Даже если бы мои валькирии не принесли нам весть о приближении врагов, я бы вскоре узнал о том, что они рядом. От их причудливых тел исходил сильный запах — странная смесь звериной вони и пронзительной свежести, сопровождающей сильную грозу. Их близость заставляла разум умолкнуть, а сердце — суматошно забиться, словно оно было сердцем обыкновенного человека, которому ведом страх. Я изо всех сил старался сохранять выдержку — впервые эта задача показалась мне почти невыполнимой, но я заставил себя вести так, словно несокрушимое спокойствие бессмертного все еще в моем распоряжении. Это сработало: когда очень хорошо притворяешься, убедить можно кого угодно, даже себя самого!
— Их запах порождает страх. — Тихо шепнула мне Афина. — Эти твари нашли очень простой способ управлять нашими чувствами. Хорошо бы и нам так научиться!
— Да, неплохо. — Удивленно ответил я. — Неужели и правда дело только в запахе?
— Когда это я понапрасну молола языком? — Обиделась Афина.
«Сказать по правде, случалось с тобой и такое», — насмешливо подумал я, но в этот миг темнота ночи растаяла, как снег у очага. Можно было подумать, что вокруг нас вспыхнули костры, зажженные великанами. Наши таинственные преследователи были совсем рядом, теперь мы могли взглянуть на них. Сейчас они совсем не походили на причудливых уродцев, о которых рассказывали мне валькирии. Мне казалось, что они сотканы из разноцветного пламени, их очертания дрожали и менялись, и я поневоле залюбовался неописуемой красотой этого зрелища. Потом пестрый свет, исходящий от их тел, погас так же внезапно, как вспыхнул, я даже не успел разглядеть их как следует. Угасшие причудливые силуэты несколько секунд потоптались на краю амбы и слились с темнотой. Они уходили. Это удивило меня бесконечно: до сих пор я твердо знал, что когда встречаются враги, битва неизбежна. Но незнакомцы руководствовались совсем иной логикой: они посмотрели на нас, увидели, что легкая добыча им не светит, и решили удалиться. В то же время мне и в голову не пришло бы называть их трусами. Трус убегает, спасая свою шкуру, а от незнакомцев исходило неописуемое спокойствие. Они не испытывали к нам враждебных чувств — мне показалось, что чувства, в том числе и враждебные, им вовсе неведомы. Уверен, когда они убивали Олимпийцев, они просто брали их жизни, как хозяин дома берет ломоть хлеба со своего стола — а ведь никто не испытывает ненависти к горбушке, в которую вонзаются его зубы… Вот и сейчас они пришли сюда не воевать, а просто пообедать — взять по куску хлеба и разойтись по своим делам. Мне было ясно, что они уходят только потому, что не хотят терять с нами время: они рассчитывали на скорую добычу, а долгая возня с моими рунами не входила в их планы. Я понимал и другое: они могут вернуться в любой момент — как только придумают, каким образом можно получить еще несколько жизней, не затрачивая особых усилий. И еще я твердо знал, что должен отправиться за ними, хотя не слишком рассчитывал на легкую победу. Слейпнир появился рядом со мной мгновением раньше, чем я подумал о том, что он мне нужен.
— Не размыкайте круг, пока я не вернусь! — Велел я Олимпийцам. Они обратили ко мне вопросительные взоры, но я не собирался пускаться в объяснения. «Ничего, пусть привыкают просто делать, что я говорю, без лишних расспросов, — подумал я, — давно пора!» Через мгновение они остались далеко внизу, вместе со своими незаданными вопросами, а я слился с темнотой и ветром, одержимый веселой яростью погони, и был по-настоящему счастлив, как в старые добрые времена. Валькирии последовали за мной, не дожидаясь приказа — им и без того все было ясно!
Поначалу удача была со мной: расстояние между нами быстро сокращалось. Я даже заподозрил было, что незнакомцы нарочно медлят, чтобы увлечь меня за собой.
Впрочем, я их больше не опасался: какие бы хитрости не имелись у них в запасе, а на моей груди сияла защитная руна Эйваз, в силу которой я теперь верил больше, чем в собственное могущество. Я привстал на стременах, упиваясь близостью битвы, мне уже мерещился вкус крови этих чужаков, сладкий и губительный, как мед Браги… но через несколько минут я наконец понял, что впереди уже давно никого нет. Они исчезли, не оставив следов — можно было подумать, что я самого начала гнался за ветром: больше здесь некого было догонять. Даже моя память решила сыграть со мной недобрую шутку: поначалу я никак не мог вспомнить, зачем вообще куда-то помчался. Вроде бы, собирался держать совет с Олимпийцами, договориться с ними о нападении на мертвую армию нашего врага — и на тебе! К счастью, у меня все еще хватало могущества, чтобы сопротивляться наваждению. Безжалостной рукой опытного пастуха я собрал разбегающиеся в панике воспоминания в одно покорное стадо — и ужаснулся легкости, с которой они были готовы отказаться от чести принадлежать мне.
— Их больше нет. — Задумчиво сказал я не то Слейпниру, не то себе самому.
— Появляются из ниоткуда и уходят в никуда, не оставляя даже памяти о себе — вот оно как! Что ж, будем иметь это в виду… Ничего, однажды я сам распахну дверь, ведущую в это самое «никуда», и мы с ними еще померяемся силой! Нет такой хитрости, которой я не мог бы научиться. Одолеем и эту премудрость!
— Битвы не будет? — Спросила одна из валькирий, почтительно приблизившись ко мне.
— Не с кем здесь биться, как видишь. — Ответил я. — Нужно возвращаться, Гудр. У нас есть дела поважнее, чем погоня за теми, кого больше нет…
Вернувшись на амбу, я убедился, что Олимпийцы меня не ослушались: они не разомкнули круг и по-прежнему были настороже.
— Ты догнал их? — Без особой надежды спросила Афина.
— Они исчезли. — Сказал я. — Для того, чтобы сражаться с ними, мне прийдется научиться ходить их путями.
— «Ходить их путями»? — Изумленно спросила она. — Неужели это возможно?
— Для меня все возможно. — Усмехнулся я. — Плохо одно: на это требуется время, которого у нас почти не осталось… Но я не позволю смерти забрать меня, пока не разгадаю эту тайну! Теперь у меня есть веская причина, чтобы заставить ее повременить — тем лучше…
— А можно ли мне попросить тебя о защите от этих неведомых охотников? — Почтительно спросила Геката. — Ты — великий колдун, Один. Они ушли, даже не попытавшись напасть на нас. Это удивительно!
— Так и должно быть. — Небрежно сказал я. — Разумеется, я вырежу защитную руну на твоей груди, если ты этого хочешь.
— Не забудь и обо мне, Один. — Вмешался Гефест. — И Аиду нужна защита: сейчас он беспомощен, как ребенок.
— Ни о ком не забуду. — Пообещал я и испытующе посмотрел на Зевса. — А ты что решил?
— Обойдусь пока. — Хмуро сказал он. — Твоя ворожба хороша, но с меня хватит и своей собственной. Если бы ты не уговорил меня спрятаться, я мог бы поразить их своими молниями…
«А толку-то!» — Насмешливо подумал я, но не стал его дразнить. Зевс все еще был стоящим союзником, ради него можно было и язык прикусить.
— Ладно, как хочешь. — Понимающе сказал я. — Но если передумаешь, я всегда к твоим услугам… — Я был почти уверен, что он передумает, полагая, что гордый Громовержец просто не хочет принимать мою помощь на глазах своих родичей. — А как насчет того, чтобы повоевать? Я думаю, мы могли бы напасть на армию мертвых уже завтра, но сперва нам следует договориться о том, как действовать.
Знаю, ваш любимый девиз: «каждый за себя», но здесь так не получится.
— Делайте что хотите. А я посмотрю, что из этого выйдет. — Неохотно буркнул Зевс.
— Ты будешь сидеть на своей амбе, Юпитер?! — Афина обернулась к нему, изумленная и разгневанная. Такой яростный взгляд вполне способен испепелить на месте! Зевс недовольно насупил густые брови.
— Неужели без меня не обойдетесь?
— Без тебя у нас ничего не получится. — Твердо сказал я. На самом деле я так не думал, но у Зевса выдался не слишком удачный день: ему то и дело приходилось уступать мне, а под конец он и вовсе был вынужден укрыться за спинами своих родичей. Так что я решил быть великодушным и прибавил:
— Я очень прошу тебя о помощи, Юпитер!
— Ну хорошо, я вам помогу. — Согласился Зевс. Теперь он выглядел весьма довольным, даже не потрудился скрыть горделивую улыбку. Мне стало горько: как, оказывается, легко управиться с престарелым владыкой, отчаянно цепляющимся за остатки своего былого величия! «Ты никогда не будешь таким, Один! — Твердо пообещал я себе. — Лучше уж действительно умереть от клыков Фенрира, хотя и это было бы весьма обидно…»
* * *— Ерунда какая-то получается! — Сердито сказал я, в очередной раз обведя глазами своих «генералов». Вообще-то, обстановка не располагала к сварливому бурчанию, скорее наоборот: был изумительный летний вечер, последние нежно-розовые кляксы заката поспешно расползались вдоль линии горизонта, мы только что расположились на отдых, и мои спутники как раз начали приставать к Джинну с просьбами о хорошем ужине. Но у меня весь день было скверно на душе, и теперь я наконец понял, почему: обычно я могу довольно долго отлынивать от порученной мне работы, но дело всегда заканчивается тяжелым приступом чувства тотальной ответственности за все происходящее. У меня был выбор: продолжать тихо мучаться в одиночку, или начинать дергаться. Разумеется, я выбрал второе — просто для разнообразия!
— Что случилось, Макс? Почему вдруг — «ерунда»? — Лениво осведомился Анатоль.
Остальные и ухом не повели. Всю жизнь подозревал, что грозного начальника из меня ни за что не выйдет. Впрочем, оно и к лучшему. Не хотел бы я пополнить стройные ряды этих малоприятных типов, напоследок!
— У нас в наличии всего четыре полководца на все человечество, к тому же только Мухаммед и князь Влад имеют за плечами некоторый опыт боевых действий… Ну, и мы с Джинном впридачу. Это, конечно, усраться как круто, но маловато будет. — Объяснил я.
— Так не пойдет.
— До сих пор тебя это не смущало, Владыка. — Заметил Джинн.
— До сих пор я был полным идиотом. — Улыбнулся я. — Надо исправляться, пока не поздно. У меня есть некоторые основания полагать, что драка начнется гораздо раньше, чем планировалось. Не удивлюсь, если уже завтра… впрочем, нет, все-таки они не настолько шустрые!..
— Завтра?! Ты имеешь в виду последнюю битву? — Анатоль не поленился вскочить с места и продемонстрировать мне сказочные возможности мускулатуры своего лица: такого откровенного ужаса я не видел даже на собственной физиономии в приемной у стоматолога! Кажется, он здорово испугался, и я мог его понять: вообще-то мы всю жизнь находимся в положении приговоренных к смерти, но одно дело — знать, что это произойдет когда-нибудь, и совсем другое — внезапно обнаружить, что это самое «когда-нибудь» наступит прямо завтра…
— Да нет, не все так страшно. Не битва, и даже не генеральная репетиция, а так — небольшая потасовка. Просто в ближайшие дни нам прийдется отбиваться от разгневанных богов, да еще и на аэропланах. Веселье будет то еще!
— Тебе ведомо будущее, Али? — Уважительно осведомился Мухаммед.
— Ага. — Усмехнулся я. И доверительным шепотом сообщил ему:
— Мне Аллах сказал. — Вообще-то, с пророческим даром у меня обстояло не очень-то, все было гораздо проще: я весь день не сводил глаз с экрана телевизора, наблюдал за Одином, который развил невероятно бурную деятельность. Он созывал Олимпийцев на большой совет — надо быть полным идиотом, чтобы не догадаться, о чем именно он собирается с ними побеседовать! Я еще удивлялся, что эти ребята до сих пор не собрались хорошенько прополоть наши ряды…
Больше вопросов у Мухаммеда не было. Зато они тут же появились у всех остальных:
«от каких таких богов», «а сколько их», «почему на аэропланах», «что такое аэропланы», и все в таком духе. Князь Влад заметно оживился и деликатно поинтересовался, можно ли посадить этих самых «богов» на кол, или же с ними требуется бороться другими методами… Я не подкачал: у меня с самого начала был заготовлен исчерпывающий ответ на все вопросы.
— Поживем — увидим! — Торжественно заявил я. — А теперь вопрос на засыпку: кто из вас разбирается в авиации? — Ребята озадаченно захлопали глазами. — Отлично, я тоже не разбираюсь! Еще один вопрос: кто из вас знает, что такое воздушный бой? Можете не отвечать, и так догадываюсь, что никто. И последний вопрос, господа: кто из вас когда-нибудь командовал по-настоящему большим войском?
— Я. — Гордо сказал Мухаммед. Остальные покосились на него с заметным уважением.
— Ну да, конечно… — Вздохнул я. — Сколько сотен человек было в твоей армии? Впрочем, это неважно. Сейчас нам предстоит иметь дело с миллионами… или даже миллиардами.
— Если за нами действительно следует все человечество, «миллиарды» — это не преувеличение. — Озабоченно кивнул Анатоль.
— Если верить моему работодателю, за нами действительно следует все человечество… или почти все. — Вздохнул я. — А нас с вами чертовски мало, ребята, и мы совершенно некомпетентны. До сих пор мне казалось, что это — не проблема.
Но теперь у меня есть все основания полагать, что на днях нам прийдется принять настоящий воздушный бой.
Ничего страшного, конечно: ну уложат эти бедняги Олимпийцы несколько сотен наших спутников, или даже несколько тысяч… если оперировать только цифрами — невелика потеря! Но мне почему-то становится противно от мысли, что нам будет нечего им противопоставить. Стоять, задрав головы к небу, и смотреть, как нас убивают — это недостойно.
— А твое могущество? — Оптимистически спросил Анатоль. — Если уж ты с Сетхом справился…
— Мало ли, с кем я справился! — Я пожал плечами. — Нет никаких гарантий, что у меня снова получится. Мои чудеса — штука непредсказуемая. Вдруг в день битвы у меня будет лирическое настроение — и что вы тогда станете делать? Подавать мне карандаши, чтобы я подробно описывал свои впечатления?
Подбирать подходящие метафоры? Да уж…
— Я всегда готов помочь тебе в твоих занятиях, Али. — Совершенно серьезно заявил Мухаммед. — Если тебе понадобится, чтобы я подал тебе карандаш, я это сделаю!
— Спасибо, конечно… Но сейчас меня волнует другое. — Примирительно сказал я. — Я чертовски боюсь, что под моим чутким руководством наши соратники смогут разве что еще раз умереть. Возможно, на этот раз они умрут весело и без сожалений, и оставшиеся в живых будут вынуждены спешно сложить десяток хвалебных од на их память. А толку-то!
— И что ты предлагаешь, Али? — Спросил Мухаммед. Мне понравился его деловой тон.
Одно удовольствие иметь дело с этим дядей — по крайней мере, пока он не хватается за свой коврик для намаза!
— Нам нужны опытные полководцы. Чем больше — тем лучше. Думаю, за всю историю человечества их было немало. И наверняка все они следуют за нами в качестве рядовых. Грех это — гвозди микроскопами забивать! Надо бы их разыскать, провести разъяснительную работу, и пусть командуют всеми, кто под руку подвернется. Тогда у нас будет не одна огромная и почти бесполезная армия, а несколько сотен — или даже тысяч? — армий поменьше.
По-моему очень просто, главное — нарыть побольше генералов. — Я вопросительно посмотрел на Джинна. — Сможешь быстро отыскать бывших полководцев в этом столпотворении?
— Если бы я знал их по именам, это было бы проще. — Заметил Джинн. — Впрочем, с несколькими великими полководцами я знаком лично. Но думаю, за те годы, которые я провел в своем сосуде, появился еще кто-то…
— Надеюсь, что так. — Улыбнулся я. — Что ж, имена — это не проблема! — Я напряг память и с ужасом понял, что не могу вспомнить никого кроме Александра Македонского и Наполеона. Мне стало стыдно. Через несколько секунд у меня в голове слегка прояснилось, и я извлек из дырявых сундуков своей пассивной памяти имена Чингисхана, Бабура, Маршалла и почему-то Гитлера, хотя какой из него к черту полководец — он же в основном на митингах орал… Впрочем, вокруг него было полно толковых ребят, что правда, то правда!
— Образование у меня то еще, конечно! — Фыркнул я. — Ничего, сейчас напряжемся и общими усилиями составим хоть какой-то список… Кто-нибудь здесь знает историю?
— Я почти профессиональный историк, Макс. — Неожиданно сообщила Доротея.
— Угостите даму стаканчиком чего покрепче, и будет вам такой список великих полководцев — закачаетесь!
— За стаканчиком дело не станет. — Я выразительно посмотрел на Джинна.
— Слушаю и повинуюсь. — Высокопарно ответствовал он, с низким поклоном подавая Доротее высокий тонкий стакан с какой-то пахучей дрянью.
— Подумать только! Мой любимый коктейль! — Восхитилась она, попробовав содержимое.
И деловито спросила:
— По алфавиту писать, или в хронологическом порядке?
— Да по фигу, наверное… — Я пожал плечами и покосился на Джинна. — Тебе ведь все равно?
— Мне все равно, Владыка. — Эхом откликнулся Джинн.
— Сделаем. — Бодро отозвалась Доротея. — Дайте только карандаш и бумагу.
— Отхлебнула из своего стакана и принялась строчить. Это продолжалось часа два.
Несколько раз Джинну приходилось выдавать ей чистый лист бумаги. Я, конечно, с самого начала подозревал, что кроме Македонского с Наполеоном были еще какие-то великие полководцы, но никогда бы не подумал, что их так много! Доротея умудрилась вспомнить больше тысячи имен, и мне показалось, что она остановилась только потому, что у нее заболели пальцы.
— Ой! — Виновато сказал я, перебирая страницы, исписанные торопливым почерком Доротеи. — Почти никого не знаю. Стыдно-то как! А что, разве генерал Мак-Артур тоже был великим? Я думал, он так, посредственность…
— Может быть и посредственность, нам-то какая разница? — Доротея пожала плечами. — По крайней мере, свое дело он знает. Я так поняла: чем больше полководцев — тем лучше. Или тебе требуются только гении?
— Да нет. — Растеряно признал я. — Пожалуй, ты права…
Еще несколько минут я с любопытством рассматривал список: учиться никогда не поздно. А потом у меня появился вопрос.
— Слушай, а почему в твоем списке нет ни одного норвежского конунга?
Насколько я знаю, они были ребята что надо — взять того же Харальда Завоевателя, или Святого Олава… Или ты специализировалась на другом историческом периоде?