— Это который из оперативного отдела? — уточнил один из слушателей.
— Из оперативного, не перебивай, а то мысль потеряю. — ответил красавчик. — Так вот, берем мы ее с Алексом под ручки, сажаем в такси и везем к нему на квартиру. И там всю ночь жарим эту сучку Кагершем в два смычка. А утром…
Что было утром, красавчик капитан рассказать не успел. Когда Вольдемар Дескин пришел в себя, капитан без сознания лежал в проходе между столами, и красавчиком он уже не был. На плечах Вольдемар висел Диксон, а на руках оба меха.
Глава 14. Штрафник
Тупая лопата с трудом вгрызалась в сухую плотную почву. Наточить бы, но ни инструмента под рукой, ни времени не было. В данном случае время это даже не деньги, время это жизнь. Чем глубже окоп, тем длиннее жизнь. Рядовой четвертого взвода штрафной роты, приданной сто четырнадцатому пехотному полку, Вольдемар Дескин продолжал кромсать грунт тупой лопатой. А что? В общем, легко отделался. За телесные повреждения средней тяжести, именно так квалифицировали сломанную в двух местах челюсть, четыре выбитых зуба и легкое сотрясение мозга, суд дал Лейтенанту Дескину три года тюрьмы с лишением воинского звания, но потом наказание заменили годом штрафной роты с возможностью восстановления в прежнем звании. Оставалось только прожить этот год.
Имперская механизированная группа прорвала фронт, и сейчас пыталась выйти в тыл республиканской группировке, удерживающей имперцев на полуострове, отделенном от основного материка четырехсоткилометровым перешейком. Если имперцы выйдут на оперативный простор, то удержать их будет очень сложно, практически невозможно. На затыкание прорыва и был брошен сто четырнадцатый пехотный полк. Но для развертывания полку необходимо было время, это время и пыталась выиграть штрафная рота, спешно окапывающаяся в двух километрах перед основными позициями. Именно она должна была принять первый удар бронированного кулака. Орудуя штыковыми лопатами и пехотными лопатками, ломами и кирками штрафная рота вгрызалась в небольшую высотку у слияния двух дорог.
Вместо флотского мундира на Вольдемаре был старый выцветший камуфляж с крохотной дырочкой на груди. Крови, правда, не было, но раны, наносимые лазерным лучом, много крови не дают. Оставалось надеяться, что прежний хозяин камуфляжа все-таки выжил в госпитале, если бы его убили, то так в форме и закопали бы. А если форму сняли, то значит, до госпиталя довезли. Хорошо хоть лопату нормальную удалось достать. Скрипела вгоняемая в грунт лопата, хрустела на зубах ржаво-коричневая пыль, едкий пот заливал глаза. Раскаленное небо Варена старалось вовсю, гонка со временем продолжалась.
Через два часа после полудня в небе заметили имперский беспилотный разведчик. Покрутившись несколько минут над позициями роты, аппарат улетел дальше, в направлении позиций пехотного полка. Обратно уже не вернулся, то ли выбрал другой маршрут, то ли его достал полковой комплекс ПВО. Обнаружение роты добавило трудового энтузиазма штрафникам, противник был уже близко, еще недавно гремевшая канонада стихла. Над дорогой с ревом прошла шестерка республиканских штурмовиков. Цель, выбранная ими для атаки, скрывалась за цепочкой невысоких холмов, но грохот взрывов был слышен довольно отчетливо, а потом к небу потянулось несколько дымовых столбов. Пятерка республиканских штурмовиков с ревом прошла обратно.
По команде "к бою", Вольдемар отложил лопату и, взяв в руки винтовку, привычным движением снял ее с предохранителя, сколько времени прошло, а руки помнят. Клубы пыли на дороге уже были видны невооруженным глазом. Времени замаскировать окопы, уже не было, позиции роты были своевременно обнаружены противником с воздуха. Ротный опорный пункт можно было и обойти, но окружающая местность была иссечена множеством небольших оврагов, колесные машины по ней не пройдут, а ровную дорогу перекрывала штрафная рота. В километре от позиций роты вражеская колонна притормозила и начала расползаться в ширину, между машин встали первые разрывы, казавшиеся совсем безобидными на таком расстоянии, полковая артиллерийская группа открыла огонь.
— В укрытие! Ложись!
Вольдемар успел упасть на дно траншеи до того как первый «чемодан» взорвался перед бруствером, основательно тряхнув землю. Несколько минут высотку обрабатывала артиллерия передового отряда имперской механизированной дивизии. Однако количественно она существенно уступала артиллерии республиканского пехотного полка, для контрбатарейной борьбы ей просто не хватало количества стволов. Поэтому когда в атаку пошли танки и мотопехота, их встретил сильный и точный огонь республиканской артиллерии.
— Огонь!
Вольдемар выставил винтовку в амбразуру, вырезанную в бруствере окопа и, прежде, чем нажать на спуск взглянул на открывшуюся картину. Несмотря на длинную военную биографию, в правильном общевойсковом бою он участвовал впервые. Ровное поле перед высоткой и лента дороги уже были основательно перепаханы полковой артиллерией, пушки били часто и довольно точно, а экономить снаряды необходимости, видимо, не было. Один танк, развороченный внутренним взрывом, стоял в трехстах метрах перед позициями роты, его башня просто исчезла. Второй без видимых повреждений, замер у самой дороги. Горели несколько колесных и гусеничных машин. Имперская пехота, под прикрытием дымовой завесы, попыталась сблизиться с позициями роты, именно ее и давили огнем штрафники. Взвод Вольдемара находился на правом фланге роты, основной прорыв намечался существенно левее. Выбрав цель, Вольдемар открыл огонь.
Ответный огонь был не слишком эффективен, танковые снаряды то и дело проносились над головами или рвались в десятке метров перед бруствером, попасть в сам бруствер было очень трудно. Гораздо эффективнее был огонь малокалиберных автоматических орудий, установленных на имперских БМП. Буквально в десятке метров очередь из БМП смела несколько метров бруствера вместе с укрывавшимися за ним штрафниками.
Танковый снаряд просвистел, казалось, над самой головой, подкосив ноги даже у самых храбрых. Вольдемар уже хотел опять подняться к амбразуре, но команда "прекратить огонь" оставила его на месте. Уцелевшие бронемашины противника, пятясь назад, выходили из боя, республиканская артиллерия прекратила огонь. Попытка с ходу смахнуть штрафную роту с высотки не удалась.
Ко второй атаке, подошедшие подразделения имперского механизированного полка, подготовились более основательно. Сначала позиции роты смешали с землей артиллерийским огнем в течение десяти минут, затем накрыли из реактивных установок, а потом снова обработали артиллерией. Под прикрытием артиллерийского огня в атаку пошло десять танков и не меньше батальона пехоты на БМП. Огонь республиканской артиллерии, на этот раз, был гораздо менее точным. Во-первых имперская артиллерия начала контрбатарейную борьбу, а во-вторых корректировщик не пережил имперскую артподготовку.
Во время второй атаки штрафная рота продержалась всего пятнадцать минут, после чего ее позиции были проутюжены имперскими танками, а потом зачищены подошедшей пехотой. Однако гибель роты не была напрасной, она задержала передовой полк имперской механизированной дивизии и заставила его преждевременно развернуться из походного порядка в боевой. Выиграв тем самым для республиканского полка еще почти два часа времени на подготовку и укрепление позиций.
В небольшом овраге, поросшем мелким кустарником, собралось десятка полтора штрафников, все кому удалось ускользнуть из под танковых гусениц, еще до того, как остатки окопов были зачищены пехотой. От роты остались самые опытные или самые везучие, почти все из четвертого взвода и пара человек из третьего. На второй взвод пришелся основной удар, а позиции первого выходили к дороге, укрыться там было негде. Стремясь снизить потери своей пехоты, имперцы на последнем этапе поставили дымовую завесу. Зря они это сделали, а может и не зря, это с какой стороны смотреть. После артподготовки сопротивление штрафной роты носило символический характер, а дым позволил некоторым счастливчикам незаметно выбраться с разрушенных позиций.
Грязные, оборванные после долгого ползания по сухой, утыканной низкорослым кустарником земле, многие легко раненые и все выбившиеся из сил люди получили, наконец, возможность отдохнуть в относительной безопасности. Минут через десять, Вольдемар нашел в себе силы перейти из положения лежа пластом в сидячее. Фляга уже давно была пустой, но он на всякий случай все равно потряс ее. Пусто. Зудела рана левом плече, небольшой осколок прошел неглубоко, даже кровь сама остановилась, но перебинтовать на всякий случай надо. Вольдемар разорвал упаковку перевязочного пакета, но одной правой рукой справиться с задачей не получалось.
Грязные, оборванные после долгого ползания по сухой, утыканной низкорослым кустарником земле, многие легко раненые и все выбившиеся из сил люди получили, наконец, возможность отдохнуть в относительной безопасности. Минут через десять, Вольдемар нашел в себе силы перейти из положения лежа пластом в сидячее. Фляга уже давно была пустой, но он на всякий случай все равно потряс ее. Пусто. Зудела рана левом плече, небольшой осколок прошел неглубоко, даже кровь сама остановилась, но перебинтовать на всякий случай надо. Вольдемар разорвал упаковку перевязочного пакета, но одной правой рукой справиться с задачей не получалось.
— Давай помогу.
Лежавший рядом штрафник, лет сорока, подобрался к Вольдемару, ножом разрезал рукав и, взяв бинт, начал перевязку.
— Ты, откуда будешь. — спросил штрафник, закончив бинтовать руку.
— В смысле?
— В смысле, кем до штрафной был.
— Штурманом, крейсер "Гриф".
— Вэкаэф, значит. Что-то не похоже, больно ты шустрый для флотского. Да и окоп выкопал вполне приличный. Космонавты первого боя, обычно, не переживают. Я в роте уже почти год, и до сих пор живой, на всяких тут насмотрелся.
Вольдемар внимательнее пригляделся к собеседнику, стараясь понять, кем был до штрафной роты этот пропыленный, уже немолодой мужчина.
— А ты, чем командовал? Ротой?
— Батальоном.
Вопрос, за что попал в штрафную роту бывший комбат, вертелся на языке, но среди штрафников задать его считалось верхом неприличия. Захочет человек, сам расскажет, а не захочет… Здесь все равны.
— Я эту войну еще на Зеде, в партизанском отряде начинал, потом немного у десантников был, а уже потом во флот подался.
— Понятно. Дальше, что делать думаешь, лейтенант?
— Бывший лейтенант.
— Все мы здесь бывшие. Ну, а все-таки?
Вольдемар пожал плечами и поморщился от боли, рана хоть и небольшая давала о себе знать.
— До ночи здесь можно отсидеться, а ночью к нашим выйти.
— Ага, а там тебя за узду и опять под танки. — подал голос наголо бритый молодой парень.
— Верно, ничего хорошего нас там не ждет. — поддержал бритого штрафник неопределенного возраста.
Услышав, что здесь решается их судьба, к месту действия подтянулись другие уцелевшие. Кое-кто остался лежать на месте, то ли сил не было, то ли им уже было все равно.
— Дезертировать решили, сволочи! — вскипел Вольдемар. — Или сразу в имперскую армию заявление подать решили.
— Ах ты, сука! — начал приподниматься бритоголовый. — Да я тебя…
— А ну, тихо, щенки!
Ствол лазерной винтовки бывшего комбата, как бы невзначай, смотрел в направлении бритого и его подпевалы, те, кстати, были без оружия. Вольдемар был готов поспорить, что и с предохранителя винтовка была снята, когда только успел.
— Если, кто в плен решил сдаваться или в дезертиры податься, пусть валят. Я им не судья, мы здесь все равны. Но до ночи сидим все здесь, а в темноте каждый свою дорогу найдет. А ты, что скажешь, лейтенант?
— Бывший лейтенант. Хрен с ними, я им не судья и не прокурор, пусть уходят, в спину стрелять не стану.
— Вот и ладно. — подвел итог «комбат». — Кто дальше воевать решил, идите ближе. Совет держать будем.
Бритоголовый и еще трое убрались подальше, эти уже не бойцы. Остальные, даже те, кого, казалось, уже не интересует собственная судьба. Всего собралось одиннадцать человек.
— Сегодня, как стемнеет, уходим к нашим. — продолжил свою речь «комбат». — Пока устойчивой линии фронта нет, у нас есть хороший шанс проскочить без лишнего шума.
— А, если этот прав? И нас опять так же кинут? — подал голос один из штрафников.
— Не кинут, нас слишком мало осталось. Либо отправят в тыл, в такую же роту, либо используют в ближнем тылу, на строительстве укреплений. А в строй нас поставить не рискнут, несмотря ни на какие потери.
Когда стемнело, группа из трех человек направилась на запад и быстро растворилась в темной Варенской ночи. Вторая, в составе одиннадцати человек, пошла на восток. А, минут через сорок, пошел дождь и превратил пыль в жирную, вязкую грязь, которая дополнительными килограммами налипала на ботинки штрафников. С трудом вытягивая ноги и стараясь не поскользнуться люди брели в сторону не видимой и не слышимой линии фронта. Ночь и непогода временно остановили войну. Никто не заметил, как прошли позиции имперцев. Да и были ли они, эти позиции.
Когда Вольдемар наступил на что-то левой ногой, то первая мысль была, что это мина. Он замер, прошла секунда, другая, взрыва не было. Может это такая мина, которая взрывается, если убрать ногу. Остальные штрафники уже обошли Дескина и дождь заглушил их шаги. Почему-то остаться одному показалось страшнее, чем подорваться. Вольдемар присел и, оттолкнувшись двумя ногами, постарался отпрыгнуть как можно дальше. Однако поскользнулся и плюхнулся на живот почти там же где и стоял. Взрыва не было. Не поленился и, шаря в грязи руками, нащупал пластмассовый кругляш диаметром около семи сантиметров и высотой около трех. Датчик. Датчик комплекса электронной разведки, значит, их уже обнаружили. Вряд ли это имперцы успели развернуть свой комплекс, скорее всего комплекс республиканский. Бросив датчик обратно в грязь, Вольдемар побежал предупредить ушедших вперед штрафников об опасности. Их вполне могли принять за имперскую разведгруппу.
Обошлось. То ли датчик был неисправен, то ли оператор спал, но к спирали из режущей ленты вышли без помех. А вот преодолеть три ряда спирали было невозможно, пришлось идти вдоль нее в поисках прохода. Проход найти не удалось, казалось, заграждение не имеет конца, а штрафники уже выбивались из сил. Тогда «комбат» отошел на полсотни метров и попытался криком привлечь к себе внимание, остальные легли в грязь, стараясь, что бы она не попала на оружие. К счастью, выдвинутый вперед республиканский секрет не стал стрелять сразу и через час все одиннадцать штрафников оказались в передней траншее оборонительных позиций республиканцев.
* * *Сержант сверил номер на мешке со своим карманным коммуникатором и махнул рукой.
— Опускайте.
Вольдемар с напарником подняли тяжелый мешок из черного прочного пластика и подали его двум штрафникам, находившимся в длинной двухметровой яме. Мешок был аккуратно уложен в ряду таких же.
— Это последний. Вылезай, сейчас отдохнем и начнем закапывать.
Сержант сделал отметку в коммуникаторе. Если родственники захотят перезахоронить погибших солдат, то отыскать их будет очень просто. Место захоронения отмечено с точностью до двух метров, положение каждого трупа в ряду известно, а номер на эрзац-гробу практически вечен. Звезда Варена опять нещадно жгла планету, будто и не было позавчерашней ночи с ее холодным дождем и жирной липкой грязью. Почва вернулась к состоянию сухой корки, пылившей при каждом прикосновении к ней.
Вольдемар вытряхнул остатки воды из фляги и прикинул время. После полудня прошло часа три, а сутки здесь почти стандартные. До темноты еще около четырех часов, работы осталось на час-полтора, тогда и отдохнем по настоящему, помыться бы еще и форму постирать, но это уже мечты. Хорошо хоть могилы рыла траншейная машина, но опускать убитых и засыпать их приходилось вручную. На одиннадцать штрафников и сержанта, вошедших в похоронную команду, пришлось, почти две сотни покойников. Вчерашний удар имперцев в стык между вторым и третьим батальонами дорого обошелся необстрелянному полку, раненых было втрое больше, но позиции полк удержал. Позавчерашнюю ночь штрафники провели в блиндаже, наспех превращенном в камеру, а утром началось наступление и было не до них. Блиндаж трясло, сквозь щели в потолке на головы сыпалась почва, республиканская артиллерия отвечала гораздо тише, а может, просто так казалось. И только сегодня утром про них вспомнили и пристроили к делу.
— Подъем, лопаты в зубы.
Лопата начала обрушивать вниз выброшенную машиной почву. Однако продолжить работу ему не дали.
— Вольдемар Дескин?
За спиной откуда-то вырос армейский капитан.
— Ну, я Дескин. Уже двадцать три года.
Не обратив внимания на явную дерзость рядового штрафника, капитан приказал.
— Следуйте за мной.
В расположении штаба грязный камуфляж без эмблем рода войск и знаков различия выглядел абсолютно чужеродным, но все встречные, в том числе старшие офицеры старательно не замечали Вольдемара, идущий впереди капитан был словно шапка-невидимка. В штабе капитану выделили отдельное помещение, где он подробно расспросил о службе Вольдемара в ВКФ, постоянно делая пометки в коммуникаторе. Начало службы и приговор военного трибунала его не интересовали. Капитан явно был контрразведчиком, но не местным, с полковым начальством общался исключительно официально.
— Хорошо, поедете со мной. — подвел итог капитан. — Вы даже не спрашиваете куда?