– Не стоит так пыжиться, господин полковник, – перед тем как открыть дверь, еще раз обернулся косморазведчик, – в ваши годы это чревато инфарктом. Или инсультом. – А перед тем как окончательно удалиться, Плюх, не удержавшись, щелкнул каблуками: – Честь имею! – И в эту фразу он вложил отнюдь не ернический смысл.
Выскочив на улицу, Плюх едва не столкнулся с Блямсом.
– Ты что тут делаешь? – уставился на друга разведчик.
– Это ты что там делал? – ткнула на отцовский дом Илона, которая обнаружилась тут же. Глаза девушки гневно пылали.
– Я просил твоей руки, – честно ответил Плюх.
– Что-оо?!.. – оторопела Илона. – Да как ты… Как у тебя хватило…
– Чего именно? Смелости? Ума?.. – скривил губы косморазведчик. – Смелости, признаюсь, пришлось набраться, а вот ума… С умом у меня и в самом деле проблемы. Куда полез, идиот?! Будто не знал, чем это кончится.
– Отец отказал?
– Хуже. Я теперь его личный враг. И даже не только его лично, а и всей Российской Империи – единой и нерушимой.
– Но-но! – вздернула подбородок Илона. – Не трогай Россию!
– А вот этого ни ты, ни твой папа мне запретить не можете! – вспыхнул вдруг Плюх. – Россия – это и моя родина тоже. И я ее люблю не меньше вашего. Только не делаю из этого культа. И вообще… – разведчик остыл удивительно быстро. – Я ведь тебя на самом деле люблю.
– Только что говорил, что Россию, – фыркнула девушка.
– Илона, не надо, очень тебя прошу!.. А еще… Еще я прошу: пойдем со мной!
– Куда?.. – заморгала она.
– Не куда, а откуда. Меня здесь расстрелять через два дня обещают, так что… И вообще, с тобой мне все равно куда идти. Лишь бы тебе хорошо было, – спохватился разведчик.
– А если мне как раз здесь хорошо? – не глядя на него, сказала Илона. – Тогда как быть?
– Что здесь хорошего? Только ответь, пожалуйста, честно и не прикрывайся красивыми лозунгами.
– Лозунгами?! – вспыхнула девушка. – Ты хочешь сказать, что любовь к Родине, верность чести и долгу – это всего лишь лозунги?.. Тогда я даже не зна…
– Остановись, – заиграл желваками Плюх. – Ты меня не слышишь. И себя, думается, тоже. Любовь к Родине… Где ты здесь видишь Родину? А верность долгу… Кому и что ты должна? Ты говоришь, что служишь императору. Где здесь император? Ты служишь только отцу. Я не хочу сказать о полковнике Соболеве ничего плохо – его личное ко мне отношение я сейчас не рассматриваю, – но скажи, чем отличается Князь от главаря любой группировки? По большому счету – чем? Для всех сталкеров, в том числе и для «имперцев», главная цель – выжить. Раньше для этого нужно было собирать артефакты и отбиваться от враждебно настроенных чужаков. Сейчас – не только отбиваться, но и нападать самим, чтобы хоть чем-нибудь поживиться. Еще выращивать какую-нибудь мелочь на огородах – видел, у вас они имеются – и охотиться.
– Ты забыл про честь, – процедила сквозь зубы Илона.
– Я о ней никогда не забываю. Только в это понятие каждый вкладывает свой, зачастую удобный лично ему смысл.
– Вы забываетесь, сударь, – сверкнула глазами девушка.
– Илона, вот только этого не надо, – поморщился косморазведчик. – Не делай из меня врага. Я люблю тебя, и мне не безразлична твоя судьба. Но я не вижу, что именно здесь ты будешь счастлива. То, что ты называешь служением отечеству, для «имперцев» – только игра. Может, в какой-то мере – для соблюдения дисциплины – это и неплохо, но по большому счету…
– Лучше не продолжай, если не хочешь, чтобы мы поссорились, – прошептала Илона. Помолчав, сказала, тоже очень тихо: – Допустим, служить Государю напрямую мы и в самом деле не можем. Но то, что мы сохранили дисциплину, субординацию, продолжаем подчиняться Уставу – это и есть теперь наше служение. Когда все вернется на круги своя, мы останемся теми же офицерами, что были раньше. Вероятно, даже более подготовленными к службе. А ты изволил сравнить нас с другими группировками, с дикарями без чести и совести, готовыми на любой обман, на любую подлость ради сиюминутной выгоды.
– Прости, но я все-таки задам тебе вопрос. Скажи, для чего вам сталкерская одежда? – провел Плюх ладонями по камуфляжной куртке.
– Я не знаю… – смутилась девушка, но тут же приняла решительный вид: – Да, вероятно, чтобы можно было не привлекая внимания приблизиться к какой-либо группировке. Чтобы получить интересующие нас сведения. Но это отнюдь не подлость, а военная хитрость, если тебе угодно. Офицерскую честь это не затрагивает.
– Далась тебе эта офицерская честь! – скривился разведчик. – Если уж на то пошло, где ты сумела разглядеть ее у того штабс-капитана, Герасимовского? Считать всех, кто не одет в «имперскую» форму, быдлом – это, по-твоему, образец чести?
– Исключения бывают везде, – нахмурившись, сказала Илона. – И я уже поняла, что мы пришлись тебе не по нраву.
– Мне не по нраву лицемерие и презрение ко всем, кто не принадлежит к «касте избранных». Я делю людей по другим признакам. Давай уйдем отсюда, очень тебя прошу!
– Куда? К кому? К тем, кто не брезгует охотиться на разумных существ и питаться ими? Ты рассказывал, что дикие «богомолы» для сталкеров – это всего лишь мясо.
– Блямс-блямс-блямс!.. – задрожал машечкианин, который за время неприятного разговора не произнес ни звука и не двинулся с места, застыв, подобно зеленому столбу.
– Не бойся, Блямсик, – погладила его девушка. – Здесь никто не станет охотиться на твоих друзей. Я докладывала полковнику Соболеву о разумности «богомолов».
– Хорошо, если так, – сказал Плюх. – И все же, я еще раз тебя прошу: давай уйдем! Мне в любом случае через два дня придется сделать это. А я очень хочу, чтобы ты всегда была рядом. И мы отправимся не просить милости, не сдаваться в рабство ради пропитания. Мы отыщем ученых, а потом вместе с ними будем пытаться выбраться из Зоны. Возможно даже, что ты сможешь вернуться домой и продолжить настоящую службу… во благо отечеству. Но если выхода и не существует, то его поиск – это все равно более достойно, чем сидеть, сложив лапки, ожидая голодного конца. Разве я не прав? Идем!
– Да пойми же, Егор! – уже сквозь явно подступившие слезы взмолилась Илона. – Я не могу! Что бы ты ни говорил про наших людей, но это тебя так обида настраивает. Да, очень жаль, что отец оказался таким упрямым, но… Я еще поговорю с ним, постараюсь убедить. Но сама я отсюда не уйду. Что хочешь думай, но долг и честь я понимаю так, как положено русскому офицеру. Прости. И… прощай.
Девушка четко, по-военному, развернулась и зашагала к дому. Блямс рванулся было следом за ней, но замер, словно наткнувшись на прозрачную стену, и, опустив голову, вернулся к Плюху.
– Блямс… – печально произнес он.
– Погоди, дружище, не грусти, – сказал разведчик. – У нас еще в запасе два дня, а за это время многое может измениться.
Плюх, конечно, и сам в это не верил. На душе скребли кошки. В горле застрял горький ком. С одной стороны, он понимал Илону, но с другой – все, сказанное ей, было именно то, что он искренне думал. А она не смогла его понять. Не захотела. Еще было очень обидно, что девушка не ответила на его признание в любви взаимностью. Конечно, это еще не значило, что взаимности не было. Точнее, не значило бы, если бы Илона столь категорично не отказалась уйти вместе с ним. А теперь… Долг перевесил любовь? Или там и перевешивать нечего?
– Блямс, – отвлек его от невеселых мыслей «богомол». – Блямс-блямс! – Он определенно хотел что-то сказать, но что именно – Плюх, конечно, понять не мог.
Блямс взмахнул лапой, показывая в ту сторону, откуда они с ним пришли в поселок «имперцев».
– Что? – посмотрел он на друга. – Хочешь к своим?
– Блямс-блямс-блямс! – заскакал на месте «богомол».
– Надеюсь, не навсегда?
– Блямс! – возмущенно подпрыгнул друг.
– Ну, сбегай тогда. Я в любом случае два дня выжду – вдруг Илона все-таки… Так что ты возвращайся, пока я не ушел. Одному мне будет плохо.
«Богомол» развернулся, собираясь умчаться, но Плюх остановил его:
– Ты вот что… Будь осторожен. И своим скажи, чтобы были осторожными. На них теперь будут охотиться все, кому не лень. Точнее, все, кто ничего не слышал о совести, кому все равно кого съесть – разумного или нет, лишь бы брюхо набить. Боюсь, и до каннибализма дойдет. А ты устрой там патрули какие-нибудь, караульных расставь не только возле селения, но и подальше, чтобы успеть, в случае чего, твоим друзьям убежать. Было бы куда… Слушай, а что если в Лазаревское?.. – разведчику только сейчас пришла в голову эта идея; сначала показалась безумной, но, подумав, он пришел к выводу, что в ней что-то есть. – Ведь с тобой там ничего не случилось, с ума ты не съехал, и в новобранцы тебя не призвали. Может, и с твоими сородичами будет так же? Не знаю, правда, чем вы там будете питаться… Но хотя бы пересидеть какое-то время, если совсем прижмет – и то дело. Имей в виду этот вариант. А теперь скачи, удачи! И передавай привет Фёдо… ну, всем, кто, как говорится, меня помнит.
– Блямс! – сказал зеленый друг и упрыгал. Плюху не оставалось ничего другого, как отправиться к вагону. На сей раз тот оказался пустым, выспавшиеся «имперцы» разошлись по своим делам.
Что делать дальше в течение ближайших двух дней, разведчик не знал. Если бы это было возможным, он бы с удовольствием их проспал, чтобы ни о чем не думать. Но Плюх не без оснований полагал, что на самом деле все будет наоборот: от невеселых размышлений он вряд ли вообще сумеет заснуть.
Глава 9
К обеду, который вскоре принесли – по просьбе Илоны, но не она, – Плюх даже не притронулся. И дело тут было не в обиде – просто кусок не лез в горло. Косморазведчику давно не было столь тошно. Даже тогда, когда понял, что очутился не на своей Земле и, похоже даже не в своей Вселенной, не было такого омерзительно-опустошающего чувства. Тогда имелась цель и существовала надежда. Теперь же он попросту не знал, что делать, а самое главное – зачем. Слова, сказанные Илоне о том, что он не может без нее жить, были не просто словами. Банальные, избитые, произнесенные людьми за тысячелетия истории миллионы раз, они казались сейчас разведчику сакральным откровением, разверзшейся перед ним пропастью губительной истины.
Жить стоило хотя бы ради увезенного с родной планеты Блямса, за которого Плюх нес личную ответственность, но сейчас, когда зеленый друг нашел своих сородичей, став, по сути, их предводителем, эта ответственность потеряла свою значимость. Теперь машечкианский «богомол» сам отвечал за своих подопечных, и, похоже, в помощи косморазведчика больше не нуждался. Если бы не одно недавно возникшее обстоятельство: прекратились поставки из мира ученых, в связи с чем местные «богомолы» стали объектом охоты. И чем меньше будет оставаться в Зоне пищи, тем активней станут охотники. И вряд ли они станут разбирать, темно- или ярко-зеленого цвета хитин у добычи, так что жизнь Блямса оказалась почти под такой же угрозой, что у его диких друзей. «Почти» – потому что какую-то часть времени «богомол» проводил в Новоромановске, где находился под защитой Илоны.
Теперь возникала дилемма: забирать зеленого друга с собой или оставить его здесь. С одной стороны, когда он под личным присмотром, на душе определенно спокойней. Но с другой – Плюх не тешил себя надеждой, что, покинув селение «имперцев», он и сам будет пребывать в безопасности. Скорее, наоборот. Да и отправится ли с ним Блямс? Отсюда он имеет постоянную возможность навещать своих подопечных. А уйдя с Плюхом, он ее тут же лишится. Не таскать же за собой всю орду гигантских псевдонасекомых? Хотя, почему бы и нет? Как минимум, это было бы дополнительной защитой для самого Плюха. Другое дело, захотят ли бродить с ним по Зоне они? Впрочем, Блямс наверняка их сумеет убедить. Если, конечно, сам с ним пойдет.
Плюх не заметил, как все же заснул. А разбудили его возбужденные голоса вернувшихся в вагон «постояльцев»:
– Недурно, господа, недурно! Давно я так славно не охотился.
– Да уж. Однако и Некрасову «славно» досталось. Ребра-то срастутся, а вот глаз…
– Хорошо, если зрение не ослабнет.
– Хорошо, если он вообще его сохранит. Экие когтищи у тварей!
– Это да. Но четыре такие туши – это вам не кролики, господа!
– Зато кролики куда повкуснее. Кто-нибудь пробовал уже «богомолье» мясо?
– По слухам, горькое. И жесткое, как сапог.
– Сейчас не до жиру, господа. Было бы хоть что-то. А чем жестче мясо, тем на дольше его хватит.
«Имперцы» дружно расхохотались, а Плюх уже спрыгнул с полки и подбежал к ним.
– Вы охотились на «богомолов»?!..
– Не ваше дело, милейший, – ответил один из трех офицеров.
– Отчего же, поручик, – вмешался другой. – Господину… э-ээ… как вас там?.. нужно выразить благодарность. Это ведь он подсказал, как разыскать…
– Что?! – не дал договорить ему косморазведчик. – Когда я подсказал вам такое? Разве вы не знаете, что «богомолы» разумные? Как вы могли их убивать?! Неужели вы сможете есть братьев по разуму?!
– Сударь, – сухо обратился к нему «имперец» с погонами подпоручика. – Мы не приглашали вас к этой беседе. Но уж коли приперлись, скажу: если вам угодно держать какую-то информацию в секрете, то извольте впредь следить за языком.
– Вы подслушали наш разговор с Ило… с поручиком Соболевой?! – рванулся Плюх к офицеру, а тот вскочил и схватил разведчика за грудки:
– Извольте взять ваши слова обратно! Вас никто не подслушивал. Но и затыкать уши мы были не обязаны!
Косморазведчик оттолкнул «имперца», но его возмущение утихло. Точнее, сменило адресата – теперь он злился на себя: болтать и впрямь нужно было поменьше или, по крайней мере, потише.
– Вы правы, – процедил он. – Приношу свои извинения. Но убивать…
– Братьев по разуму? – подхватил «имперец» с погонами поручика. – Не порите чушь, милейший! Какой разум у «богомолов»? Откуда?
– Но вы же не могли не видеть их жилища!
– Видели. И что? Лисы тоже роют норы, медведи строят берлоги, а птицы вьют гнезда. Так что нам теперь, червей прикажете есть?
– Но разве Князь… – вспомнил Плюх слова Илоны. – Разве полковник Соболев не был против этой охоты?
– С какой стати? Ему в первую очередь интересно, чтобы подчиненные были сыты. Другое дело, он запретил трогать любимца своей дочери.
– Блямс тоже был там?
– К нашему великому сожалению.
– Он защищал «богомолов»? – вскинулся косморазведчик.
– Он их увел. Почти всех. Погоня не дала результатов. Да нам и с оставшимися пришлось повозиться.
– Довольно, поручик, – перебил его один из офицеров. – Следить за языком нам тоже не мешает.
Плюх быстрым шагом направился к выходу из вагона. Но перед тем как его покинуть, обернулся и сказал:
– «Богомолы» разумны. Это факт. А вы – убийцы, господа. Честь имею!
Выскочив из вагона, Плюх наткнулся на Илону. Наткнулся буквально – врезался в нее, подходившую к ступенькам. Оба упали, Егор оказался лежащим на девушке. От изумления и растерянности он только моргал, глядя в большие, цвета молочного шоколада, глаза, в которых испуг быстро сменился раздражением.
– Потрудитесь с меня слезть, господин космический разведчик третьего класса, – сердито произнесла девушка. И добавила: – Больно же!
Плюх быстро вскочил на ноги и забормотал:
– Извини, я не ожидал, что это ты.
– То есть ты ожидал здесь другую даму, и столь страстно повалил меня, посчитав, что это она?
Неловкость разведчика тут же прошла.
– Не говори ерунды! Ты знаешь, что натворили твои благородные соратники?
Илона помрачнела.
– Знаю. Видела, как они принесли четыре тела. Именно поэтому я здесь. – Девушка подняла на Плюха полный решимости взгляд: – Я согласна уйти с тобой.
– Что?.. – У него вмиг пересохло горло, а сердце заколотилось так, словно начало задыхаться и пыталось во что бы то ни стало вырваться на волю. – Ты…
– Да, я, – не дала ему договорить Илона. – И прошу тебя, изволь не комментировать мое решение. Оно окончательное. Не думай, что это сиюминутная вспышка эмоций. Я все обдумала и не стану потом кусать себе локти, сожалея о своем поступке.
– Тогда пошли, – протянул ей руку разведчик.
– Не глупи, – сверкнула на него глазами девушка. – Нас перехватят, не позволив даже носа высунуть из поселка.
– Почему? Разве ты не можешь пойти, куда захочешь?
– Только с разрешения полковника Соболева, – стиснула зубы Илона. – После моего недавнего побега отец распорядился не спускать с меня глаз. Провинившихся обещал вешать. Полагаю, это всего лишь угроза, но желающие это проверить вряд ли отыщутся.
– И что теперь?
– Идти ночью. На, держи, я принесла тебе ужин, – протянула девушка мятый от падения сверток. – Рекомендую не манкировать, даже если не будет аппетита. Когда доведется поесть в следующий раз – неизвестно. Кое-что я, безусловно, соберу, но много не смогу, это вызовет подозрения.
– Еда – это, конечно, хорошо, – сказал Плюх, – но куда важнее оружие. Сумеешь достать для меня?
– Вряд ли, – покачала головой Илона. – Оружейная комната хорошо охраняется. Естественно, мой «Никель» будет при мне. Тебе ссужу пистолет, «Канду». Игрушка, разумеется, но хоть что-то.
– Ты имеешь в виду мой трофей? Пистолет этого… как его там… Герасимовского?..
– Нет. Ему я «Канду» все же вернула. Решила не усугублять. Потеря личного оружия для офицера – это не шутка, а уж когда его отбирают – и вовсе плевок в лицо. Этому… штабс-капитану хватит подлости устроить какую-нибудь гадость, а лишние препятствия нам ни к чему. В общем, мой пистолет в точности такой же, как у Герасимовского – будет твоим. А мне и «Никеля» за глаза хватит.
– Еще одну «Канду» я спрятал неподалеку от селения «рабовладельцев», – вспомнил Плюх.