Декабрь — месяц милых сказок о зверушках. Здесь и анимационно-игровой сиквел «Кошки против собак: Месть Китти Галор» (Cats & Dogs: The Revenge of Kitty Galore), и российский мультфильм «Белка и Стрелка: Звездные собаки», и любовная музыкальная мультистория «Принцесса и лягушка» (The Princess and the Frog), и продолжение приключений «Элвина и бурундуков 2» (Alvin and the Chipmunks II). Российское кино порадует приключениями студента, ставшего обладателем летающей и неуязвимой машины «Волга» в ленте «Черная молния». Люк Бессон продолжит рассказ о приключениях мальчика Артура в фильме «Артур и месть вурдалака» (Arthur et la vengeance de Maltazard). Но центральным событием в НФ-кино декабря, а может, и всего года, станет возвращение лучшего режиссера-фантаста всех времен — Джеймса Камерона. Его блок-бастер «Аватар Джеймса Камерона» (Avatar) расскажет о приключениях земной экспедиции на далекой планете Пандора, которую населяет разумная гуманоидная раса Нави.
Дмитрий БАЙКАЛОВ
Проза
Питер Хиггинс Песни субмарин
Лейтенант военно-морского флота Великобритании Кристофер Озгерби лежал в темноте. Слушал. Стена между его спальней и спальней Сары походила на тонкую бумагу, покрытую сухой штукатуркой. Он прижал к себе покрывало и перевернулся, прижимаясь лицом к обоям, подгибая колени к животу, мечтая заснуть, мечтая не слышать. Вслушивался. Он никогда не видел мужчину, приходившего к Саре по ночам. Каждую ночь. Кристофер ненавидел звук его голоса: серьезный, монотонный, слишком приглушенный, чтобы разобрать отдельные слова, неумолимый, словно волны, накатывающиеся на песок пляжа. Эти звуки не походили на английскую речь. Сара говорила мало, используя тот же чужой, подводный язык. Они никогда не смеялись. Кристофер слышал из-за стены каждый звук. Сейчас они начали…
Черт.
Кристофер вскочил, обрушивая на пол гитару. Гитару из красного дерева, стоившую его первого жалованья — он никогда не играл на ней с тех пор, как переехал в этот коттедж. Они наверняка слышали. Он замер, ожидая реакции. Ничего не изменилось. Они продолжали…
Черт.
Двигаясь на ощупь, он раздвинул шторы и открыл окно, впуская в комнату холодный ноябрьский воздух и слабые запахи моря. Бессчетные звезды висели почти на расстоянии вытянутой руки, как распухшие сияющие фрукты. Где-то в полях взвизгнула лисица.
На проигрывателе лежала пластинка. Кристофер прижал к голове большие наушники, осторожно поставил иглу на начало, увеличил громкость и сжался под одеялом на мягком кресле. Вторая сторона пластинки представляла собой одну длинную, медленно развивающуюся дорожку, которая начиналась с перекатывающихся звуков сонара. На конверте — человеческое ухо под водой.
* * *Проснувшись на следующее утро слишком поздно, чтобы идти длинной дорогой, Кристофер отправился на базу через поселок. Туманная морось заставила брюки прилипнуть к ногам. В 8:30, когда Кристофер вошел в комнату, Стоун уже сидел там, непринужденно откинувшись на стуле. Он наблюдал за тем, как Кристофер пытается отчистить ботинки от грязи и отполировать их носовым платком.
— Ты мог бы жить на базе, — заметил он. — Вместе с остальными.
Стоун — жесткий и амбициозный — появился на базе недавно. Вместо бритья он дважды в день полировал свое лицо пемзой. База в Мэрди, хоть и находилась на диком побережье западного Уэллса, принадлежала США. Поскольку из всех британских офицеров анализом занимались только Кристофер и Стоун, они работали в одной комнате и — по замыслу — должны были сотрудничать. В первый же день Стоун повесил над своим столом наклейку службы подводного слежения: «На Бога уповаем, остальным — внимаем».
Кристофер щелкнул переключателем, и комнату заполнили звуки.
— Выключи, — простонал Стоун. — Уши болят.
Кристофер пожал плечами и отключил динамики, но перенаправил звук на вход своих наушников. Зевая, делая вид, что рассматривает распечатки, Кристофер позволил звукам со дна океана вливаться в сознание.
Другие аналитики никогда не слушали эти звуки напрямую: все необходимые данные содержались в распечатках. Кристофер слушал, потому что ему это нравилось. Его страсть, его зависимость. Самое важное в его жизни.
Станция Мэрди занималась звуковым слежением. Она и ее североатлантические сестры — Кефлавик, Антигуа, Пуэрто-Рико, Барбадос, Ньюфаундленд — держали под контролем советские субмарины. Серые машины в комнатах без окон соединялись сотнями миль проложенного по океанскому дну кабеля с гидрофонами, установленными на краю континентального шельфа. Самописцы наполняли воздух запахом озона и царапающими звуками, выводя бесконечные волнистые линии на прокручиваемых бумажных лентах. В Мэрди занимались областью Гренландии — Исландии — Британии, узким выходом советского флота из Баренцева моря в открытый океан. Когда придет подводный Армагеддон, он выберет именно этот путь.
С ощущением странного удовольствия Кристофер представлял места, в которых установлены гидрофоны. Он любил размышлять о массах воды, давящих на эти холодные, бесприютные глубины. Он хотел находиться там, плавать в темноте, глубоко под поверхностью океана, там, куда с самого момента возникновения морей никогда не попадает солнечный свет. В морской воде звук передается в четыре раза лучше, чем в воздухе, но она быстро впитывает длинные волны. Когда погружаешься под залитую солнцем поверхность, вода становится зеленой, затем затягивается сумеречной синевой, потом начинает походить на чернила цвета индиго и наконец чернеет. Через сто метров проходишь нижнюю границу эйфотической зоны [1]. Под ней не живут ни растения, ни водоросли. Гидрофоны Мэрди лежат глубже, между 200 и 300 метрами, в абсолютной темноте, на краю подводных скал, обрывающихся в километры огромной, недостижимой, чужой и выжидающей тьмы.
Кристофер закрыл глаза и слушал медленный, терпеливый шепот воды, но тут Стоун резко стащил наушники с его головы.
— Пошли, Озгерби. Брифинг.
— Что?
— Девять ноль-ноль, Пирретт. Ты что, не читаешь объявлений?
* * *В светлой, теплой и безветренной комнате для брифингов яблоку негде было упасть. Капитан Говард Пирретт сидел за столом на слегка приподнятой платформе. За его спиной темнело пустое ноябрьское небо. Порывы ветра бросали в стекло капли дождя, словно пригоршни камешков. Один из помощников Пирретта положил пленку на проектор.
МЕТКИЙ СТРЕЛОК 83.
— Господа, — начал Пирретт, — и дамы.
Короткие рукава белоснежной рубашки не скрывали его загорелых мускулистых предплечий. Пирретт носил бы эту же самую рубашку, окажись он на мостике крейсера в Карибском море или за столом в Перл-Харборе, который он временно покинул. Прежде чем начать говорить, он дождался полной тишины в зале.
— Операция «Меткий Стрелок 1983», — наконец начал оратор, — не будет похожа на учения НАТО, в которых вы, возможно, участвовали. Отличие заключается вот в чем. Во-первых, в ней примут участие высшие чины. Премьер-министр Тэтчер и канцлер Шмидт. Секретарь Макфарлэйн. Ах да, еще и президент Рейган — он сыграет эпизодическую роль.
Кто-то из младших чинов рядом с Кристофером захихикал.
— Во-вторых, — продолжал Пирретт, — предстоит полномасштабная симуляция запуска термоядерного оружия. Ожидается высший уровень боеготовности.
— Сэр, — обратился кто-то из передних рядов. — А русских проинформировали?
По залу прокатилась волна смеха.
— Зачем, мистер Отис?
— Серьезное дело, сэр. Советское командование предполагает, что Запад замаскирует настоящее нападение под приграничные учения. Они могут запаниковать и нанести превентивный удар.
— В этом и смысл, — Пирретт сделал эффектную паузу. — Довольно интересная концепция. Советские аналитики решат, что началась атака. А наша задача — проследить за их контрмерами и нащупать слабину.
— Черт возьми, — сказал кто-то. — Да ведь это же самоубийство.
— Не наше дело, — Пирретт улыбнулся. — Перед нами стоит задача, и мы должны выполнить ее с блеском.
* * *Когда Сара вошла, Кристофер ужинал, сидя за кухонным столом. Она промокла до нитки.
— Привет, — сказала она, роняя капли с мехового пальто и вешая его на дверь кухни. Ее длинные волосы прилипли к спине, мокрые и черные, с вкраплениями синего и пурпурного.
— Извини, не обращай на меня внимания, — Сара повернулась к умывальнику и принялась вытирать волосы полотенцем.
Кристофер внимательно наблюдал за ней — он всегда это делал, когда представлялась возможность. Высокая (выше, чем он), узкие плечи и бедра. Мокрая и дрожащая, она казалась истощенной. Сара подняла волосы, завернула их в другое полотенце и уложила на голове, открывая затылок. Стройная и ранимая, фиолетовые ногти, подведенные черным глаза. Однажды он видел ее размытый обнаженный силуэт через рифленое стекло ванной. Как будто смотрел на женщину сквозь воду.
— Извини, не обращай на меня внимания, — Сара повернулась к умывальнику и принялась вытирать волосы полотенцем.
Кристофер внимательно наблюдал за ней — он всегда это делал, когда представлялась возможность. Высокая (выше, чем он), узкие плечи и бедра. Мокрая и дрожащая, она казалась истощенной. Сара подняла волосы, завернула их в другое полотенце и уложила на голове, открывая затылок. Стройная и ранимая, фиолетовые ногти, подведенные черным глаза. Однажды он видел ее размытый обнаженный силуэт через рифленое стекло ванной. Как будто смотрел на женщину сквозь воду.
— Как там ваш дом с привидениями? — спросила она приглушенным голосом из-под полотенца.
— Ты знаешь, спокойно. Ты ведь сейчас не плавала? В такую погоду?
— Плавала, — она повернулась и улыбнулась ему. — Я плаваю каждый день. Никогда не пропускаю. Сегодня просто великолепно. Прилив и волнение. Потрясающе.
Глубокие карие глаза, настолько большая радужка, что белков почти не видно. После плавания глаза блестели, зрачки расширились. Иногда Кристофер задумывался, не принимает ли она наркотики.
Она дрожала.
— Правда, жутко холодно, — добавила Сара. — Тебе стоит попробовать как-нибудь.
— Я собирался сделать чай. Будешь?
— Хм… да, пожалуй.
Пока он заваривал чай, Сара села за стол и закурила. Они болтали о погоде. Кристофер надеялся, что она останется попить чаю вместе с ним, но этого не произошло.
— Спасибо. — Сказав это, она взяла кружку, поднялась в свою комнату и закрыла дверь.
Сара уже жила в коттедже, когда Кристофер поселился здесь. Он не знал, что второй жилец — женщина. Он почему-то решил, что им окажется еще какой-нибудь военный с базы. Сара мало с ним разговаривала. Он подумал, что это из-за формы, и поэтому стал всегда снимать ее, едва войдя в дом. Иногда она оставляла в комнатах листовки Гринэм-коммон [2]. Он хотел дать ей понять, что не такой: отпускал циничные комментарии по поводу миссис Тэтчер, оставлял тщательно отобранные альбомы там, где она их сможет увидеть. Он хотел понравиться Саре, узнать о ней больше.
Она, похоже, не работала. Насколько он мог судить по переполненным тарелкам и блюдцам, использовавшимся в качестве пепельниц, соседка занималась тем, что ходила по всему дому и курила. Знал он и о ее ежедневных прогулках к заливу вдоль края скал — там Сара плавала.
А каждую ночь приходил мужчина, которого Кристофер никогда не видел, и она отводила его наверх, в свою комнату. Порой ему казалось, что этот мужчина находится там и днем.
Этой ночью Кристофер лежал в постели, пытался читать, но думал о советских подводных лодках, пробирающихся вперед под тяжелым грузом темной северной воды. О субмаринах, несущих смерть. Он слышал, как Сара спустилась по лестнице и открыла дверь. Слышал, как они вошли в ее комнату. И опять — эти звуки.
* * *Следующие несколько дней Кристофер провел на базе, слушая. Наблюдая за волнистыми линиями на рулонах бумаги. Начались длинные смены.
Появление первых следов отмечали как праздник: американский конвой — авианосец и два крейсера — направлялся на северо-восток, между Исландией и Фарерскими островами. Они пересекли границу контролируемой территории. А далеко в Норвежском море, к северу от них, на встречный курс легли три советские субмарины.
Первые восторги, вызванные этим открытием, вскоре испарились, сменились нервозностью, нараставшей по мере того, как аналитики следили за развитием событий.
Советская субмарина класса «Дельта-1», длиной 139 метров, с двумя атомными реакторами, может работать на глубинах до 400 метров и несет двенадцать термоядерных баллистических ракет «Скат». Ее гидрофонную сигнатуру, напоминающую ритмичный рокот, не спутать ни с чем. Так звучит приближение конца света.
Конвой США и советские подводные лодки с каждым часом сходились все ближе и ближе.
— Рейган пугает русских, — сказал кто-то. — Те думают, что он религиозный фанатик. Они думают, он хочет открыть Седьмую печать.
— С чего ты взял? — спросил Стоун, как всегда опрятный и внимательный.
— У меня друзья в Москве учатся. Они рассказывали.
— Ты сообщал об этих контактах?
— Не выступай, Стоун.
— Заткнитесь! — крикнул Кристофер. — Тихо! Дайте послушать! Там что-то еще…
Что-то еще. Барабанный бой «Дельты-1» и… что-то еще. Голос. Не кит (иногда он слышал их голоса в океане), а что-то большее, печальное, более разумное и прекрасное. Оно подражало субмаринам. Затем добавился еще один голос. Они подстраивались — оба голоса подстраивались под монотонный звук субмарин, вплетая его в сложную красивую песню.
— Послушайте! — закричал Кристофер. — Ради бога, заткнитесь и послушайте! — Он перевел сигнал на динамики и настроил фильтры, чтобы убрать шумы. Песнь наполнила комнату.
— Это шутка, — сказал Стоун. — Ты сам это сделал и записал на пленку.
— Нет, — ответил Кристофер. — Это не пленка.
Выделить песню на расчерченной бумаге не удалось — слишком много фоновых шумов. А затем неожиданно песнь растаяла, и в динамиках остался лишь одинокий монотонный звук советских турбин.
В тот вечер готовность НАТО поднялась до предпоследней отметки, впервые с Карибского кризиса. Западный мир стоял в одном шаге от атомной войны, но это не помешало британскому контингенту отмечать ночь Гая Фокса[3]. Американцы, в свою очередь, ухватились за эту возможность, чтобы расслабиться.
Кристофер сидел в углу, по уши наполненный пивом, в голове отдавались ритмы музыкального автомата. Бонни Тайлер. Айрин Кара. Бармен увеличил звук, и посетители наполнили помещение одобрительными криками. Телевизор показывал «Рэмбо», без звука.
Кристофер рассказывал какому-то парню, что дома у него есть гитара, что он хотел стать музыкантом, настоящим музыкантом, а не каким-нибудь дерьмом. Потом он сказал, что пойдет в туалет. Встав из-за стола, он услышал, как о нем разговаривают: «Озгерби, да. Довольно неплохой парень, но…» В коридоре грохотали AC/DC, «Guns for Hire». Пахло немытыми телами, сигаретами и пивом. Кристофер свернул и направился в тишину пустынного кабинета.
В воздухе висел густой запах озона, иглы безжалостно царапали по рулонам бумаги. Кристофер надел наушники, просто чтобы отдохнуть в звуках холодной глубоководной тьмы.
Красивые голоса будто ждали его. Далекие и плавные, они взывали друг к другу и к нему. В песне все еще слышались субмарины, но сейчас эта песнь стала более сложной, ее словно разобрали на части и составили заново, повторяли быстрее и медленнее. Голосов тоже прибавилось. Иногда они срывались на повторяющиеся крики. Более медленные фразы опускались октава за октавой, пока не выпадали за пределы доступного его ушам диапазона. Затем начались пронзительные, прерывистые пульсации — звуки, похожие на птичьи трели, падали, словно быстрые твердые шарики. Каждый голос соединял звуки по-своему, каждый обладал собственной личностью, хотя Кристофер и не смог бы описать их черты в человеческих терминах. Он чуть не выпрыгнул из кресла, когда один из голосов издал яростный визг у самого гидрофона.
Сначала он просто слушал. Потом неосознанно, словно лунатик, подключил магнитофон и запустил запись.
Кристофер слушал всю ночь, а на следующий день в конце смены впервые в жизни пошел на большой риск. Еще ни разу он не нарушал правила — настоящие правила, те, которые действительно нужно соблюдать. Еще ни разу он не делал ничего такого, что вызвало бы неодобрение начальства. Но сейчас он взял кассеты и положил их в карман.
Когда он выходил за пределы базы, сердце билось так сильно, что он и слова не смог бы вымолвить. Кристоферу казалось, что его сейчас вырвет.
Его не остановили. Никто не посмотрел ему вслед. Все они знали Озгерби, неплохого парня, но…
Миновал полдень. Тонкие нити тумана и мороси стелились вокруг под тусклым серым небом. Кристофера била дрожь. Ноги ослабли настолько, что он едва шел.
Беспокойство на базе, вызванное сближением советских подводных лодок, двигавшихся на юг, и американских кораблей, стремившихся им навстречу, выросло до такой степени, что стало уже практически осязаемым. Его одежда, волосы, даже кожа — все пропиталось кислым запахом кабинета. От него пахло страхом. А теперь… что он натворил? Он нащупал кассеты в кармане. Если его схватят, если они узнали…
Добравшись до тропинки, которая вела к коттеджу вдоль обрыва, он решил передохнуть. Склонившись над перилами, Кристофер вглядывался в затянутый туманом залив. Серая вуаль на мгновение разошлась, и он увидел темный контур острова на расстоянии примерно в полмили.
Этого острова быть не могло. Там должна находиться лишь серая шкура океана. Однако глаза его не обманывали: он видел остров, видел черную скалу около мили в длину, слегка поднимающуюся к северной оконечности. Кристофер различил деревья — вернее, низкий гребень лесных верхушек. А затем туман снова сомкнулся, и остров исчез.