Она покачала головой.
– Тогда время будет тянуться медленнее.
Он стал помогать ей убирать со стола.
– Когда ты вернешься в школу?
– Через день после Нового года.
– А когда следующие каникулы?
– В марте. Думаю, тогда и родится ребенок.
– И никакого отпуска до родов?
Его вопросы были немного слишком небрежны, немного слишком коварны, слишком походили на предварительное прощупывание очень умного адвоката перед решающим допросом.
Лейни мгновенно насторожилась. Осторожно поставив бокал на поднос, она посмотрела ему в глаза.
– Почему? Почему ты спрашиваешь об отпуске?
Дик беззаботно пожал плечами:
– Пытался решить, когда нам лучше пожениться.
6
Дик ожидал реакции. И получил больше, чем рассчитывал. При упоминании о свадьбе Лейни сильно побледнела и едва не выпустила из рук поднос. Глаза, в которых появилось нечто вроде панического ужаса, едва не выпали из орбит. Грудь под легкой туникой, надетой вместе с брюками для беременных, тяжело вздымалась.
– Я никогда не выйду замуж, – выдавила она. – Ты и без того все здесь делаешь по-своему, но поймите, мистер Сарджент, я никогда не выйду за вас. И вообще ни за кого.
Она развернулась и направилась на кухню.
Дика затрясло. Но только на минуту. Первым порывом было ринуться за ней и потребовать объяснений. Но вспомнив стальную решимость в голосе и напряженное лицо, он понял, что любое принуждение будет неверной тактикой. Лейни наотрез отказала ему, и всякий допрос заставит ее отступить в невидимый, но тем не менее достаточно реальный угол, где она часто скрывалась. За последние несколько дней он ухитрился выманить Лейни из раковины и теперь боялся хоть чем-то нарушить едва установившееся хрупкое равновесие и потерять с таким трудом завоеванное доверие.
Он вошел в кухню вслед за Лейни. Она споласкивала тарелки и ставила в новую посудомоечную машину.
– Я слышал о феминистках, но не знал, что брак им запрещен.
– Я не феминистка. Просто не хочу выходить замуж.
Она отказывалась смотреть на него, и это раздражало. Ему хотелось рывком повернуть ее к себе и потребовать, чтобы она подняла глаза. Но ее тело было натянуто, как гитарная струна. А Дик желал ее видеть спокойной и улыбающейся. Что-то мучило ее. Он из кожи вон вылезет, но узнает, что именно, и прогонит призраки.
– Я думал, что большинство молодых девушек с детства мечтают о муже и детях.
– Ну, меня вряд ли можно назвать молодой девушкой. И я уже говорила тебе, что считала себя бесплодной.
– Мне показалось, что ты это для красного словца.
Она обернулась, и Дик злорадно усмехнулся. Про себя. Он задел ее. Спровоцировал гнев. Но зато ему удалось заставить ее обернуться.
– Это правда. Когда мне было тринадцать, врачи сказали, что я бесплодна из-за вторичной инфекции после операции аппендицита.
– Именно тогда ты решила не выходить замуж?
– Нет, – покачала головой Лейни.
– А когда?
– Я всегда знала, что мне не придется… не хотела…
– Мужчины в своей жизни?
– Да.
– Любого?
– Да.
– Я бы поверил, но судя по той ночи в Нью-Йорке…
Она рассерженно поджала губы:
– Что за пошлость!
Снова отвернулась и принялась безжалостно скрести кастрюлю.
– Я не собирался говорить пошлости, – бесстрастно начал он. – Всего лишь пытаюсь быть практичным. Пытаюсь понять, почему красивая молодая женщина, у которой скоро будет ребенок, не собирается выходить замуж за его отца, несмотря на то что это значительно облегчит жизнь ее и малыша и, думаю, сделает счастливее. И, черт возьми, изволь смотреть на меня, когда я с тобой говорю! – неожиданно заорал он.
И тут же выругал себя за то, что позволил раздражению вырваться наружу, но когда она обратила на него ледяные глаза и вскинула подбородок, все покаянные мысли немедленно испарились. Если она хочет скандала, значит, получит таковой. Но он заранее знал, что она проиграет!
Дик впился в нее тем самым неумолимым взглядом, под которым корчились свидетели, дающие лживые показания.
– Ты не фригидна, – вкрадчиво начал он. – Мы оба это знаем.
– Рада слышать, что ты не пытаешься говорить пошлости, иначе могла бы посчитать тебя пошляком.
– Ты любишь мои прикосновения, мои ласки. Думаю, что даже нравлюсь тебе. Так в чем проблема, Лейни? Почему ты запаниковала, когда я упомянул о свадьбе?
– Хочешь быть практичным? О’кей. Будем практичными. Мы из различных миров. Я не хочу твоей жизни. И судя по количеству сделанных тобой за день звонков, не думаю, что ты собираешься перевести свою практику сюда и стать частью моей жизни.
Она отвернулась и стала вытирать плиту.
– Но все это несущественно, поскольку даже если бы мы выросли в соседних домах, я по-прежнему не желаю выходить замуж.
– А я хочу жениться. Хочу, чтобы у моего ребенка было имя.
– У него будет имя. Мое.
– Мой ребенок, единственный ребенок, будет носить мое имя!
– В таком случае придем к компромиссу, дав ребенку двойное имя.
– Маклауд-Сарджент? Сарджент-Маклауд? Что это, черт возьми, за имя такое, чтобы навязывать его бедному беззащитному младенцу?
– Придется обойтись таким.
Он досадливо провел рукой по волосам.
– И ты позволишь нашему ребенку идти по жизни, объясняя, почему у его родителей разные фамилии, почему они не живут вместе, почему не женаты?
– У многих детей родители не женаты!
– Верно. Но большинство были когда-то женаты. Кроме того, если в наше время это стало почти нормой, еще не значит, что это правильно.
– Но он не увидит развода родителей и рухнувшего дома. Просто не будет знать, что все может быть по-другому.
– А когда он начнет перебираться из дома в дом, делить время между нами? Жить в двух совершенно разных частях страны, совершенно разных культурах? По-твоему, это звучит идеально? Такая жизнь не годится для ребенка. Ребенок должен расти с обоими родителями. Отцом и матерью.
– Я же сказала, что ты можешь видеть его, когда захочешь.
– Не желаю, чтобы мой ребенок рос с одним родителем!
– Ну а я росла и, как видишь, выжила.
К этому времени оба орали. Вопли Лейни отражались от стен кухни, временно лишив обоих дара речи. Единственным звуком оставалось их тяжелое дыхание. Воздух был заряжен напряжением.
Лейни отвела глаза первой, и сердце Дика скрутило болью при виде обреченно опущенных плеч. Он рвался подойти к ней, обнять, утешить, но мудро держался подальше. Потому что хорошо знал, когда нужно отступиться от свидетеля.
– Оставь посуду, я сам все сделаю, – спокойно велел он.
Она снова развернулась, словно пытаясь кинуться в спор, но покачнулась от усталости, и он увидел, как очередной довод замер у нее на губах. Лицо было бледным, под глазами темнели круги. Дик проклинал себя за то, что довел ее до такого, вынудил признаться. Он понимал, что сама Лейни предпочла бы промолчать.
Она кивнула и молча вышла.
Через час он нашел ее в спальне. Лейни забралась под одеяла, подтянула колени к подбородку и растирала живот, содрогавшийся под энергичными ударами изнутри. Он сел рядом.
– Ты в порядке?
Судя по ее взгляду, вопрос был абсурдным.
– О да! В полном!
Она села, сжимая одеяло белыми пальцами.
– Мужчина, которого я даже не знаю, вторгается в мой дом и принимается все в нем переделывать. Теперь он точно так же желает переделать и переустроить мою жизнь, Я не выйду за тебя. Понятно?
– Лейни, – мягко начал он, укладывая ее на подушки. Она снова доведет себя до истерики, а он боялся нового приступа колик.
– Нет, непонятно, но больше я не стану тебя просить.
Она мгновенно притихла и уставилась на него, как ребенок, которого уверили, что ночной кошмар больше не вернется.
– Не станешь?
– Нет, если ты так сильно расстраиваешься.
Он нерешительно протянул руку:
– Ты просто уникум, Лейни. Любая женщина в твоем положении сделала бы все, чтобы заставить мужчину жениться. Именно это мне в тебе нравится. Ты совершенно другая.
Чужие пальцы гладили ее щеку.
– Что случилось с твоим отцом?
Она облизала губы и отвела глаза.
– Он умер.
Дик почуял ложь. Это его работа – отличать ложь от правды. А Лейни только сейчас беззастенчиво соврала. Но пока что он не станет ее уличать.
– Прости, что вынудил тебя думать об этом. Я однажды сказал, что ни за что не хочу причинить тебе боль. Веришь?
– Да, – честно ответила она. – И верю также, что ты будешь продолжать давить на меня насчет свадьбы.
Он улыбнулся, хотя взгляд оставался нежным.
– Смотрю, ты успела хорошо меня узнать, – вздохнул он, выключая лампу и вставая. Лейни схватила его за руку.
– Куда ты?
– Раздеться.
Лейни тихо охнула.
– Раздеться.
Лейни тихо охнула.
Раздевшись до белья, он лег, обнял ее и нашел губами губы.
– Мы снова к этому вернулись? – спросил он несколько секунд спустя.
– К чему именно?
– К твоему страху. Ты снова сжимаешься и застываешь каждый раз, когда я обнимаю тебя и целую. Думал, мы это преодолели.
– Я не…
– У тебя было веселое Рождество? – неожиданно перебил он. Его ладони скользили по ее рукам, плечам, животу.
– Твои подарки были чересчур экстравагантны, – упрекнула она.
На самом же деле Лейни была смущена такой щедростью. Он купил ей дорогую одежду для беременных, хотя она возражала, твердя, что ей хватит того, что уже есть, до самых родов. Духи, сумочки, перчатки, прозрачное неглиже, при виде которого она залилась краской и едва сумела поблагодарить. Нить жемчуга, которая и сейчас была у нее на шее.
А для младенца… он полностью обставил детскую: кроватка, сундучок, кресло-качалка и колыбель. Из магазина игрушек «Сворс» прислали огромную, завернутую в подарочную бумагу коробку с гигантской плюшевой пандой. Если ее завести, она издавала внутриутробные звуки.
– В жизни не видела ничего подобного! – невольно воскликнула Лейни, разворачивая медведя.
– Они новые! – просиял Дик, радуясь ее одобрению.
Среди подарков были также бейсбольная перчатка и розовые балетные туфли.
– На все случаи, кто бы ни родился, – пояснил он смущенно, когда она взглянула на него как на сумасшедшего.
К собственному удивлению, она тоже сбежала из дома, чтобы купить подарки для него: головная повязка для бега по утрам – он был настоящим фанатиком, пробегал каждый день по несколько миль и жаловался, что пот ест глаза. Парусиновая перевязь, чтобы носить дрова для камина. Конечно, по сравнению с его подарками ее выглядели жалко, и она умирала от стыда, когда он их разворачивал. Но Дик обрадовался и крепко ее поцеловал за каждый.
А потом обнял ее и прошептал:
– Но ни один не может быть таким замечательным, как мой подарок!
– Какой именно? – спросила она, завороженная многоцветным отражением ели в его глазах.
– Этот.
Они сидели на полу. Он опустил Лейн спиной на ковер перед камином, положил голову на ее живот и нежно поцеловал.
– По-моему, я слышу, как бьется сердце Скутера, – прошептал он, после чего зарылся носом в душистую ложбинку ее шеи.
– Я не спрашивал тебя о подарках. О том, хорошо ли ты провела день.
Она задумалась над тем, что чувствовала до их спора, и решила, что это был один из самых радостных дней ее жизни.
– Да! Все было чудесно!
– Слава богу! Я так этого хотел.
Он снова целовал ее, и на этот раз она отвечала на ласки. Он втайне поражался тому, как податливо ее тело, а когда притянул ее к себе, она обняла его, стремясь к теплу, к которому неумолимо тянуло, несмотря на прежние протесты. Последнее время ее тело часто игнорировало приказы разума.
Когда их губы слились, он услышал вздох наслаждения и ощутил его глубоко в горле. Он чувствовал также ответ ее губ и твердость сосков, упиравшихся в его грудь. Их языки сплелись в эротической игре.
Он взял ее руку, положил себе на грудь и стал ждать, затаив дыхание. Сначала робко, а потом смелее она стала расчесывать пальцами волосы на его груди и массировать твердые мышцы под упругой, теплой кожей. Каждая клетка его тела бунтовала. Дик уже был готов вспыхнуть пламенем, но боялся все испортить.
Обозвав себя идиотом и мазохистом, он отстранил ее.
– Доброй ночи, Лейни, – хрипло выдавил он.
Она не сразу отодвинулась, и колебания выдали ее с головой. Он все понял по нерешительности, с которой она отвернулась от него.
– Доброй ночи, – едва слышно пробормотала она.
Он прижал ее к себе, так что ее попка легла в ложбинку его бедер. Она тихо охнула, ощутив его напряженную плоть, но не попыталась вырваться. Его рука скользнула под ее ночнушку и снова стала гладить живот. Их волосы перепутались на подушке. Она подвинулась еще ближе.
Дик улыбнулся в темноту.
Наутро она проснулась в одиночестве и, поняв это, тут же в панике вскочила. Неужели он уехал навсегда?
Но шкаф был открыт. Его одежда по-прежнему висела там. Рядом с ее собственной.
Она прижала руку к груди, чтобы утихомирить сильно бьющееся сердце.
Неужели ей не все равно, что он может исчезнуть так же неожиданно, как появился?
Раздраженная ответом, мелькавшим в мозгу, как световая реклама, она отбросила одеяло. Часы на тумбочке показывали полдень. Как же она устала, если проспала столько времени!
Дик вернулся с пробежки, когда она сидела на кухне и пила апельсиновый сок. Она приняла душ и оделась в джинсы для беременных и просторный вязаный свитер, который отыскала в магазине армейской одежды. Рукава были слишком длинны, поэтому она закатала их до локтей. Подбородок почти утопал в объемном высоком вороте.
– Вставай! – велел Дик, широко улыбаясь. Несмотря на холод, он был весь в поту. Ей было приятно видеть, что он надел подаренную ею повязку.
Сбитая с толку Лейни повиновалась. Он взял ее руки, развел в стороны и оценивающе оглядел:
– Ты абсолютно неотразима, – констатировал он, похлопав ее по животу. – Мне нравится такой костюм. Как насчет поцелуя?
– А как насчет душа? – парировала она.
– Тут ты права, – рассмеялся он, смахивая каплю пота с указательного пальца на ее щеку.
– Вперед!
– Ладно-ладно!
Лейни, улыбаясь и качая головой, сунула в тостер два ломтика белого хлеба. Кажется, у него хорошее настроение. Вот и прекрасно! Похоже, все как всегда. И они забудут о вчерашней ссоре.
Но по мере того, как отдых подходил к концу и они проводили вдвоем все больше времени, ее постоянно терзали мысли о том, что он вот-вот заговорит о свадьбе. А он заговорит. Она точно это знает!
Но не выйдет за него. Это неоспоримый факт. У нее не будет мужа ни при каких обстоятельствах, особенно таких, в которых она сейчас находится.
Она не питала девических иллюзий относительно нежных чувств Дика к ней. Он здесь потому, что она носит его ребенка. Больше причин нет. Она не верила, что он рассчитывал на продолжение отношений с ней до того, как узнал о беременности. Возможно, и рассчитывал. Но и это неудивительно. Дик Сарджент привык выигрывать. Ему не понравилось, что она не бросилась ему на шею. Все равно что проиграть дело из-за технических погрешностей. Посчитал оскорблением ее побег без всяких объяснений. Она олицетворяла вызов его эго. Не привык, что женщины скрываются от него «наутро после». Мужчина вроде Дика просто не может не начать охоту за такой женщиной.
И хотел он ее только потому, что хотел ребенка. Единственное, чего не хватало ему в жизни. Он успешен, богат, красив. У него есть все, кроме наследника, которому можно передать имя. Судя по некоторым его словам, он был крайне озабочен отсутствием детей. Сам Дик происходил из большой семьи, придававшей большое значение продолжению рода. Ему уже немало лет. Давно пора завести жену и детей. Лейни – всего лишь средство добавить один недостающий элемент в его прекрасно организованную жизнь.
Поэтому он будет настаивать на свадьбе. А она будет продолжать отказываться. Тупик. А что потом? Что будет, когда появится малыш? Неужели он… способен отнять у нее ребенка?
Она украдкой наблюдала за Диком, корпевшим над деловыми бумагами. Тяжелые пухлые конверты, содержавшие контракты и документы, прибыли со вчерашней почтой. Отблески огня серебрили его волосы. Брови, тоже припорошенные серебром, были сосредоточенно сведены на переносице. Губы задумчиво поджаты. Но почему-то это выражение было знакомым и трогательным.
Нет, он не станет красть у нее ребенка! Не воспользуется своими связями и авторитетом.
Но она тут же вспомнила, как неумолимо он ворвался в ее жизнь, и поняла, что обманывает себя.
У нее заледенела кровь. Будет суд, а ведь он знает все уловки. Все ниточки, за которые можно дернуть. Все нужные слова.
Он объяснит суду, что она не позаботилась сообщить ему о ребенке. Назовет цифру ее жалкого жалованья. Укажет, что этого достаточно, чтобы растить младенца, но сколько денег нужно, чтобы послать его в школу, оплачивать счета доктора, покупать одежду, послать подростка в колледж? Явно недостаточно…
Должно быть, на лице Лейни отразилась такая мука, что Дик, случайно подняв голову, встревоженно спросил:
– Лейни, дорогая, опять колики?
Его голос словно ощутимо дотянулся до нее, приласкал и согрел. Лоб обеспокоенно наморщен.
Она продолжала твердить себе, что он не причинит ей зла. Он сам так сказал, и не один раз.
– Нет, все в порядке. Просто думаю о том, что на следующей неделе нужно возвращаться в школу.
Все же, хотя дни проходили в явной гармонии, она продолжала волноваться. Но тут случилось кое-что, значительно улучшившее ее финансовое положение. Но известие само по себе было шокирующим.