред. Скорее бы Сэб вытащила его отсюда. Или это Колин чудит? Мелкий паршивец.
«Не противься этому, — в равнодушном голосе не было ни одной эмоции. — Так будет только хуже. Прими это».
— Принять что? Я не машина, деточка, я моряк, живой человек.
«Живые люди — тоже машины. Ваши тела — сложнейший механизм, существование которого обусловлено множеством факторов: пригодная среда, нейронные связи между центром управления и всеми членами, как шарнирные крепежи между отдельными деталями. Вы потребляете энергию и вырабатываете ее же, вы имеете свой срок службы, который зависит от изнашиваемости деталей. А главное — от того, какая конечная дата выбита в вашем центре управления. Это он позволяет вам болеть и умирать, он мешает восстановлению, к которому вы способны. Вас пожирают вирусы, созданные с учетом обхода ваших защитных систем».
— Мы не машины! Мы не просто пара винтиков и проводков.
«Не просто. Но если вы не научились создавать подобное, это не означает, что создать такое невозможно».
Какого черта? Это точно проделки Колина, его рук дело! Пусть только отключат, и Вадим так наподдаст этому ботанику…
«Зачем тебе нужно подключение? Вся информация содержится в твоем генетическом коде. Твой собственный мозг блокирует ее, как и многое другое. Кто поставил эти ограничители? Кто вас контролирует?»
— Хватит, Элиана, — Вадим не был уверен, но, кажется, его голос прозвучал достаточно жестко.
«Я не Элиана», — ответ звучал в нем самом, как иногда звук вибрирует в зубах.
Кромешный мрак сменился вспышкой ослепительного света.
Сирия. Дамаск. 1171 год
Два влажных тела сплелись в неге. Они скользили друг по другу, давили рассыпавшийся по полу виноград. Мужские руки ухватили хрупкие женские бедра, приподняли их. Сдвинувшаяся подстилка заставила покачнутся кубок, и под звонкий смех изящные пальцы подхватили его. Отстранив любовника, девушка села и жадно проглотила сладкое от солнца вино.
— Элиана! — донеслось из распахнутого окна.
— Вот дерьмо, — зло прошептали губы, испачканные вином, и тут же виноградная кровь была слизана с них в поцелуе.
— Элиана!
Она раздраженно выдохнула сквозь зубы. Дошедший в возбуждении до исступления мужчина не собирался ее отпускать, он притянул девушку к себе, но теперь ласки причиняли ей не наслаждение, а боль. Опустошенный кубок был достаточно тяжелым, чтобы удачный удар в правильную точку у основания черепа вмиг лишил неудачливого любовника сознания.
— Ни минуты покоя, — Элиана с усилием перекатила прочь от себя отяжелевшее тело, поднялась и подошла к углу, где оставила одежду.
К раздавленным ягодам из окна слетались мошки и пчелы. Не тревожа их пиршество, девушка оделась. Затем, присев возле вещей своего знакомого, отыскала кошелек. Содержимое порадовало ее, и Элиана, оставив пару монет находящемуся без сознания мужчине, вышла из комнаты.
Рут встретила ее на лестнице, как раз когда девушка прятала чужой кошелек за пояс.
Рут встретила ее на лестнице, как раз когда девушка прятала чужой кошелек за пояс.
— Не начинай, — предупредила ее Элиана, на ходу вынимая из волос запутавшуюся веточку винограда.
— Это просто дикость! — в глазах Рут, чьей обязанностью было обучать девушку различного рода премудростям, была высшая степень недовольства. — Воруешь?! Глупая девчонка!
— Ни ты, ни господин не даете мне денег!
— Мы кормим и поим тебя, а ты готова потратить всё на платья и вино!
— Я же глупая девчонка! Что с меня взять?!
Элиана вышла на улицу, подняла широкий капюшон, укрывая в нем и волосы, и лицо от солнца и любопытных взглядов. Прошли времена, когда ей вслед презрительно плевали. Девушка расцвела, как юный цветок, превратившись из нелепого подростка в прекрасную женщину. Подведенные сурьмой глаза, нежно-розовые губы, шелковая кожа — это сводило с ума мужчин и лишало покоя женщин. При каждом шаге ее бедра маняще покачивались, и даже самые скромные одежды не могли скрыть ее вызывающей красоты. «Ты похожа на принцессу, одетую в лохмотья, — говорила раньше ей Рут, — а другие — на нищенок, ряженых в принцесс».
Но теперь голос наставницы все реже звучал восхищенно. Она не уставала жаловаться Натану бен-Исааку на подопечную, а иногда тихо плакала от бессилия.
— Что за мужчина был с тобой? — с тревогой спросила Рут, поспевая за устремившейся сквозь толпу Элианой. Теперь перед ней расступались, давая дорогу, и провожали взглядами, в которых читались греховные помыслы.
— Торговец.
— И всё? А имя?
— Я не помню. Это же неважно, верно?
— Как можно быть такой ветреной! — всплеснула руками Рут.
— Ты учила меня, как им нравиться, — Элиана чуть поправила ткань капюшона, чтобы посмотреть на идущую сбоку наставницу, — разве мои успехи не приносят тебе радость? И что толку от целомудрия? Разве эти мужчины однолюбы?
— Но ты женщина!
— Я бесплодна, как тебе известно. А значит, не женщина.
Рут горестно вздохнула. Ее подопечная произнесла это так легко, еще не осознавая, чего лишена. Впервые Рут заподозрила это, когда у Элианы стали появляться новые любовники. Шло время, запреты и нравоучения не действовали, да и беременность не наступала, а уж это-то научило бы девушку вести себя осмотрительно. Позже Рут стало известно, что Элиане было одиннадцать лет, когда хозяин, забравший ее после убийства отца, вместе с опьяненными вином друзьями надругались над девочкой. Они поступили со всей жестокостью, на которую способны обезумевшие от ненависти и похоти звери. А потом, когда сошли следы побоев, но не память о них, у Элианы началось кровотечение. Оно было сильнее обычного, боли мучили ее тело. Одна из рабынь выхаживала полуживую девочку. Она говорила, что бог уберег Эмилию от какой-то тяжелой участи. Что забрал то, чего быть не должно. Только позже девушка поняла, что речь шла о нерожденном ребенке.
Запоздало Элиана поняла, что они идут не к дому, а напротив, в центр, ко дворцу султана. Прежде чем девушка выяснила, зачем им это понадобилось, она заметила стоящего впереди Натана бен-Исаака. Старик изменил привычному спокойствию и нетерпеливо переминался с ноги на ногу, перекладывая посох из одной руки в другую.
— Наконец-то! — воскликнул он, заметив женщин. Когда те поравнялись с ним, он чуть повел ноздрями и, конечно, уловил винный запах. Его глаза расширились, — да ты, никак, погибели моей хочешь?!
— С утра приказаний не было, господин, — Элиана склонила голову с почтением, и Рут оставалось только лишь всплеснуть руками. До чего же эта девчонка ловко обращалась с мужчинами, и как вызывающе вела себя с наставницей. А теперь и веки прикрыла, и выражение раскаяния вышло таким искренним, что любо-дорого смотреть.
— Идем, — недовольно произнес Натан бен-Исаак, разворачиваясь и направляясь к дворцу. — И не называй меня «господином».
Он говорил уже гораздо спокойнее, не сердился, а по-стариковски ворчал, и Элиана через плечо обернулась к Рут, чтобы бросить взгляд победительницы.
— Только дай мне повод, — процедила женщина, подбоченившись, — оттаскаю за косы.
* * *Во дворце их ожидали и немедля провели в кабинет султана Нур ад-Дина. В дороге Натан бен-Исаак не давал никаких объяснений, и Элиане оставалось лишь уповать на то, что её не подвергнут какому-либо страшному наказанию за неизвестную провинность.
Султан был не в духе. Он ходил по коридору точно лев, в лапу которого вонзилась заноза, слишком маленькая, чтобы выгрызть зубами, и слишком острая, чтобы забыть о ней. До этого Элиана видела его только однажды, когда принесла послание от Салах ад-Дина, и никак не ожидала встретить снова. Натан бен-Исаак не утруждал ее ничем, кроме обучения, и невозможно было предположить, зачем теперь они оба стоят перед разгневанным султаном.
— Ты долго шел! — прорычал он, обращаясь к старику. — Это та самая твоя ученица?
Как бы ни был зол великий султан, он на миг замер, когда Элиана сняла с головы капюшон и робко взглянула на него из-под черных ресниц. Свою заминку Нур ад-Дин предпочел изящно выдать за продуманную паузу. Он указал на двери кабинета, и все трое направились туда. Когда двери закрылись, он, один раз обернувшись на Элиану, продолжил:
— Человек, который многократно испытывал мое терпение и благодушие, вновь заставил усомниться в честности его помыслов и в верности. Ты понимаешь, о ком я?
— Полагаю, что так, о мудрейший, — не поднимая головы, ответил Натан бен-Исаак.
Элиана искоса взглянула на него, но не дождалась подсказки.
— В таком случае, у меня есть задание для той, которую ты так хвалил, когда привел впервые, — султан обошел вокруг Элианы, рассматривая ее с тем выражением, с каким порой любовался изысканной резьбой на ножнах и рукоятках. — Кому, как не ей, знакомой с Египтом, покорившимся Салах ад-Дину, вернуться в его земли?
О, сколько вопросов готовы были сорваться с ее языка, но Элиана лишь плотнее стиснула зубы. Услышав имя человека, который до сих пор владел самыми благостными ее помыслами, она испытала страх. Что если ее вынудят как-либо навредить ему?
— Несомненно, это ей по силам, — осторожно произнес Натан бен-Исаак, догадывающийся о тех тревогах, которые испытывает его ученица. — А снизойдет ли мудрейший мой повелитель рассказать, чем мы можем услужить?
— Ты — ничем, — впервые за все время Нур ад-Дин позволил себе усмехнуться, — ты стар и медлителен. Прикажи я тебе убить кого, так негодяй, скорее, умер бы от старости, дожидаясь своего убийцу. Нет! Пусть всё сделает она.
«Убить?!» — ее голову будто пронзило горящей стрелой. Кого? Неужели…
— Я говорю о том, кто позволил себе наперекор моему слову назначить Салах ад-Дина визирем, о том, кто сеет раздоры и совращает лживыми обещаниями, — челюсть султана выдвинулась вперед, и он почти прорычал, — аль-Адид, египетский халиф.
Он снова обошел вокруг визитеров. Элиана ощущала, как волны пламени, бушующей в душе султана, обжигают ее кожу. Она лишь могла благодарить небо за то, что прозвучало другое имя жертвы.
— Я повелел моему преданному воину, ставшему внезапно другом тому, кто еще недавно делил хлеб с нашими врагами, убрать имя, противоречащее нашей вере, из пятничной проповеди. Есть имя более достойного человека, халифа аль-Мустади.
Натан бен-Исаак кивнул в знак согласия. Элиана лишь поклонилась. Благодаря урокам, она знала, Нур ад-Дин обеспокоен интересами Аббасидов. Речь идет о династии, у истоков которой был дядя пророка Мухаммеда — Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба. Второй не менее влиятельной династией были Омейяды: их предком являлся Омайя ибн Абдшамс, двоюродный брат Аббаса. Соперничество за первенство поначалу было в мирных рамках, правление принадлежало Омейядам, но по истечении пяти сотен лет Аббасиды собрали силы, уничтожили конкурентов и возглавили халифат. Все представители сверженной династии были казнены, кроме одного человека. Он позднее стал родоначальником Кордовского халифата. Аббасиды же вскоре оказались под гнетом шиитского ислама, проповедуемого Бувайхидами.
Политика и религия переплелись в такой тугой клубок, что едва ли можно было различить, где заканчивается одно и начинается другое.
Когда султан решил, что сказал достаточно, он попросил визитеров уйти. Элиана молчала вплоть до того времени, пока они вдвоем с Натаном бен-Исааком не вышли во двор. Но стоило ей распахнуть рот, как старик предупредил ее:
— Молчи, глупая. Ты навлечешь на нас беду! Даже не думай, просто иди.
Элиане еще не приходилось видеть Натана бен-Исаака столь мрачным и немногословным. Он не проронил ни слова всю дорогу, и пришли они не в дом Рут, а в жилище самого старика. Он позвал слугу, и тот стал разжигать угли для кальяна. Элиана сглотнула, глядя на приготовления колбы для курения. Старика часто мучили боли в суставах, и он избавлялся от них путем курения гашиша. Девушка неоднократно проделывала то же самое, но вовсе не в лечебных целях. Наркотик придавал отдыху особые ноты, а если это пурпурное облако, охватывающее разум, было с кем разделить, то наслаждение увеличивалось многократно.