– Витя, как хорошо, что ты позвонил. Мы с Аней уроки делаем, Ирина Ивановна задержалась, она поехала свою квартиру сдавать, там, наверное, какие-то дела, может, вещи собирает. На звонки не отвечает. Я ко всему еще машину оставила в академии. Поехала в метро, чтоб быстрее. Не знаю, как поступить. Заедешь? Ты рядом? Очень хорошо. Мы ждем.
Виктор приехал, обнял Машу, поцеловал Аню. Маша хотела покормить его обедом, но он предложил сначала съездить за Ириной Ивановной.
– Если она вещи собирает, надо все сразу забрать. Она может и своим ходом потащить, ты же знаешь.
Они подъехали к дому Ирины Ивановны, когда уже смеркалось.
– А почему вы там решили жить? – спросил Виктор. – Тут же твоя квартира рядом, могли бы туда вещи перетащить, у тебя-то места больше.
– Так школа Анечкина там, – напомнила Маша.
– А-а-а. Ну да.
Они вошли в подъезд, поднялись на пятый этаж, долго звонили.
– Я ничего не понимаю, – произнесла Маша. – Вообще-то я света в окнах со двора не увидела. Но если даже Ирина Ивановна уехала, то где квартиранты?
– Телефон по-прежнему не отвечает? – спросил Виктор. – Позвони Ане, спроси, не пришла ли бабушка… Значит, не пришла. Маш, может, Сергею позвонишь, посоветуешься?
Кольцов сказал коротко:
– Еду.
К тому моменту, когда он появился на площадке, Маша еле стояла на ногах от усталости и ужасных предчувствий. Сергей кому-то звонил, потом колдовал у двери, вошел первым, зажег свет, быстро обернулся.
– Осторожно. Несчастье случилось.
Кровь растеклась по прихожей, застыла у порога… Ирина Ивановна лежала на спине с открытыми глазами. Дальше Маше все виделось в багровой пелене. Врач «Скорой» сказал: «Смерть наступила часов шесть назад. Горло перерезано. Сонная артерия». Появились какие-то люди, эксперт Масленников в перчатках со своим чемоданчиком, следователь Земцов.
– Как это случилось? Кто может объяснить?
Сергей кивнул Маше, она попыталась что-то сказать и вдруг стала сползать на пол. Виктор ее подхватил.
– Неси ее в машину, – сказал Сергей. – Слава, она сейчас нам ничего не объяснит. К тому же у них дома ребенок один… Пусть едут.
– Конечно, – зло ответил Слава. – Пусть все едут лечиться. А я сейчас прикину на глаз и скажу, кто да почему всех отправляет на тот свет вокруг твоей клиентки.
– Слава, – подошел Масленников, – свидетели никуда не денутся. В таком состоянии, в каком находится Мария, показания не дают. Ты же не хочешь довести ее до инфаркта. Пожалуй, здесь все-таки не очередное убийство-совпадение, преступления продолжаются. Как ты считаешь?
– Я считаю, что мы виртуозно ведем расследование. Под режиссурой частного детектива, которому обещан гонорар с успеха. А его успех не за горами. Кого не прикончат в этом тесном родственно-дружественном клане – тот и есть убийца, правильно я понимаю?
– В точку, – ответил Сергей. – Чтоб я так жил. И если бы не мои происки, в этом клане все были бы живы на радость официальному сыску.
– Почему бы и нет, – Славу явно понесло. – Вы оба мешаете мне не только задержать людей, у которых есть мотив, но даже допрашивать их. Вот отпустили Ступишину и Гордина. А они имеют отношение ко всем убийствам. Какое-то…
Сергей не успел ответить, зазвонил его телефон. Выслушав, он сказал Земцову:
– Во дворе юридической академии взорвался автомобиль Ступишиной. Она попросила одного слушателя подогнать его к ней домой, поехала в школу за ребенком. Парень вроде жив пока. Автомобиля, можно сказать, нет. Ребята, происходит что-то ужасное. Может, мафия какая-то на них наехала, группа маньяков, террористов, я просто не представляю…
Глава 18
– Мария, как вы себя чувствуете? – спросил Земцов, когда утром Маша вошла в его кабинет.
– Хорошо, – ответила она и подняла на него глаза, похожие на кусочки зеленоватого льда. «Характер», – подумал Слава.
– Рад. Нам нужно очень плотно сотрудничать, как вы сами понимаете. Ситуация стала бесконтрольной. Вы согласны с тем, что кто-то задался целью истребить семью Колесниковых и тех, кто к ним близок?
– Ближе меня у них никого нет. Почему же меня не истребили?
– Взрывное устройство было заложено в вашу машину… Но сели в нее не вы.
– Да. Если бы машина взорвалась со мной, тогда я не была бы подозреваемой. А так… Я понимаю, что даже это происшествие может выглядеть как моя попытка отвести от себя внимание. Я попыталась увести у Людмилы мужа, я хочу стать матерью их ребенку, мне до Анечкиного совершеннолетия будут принадлежать все квартиры… И Анютина жизнь. Что вы собираетесь со всем этим делать?
– Вас кто-то может столь жестоко подставлять?
– Нет. Это бред.
– Спасибо за комплимент. У вас плохие отношения с мужем. Вы ни в чем его не подозреваете?
– Не в убийствах. Он всего лишь не подходит мне в качестве мужа.
– Так. Вернемся к началу. Вы ближе всех к этой семье. Вам лучше других должно быть известно, есть ли у них враги или хотя бы претенденты на квартиры.
– Врагов точно нет. Претенденты на квартиру? Тоже нет. Кроме, возможно, какой-нибудь официальной структуры. Я сдала документы на удочерение Ани. Возможно, у кого-то появились планы. Теперь у меня точно возникнут сложности, потому что ребенок в опасности.
– Да, это так. И вы, похоже, тоже в опасности. Но дело в том, что среди жертв были люди, которые не могли, к примеру, претендовать на жилплощадь, мстить за что-то этой семье… Семина, Курочкин.
– Ну, если эти убийства случились в рамках того, что происходит с нами… Можно найти объяснение. Например, Катя что-то узнала от Алексея, рассказала своему другу Курочкину, написала где-то в блоге… Я сама не знаю, о чем может быть речь.
– Ирина Ивановна сообщила вам, кому она собралась сдавать квартиру?
– Нет. Она только сказала, что этих людей рекомендовала ей наша общая знакомая – моя бывшая одноклассница Вера Потапова.
– У вас есть ее координаты?
– Конечно. Она живет в соседнем доме.
– Напишите, пожалуйста, адрес и телефон… Спасибо.
– Я могу идти? Мне нужно в школу за ребенком.
– Еще пару минут. Напишите, пожалуйста, список всех людей, с которыми вы постоянно общаетесь, недавно познакомились.
– Вот, – через пять минут Маша положила на стол список. – Здесь даже соседки, с которыми я здороваюсь во дворе. Но самый подозрительный, конечно, Виктор Гордин, он и друг семьи Колесниковых, и шеф покойной Кати, и претендует на меня, ну а я претендую на все, о чем мы тут толковали.
– Это сарказм? Не стану скрывать: для меня, как для оборотня в погонах, Гордин – сладкая добыча. Конкретно достал. Он везде. И давно. Когда убили Семину, он пытался спасти вас от моего полицейского произвола. Проверить его алиби я просто обязан.
– Конечно. Когда можно похоронить бабушку Ани?
– Я позвоню сразу после того, как получу заключение экспертизы. Примите мои соболезнования. И самое главное: если что-то покажется вам подозрительным, звоните в любое время суток. Мне, Сергею. Вот визитка. Мы постараемся вас не выпускать из поля зрения, но постоянная охрана…
– Еще не хватало. Я категорически против. Даже если у вас будет такая возможность. Ребенок должен жить нормальной жизнью, насколько это у меня получится. Я за то, чтобы дети знали правду, но о гибели Ирины Ивановны Ане пока не сказала. Это невыносимо для детской психики – такой поток горя. Я сказала, что бабушка погостит у моих знакомых на даче.
– Хорошо, – кивнул Слава и стал перебирать бумаги на столе. Он прятал свое растерянное лицо. Ведь они с Сергеем действительно не могут защитить эту красивую, загнанную в угол женщину и ребенка, у которого никого нет, кроме этой женщины. Они не могут, и все сплоченные ряды внутренних сил тоже. Ну, не предусмотрена у них защита конкретных людей. Только работа по факту убийства. А служба и опасна, и трудна…
За Аней ехать было еще рано. Маша на метро приехала на квартиру, попыталась ее убрать, приготовить обед. Фруктов нет… Надо купить обязательно, но Маша села по-старушечьи на табуретку и почувствовала, какой пыткой теперь стал для нее любой выход из дома, ожидание Ани, создание для нее нормальных условий. Зазвонил телефон, Маша вздрогнула. Наверное, так будет всегда.
– Привет, Леночка. А меня и нет у себя дома, потому и не видишь. Я с Аней живу.
– Слушай, Маша, у тебя такой голос… Ты что, заболела?
– Беда у нас опять. Ирину Ивановну, бабушку Ани, убили…
– Ты что! Кто?
– Ну, откуда же я знаю… Лена, у меня нет сил об этом говорить. Еще машину мою взорвали, в ней был мой студент.
– Ой! Это что ж такое творится! Он погиб?
– Нет, он в реанимации. Нужно съездить навестить. А я… Я никак себя не соберу.
– Слушай, я сейчас к тебе приеду. Что привезти?
– Фрукты Ане. Виноград, дыню, лимоны, персики.
– Я еще чего-нибудь вкусного найду. Ты не переживай. И к взорванному студенту съездим. Как ты без машины?
– Спасибо тебе. Адрес запиши. Ты, кажется, не была здесь. Это недалеко. Я сейчас за Анечкой схожу, вернемся минут через сорок.
– Спасибо тебе. Адрес запиши. Ты, кажется, не была здесь. Это недалеко. Я сейчас за Анечкой схожу, вернемся минут через сорок.
Она положила трубку и вздохнула с облегчением. Какая она все-таки добрая, эта Ленка. И чуткая. Так вовремя…
– Я сломала машину, – сказала Маша Ане у школьных ворот. – Мы пешком прогуляемся, хорошо?
– Конечно, – обрадовалась Аня. – Мне нужно желтые листья собрать, нарисовать их дома. А где дядя Витя?
– На работе. Он утром нас отвез, потому что… не очень торопился.
Они шли, взявшись за руки, по аллее, показывали друг другу самые красивые листья, аккуратно складывали их в букет. И так тепло, так нежно было под последним солнцем осени, что сердце Маши трепетало от печали и радости. Эта девочка стала ее судьбой. Ей хватит сил и любви, чтобы ее защитить.
У дома их уже ждали Лена и Аля. Лена бросилась с трагическим выражением лица, Маша остановила ее предостерегающим жестом.
– Здравствуйте, дорогие. А у нас все хорошо. Видишь, Аня, к нам гости приехали.
– Да, приехали, – перестроилась Ленка. – Аля как раз в городской квартире была, тоже захотела вас увидеть. Мы вам фрукты, мороженое, конфеты и торт привезли.
Они вместе пообедали, Аня, раскрасневшись и устав от обильного десерта, прилегла на кухонном диване. Ее длинные реснички норовили опуститься, но она их упорно поднимала.
– Девочки, – тихо сказала Маша. – Спасибо вам. Но ребенку отдыхать надо.
– Да, конечно, – первой вскочила Аля. – Мне к своим ребятам пора.
– Одной мне никуда не надо, – проныла Ленка. – Но мы с тобой поедем к твоему студенту в больницу завтра, Маша?
– Конечно.
– Так я за тобой заеду.
– Лена, в реанимации приставать к мужчинам нельзя, – добродушно заметила Аля.
– Откуда ты знаешь? – резонно парировала Ленка.
Они ушли, обсуждая этот вопрос, а Маша с облегчением закрыла дверь. На все замки и засов. Ей не страшно. Она просто прячет от всех глаз кусочек мира – свой и Анин.
Глава 19
Инна Павловна Головешко была, несомненно, дамой, приятной во всех отношениях. Приятно лежали ее волнистые, коротко постриженные волосы, покрашенные в дорогой пепельный цвет. Приятно сидел на полной фигуре костюмчик известной фирмы из нежной, мягкой ткани приглушенно синего цвета. Она привычно и приятно улыбнулась посетительнице. Оценила ее мгновенно взглядом опытного, закаленного в боях и победах человека. Какая! Рыжая, уверенная в себе, умеющая скрывать страхи, непринужденно изящная. Красивая… Думает, ей цены нет. Но Инна Павловна как раз большая специалистка по части дистанционного определения цены. Тут один форс, а карманы однозначно дырявые. Интересно, она из-за квартир так рвется в усыновители? Может, и нет. Похожа на человека, которому нужна головная боль. Ну, что ж. Она ее получит.
– Мария Анатольевна Ступишина, как я понимаю? – почти ласково произнесла Инна Павловна. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я просмотрела ваши документы. Римское право… Впечатляет. Я вообще уважаю юристов.
– Спасибо. Правда, я не являюсь практикующим юристом, – Маша присела на краешек стула. – Преподаватель – это немного другое.
– Да, я бы тоже сказала, что другое. Боюсь, вы немного недооцениваете сложность проблемы. Мне сказали, вы несколько раз звонили, спрашивали, когда будут подписаны бумаги на удочерение… Вы действительно считаете, что это вопрос дней?
– Я понимаю, это очень сложный вопрос в каждом конкретном случае. Всегда есть риск ошибиться. Но я прошу вас мне поверить. Девочка знает меня давно, я постоянно бывала в доме ее родителей. Сейчас мы живем вместе. Я люблю ее, готова к любым проверкам, отчетам… Не знаю, как еще вас убедить в том, что мы с Аней уже стали семьей.
– Как все у вас быстро получается – стали семьей. Да еще при таких прискорбных обстоятельствах. Вы не в курсе, какие версии у следствия по поводу того, что близкие ребенка погибли один за другим?
– У следствия пока нет версий.
– То есть корыстный мотив не рассматривается? Я имею в виду две квартиры, принадлежащие теперь несовершеннолетней Колесниковой.
– Думаю, что рассматривается. Просто подозреваемых пока нет.
– Понятно. Тем временем вы хотите как можно быстрее получить право управлять имуществом ребенка… И как, вы думаете, мы должны на это реагировать?
– Я думаю, вы должны пообщаться с ребенком, посмотреть, как мы с ней живем, посоветоваться с психологом, который наверняка у вас есть. Если нет, я могу пригласить нашего преподавателя психологии.
– Спасибо за рекомендации, но мы привыкли справляться своими силами. Да, мы все это сделаем, но для начала ребенок должен выйти из-под влияния постороннего взрослого человека, который, как показывает практика, может его просто зомбировать.
– И каким образом вы выведете ребенка из зомбирования?
– Очень простым. Под присмотром специалистов детского учреждения.
– Детский дом? Вы хотите забрать Аню в детский дом?
– Ох, только не стоит кошмарить ситуацию. Что плохого вы можете сказать о наших детских домах? Что вы вообще о них знаете, – Инна Павловна больше не тратила усилий на то, чтобы казаться приятной. Она была на коне. Ее жертва практически готова совершать ошибки: биться в истерике, стучаться не в те двери, обращая внимание на свое более чем щекотливое положение с квартирами. – Да, вопрос перемещения ребенка в детское учреждение будет решен в ближайшие дни. Вам, разумеется, никто не позволит оставаться в ее квартире. Ну а дальше… Не будем ничего загадывать. Все в интересах ребенка. Возможно, для нее найдутся более достойные удочерители. Это у нас решается коллегиально.
Маша выдержала паузу, в течение которой она успела мысленно задушить эту тетку, долететь до школы, схватить Анечку, сесть с ней в самолет и оказаться там, где есть только пальмы и обезьяны. Сейчас Маше казалось, что с ними ей будет гораздо легче найти общий язык. А эти дамы, ответственные за детские несчастья, пусть подавятся квартирами, чужими вещами, тем, что было чьей-то жизнью… Потом Маша вернулась в реальность и улыбнулась одной из самых своих обаятельных улыбок.
– Список достойных удочерителей на все случаи жизни, насколько мне известно, лежит в ящике вашего стола, так, мадам Головешко?
– Что вы имеете в виду? – холодно осведомилась Инна Павловна.
– Приемных родителей Гриши Крылова, Пети Симонова, Наташи Кольцовой… Могу продолжить. Это одни и те же люди, на которых оформлялись документы. Они на время вроде бы становились приемными родителями этих детей, имеющих квартиры в Москве. Вот только эти дети сейчас находятся в детских домах других городов, а квартиры их давно проданы… Что с ними будет, если, став совершеннолетними, они вернутся и станут добиваться правды? Не то ли, что произошло с восемнадцатилетним Толей Коршуновым, который приехал сюда и написал заявление в прокуратуру? Он исчез. Вы в курсе?
– Что за бред вы несете! Вы еще и нетрезвая ко всему. Я охрану позову.
– Позовите. Я тоже приехала не одна. Во дворе моего звонка ждет бывший следователь прокуратуры, ныне частный детектив, у которого есть дело Коршунова, исчезнувшего после того, как он потребовал возбуждения уголовного дела именно против вас. Есть дела и тех ребят, которые были «перемещены», как вы выражаетесь, не к приемным родителям, а в другие города. Причем им фамилии изменили!
– Как я понимаю, вы авантюристка и шантажистка. Думаю, и следователь с частным детективом – такой же вымысел, как все остальное.
– Действительно так думаете? А ведь проверить это легко. Звонить?
– Не надо. Не хватало еще здесь нанятых вами бандитов с фальшивыми документами.
– Так у вас же специалистов полно. Проверите, фальшивые документы или нет… А я вот задумалась: можно ли меня назвать авантюристкой? Родилась в Москве, в семье преподавателей МГУ. Окончила юрфак, аспирантуру, защитилась, работаю по специальности, на окладе бюджетника. Живу в собственной квартире, люблю ребенка своей ближайшей подруги, хочу официально стать ее матерью. Фактически я и так стала ее матерью… То есть я не торговала на рынке в Харькове, не задерживалась в Москве за организацию борделей, не покупала затем место директора компьютерного центра, не имея никакого образования… И только после этого вы обзавелись дипломом пединститута! Как это у вас получилось, Инна Павловна? Может, вы кого-то зомбировали? И зачем вам и вашей дочери, которая вообще никогда не работала, столько квартир? У меня в сумке большой список. История их приобретения еще не готова, но это вопрос дней.
– Сука! – прошипела Инна Павловна. – Ну, ничего. Ты еще нарвешься. Пожалеешь!
– Когда будут подписаны бумаги?
– Пошла вон!
– Хорошо. К вам завтра утром приедет мой представитель с документами, касающимися вас.
Маша постаралась спокойно выйти из кабинета, но дверью все же хлопнула так, что секретарша в приемной подпрыгнула. Маша шла по двору с гордо поднятой головой, зная, что за ней следят из окна. Но она не чувствовала земли под ногами. Она ни о чем не думала, просто слушала звон в ушах, гул в голове…