– Последний вопрос. Португальская делегация принимает участие в переговорах?
– Вы хотите, чтобы я отвечал и на вопросы, касающиеся моего бизнеса?
– На этот я бы просил вас ответить, – твердо сказал Брюлей.
– Мы собрались, чтобы обсудить наши дела, – ответил Фармер, – и все, кто сюда приехал, принимают участие в переговорах. С той или другой стороны. Я удовлетворил вас своим ответом?
Комиссар взглянул на Дронго, словно разрешая своему молодому напарнику вступить в разговор еще раз. Брюлей не очень хорошо говорил по-английски.
– Извините нас, мистер Фармер, за такую настойчивость, – вступил Дронго, – но дело в том, что в последние часы мы узнали любопытные факты, которыми хотели бы поделиться с вами.
– Какие факты? – спросил Фармер. Он смотрел на Дронго совершенно пустыми глазами. В них не было никакого интереса.
– В составе польской делегации, которая прибыла в Алгарве, есть пани Илона Томашевская, – сказал Дронго, внимательно глядя на своего собеседника. – Вам знакома эта женщина?
Фармер не удивился. Не отвел глаза. Он просто ответил:
– Да. Мы с ней встречались лет двадцать назад. Но с тех пор я ее не видел.
– Тогда из-за вас она потеряла своего ребенка и была вынуждена вернуться домой в Польшу. Чтобы подтвердить свою лояльность режиму, она пошла работать в полицию.
– Это она вам рассказала? – Никакого интереса. Фармер оставался холоден и спокоен, как всегда.
– Нет. Об этом мы узнали из своих источников. Сейчас я объясню откуда.
– Валяйте. Только не понимаю, при чем тут Илона Томашевская?
– Вы коМунибудь рассказывали о ней?
– Конечно, никому. Это мое личное дело. Может быть, только Кэтрин помнила об этой истории.
– Вы давно знаете адвоката Карнейро?
– Ваш напарник сказал, что задал последний вопрос. А вы задаете следующие. Это вопрос или утверждение?
– Вы его знаете, – утвердительно кивнул Дронго. Разговаривать с людьми такого масштаба всегда трудно. Эксперт старался держаться в рамках вежливости из последних сил. – Теперь я вам расскажу, что нам удалось узнать. Адвокат Карнейро сумел пронюхать о ваших бывших отношениях с Томашевской. Опасаясь, что вы согласитесь на предложение русских, уступив их цене и давлению, он пригласил известного авантюриста и мошенника Шокальского. Тот должен был любым путем помешать вашей договоренности с русскими – даже блефуя и выставляясь против Мурашенкова, лишь бы сорвать сделку. Однако вы могли не поверить Шокальскому. И Карнейро решил пригласить вместе с ним Илону, чтобы вы поняли, какую грязную игру против вас ведут представители стран восточного блока.
Когда Дронго начал говорить о бизнесе, в глазах Фармера наконец появилось некое более осмысленное выражение. Равнодушие сменилось заинтересованностью.
– Карнейро понимал, что вам не понравится приезд Илоны и вы можете предъявить ему свои претензии. Поэтому он вылетел в Париж и пригласил сюда комиссара Брюлея, якобы для защиты вас от возможных домогательств Томашевской. И все для того, чтобы вы не подписывали договор с Мурашенковым и его компанией.
– Очень интересно, – негромко произнес Фармер, – откуда вы все это узнали? Могу теперь я задать вам вопрос?
– Пани Илона рассказала нам, что их с Шокальским встречал в Лиссабоне представитель неизвестной компании на серебристом «Ауди», – пояснил Дронго, – а Шокальского нам удалось заставить признаться, что машина была прислана адвокатской конторой Алваро Карнейро. Кроме того, поляк рассказал нам, как адвокат вызвал его в Португалию, пообещав заплатить большие деньги.
– У Карнейро всего несколько процентов акций, – скривился Фармер, – а он уже вообразил, что в силах начать такую сложную игру?
– Мы решили рассказать вам о махинациях Карнейро и Шокальского, чтобы вы поняли, почему здесь появилась пани Илона и кто подстроил ее приезд.
– Благодарю вас за информацию.
Глаза Фармера снова потухли. Или он был таким же гениальным актером, как его племянница? Только он играл и блефовал по-крупному. Ему нужно было сохранять невозмутимое спокойствие при любых обстоятельствах. И это равнодушно-невозмутимое выражение уже приросло к его лицу – лицу бизнесмена-миллиардера.
Каждый человек имеет после сорока лет то лицо, которое заслуживает. И избавиться от своего рода маски, заменившей к этому возрасту лицо, невозможно.
Комиссар взглянул на Дронго. Разговаривать с Фармером было так трудно, что им обоим хотелось поскорее уйти.
– И последнее сообщение, – зло сказал Дронго, – ваша покойная супруга подкупила визажистку Кэтрин, чтобы получать от нее информацию. Вы об этом знали?
– Конечно, – Фармер впервые чуть усмехнулся. – Сильвия была ревнивой и взбалмошной. Она никому не верила. Мне постоянно приходилось снимать в банке наличные деньги, чтобы она платила своим шпионам. У вас есть еще вопросы? Или новые сообщения? Если нет, позвольте вас поблагодарить. У меня скоро обед.
– Приятного аппетита! – не удержался Дронго. Этот старик действовал ему на нервы.
– До свидания. – Комиссар оказался более терпелив.
Фармер поднялся. На прощание он лишь кивнул обоим, не протягивая руки. Его глаза оставались равнодушными и потухшими.
– Если через несколько лет я стану таким же, можешь меня убить, – милостиво разрешил Брюлей, когда они с Дронго покинули номер Фармера.
– Он либо выживший из ума старик, либо робот, который ничего не соображает, – зло заметил Дронго.
Они спустились вниз по лестнице. Комиссар уже достал свою трубку, намереваясь направиться в зал для курящих, когда Дронго вдруг спешно повернул к стойке портье и попросил телефонный аппарат. Он набрал номер, послушал в трубку и улыбнулся. Затем еще раз набрал и улыбнулся еще шире.
– Никакой он не робот, – крикнул Дронго, – железный старик! Сделал вид, что ему не интересны наши сообщения, а у самого телефон занят. Думаю, как только мы вышли, он сразу бросился к аппарату.
– Боюсь, что Карнейро не оплатит мне даже мои завтраки, – улыбнулся комиссар.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чтобы пообедать в спокойной обстановке, они прошли в гриль-ресторан, где днем бывало относительно немноголюдно. Сейчас здесь обедала только семья из Швейцарии, расположившаяся в самом центре зала. Отец рассказывал детям какую-то забавную историю. Всем было весело. Даже строгая и молчаливая мама улыбалась, глядя на своих задорно смеющихся детей.
– Что вы обо всем этом думаете? – спросил Дронго.
– Неприятная история, – признался комиссар, – с одной стороны – аферист Шокальский, с другой – мошенник Карнейро. Не слишком ли много проходимцев на одно убийство?
– Они слетелись не на убийство, а на большие деньги, – напомнил Дронго. – Кажется, еще Маркс говорил, что, если обеспечить пятьсот процентов прибыли капиталу, он не остановится ни перед какими преступлениями. У меня такое ощущение, что эти слова актуальны и сегодня.
– Только не надо Маркса! – взмолился Брюлей. – Меня и так обвиняют, что я слишком часто высказываю левые взгляды, хотя я всегда голосовал за республиканцев. Даже подлец Карнейро сказал, что у меня левые взгляды.
– А у меня действительно левые, – отозвался Дронго, – и я никогда этого не стеснялся. Мне кажется, что социальная справедливость необходима не в меньшей мере, чем свобода. Дикая свобода без справедливости превращается в пародию свободы. А желание обеспечить относительную справедливость без свободы делает из государства казарму. Еще никому не удалось сочетать свободу и справедливость, хотя – ради справедливости – отмечу, что ваша страна, комиссар, наиболее приблизилась к этому идеалу. Может быть, только скандинавские страны продвинулись чуть дальше.
– Потом поговорим о разнице в наших взглядах, – предложил Брюлей, – давай вернемся к Фармеру. Он нам не понравился. Но на этом основании его нельзя считать убийцей.
– Муж, убивающий свою жену, это классический сюжет, – заметил Дронго, – но мотивы, мотивы… Какие могут быть мотивы у холодного старика, которого интересует в жизни только его бизнес? Вы видели, как он ожил, когда разговор зашел о подписании контракта? Больше ему ничего в жизни не нужно. Только деньги. Интересно, сколько у него денег? Если тратить по миллиону в день, то, наверное, хватит на весь остаток его жизни.
– Они не способны остановиться, – проворчал Брюлей. – Думаешь, только из-за денег? Им важно чувствовать себя в форме, постоянно побеждать, доказывая, что ты еще хищник с зубами и когтями. Итак, он мог убить Сильвию?
– Конечно, мог.
– А подбросить патрон в номер своей племянницы?
– Мог, – кивнул Дронго. – Ночью она пришла к нему и сообщила про отъезд Энрико Вилари. Потом снова пошла к себе, взяла бутылку и спустилась вниз на террасу. У него было достаточно времени, чтобы проникнуть в ее номер и оставить там патрон.
– Тогда он остается у нас главным подозреваемым, – нахмурился Брюлей. – Однако давай рассмотрим и другую версию. Такой человек не станет стрелять из ревности или из-за обычного семейного скандала. А вот если он узнал, что жена помогала конкурентам… Например, выложила Карнейро все об Илоне, при помощи которой хотели сорвать подписание контракта?
– Можно поспорить. Я не верю, что Фармер сам рассказал своей жене об Илоне. Он замкнутый человек, никого не пускающий в свое сердце. Зачем ему посвящать в такие подробности молодую жену? Хотя… погодите. Я вспомнил. В первый день, когда я стоял у бассейна, эти женщины, не замечая меня, громко спорили рядом. Кэтрин и Сильвия. И тогда Кэтрин сказала, что лет двадцать назад в Лондоне ее дядя хотел отписать часть денег какой-то топ-модели. Кэтрин еще добавила, что уже рассказывала об этом своей подруге.
– Становится интересно, – комиссар оглянулся по сторонам, – Фармер тоже сказал нам, что об этом случае могла помнить Кэтрин. Ей тогда было чуть больше тридцати. Ты не знаешь, здесь можно курить?
– Рядом сидят дети, – показал Дронго, – значит, нельзя.
– Единственно, кому я завидую, – признался Брюлей, – это некурящим людям. Скажи честно, ты никогда не пытался закурить?
– Ни разу в жизни не выкурил ни одной сигареты, – улыбнулся Дронго, – у меня и отец никогда не курил, и даже дед.
– Какие счастливые люди, – вздохнул комиссар, – а мой отец любил трубку и меня к ней приучил. Я уже полвека курю трубку, и меня невозможно от нее оторвать. Значит, ты слышал, как Кэтрин говорила об этом Сильвии?
– Они вспоминали Лондон, но тогда я еще не знал, что именно случилось в Англии, хотя подсознательно отметил их диалог. Они ругались, и эта фраза была не самой важной.
– Нужно поднять Кэтрин и еще раз с ней поговорить, – предложил Брюлей.
– Если ее сейчас разбудить, она будет в таком состоянии, что ничего нам не скажет, – заметил Дронго, – надо подождать, пока она сама не проснется. Между прочим, меня тоже в сон клонит. Я почти не спал этой ночью, а после упражнений с пани Илоной оставаться без здорового сна особенно тяжело.
– Неужели ты жалуешься?
– Пока нет. Но еще одна такая ночь, и я просто свалюсь. Учтите, что и прошлой ночью я не особенно много спал.
– Давай с самого начала. Кто у нас есть среди подозреваемых? Первый – это Энрико Вилари. Второй – Джеймс Фармер. Третья – Илона Томашевская, что бы ты ни говорил. И четвертый – наш адвокат. Или можно еще кого-то включить в этот список?
– У меня получалось десять, – признался Дронго, – хотя ясно, что Кэтрин и ее визажистка могут быть включены лишь условно, а против остальных четверых мужчин у нас ничего нет. Мурашенков, Сарычев, Мануэль Сильва и Шокальский. Последнего я бы включил в ваш список, поменяв его местами с Илоной. Она всего лишь орудие в руках негодяев.
– Ты уверен, что она не могла выстрелить в Сильвию?
– У нее, возможно, могли быть какие-то мотивы, но их недостаточно для убийства.
– Десять человек в качестве подозреваемых – это слишком много, – покачал головой комиссар. – Сколько времени тебе нужно, чтобы отдохнуть?
– Два-три часа.
– Отправляйся спать, а я подожду, когда проснется Кэтрин Фармер. Хочу задать ей несколько вопросов.
– Вы меня отпускаете?
– Пока не вернется ее муж и не проснется она сама, ты мне не нужен. Какой толк в наших разговорах, если мы все равно топчемся на месте.
– Мне кажется, что вам нужно еще раз поговорить с адвокатом.
– И сказать ему, что он мерзавец? Предположим, что все рассказанное Шокальским правда. Ну и что? Я полицейский комиссар, хотя и бывший. И должен опираться только на конкретные факты. В чем вина Карнейро? Пригласил сюда поляков, которые должны сбивать русским цену? На любой бирже так поступает большинство брокеров. Либо сбивают цену, либо поднимают ее. Ничего наказуемого здесь нет. Свободная страна, свободная цена, можете торговаться. Попросил привезти с собой Илону? Тоже не очень страшное преступление. Он мог не знать, что она двадцать лет назад встречалась с Фармером. И даже если знал… Объяснит, что хотел вызвать чувство ностальгии у Фармера, сделать ему приятный сюрприз. Что мы конкретно скажем адвокату? Что он мерзавец? Это и так понятно, без фактов. А вот какие обвинения мы ему предъявим? Не хочет заключения контракта между Фармером и Мурашенковым? Я правильно произношу его фамилию? Это нормально. Я думаю, многие не хотят такого контракта.
– Если вас послушать, то виноватых вообще нет. Кто-то приехал на машине, вошел в здание отеля, убил Сильвию Фармер и уехал. Вы верите в такой вариант?
– Нет, не верю. На выезде стоят камеры, которые фиксируют появление любой незнакомой машины. Ни один случайный гость не смог бы войти в здание отеля просто так. Значит, незнакомцев просто не было. А были только наши подозреваемые. Десять человек. Один из которых – убийца. И нам нужно его найти. Лучше ты не ходи спать, а найди этих русских. И поговори с ними. Может, они знают какие-то подробности контракта, которые выведут нас на тех, кто противится его заключению. А может, они сами пытались найти посредников и выходили на Сильвию. Или на Илону. Я не знаю, что еще можно предположить. У нас нет возможного виновника преступления. Никого конкретно, кроме Энрико Вилари, у которого был очень важный мотив и с которого мы пока не снимаем подозрений.
– Вчера он делал все, чтобы они вернулись из поездки как можно позже, – вспомнил Дронго. – Кэтрин рассказала мне, что он неожиданно попросил купить ему часы. И сам предложил свернуть с трассы, чтобы заехать в Албуфейру. Если он знал про смерть Сильвии, почему он сознательно тянул время и не возвращался в отель?
– Ты мне раньше об этом не говорил.
– Я только сейчас вспомнил: Кэтрин сказала мне, что перед своим уходом муж пытался ее разбудить и что-то объяснить, но безуспешно. Вчера, когда мы с ней говорили, она была уже в таком состоянии, что могла бормотать еще часа три, и я бы не разобрал ни слова.
– Но эти слова ты разобрал, – строго одернул его Брюлей, – нужно проверить все телефонные звонки мобильного телефона Вилари. Сделать срочный запрос и узнать, кому и когда он звонил в течение дня. Если ему никто не звонил и он сам не звонил никому в отель, значит, единственный вывод из этого факта – Энрико и есть тот самый убийца. Иначе откуда он узнал время и способ совершения преступления?
– Пока мы доберемся до его мобильного телефона, пройдет несколько недель, – резонно возразил Дронго, – его мобильный зарегистрирован в Италии. Будет быстрее и надежнее, если мы проверим все звонки из отеля.
– Ему могли позвонить с мобильного аппарата, – возразил комиссар, – лучше, если мы проверим его телефон.
– Конечно, лучше. А вы успеете до вечера выйти на итальянскую прокуратуру и получить разрешение на просмотр компьютерных данных? Я не уверен, учитывая сложную бюрократическую процедуру получения таких сведений. Нужно делать запрос либо через Интерпол, либо через португальскую прокуратуру. Но и на это уйдет несколько дней.
– Ты даже не представляешь, насколько прав, – вздохнул Брюлей, – общая Европа нас всех погубит. Пока получим разрешение, пройдет много времени. Давай я позвоню своим друзьям в местную полицию, и мы проверим все телефоны в отеле. А ты найди русских бизнесменов и поговори с ними еще раз.
– Хорошо. – Дронго поднялся и вышел из ресторана, подмигнув детям, продолжавшим улыбаться шуткам своего отца.
Подойдя к портье, Дронго попросил набрать номер телефона комнаты Мурашенкова. Портье – очаровательная молодая женщина – долго держала трубку в руках.
– Он не отвечает, сеньор, – сказала она, улыбаясь.
– Наберите другой, – предложил Дронго, называя номер Сарычева. И едва она набрала этот номер, как Сарычев ответил.
– Где пропадает Арсений Викторович? – поинтересовался Дронго. – Я звонил, но его телефон не отвечает.
– Я думаю, он пошел к Фармеру, – ответил Сарычев. – Мы обедали в ресторане, когда позвонил Джеймс Фармер и попросил Мурашенкова срочно подняться к нему. Я думаю, они вышли наконец на заключение предварительного договора.
– Вы считаете, что Фармер готов подписать с вами контракт?
– Конечно, – рассмеялся Сарычев, – мы даем реальную цену, а наш друг из Варшавы просто блефует.
– Вы так и не узнали, кого он представляет?
– Боюсь, что никого, – рассмеялся Сарычев, – обычный посредник. Есть такой сорт людей, которые, не имея на руках ничего, пытаются договариваться сразу с обеими сторонами. Ищут продавца и покупателя. В расчете на некоторый навар с каждой стороны. Он несерьезный человек.
– А ваши португальские конкуренты?
– Им вообще наплевать на все. У них конкретная задача – перенести чемпионат в Синтру, чтобы получить свои деньги. Местные бизнесмены в Лиссабоне обещали любые бонусы, если удастся убедить Фармера. Однако ему больше нравится здесь.