Ворон отошел перемолвиться с Леонардом Манриком, которому удивительно шел мундир капитана личной королевской охраны, Валме решил во что бы то ни стало дождаться герцога, и тут Марселя заметил его приятель по Лаик. Иоганн-Йозеф виконт Мевен был славным парнем; несмотря на принадлежность к Великому Дому, он прекрасно ладил и со старой аристократией, и с новой, хотя какая она к Леворукому новая!
С точки зрения Валме, четырехсотлетнее графство было ничуть не хуже тысячелетнего. Друг Франциска Оллара Готье Валмон получил титул по заслугам, а его потомки лишь приумножили его славу и богатство, тогда как всякие килеаны и окделлы тупо прожирали древнее наследство и при этом задирали свои унылые носы! Мевен унылым не был, и когда он махнул рукой, Валме ответил тем же. Иоганн-Йозеф счел это приглашением, и направился прямехонько к однокорытнику. Марсель был бы только рад, будь Мевен один. Но с виконтом был Иорам Ариго, которого Валме не переносил с самой Лаик.
– Валме! Ты вернулся? – Мевен протянул руку, и Марсель ее с удовольствием пожал. Здороваться с Иорамом было не столь приятно, но пришлось. На всякий случай виконт решил побыстрее откланяться. Рокэ можно ждать и в другом зале, а эти… Раньше братец королевы вряд ли бы снизошел до того, чтоб подойти к «навознику»! Марсель был отнюдь не глуп и понимал, что подобное панибратство неспроста. Валме улыбнулся:
– Да, приехал сегодня утром.
– Тебе повезло, – Иорам заметно похудел и побледнел. Так ему и надо! – Ты пропустил весьма неприятные события.
– Неужели только неприятные? – поднял бровь Марсель, но его сарказм не оценили.
– Это было ужасно, – с чувством произнес Ариго, – невинные жертвы, пожары, чудовищная жестокость… Чуть ли не на каждом дереве и фонаре – повешенные без суда и следствия. Сначала город был отдан изуверам и грабителям, потом…
Повествование об октавианских празднествах, к радости Марселя, не желавшего слушать про всякие ужасы, было прервано появлением кансилльера. Август Штанцлер вышел из боковой двери вместе с Ги Ариго, Карлионом и братом герцога Придда, имя которого Марсель Валме вечно путал. И немудрено – Дом Волны славился заковыристыми фамилиями.
Кансилльер заметил Иорама и сделал приглашающий жест, не понять который было невозможно. Пришлось кланяться, здороваться, спрашивать Штанцлера о самочувствии, а брата Придда, которого никто не удосужился назвать по имени – возможно именно из-за зубодробительности последнего, – о видах на урожай. Марсель оглянулся, Рокэ все еще говорил с Манриком, и лишь нежелание упустить маршала мешало Валме выдумать неотложное дело и откланяться. И тут для полного счастья Леворукий принес Килеана, не замедлившего присоединиться к кансилльеру.
Марсель Валме относился к людям или никак, или хорошо, но было одно исключение, именуемое Людвиг Килеан-ур-Ломбах. Бывшего коменданта Олларии виконт ненавидел всеми фибрами своей жизнерадостной души, и чувство сие родилось задолго до знаменитой карточной дуэли. Более того, сойдись с Валме за тонто кто-нибудь другой, Марсель смог бы остановиться, но проигрывать этому?!
Увы, бергеры не зря говорят, что судьба свежую рыбку и тухлую нижет вперемешку. После Ворона Килеан. Тьфу!.. Марсель обреченно подумал, что количество Людей Чести вокруг него разрастается с угрожающей быстротой. Вообще-то высокородным собеседникам виконта следовало облить «навозника» презрением, а они были милы до невозможности. Марсель пришел к выводу, что Штанцлеру и его приятелям нужен свидетель того, что они не плетут заговор. Умно, но ему-то за что страдать?!
– Господин кансилльер, – с дохлой лошади хоть подкову сорвать, – вы не знаете, намечается ли в ближайшие двенадцать месяцев Полный Совет или я могу считать свой государственный долг исполненным?
– Если считать своим долгом сидение под портретом Франциска Оллара и выслушивание чужих подлостей, то вам это не грозит, – зло бросил Ги. – Дорак и Ворон прекрасно обходятся Тайным Советом.
– Виконт, принимая во внимание вашу дружбу с Первым маршалом… – церемонно начал Карлион, но Валме его перебил:
– Не имею чести быть другом герцога Алва. – Марсель выждал, когда на лицах собеседников появится одобрение, и мстительно закончил: – Но надеюсь им стать…
– Ворон, – предположил Иорам, – видимо, решил обзавестись новым оруженосцем, и ты претендуешь на место юного Окделла? Что-то его не видно.
– Мальчик болен, – зачем-то соврал Марсель, покосившись на Рокэ. Тот перехватил взгляд виконта и, взяв Манрика под руку, неторопливо направился к беседующим. Щека Килеана дернулась, Валме пришел в восторг.
– Добрый день, господа, – церемонно произнес Манрик, а Рокэ лишь молча поклонился, – вы не находите, что сегодня прогулка Его Величества обещает превратиться в Большой Выход?
– Возможно, все дело в погоде, – предположил Мевен, – сегодня отменная погода, не правда ли?
– Да, – кивнул Алва, – мне нравится, когда ясно и холодно.
Холодным сегодняшний день назвать было нельзя, а вот глаза у Ворона были ледяными.
– Что случилось с юным Окделлом? – Август Штанцлер казался обеспокоенным. – Виконт сказал, что он болен?
– О да, – подтвердил Рокэ, – но не волнуйтесь, господин кансилльер, ничего страшного. Скоро вы увидите юного Окделла. Я никоим образом не намерен препятствовать вашей дружбе.
– Видите, Ги, – торопливо вмешался Мевен, – вы ошиблись, Марсель отнюдь не собирается занять место Ричарда.
– Тем более это невозможно, – доверительно сообщил Рокэ, – у каждого из нас свое место, и его следует знать. В противном случае может произойти какая-нибудь неприятность.
– Какая же? – поддержал беседу Манрик.
– Спросите у Килеана, – посоветовал Алва. – С ним подобное происходит с удручающим постоянством.
– Прошу меня извинить, – торопливо произнес Ангерран Карлион, – но я вижу геренция, а у меня к нему важное дело. Надеюсь, я успею вновь к вам присоединиться.
– А у вас, господа, срочных дел нет? – поинтересовался Алва. – Если есть, самое время о них вспомнить.
– Лично я свободен до вечера, – дружелюбно улыбнулся Мевен.
– Вот слова настоящего мужчины, – одобрил Ворон, – лучше быть свободным днем и занятым ночью, чем наоборот. От ночной свободы портится характер, именно поэтому большинство эсператистских клириков несносны.
– Я не потерплю разговора в таком тоне, – с расстановкой произнес Килеан-ур-Ломбах.
– Людвиг, – примирительно произнес Мевен, – ну зачем все записывать на свой счет?
– На свой счет имеют обыкновение записывать те, у кого этот счет есть, – пожал плечами Алва.
– В самом деле, предоставим Эсперадора и его магнусов их судьбе, – засмеялся Манрик, – они придумали целибат, пусть сами и расхлебывают.
– Мы все прекрасно понимаем, о чем речь, – в уголке губ бывшего коменданта вскипела слюна, – и не пытайтесь сделать из меня шута…
– Воистину нет логики более женской, чем логика мужчины, забывшего, гм, мужское дело, – заметил Алва. – Вам надо жениться, Людвиг. Или найти себе хоть какую-нибудь любовницу.
Лицо Килеана пошло красными пятнами, но он нашел спасение в старой поговорке:
– У человека Чести жена – Великая Талигойя, а возлюбленная – Честь!
– Какая прелесть, – расхохотался Ворон, – теперь понятно, почему Люди Чести изменяют отечеству то с Гайифой, то с Агарисом, то с Дриксен. Супружеская неверность – дело обычное. А с Честью вы, гм… развлекаетесь все вместе или по очереди?
Алва говорил громко, много громче, чем обычно, а все оказавшиеся свидетелями дикой беседы, наоборот, затихли. Марсель с каким-то пьяным восторгом смотрел на Первого маршала Талига, поигрывавшего цепью с сапфирами.
– Рокэ, – прошептал Манрик, – что с вами?
– Видимо, зависть, – понизить голос Алва не счел нужным. – Мой неоднократно упоминавшийся оруженосец умудрился вызвать семерых, а мне в последнее время и четверых не наскрести. Разве что господин Килеан-ур-Ломбах наконец решится за что-нибудь отомстить. Хотя бы за восставшего брата, которому он так бездарно наследовал шесть лет назад.
О, я вижу, нас слушает достойный представитель семейства Приддов, – Рокэ сверкнул глазами, – чем хорош этот ручей, так это тем, что ему никоим образом не грозит иссякнуть.
– Кстати, Рокэ, – Мевен все еще пытался продолжать салонный разговор, – если кому и нужно жениться, так это вам. Не для удовольствия, но ради продолжения рода. Повелитель Ветров должен иметь законных наследников.
– Так же, как Повелитель Скал и Повелитель Молний, – улыбнулся Рокэ, – мы в одинаковом положении, чего не скажешь о Повелителях Волн. Если б в семействе Приддов уцелел лишь юный Валентин, я бы сказал, что настают предсказанные времена, но спруты встали стеной на пути пророчества. Если конечно, спрут может встать…
– Так же, как Повелитель Скал и Повелитель Молний, – улыбнулся Рокэ, – мы в одинаковом положении, чего не скажешь о Повелителях Волн. Если б в семействе Приддов уцелел лишь юный Валентин, я бы сказал, что настают предсказанные времена, но спруты встали стеной на пути пророчества. Если конечно, спрут может встать…
– Герцог, вы имеете в виду какую-то легенду? – поинтересовался Штанцлер.
– Пожалуй что и легенду, хотя при Эридани-Самопожертвователе в нее верили свято. Дескать, за год до грядущего светопреставления ни у кого из глав Великих Домов не останется наследника, а последний император покинет империю. Хотя нет империи, нет и светопреставления…
– А еще какие-то приметы есть? – деловито уточнил Мевен и, словно извиняясь, пояснил: – Понимаете, меня уговаривают жениться, но перед концом света это теряет всяческий смысл.
– Какие-то признаки были, – охотно откликнулся Алва, – но я все не упомню. Обычные кошмары о горящих дворцах и непогребенных трупах, кои будут лежать на улицах великих городов, распространяя зловоние и призывая чуму…
– Труп врага всегда пахнет хорошо, – заметил Манрик.
– Тот, кто это сказал первым, – назидательно произнес Алва, – несомненно страдал от неизлечимого насморка. Трупы пахнут плохо, в этом я убедился лет в тринадцать во время визита тогда еще не слишком жирного Хайнриха в Торку.
– Ваши слова, Рокэ, расходятся с вашими делами, – зло бросил Ги Ариго, – вы никогда не делаете то, что вам не нравится. Вы устилаете свой путь трупами, видимо, их запах вас устраивает.
Марсель не поверил своим ушам. Удивительным было не то, что Рокэ набивался на ссору, а то, что Ариго от нее не бежал. Ги Алву ненавидел, Рокэ брата королевы откровенно презирал, об этом знали все, но на памяти Валме не было случая, чтоб Ги посмел сцепиться с Вороном открыто.
Алва, не прекращая играть сапфирами, внимательно посмотрел на графа Ариго:
– Ваше утверждение, сударь, нуждается в проверке, причем немедленной. Не прогуляться ли нам к Белому Лугу? Леонард, – Рокэ повернулся к Манрику, – если не ошибаюсь, этот человек ваш враг?
– Да.
– В таком случае потом ска́жете, хорошо ли будет пахнуть его труп.
– Герцог, – пробормотал брат Вильгельма Придда, – вы пьяны?
– Пьян? – поднял бровь Рокэ. – Давно не был столь трезв, хотя драться могу и пьяным, особенно с любовниками Чести. К вам, Мевен, это не относится. Ваша последняя возлюбленная просто очаровательна, примите мои поздравления.
– Да, – согласился Иоганн, – Лилиан – прелестная крошка.
– Помолчите, Мевен, – прикрикнул Килеан, – разве вы не понимаете, что этот господин пытается нас оскорбить?
– Воистину. Итак, господин бывший комендант Олларии, господин родственник Приддов, господа братья Ее Величества, вы себя чувствуете достаточно оскорбленными? Если нет, продолжим наш милый разговор, а если да, то солнце с Белого Луга уже ушло.
– Господин Первый маршал, – подался вперед Штанцлер, – вы торопитесь. Человеку, решившемуся скрестить с вами шпагу, следует привести в порядок свои дела, написать прощальные письма, исповедоваться, в конце концов. Подождите до утра и деритесь в свое удовольствие, если уж Его Величество счел уместным отменить эдикт о запрете дуэлей. Куда вам спешить?
– Вы полагаете, некуда? – поднял бровь Ворон. – Что ж, вы совершенно правы. Господа, надеюсь, ночи для составления завещания вам хватит. Предлагаю встретиться в Нохе. В семь часов.
Килеан-ур-Ломбах обвел глазами своих сторонников. Никто не возразил.
– Мы согласны, – сообщил бывший комендант, на лице которого все еще горели багровые пятна.
– Вы положительно сошли с ума, – вздохнул кансилльер, – надеюсь, до утра вы остынете. Положение не позволяет мне присутствовать при вашей, скажем так, прогулке, но я приглашаю всех, кто останется на ногах, на завтрак.
– В таком случае я пришлю вам кэналлийского, – сообщил Алва. – Валме, вы сможете размяться перед завтраком или семь часов для вас слишком рано?
Марсель подался вперед, чувствуя, что пришел его звездный час.
– Слишком рано, чтобы вставать, но ведь можно и не ложиться. А кто будет моим напарником?
– Леонард, – Рокэ повернулся к капитану королевской охраны, – вы обещали высказать свое мнение о трупах?
– И выскажу, – Манрик нехорошо улыбнулся, – хотя, отпуская этих господ на ночь, вы рискуете проиграть пари. Они могут помыться… Перед смертью.
– Да, об этом я как-то не подумал, – покачал головой Ворон, – что ж, мыться вправе каждый. Господа, разрешите откланяться. Ваши секунданты обсудят все подробности с моими, впрочем, я заранее согласен на любые условия.
3Марсель Валме, разрываясь от переполнявших его чувств, последовал за Манриком – капитан личной королевской охраны занимал комнаты в южном крыле дворца.
– Прошу вас, виконт, – Манрик пропустил гостя вперед себя, – приношу свои извинения, я въехал недавно, дел невпроворот. У меня просто не было времени заняться квартирой.
Валме кивнул. У него времени на домашние дела тоже никогда не хватало. Впрочем, в особняке Валмонов виконт только ночевал, да и то не всегда.
– Как вы думаете, долго нам ждать? – спросил Марсель, усаживаясь в кресло и подмигивая распластавшемуся в прыжке оленю над камином. Все-таки у Савиньяков красивый герб, куда красивее того, что придумали себе Манрики. В чем нельзя отказать Людям Чести, так это в том, что их предки обладали безупречным вкусом.
Марсель был весьма строгим ценителем гармонии, и сочетание розового с зеленым его убивало, а Манрики умудрились избрать своим символом трех пляшущих фламинго на изумрудном поле. И это при рыжих-то волосах! Конечно, потомки за прародителей не отвечают, но Леонард, избрав военную карьеру, был совершенно прав. Надев мундир, он избавлялся от розового и зеленого!
– Сколько ждать? – переспросил Леонард, разливая вино в два высоких вызолоченных бокала. Манрики были богаты, это знали все, пожалуй, они уступали только Алва. – Все зависит от того, как скоро они отыщут недостающих секундантов.
– Готов поклясться, они найдут свидетелей, а не участников, – виконт пригубил вино, оказавшееся превосходным, хотя сам Валме предпочитал более терпкие сорта.
– Надо полагать, – согласился рыжий генерал, – однако Багерлее подействовала на Ги и Килеана весьма странным образом. Они осмелели.
– А что им оставалось? – не понял Валме. – Такие оскорбления ызарг и тот не проглотит. Правда, наши дуэлянты могут заболеть или на них нападут разбойники и прострелят руки и ноги.
– Не похоже, – покачал головой Манрик, – Рокэ навязывал ссору, это так, но Ги и Килеан шли на нее вполне охотно. Вот несчастный братец Придда, никак не вспомню его полного имени, и впрямь угодил как кур в ощип.
– Разрубленный Змей, – Марсель допил вино и протянул пустой бокал хозяину, – вы тоже не помните, как его зовут?
– Нет, – Манрик подлил гостю вина, – у него прямо-таки волшебное имя, его все забывают. Да разве всех Приддов упомнишь, если бы не право майората, они б давным-давно превратились в огородников.
– Просто им везет. Эпинэ, Окделлы и Алва гибнут чаще, особенно в юности. Может, все дело в гербе? Говорят, если спрута разрубить на сорок частей и выбросить в море, получится сорок спрутов. А попробуй разрубить вепря или ворона?
Ответить Манрик не успел. Дежурный адъютант сообщил о приходе барона Карлиона. По тому, как блестели глаза молодого человека, Валме понял – тот уже все знает. Чего удивляться? Алва затеял ссору, когда в приемной болталось человек двадцать.
Манрик спокойно убрал бокалы, сел и поправил и без того безукоризненно сидящий мундир, Валме тоже приосанился. Дверь распахнулась, пропуская восемь человек. Первым шел Карлион. Леонард Манрик неторопливо поднялся, Марсель Валме последовал его примеру, отстав на пару секунд.
– Господин Манрик, разрешите представить вам моих спутников.
– Почту за честь, – все знали всех как облупленных, но традиция есть традиция, если ее не соблюдать, дуэль ничем не будет отличаться от драки пьяных возчиков.
– Виконт Джеймс Рокслей. Как и ваш покорный слуга, является секундантом графа Штефана-Фердинанда Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафт.
Значит Гирке-ур-Приддхен-ур-Габенхафт… Надо не забыть хотя бы до завтра.
– К вашим услугам, – Манрик учтиво поклонился.
– Виконт Иоганн-Йозеф Мевен, граф Джон-Люк Тристрам, секунданты графа Ариго.
А Иоганн-Йозеф не в восторге. Еще бы, ввязаться в такую историю. Это при его-то миролюбии! Тристрам тоже в печали, но эта семейка всегда носила хвост за Штанцлером.
– …барон Жуайез Нарди, виконт Сэц-Гонт, секунданты Иорама графа Энтраг. Барон Клод-Мари Коэрэ, кавалер Дарави, секунданты графа Килеана-ур-Ломбаха!