Глеб изумленно уставился на старуху. Он был бледен, но чувствал себя вполне сносно.
– Как вы узнали? – хрипло спросил он.
– Я пока еще не оглохла, – ворчливо ответила Изольда Борисовна. – Агата раза три называла тебя Глебом. Шепотом, правда, но что такое шепот для драматической актрисы? Это ее хлеб!
– Прошу нас простить за это представление, но…
– Милый друг, представления суть – сама жизнь. – Изольде Борисовне нравилось говорить кругло. – И не надо ничего объяснять. Сначала расхлебайте эту кашу, соединитесь в жарких объятиях с моей внучкой, а потом явитесь для объяснений.
– Любите мелодрамы? – спросил Глеб, невесело глядя на свой бесполезный сотовый.
– Конечно, люблю! Мелодрамы все равно что поход к дантисту: сначала очень сильно нервничаешь, а потом все хорошо заканчивается.
Глеб отнюдь не был уверен, что в его мелодраме все закончится хорошо. Как только он включил телефон, с раздражающим звоном посыпались эсэмэски. Сначала он открыл те, что пришли от Даны: «Глеб, почему ты не позвонил?», «Не верю, что там, куда ты поехал, нет связи», «Глеб, что происходит?» И последняя, совсем уже дикая: «Ты встречаешься с Пономаревой?»
«Пономарева? – Глеб потер лоб. – Я спросил недавно, где сейчас Наташка Пономарева, а Дана восприняла мой простой вопрос… вот так?! Невероятно».
Выскочило раздраженное сообщение от Кристинки и одно, короткое, от отца. Все задавали один вопрос: «Где ты?» Глеб отлично понимал, что совершил глупый поступок. Взрослый человек не может вот так просто, никому ничего не сказав, исчезнуть даже на два дня!
Нужно было оставаться на связи и отвечать всем просто и коротко: «Остыпаюсь. Устал». И все бы сразу успокоились. Но в тот момент ему страстно хотелось, чтобы все на свете от него отстали. Он хотел заполучить Агату и думал только о ней одной. И вот теперь она от него удрала.
Попрощавшись с гостеприимными хозяевами, Глеб сел в машину и, прежде чем тронуться с места, позвонил Артему. Тот мгновенно схватил трубку:
– Слушай, брат, как только ты исчез с радаров, все будто взбесились. И вообще… у нас неприятности. Не по телефону, ладно? Приезжай как можно скорее.
– Заскочу домой, а потом сразу в офис, – пообещал Глеб.
– Нет, никуда не заезжай, дуй прямо сюда, – потребовал Артем.
– Что, все так серьезно? Ладно, жди меня в кабинете.
Он ехал и думал о том, что находится сейчас на жизненном распутье. Так что, если выберет неверную дорогу, придется ему, как добру молодцу из сказки, голову сложить.
Глеб отчетливо понимал, что не готов сейчас жениться, но понимал и то, что отмена свадьбы станет катастрофой, сравнимой с гибелью «Титаника». Как сказать Дане, что он раздумал брать ее в жены?! Что он больше не хочет делить с ней жизнь? Она будет убита наповал. Нет, это невыносимо. Нереально. А насколько реально жениться на ней и потом всю жизнь при каждой размолвке, после каждой ссоры думать про себя: «Лучше бы я тогда тебя бросил». Глебу было худо из-за того, что он никак не мог принять решение.
Явившись в офис, он быстро прошел к своему кабинету и резко распахнул дверь. Артем не сидел, развалившись, в кресле и даже не курил – он бегал взад и вперед, засунув руки в карманы брюк и насвистывал. Насвистывал! Хотя именно этот парень первым начинал вопить, что свистеть ни в коем случае нельзя, потому что тогда денег не будет.
– Ну, и что случилось? – спросил Глеб, резко остановившись на пороге.
– Наконец-то! – воскликнул Артем и горячо пожал другу руку. – Короче. Пришли бумаги… Это по поводу офиса. Нам ставят условия по срокам аренды. Вполне вероятно, через две недели нас остюда выметут, как мышей из амбара.
Глеб растерялся:
– Подожди, что значит выметут?
– То и значит, – сердито закричал Артем.
– Но ведь помещения нам сдает в субаренду отец Даны, его структура!
– Вот и я про то же. Выходит, ты проштрафился. И я, блин, чувствую себя виноватым. Если мы из-за твоего дикого увлечения госпожой Померанцевой окажемся на улице со всем своим добром…
– Погоди, Тёмыч, не бурли, дай подумать.
Глеб мешком свалился в кресло и обхватил голову руками.
– Чего тут думать? Поезжай к Горюнову, падай ему в ноги, прощения проси…
– За что?!
– А где ты вчера был, брат? – ехидно поинтересовался Артем.
Глеб посмотрел на него с подозрением:
– Кроме тебя, никто не знает, где я был.
– Может, Леонид Иннокентьевич тоже не знает, но домысливает. Мозги у него будь здоров. Если бы мне такие мозги, я бы уже купил себе тихоокеанский остров по соседству с Мэлом Гибсоном. Думаю, он догадывается, что ты изменил его дочери. И поэтому мстит.
– Нет, на него не похоже. – Глеб схватил карандаш и принялся грызть его с упоением бобра, которому долго не попадалось ничего деревянного.
– А как еще ты можешь это объяснить? Что называется, без объявления войны, – никак не мог успокоиться Артем.
– Сейчас я ему позвоню.
– Лучше тебе сначала встретиться с Даной.
Глеб отрицательно покачал головой.
– Если Горюнов считает, что ему от нас никакого проку и заключил договор только из-за моих отношений с его дочерью, это труба. Надо будет съезжать.
– Да некуда нам съезжать! – завопил Артем.
– Ш-ш, не ори, я уже набрал номер.
Он еще несколько секунд слушал длинные гудки, потом раздался щелчок, и голос его будущего тестя ответил:
– Здравствуй, Глеб.
– Добрый день, Леонид Иннокентьевич. Я только что вернулся в офис и узнал, что пришли документы на приостановку аренды. Вы в курсе дела? Можете объяснить, что случилось?
– Конечно, мой друг! – Его собеседник казался невероятно доброжелательным. – Я пытался дозвониться, как раз чтобы все объяснить, но не смог с тобой связаться.
Последние слова Леонид Иннокентьевич выделил интонацией. «Не смог с тобой связаться» – вот какой была ключевая фраза. Глеб мгновенно разозлился: «Выходит, что же, меня хотят посадить на цепь? Чтобы и жена, и тесть, и теща каждую минуту могли проверить, где я нахожусь и что делаю? Именно это называется – влиться в семью?!» Ему заранее показывали, где его место.
Артем стоял у окна и корчил рожи, то и дело проводя рукой по горлу. Судя по всему, хотел сообщить, что, если придется срочно съезжать, у фирмы начнутся крупные неприятности.
– Мы можем поговорить лично? – спросил Глеб, усилием воли взяв себя в руки и подавив желание вспылить.
Не то чтобы личный разговор был ему так нужен. Скорее требовалась отсрочка, чтобы подготовиться к неожиданным поворотам в разговоре.
– Конечно, можем! Для тебя я всегда на месте.
– Куда мне подъехать? В ваш офис?
Договорившись о встрече, вдрызг расстроенный Глеб подошел к окну и уставился вниз, на стоянку.
– Неужели Дана нажаловалась отцу? Она меня ревнует, – сообщил он, побарабанив пальцами по подоконнику. – И знаешь к кому? К Наташке Пономаревой, которую я не видел лет сто. И еще лет сто не увижу. Даже не догадывался, что у моей невесты мозги набекрень.
– Она принцесса! – воскликнул Артем, картинно воздев руки. – У принцессы могут быть мозги набекрень. Главное, чтобы корона сидела ровно.
– Тёмыч, как мне поступить?
– Сначала тебе надо выбрать одну женщину из двух. И тогда станет соврешенно ясно, как ты должен поступить.
– Но меня интересует твоя точка зрения.
– На точку зрения, мой друг, сильно влияет кулак, нацеленный в глаз, когда мне говорят: либо женись, либо твой бизнес вылетит в трубу.
– Что ж, твоя точка зрения мне ясна. Поеду, выслушаю, что скажет отец Даны. Потом позвоню тебе, и мы вместе решим, как быть.
* * *Леонид Иннокентьевич встретил Глеба радушно. Глаза под очками блестели, он улыбался.
– Как же это ты ухитрился потеряться? – спросил он, усаживаясь и предлагая Глебу устроиться напротив. – Дана чуть с ума не сошла, так переживала.
– Сожалею, что не смог с ней поговорить, – ответил Глеб, внимательно следя за лицом Леонида Иннокентьевича. – Попросил Артема позвонить, думал, никакой паники не будет.
– Твой Артем, конечно, позвонил, но что-то все мутил, мямлил, – засмеялся его собеседник. – После его объяснений вопросов у нас возникло еще больше. Мы так до сих пор и не знаем, где ты был.
– Леонид Иннокентьевич, какая разница, где я был, раз я уже вернулся? – спросил Глеб, стараясь сдержать раздражение. – Впрочем, что ж… Я был за городом, на юбилее одной очень пожилой актрисы. Поездка оказалась для меня сложной.
Он сказал правду, утаив самое главное. Правда всегда производит самое благоприятное впечатление на того, с кем ведешь переговоры. Леонид Иннокентьевич продемонстрировал удовлетворение, опустив очки на кончик носа и поглядев на Глеба поверх стекол. Вероятно, он чуял правду, как такса чует лису. Однако улыбка, которая так напрягала Глеба, все еще оставалась на его лице.
– Видишь ли, друг мой. У меня есть партнеры, и они считают целесообразным использовать твой этаж в других целях. Скажу откровенно: я могу на них повлиять и, конечно же, сделаю это, чтобы у тебя перед свадьбой не возникло никаких осложнений. Женитьба – вещь ответственная, верно? – Он пристально взглянул на Глеба. – Короче, я все улажу.
– Видишь ли, друг мой. У меня есть партнеры, и они считают целесообразным использовать твой этаж в других целях. Скажу откровенно: я могу на них повлиять и, конечно же, сделаю это, чтобы у тебя перед свадьбой не возникло никаких осложнений. Женитьба – вещь ответственная, верно? – Он пристально взглянул на Глеба. – Короче, я все улажу.
– Серьезно? – Глеб не ожидал столь откровенного торга. Леонид Иннокентьевич угрожал, потрясая именем дочери.
– Совершенно серьезно. Так что тебе сейчас не нужно ни о чем думать, кроме предстоящей церемонии.
– Да я, в общем, не могу сказать, что особо занят подготовкой… Дана все взяла в свои руки.
– Тогда готовься морально. Не хочу, чтобы мой зять надевал кольцо на палец моей дочери с озабоченным лицом.
Глеб молчал, стараясь ничем не выдать своего бешенства. Пока что он не был готов сражаться за свои права, ему требовалось время.
– Да, и кстати. Тут у меня появился один крупный клиент, ему нужен серьезный поставщик IT-оборудования. Я, конечно, порекомендовал тебя.
На лице Леонида Иннокентьевича не было ни одной недоброй складочки.
– Большое спасибо, буду иметь в виду.
– Ну, зачем ты так говоришь? Ты мне ничем не обязан. Родственные связи, знаешь ли, штука важная. Да ты и сам прекрасно понимаешь.
Глеб понимал. Завершив беседу, он вышел на улицу, остановился возле фонтанчика, украшавшего площадь, и поднял голову вверх. Он всегда смотрел в небо, когда требовалось подумать. Взгляду было просторно наверху, и мысль об огромности мира помогла принимать решения, по большому счету.
Сделав несколько глубоких вдохов, он достал из кармана телефон и набрал номер Артема.
– Ну? – спросил тот без предисловий.
– Он меня шантажирует. Нагло и в лоб.
– Я так и знал. – Артем засопел. – Что-то мы с тобой слегка того… расслабились. Когда дела идут хорошо, надо начинать чистить оружие.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что жениться ты должен по любви! Звучит смешно, и я бы сам похохотал при других обстоятельствах. Но папаша Даны не должен вмешиваться в твои сердечные дела.
– Тёмыч…
– Я немедленно поднимаю всех на ноги, и мы начинаем готовить запасной плацдарм. Даже если ты в итоге благополучно женишься на Дане и все уляжется, неплохо будет знать, что мы не сидим у Горюнова на ладошке, каждую минуту опасаясь, что он вдруг сожмет кулак.
– Хорошо сказал, – похвалил Глеб, улыбаясь. – За это я разрешаю тебе самому провести кастинг и нанять новую секретаршу.
– Да ты паришь.
– Я абсолютно серьезен. И сделай это побыстрее. Пустая приемная деморализует посетителей.
– Вот это ты верно подметил! – обрадовался Артем. – Приемная без девушки все равно что цыган без лошади. Или лошадь без цыгана… В общем, я все понял. Чао!
– Чао, – проворчал Глеб, отключив связь и подбросив сотовый на ладони.
Наверное, ему надо было бы сейчас позвонить Дане и попробовать как-то все утрясти. Но вместо этого выбрал первую строчку в списке контактов: «Агата».
Она не желала отвечать. Длинные гудки действовали на нервы. Интересно, сколько раз уже он ей звонил? Пятьдесят? Двести? Глебу хотелось плюнуть на все и броситься к ней.
«И что ты ей скажешь? – прозвучал противный голосок из подсознания. – Выходи за меня замуж? У нас получится прекрасная помолвка на троих – ты, я и моя невеста!»
Стиснув челюсти, Глеб прошелся по тротуару, не торопясь сесть в машину. Агата наверняка первым делом отправилась в больницу к своему Роману. Она запросто могла наткнуться там на Кареткину. В прошлый раз его бывшая секретарша была настроена весьма решительно. Так что миндальничать она не станет. «Я собирался подставить ей плечо, – вспомнил Глеб, – но теперь она сбежала, послав меня подальше вместе со всеми моими плечами, вместе взятыми».
Он сел за руль, тронулся с места, свернул в переулок и сразу же попал в пробку. «И вообще, какого черта она сорвалась с места? Что у женщин за манера сразу же делать идиотские выводы? Увидела, вспылила, унеслась! Все, пиши пропало».
Душу его раздирали сомнения. Как сделать выбор, о котором потом не придется жалеть? Или человек вообще не может обезопасить себя от боли? И что бы он ни делал, ему все равно придется скушать большой ложкой свою порцию страданий?
* * *Примчавшись в Москву, Агата не бросилась первым делом к Роману в больницу, как полагал Глеб. «Врачи за ним присматривают, – отрешенно подумала она. – Ничего с ним до завтра не случится». Ей нужно было побыть одной и зализать раны.
Вчерашний душевный подъем, счастливая бессонная ночь и оглушительное разочарование в человеке, с котороым она делила постель, вымотали ее физически.
Лифт снова не работал. «Кто бы сомневался!» – подумала Агата и двинулась вверх по лестнице. На площадке третьего этажа, прижавшись к мусоропроводу, сидел рыжий кот и смотрел на нее испуганными глазами. Было ясно, что любая опасность заставит его сорваться с места и искать убежища.
– Привет, киса, – сказала Агата усталым голосом. – Не бойся, я тебя не трону. Какой ты красивый котик! Просто золото, а не котик.
Возле котика стояла плошка с остатками еды.
– Может быть, тебе надо налить водички? – спросила Агата.
Кот никак не отреагировал на это предложение, а продолжал смотреть на Агату, не мигая. Она присела и протянула к нему руку, уверенная, что он сейчас молнией метнется вниз или вверх по лестнице. Но кот смешно рассставил уши и покорно принял ласку.
– Бедный мальчик, – сказала Агата печально, продолжая гладить его по голове, – тебя бросили. Предали! Меня вот тоже… И мне очень, очень одиноко. Но ничего! Кто-нибудь обязательно заберет тебя домой. И ты будешь лежать на диване, станешь толстым… Тебе каждый день будут расчесывать шерстку и чесать за ушком…
Кот внимательно слушал и жмурился. Гораздо важнее обещаний для него была вот эта короткая радость человеческого участия.
– Ладно, – сказала Агата, поднимаясь на ноги. – Желаю тебе как можно скорее найти дом. Водички я тебе потом принесу.
Она вошла в квартиру, захлопнула за собой дверь, сбросила туфли, прямиком прошлепала в спальню и в платье забралась под одеяло. Натянула одеяло на голову и свернулась калачиком.
Минут через пять под дверью раздался громкий тягучий крик: «Мау!» Агата прислушалась. Молчание длилось недолго. «Мау! Мау!» – звал кот. Наверное, ему казалось, что раз Агата его погладила и наговорила столько нежных слов, то теперь-то уж точно пустит домой.
Агата съежилась под одеялом, чувствуя, как слезы медленно наполняют глаза и начинают так же медленно струиться по лицу. «Мау! Мау! Мау!!!» – доносилось из-за двери. Кот был в отчаянии, Агата тоже. Через полчаса она уже плакала навзрыд, а кот вел свою нескончаемую жалобу.
Наконец Агата не выдержала, выскочила из постели и побежала к городскому телефону. Трясущимися руками набрала номер соседки Марьи и, когда та сняла трубку, взмолилась:
– Марья! Я тебя заклинаю! Забери от моей двери своего кота!
– Это не мой кот, – резонно возразила Марья. – А почему ты ревешь как белуга?
– Потому что… потому что он разрывает мне сердце!
– Кот разрывает тебе сердце?
– Почему умные женщины иногда бывают такими удивительно тупыми?! Кот завывает у меня под дверью, ты разве не слышишь?
– У меня в наушниках орал «Rammstein».
По мнению Агаты, кот орал громче, чем любой «Rammstein» в мире, и этой мыслью она немедленно с Марьей поделилась.
– Так впусти его, и дело с концом. Я бы давно его усыновила, если бы не аллергия.
– Мне не нужен кот! – уже в полный голос зарыдала Агата. – Мне никто не нужен!!!
Она снова бросилась в спальню, упала на кровать и, накрыв голову подушкой, затряслась от горя. И плакала до тех пор, пока не уснула. Проснулась только утром, когда солнце уже всей тушей ввалилось в комнату, – разбитая, опухшая, абсолютно равнодушная ко всему на свете. Сегодня после обеда ей предстояла встреча с вдовой архитектора Антипова, дедова лучшего друга. Только это и заставило ее подняться с постели.
К Роману в больницу она ехать не хотела. Понимала, что надо, и не хотела. Она даже ни разу ему не позвонила с тех пор, как «скорая» доставила его в приемный покой. Странным было и то, что сам Роман ей тоже ни разу не позвонил. Но обдумывать эту странность у Агаты сейчас не было сил.
«Пусть все от меня отстанут, – думала она отрешенно. – Когда-нибудь потом я справлюсь со своими проблемами. Только не сегодня».
Для того чтобы произвести на Людмилу Семеновну хорошее впечатление, Агата подкрасила ресницы и тщательно оделась. Выбрала самое консервативное платье и белые туфли. Когда она открыла шкаф, на глаза ей попались лиловые лодочки. Они стояли на самом видном месте с совершенно, как ей показалось, издевательским видом. Агата схватила их и засунула в самый дальний угол.
Перед выходом из дома она на некоторое время задержалась перед зеркалом, чтобы поговорить со своим отражением.