Когда солнце уже засобиралось на покой, Рамп окликнул сторожа:
– Что там? Где этот неугомонный?
– В лес зашел, давно его не вижу. Но тихо пока, никого больше нет, – отозвался мальчишка, приплясывая замерзшими ногами.
– Давай вниз, обедать. Я тебя сменю. Потом еще покараулишь и домой. Нечего по темноте шататься, сам понимаешь…
Клаккер стоял рядом с огромной сосной, которую снег укутал безразмерной белой шубой. Мужчина спокойно разглядывал черную тень, застывшую впереди на пригорке. Между охотником и чужаком из Тени было около тридцати метров, но оба лишь изучали друг друга, не пытаясь атаковать. В тишине было слышно, как среди верхушек деревьев бродит легкий ветерок, да изредка поскрипывали лыжи, когда палач переносил тяжесть тела с одной ноги на другую.
Нечисть действительно пугала своими размерами. Высотой метра два в холке, кривые лапы и вытянутая вперед узкая морда, опущенная к земле. Габариты медведя и грация волка. А когда зверь пренебрежительно зевнул, его противник сумел по достоинству оценить пасть, забитую острыми зубами.
Но человек лишь стоял, с интересом наблюдая за хозяином чащобы. Убедившись, что незнакомец не собирается стрелять, тварь недовольно хрюкнула и боком спустилась с холма в кусты. Хрустнул наст, закружились в морозном воздухе снежные хлопья – и Клаккер остался в одиночестве. Подождав для верности пять минут, охотник медленно двинулся вперед, не забывая посматривать по сторонам. Здесь, среди спящих деревьев, любое отражение Тени ощущалось подобно яркому факелу, мелькнувшему в ночи. Монстр ушел, но ему нужно буквально пару секунд, чтобы вернуться назад. Поэтому палач не суетился и был готов стрелять при любой опасной ситуации.
Взобравшись на пригорок, мужчина покрутился рядом со следами зверя, потом поглядел на кусты и задумчиво кивнул собственным мыслям, кружившим в хороводе с утра:
– Ну, логово я видел. Тебя – тоже. Пора и честь знать…
И ощущая спиной чужой взгляд, Клаккер направился назад, на хутор…
* * *После горячей бани хозяин хутора и гость сидели за накрытым столом и поднимали крохотные стопочки за здоровье общего знакомого. Полицейский интересовался последними событиями в Городе, палач расспрашивал о местном житье-бытье.
– Говоришь, даже ночами теперь гуляете?
– Да. В каждом управлении по два-три обученных унтера, порошки специальные от мелкой дряни. Люди руку набили, отстреляли все, что под ногами путалось. А я хвосты крупным монстрам подкрутил. Тихо теперь.
– Нам бы так.
– Так не проблема. – Охотник налил в стопки и отсалютовал: «Ваше здоровье». – До Города ехать часов пять. Найди время, загляни в гости. Мы и оружием, и припасами поделимся. С людьми пообщаешься, себе на заметку что полезное возьмешь. Ну и можно с Шольцом договориться, он выбьет вам ставку для унтера. Подберешь кого головастого, обучим. Вернется парень домой, будет тебе помогать по возможности.
– Кто же позволит деньгами швыряться? Мне самому жалованье с лета задержали. Считают, что раз в деревне, то прокормишься.
Набив щедрым угощением рот, Клаккер заработал челюстями. Лишь ополовинив глиняную кружку с морсом, смог оторваться от ужина и ответить:
– Так человека к нам в штат запишем. Для Шольца важно, чтобы в первую очередь людей от нечисти прикрыли, а потом уже текучка с бумагами и бытовыми проблемами. Неужели господина старшего обер-крейза не знаешь?
– Надо же, он теперь старший, – усмехнулся Рамп, подперев рукой подбородок. – Еще бы не знать, он у меня службу начинал, когда я старшего унтера получил. Потом я уже семьей обзавелся, уехал из Города, а мой старый товарищ все бобылем по участкам так и мотался.
– Не, он у нас уважаемый человек. Целое здание под себя с властей выцарапал. К бургомистру с докладами ходит, пополнение в хвост и гриву гоняет. Ну и с меня периодически стружку снимает…
– По делу хоть? – расхохотался обер-акк, разглядывая собеседника, способного по ошибке пройти сквозь кирпичную стену, почти без последствий для здоровья.
– Обычно я думаю, что зря. Но жизнь как-то странно устроена. Потому что проходит день-два, и оказывается, что Шольц был прав, а я опять идиотом выгляжу, – вздохнул Клаккер, убирая в сторону стопку. – Ух, червячка заморил, можно и на боковую.
– Можно, хорошо посидели… А по нашим проблемам что думаешь?
Палач посмотрел на пляшущий огонек свечи и протянул, не спеша делиться сокровенным:
– Если мой опыт не врет, то завтра к вечеру мы все хвосты в один узел свяжем. Но торопиться пока не будем, хочется мне среди людей потолкаться, послушать. Есть несколько вещей, которые кажутся простыми, но явно двойное дно где-то спрятано. Вот и попробуем всем миром разобраться…
Уже ближе к полуночи, когда хозяева собирались спать, верная подруга жизни тихо спросила мужа, убирая котелок в печь:
– Густав, как дела? Бабы сегодня мне разве что вслед не плевали. Люди не просто испуганы, люди злы на тебя, что защитить не можешь.
– Люди нашли крайнего, – скривился полицейский, помогая жене прибрать на кухне. – Не я, так другой бы под руку подвернулся. Сама подумай – восемь покойников и зверь в лесу. Кто угодно с катушек съедет. Не сможем в ближайшие выходные проблему решить, запросто огненного петуха пустят. От безысходности.
– А молодой, которого Шольц прислал? Он сдюжит? Странный какой-то. Больше на бандюгана с тракта похож, чем на полицейского.
– Сдюжит… Я с ним в бане парился, на парне живого места нет. Столько раз его нечисть рвала, не сосчитать… Хоть и сам себе на уме, но в Городе на хорошем счету, в письме просто сказано: «Спустить с поводка, любой клубок размотает и глотки за сельчан порвет». Вот завтра и посмотрим, как он горазд за нас грудью встать. Сам говорит, что к вечеру все решится…
* * *У отца Якова, в пристройке рядом с церковью, было не протолкнуться. Завтра на службу и так приедут стар и млад, но сегодня на публичные чаепития собралось народу ничуть не меньше. Слухи, что из Города по просьбе обер-акка прислали специально обученного охотника на нежить, успели добраться до самых дальних хуторов, и полюбоваться на диковинку съехались семьи со всей округи.
Клаккер с утра успел перезнакомиться со всеми, кто не стеснялся пожать протянутую руку, шутил и балагурил, пускал солнечные зайчики очками шлемофона. Детишкам уже в который раз демонстрировал огромный тесак и крохотную алебарду, подвешенные на широкий пояс. Мужиков поразил познаниями в местных ценах на корма и телят, а женщинам пообещал, что как надумает жениться – так обязательно приедет сюда. Потому что городские красавицы супротив местных – даже рядом не стоят.
Еще на рассвете, когда первые селяне начали стекаться к церкви, палач завербовал в ординарцы худого молодого мужчину, косившего на один глаз, – помощника местного церковного служителя. И теперь, в случае необходимости, лишь спрашивал у того, скользившего тенью следом:
– Сат, мы завтра селян от нежити прикроем? Чтобы служба без проблем прошла? Во, Сат подтверждает – прикроем, все будет хорошо! Сат у вас – боец, с его помощью и божьим благословением – любую проблему решим…
Поболтавшись с утра рядом с толпой, господин Рамп успокоился и подался домой: гостя бить не собирались, наоборот, были рады видеть и пытались затерроризировать вопросами обо всем на свете. Уже перед тем, как слинять, полицейский был остановлен палачом и выслушал необычную просьбу:
– Густав, ты ведь после обеда на чаепитие придешь? Хорошо. Если нетрудно – надень форму. Чтобы при параде. И револьвер возьми, который в простенке висит. Знатный револьвер, можно медведя свалить.
– Револьвер – понятно, зверя будем бить. А форму-то к чему?
– Прошу. Потом объясню…
И уже к четырем часам дня обер-акк думал, что одними объяснениями охотник не отделается. Перешитая несколько раз форма сидела ладно, нигде не давила, но полицейский ощущал себя идиотом, ловя удивленные взгляды односельчан. Правда, потом кто-то «догадался» и озвучил, что это положено по правилам: официально встречать коллег из Города, – но чувство неловкости так и не прошло.
Выбравшись из-за стола, где допивали всем миром уже пятый огромный самовар, Клаккер пробрался к доске, на которой висели крохотные фотографии прихожан. Отец Яков не чурался прогресса и пытался вести собственную историю местных земель. Покосившись на мрачно застывшего рядом Рампа, палач попросил:
– Опиши словами, кто здесь есть из погибших. Только пальцем не тыкай.
– Все тут, все восемь.
– Тогда давай, с первого… Так, справа в пиджаке, вижу… Второй…
Найдя все нужные лица, охотник еще раз пробежал глазами по фотографиям и удовлетворенно хмыкнул:
– Опиши словами, кто здесь есть из погибших. Только пальцем не тыкай.
– Все тут, все восемь.
– Тогда давай, с первого… Так, справа в пиджаке, вижу… Второй…
Найдя все нужные лица, охотник еще раз пробежал глазами по фотографиям и удовлетворенно хмыкнул:
– Вот и второе дно открылось.
Полицейский обиделся:
– Думаешь, я не разглядывал? Каждого, каждого со всех сторон крутил. Нет между ними общего. Жили в разных местах, общих интересов – только что о погоде потолковать. Три мужика и пять женщин. И хоть бы как-нибудь пересекались.
– Есть общее, – не согласился палач, развернувшись на каблуках. – Просто у тебя глаз замылился, вот и не видишь… Давай, перед морозом еще по чашке выпьем и на улицу. Зверь рядом.
Рука непроизвольно дернулась к револьверу, но Рамп сдержался, краем глаза отметив медленно наползающие сумерки за окном.
– Может, пока воевать будем, двери закроем? А сюда свечей побольше, чтобы из угла какого зверюга не просочилась?
– Нет. Просто будь готов, а я людей выведу. Здесь драку начинать – запросто можно дров наломать. Поверь, в бумагах я полный профан, но никто лучше меня чужака не завалит. Пошли, надо заканчивать представление…
* * *Став в центре круга, Клаккер весело прощался, размахивая руками:
– Завтра ждем в гости всех, всех и каждого! Друзей зовите, кто не смог сегодня подъехать! Все будет нормально, обещаю!
– Что, тварь-то уж убили, поди? – пробился сквозь гул чей-то тонкий голос.
– Сбежала тварь, как есть сбежала! – рассмеялся палач, поглядывая за спину полицейскому. – Как поняла, что морду свою под пули подставить придется, – так и рванула. Только кривыми лапами и успела снег загрести. Ап – и… Сзади!
Видимо, Шольц не зря давным-давно выбрал Густава Рампа учителем. Обер-акк среагировал автоматически, не задумываясь: присел с разворотом и разрядил револьвер в стоявшую позади фигуру. Толпа отпрянула прочь, а на белый снег медленно повалился Сат, пытаясь зажать дыру в животе.
– Молчать! – проревел громогласно Клаккер, сбивая крики. Шагнув вперед, опустил дробовик, убрав напряженный палец со спускового крючка.
– Ты… Это же…
– Это наш клиент, Густав. На лапы посмотри.
Опустив глаза, полицейский от неожиданности чуть не выстрелил еще раз. Там, где раньше у церковного служки были руки, сейчас из коротких рукавов латаной шубейки торчали маслянисто-черные лапы с огромными когтями. Из распахнутого ворота высовывалась человеческая голова, но то, что скребло сейчас залитый кровью снег вокруг, к роду людскому отношения точно не имело.
– Знаешь, я с нечистью уже сколько вожусь, но ваш клиент – нечто. Впервые такое вижу, чтобы Тень в живого человека вселилась. Поговаривали, что где-то у предгорий иногда свежий труп какая-то дрянь может поднять и бродит потом, не в силах из тела вырваться. Но тут… Слышишь, Сат, скажи напоследок, чем тебе односельчане так не понравились?
– Убью, гадина… – прохрипел в ответ оборотень, пытаясь зажать рану в животе.
– Это точно. Если тебе дать отлежаться, то запросто. Прискачешь ночью и попытаешься в спину ударить… Тогда я за тебя скажу… Мы пока здесь ходили, я все тебя перед людьми показывал, вопросики вскользь задавал и реакцию твою смотрел. Смотрел и слушал… Знатно от тебя под конец чернотой несло, можно было с закрытыми глазами понять, как морду кособочит.
Толпа молчала, в ужасе разглядывая мужчину, с кем жили бок о бок столько лет. Полицейский покрутил в руках револьвер, потом сунул в кобуру. Похоже, он сам до конца не мог осознать – что именно произошло на площади:
– Он же с нами… Детей крестил, отцу Якову помогал. Уважением пользовался, народ не даст соврать.
– Это для вас уважением пользовался. А ему – кривой глаз мир вверх ногами перевернул. Все мерещилось, что презирают за это, в спину плюют, уродом считают… И в конце лета он не выдержал, сорвался в предгорья. Видимо, слухов набрался о тварях, которых там приручить демонологи пытались.
– Когда городок за сутки вырезали?
– Да. Говорят, кавалерия до сих пор сектантов по округе гоняет. Вот и ваш сосед в ту же степь подался. Не знаю, что и где он сумел зацепить, но только от человека теперь осталась лишь оболочка… Как с людьми пообщается, на ваши счастливые лица посмотрит – так его и плющило. И лица с бедолаг он срывал именно поэтому – не мог мертвым простить, что красивы душой и телом… Ты сам потом еще раз у фотографий постой, посмотри. Выбирал ведь, скотина, самых симпатичных. Кто не побоялся в камеру улыбнуться, радостью поделиться…
Убрав дробовик, Клаккер достал однозарядный пистолет и выстрелил в лоб оборотню. Затем повернулся к священнику, безмолвной статуей застывшему рядом, и подвел итог долгому дню:
– Что Тенью рождено в Тень и вернулось… Можете прочитать молитву, святой отец. Через полчаса – тело сжечь, пепел захоронить. Я остатки обработаю, чтобы никакой дряни больше не было… А вашей дикой образине в лесу спасибо скажите. Убийца долго боялся начать, тварь его чуяла и могла порвать. Лишь когда пришли морозы и прикормленная нежить ушла отсюда, только тогда падальщик начал охоту на людей.
– Его же видели рядом с погибшими!
– Оборотня вы видели. Он даже не поленился, в чужое логово залез, травы надрал с запахом, следы замаскировать хотел. Но как только хозяин вернулся вчера под утро – так и затаился. Пришлось представление разыгрывать, чтобы он контроль потерял и проявил себя… Поэтому дело закрыто, погибших можно хоронить, как положено. Следствие закончено…
* * *Клаккер выволок на дорогу кусок бревна и теперь с комфортом сидел, бросая куски оленины огромной черной Тени, мутным пятном застывшей рядом. Косившийся на палача хозяин хутора выхаживал рядом, стараясь все же держаться подальше от нечисти. Ветер разогнал снежные тучи, и теперь поле и засыпанные по маковку дома залил яркий лунный свет, превративший округу в серебряное отражение реальности.
– И все же, пусть безумцу мы поперек глотки встали. Но зачем ты меня в форму вырядил, потом чаепитие устроил?
– Я с самого начала удивился, когда место преступления осматривал. Запах на убитых был один, а тут – два. Причем – один от убийцы, а второй – чужой. И явно наведенный… Потом уже в лесу логово нашел, там пошарил и сообразил. Настоящий монстр не трогал людей, он вас за своих принимает. А вот кто убивал – было непонятно. Причем явно кто-то из местных, очень уж ловко места для засады выбирались. В обращенном виде Сат не мог долго находиться, чтобы тенью по снегу мелькать. Поэтому выбирал тропку, где-то в стороне обустраивал себе гнездо, там дожидался жертву… Ты с мужиками поле прочесывал, а он на верхушках деревьев себе помосты мастерил. И все – пойди догадайся, откуда смерть пришла.
– Вот черт!
– Именно. Когда селяне собрались, я запах засек. Специально поближе к себе подтянул, чтобы в случае проблем успеть отреагировать. Ну и попутно накачивал его. Как только понял, что общее внимание твари – как нож острый, – так и пихал перед собой при любом удобном случае. «Сат у нас сможет, Сат нас защитит». Вроде бы заболтал, дурачком городским выступил. И его тормоза внутренние ослабил, вот под конец мерзавец контроль и потерял. А форма твоя перед глазами у него мелькала, лишний раз бесила… Все вместе и сработало…
– Да, охотник. Страшное дело ты раскрыл. Я уж думал, что придется в Город возвращаться, иначе местные с новым покойником и меня бы закопали.
– Увы. Лишний раз убеждаюсь, что просто Тень – это мелочи. Зверье агрессивное, но предсказуемое в основном. Можно справиться. А вот когда на гостей мы свою мерзость накладываем, то получается действительно страшный коктейль… Ладно, закрыли проблему. Поутру можно возвращаться домой… На, последний кусок. Покорми зверя, он лишний раз тебя запомнит.
Густав осторожно взял кусок мяса и протянул вперед. Зубастая морда аккуратно вцепилась в оленину и подалась назад, снова превратившись в мутное черное пятно на серебристом сугробе. Палач поднялся, оттер ладони снегом и повторил:
– Запомнит… Берегите его. Вы для него – любимая стая. Как жизнь спасли, так и породнились. Если где-то в сарае место потеплее сделаете, то и уходить на зиму не будет. Территорию для вас защитит от любой дряни, может, еще щенков заведет. Только не хвастайте слишком, чтобы власти не возбудились не по делу.
– Думаешь? – с сомнением потеребил бороду полицейский. – Вроде бы положено таких отстреливать.
– Не думаю. Знаю… Этот – ваш друг, собственной головой клянусь. Хотя и родился на чужой стороне. А вот земляк, с которым детей крестили, оказался врагом… Выверты судьбы, однако. И никуда не денешься…