Читая корреспонденцию Эверетта Рюсса, приходишь к выводу о его необычайном сходстве с Крисом Маккэндлессом. Вот, к примеру, выдержки из трех писем Рюсса:
Я все чаще и чаще думаю, что до конца жизни буду одиноко бродить по диким местам. Боже, как же меня манит любая тропа. Ты даже представить себе не можешь непреодолимую силу этого притяжения. Ведь, в конечном счете, что может быть лучше тропы, идти по которой можно в одиночестве… Я никогда не перестану скитаться. А когда придет время умирать, я найду для этого самый дикий, далекий и безлюдный уголок мира.
Красоты этой страны становятся частью моего существа. Я чувствую себя более оторванным от жизни и каким-то более добрым… У меня здесь есть несколько хороших друзей, но нет никого, кто действительно понимал бы, почему и зачем я тут оказался. С другой стороны, я вообще не знаю ни одного человека, способного понять меня полностью. Я слишком долго жил в одиночестве.
Жизнь, которой живет большинство людей, меня никогда не устраивала. Я всегда хотел жизни яркой и насыщенной эмоциями.
В этом году я в своих скитаниях стал больше рисковать и поэтому пережил в сто раз больше удивительных приключений, чем раньше. Какую же великолепную страну я увидел – гигантские просторы диких земель, безлюдные плато, синие горы, вздымающиеся над суриковыми песками пустынь, каньоны в сотни футов глубиной и всего в пять футов шириной, ливни, наполняющие водами безымянные ущелья, сотни покинутых тысячи лет назад домов горных жителей.
Спустя полвека Маккэндлесс практически повторяет слова Рюсса, заявляя в отправленной Уэйну Уэстербергу открытке: «Что же до меня, то я решил еще какое-то время продолжать жить такой жизнью. Слишком уж хороши ее свобода и чудесная простота, чтобы от них отказываться». Точно такие же отголоски мыслей Рюсса звучат и в последнем письме Маккэндлесса Роналду Францу.
Романтичностью натуры Рюсс не уступал Маккэндлессу, если даже не превосходил его. Мало того, оба они отличались наплевательским отношением к вопросам личной безопасности. Археолог Клэйборн Локетт, проводивший в 1934 году раскопки в горной деревне индейцев анасази и на некоторое время взявший Рюсса на работу в качестве повара, рассказал Рашо, что его «ужасало полное безрассудство, с которым Эверетт карабкался по самым опасным скалам».
И правда, Рюсс сам хвастался в одном из своих писем: «Сотни раз, отправляясь на поиски воды или развалин горных деревень, я рисковал жизнью, взбираясь по почти отвесным стенам из рассыпающегося в пыль песчаника. Дважды меня поднимали на рога дикие быки, и я чудом избегал гибели. Но до сих пор мне удавалось выходить из всех этих передряг невредимым и двигаться вперед к новым приключениям». А в своем последнем письме брату Рюсс беспечно признается:
Несколько раз я был на волоске от смерти, когда меня жалили ядовитые змеи. Когда подо мной рушились скалы. В последний раз такое случилось, когда Шоколатеро [его осел] потревожил гнездо диких пчел. Еще пара укусов, и со мной было бы покончено. Снова открыть глаза и начать двигать руками я смог только через три или четыре дня после этого.
Рюсс был похож на Маккэндлесса и тем, что его совершенно не страшили физические страдания. Наоборот, временами казалось, что он принимает их с радостью. «Вот уже шесть дней меня изводит дерматит от контакта с ядовитым кустарником… это происходит со мной каждые полгода, и мучениям моим пока не видно конца», – рассказывает он своему другу Биллу Джейкобсу, а потом продолжает:
Целых два дня было непонятно, на каком я свете. Я корчился и извивался под палящим солнцем, лицо, руки и спина покрылись коркой из засохшего ядовитого гноя, по мне ползали армады муравьев и мух. Я ничего не ел, я мог только страдать и пытаться философски относиться к своим страданиям…
Со мной такое происходит каждый раз, но сдаваться и уходить из лесов я не собираюсь.
А еще он, аналогично Маккэндлессу, отправляясь в свое последнее путешествие, взял себе новое имя, а точнее, даже несколько новых псевдонимов. В письме от 1 марта 1931 года он известил своих родных, что отныне его следует называть Ланом Рамо, и попросил «уважать мой выбор псевдонима для странствий по дикой глухомани… Как это будет по-французски? Nomme de broushe, или как?» Тем не менее, спустя пару месяцев в другом письме он говорит, что «снова поменял имя. Теперь я буду зваться Эверт Рулан. Знавшие меня ранее люди говорили, что предыдущее имя было идиотским франкофильским позерством». Позднее, в августе того же года, он без всяких объяснений снова стал Эвереттом Рюссом и продолжал оставаться им еще три года, вплоть до путешествия в ущелье Дейвис. Там он по каким-то непостижимым причинам дважды нацарапал на песчаниковых стенах имя «Немо» («никто» на латыни), а потом бесследно исчез. Ему было всего двадцать.
Самые последние письма были отправлены им 11 ноября 1934 года из мормонского поселения Эскаланте, расположенного в девяноста километрах к северу от каньона Дейвис. В этих адресованных родителям и брату письмах он сообщал, что в течение «месяца или двух» не сможет выходить на связь. Восемью днями позже Рюсс познакомился с парой пастухов, стоявших лагерем в полутора километрах от ущелья, и пару суток провел у них в гостях. Насколько нам известно, эти люди видели его живым последними.
Через три месяца после ухода Рюсса из Эксаланте его родители получили пачку своих нераспечатанных писем, отправленную по обратному адресу почтмейстером аризонского городка Марбл-Каньон, где Эверетт должен был оказаться уже достаточно давно. Взволнованные Кристофер и Стелла Рюсс связались с местными властями Эскаланте, и те организовали в начале марта 1935 года поисковую экспедицию. Начав от лагеря овцеводов, где Рюсса видели в последний раз, они начали прочесывать окружающую местность и в скором времени нашли на дне ущелья Дейвис двух осликов, с которыми путешествовал Эверетт. Животные мирно паслись в самодельном загоне, сооруженном из стволов деревьев и ветвей кустарника.
Кораль с ослами находился в верхней части каньона, недалеко от того места, где мормонская лестница пересекает его дно. Чуть ниже по течению были обнаружены следы лагеря Рюсса, а потом, в дверном проеме зернохранилища анасази, под величественной аркой естественного происхождения, поисковики увидели вырезанную в каменной стене надпись «НЕМО 1934». На расположенном неподалеку камне были аккуратно расставлены четыре древних керамических горшка анасази. Через три месяца поисковая группа нашла еще один автограф Немо чуть дальше по ущелью (обе эти надписи давно уничтожены водами озера Пауэлл, уровень которого начал подниматься по завершении строительства плотины Глен-Каньон в 1963 году), но, за исключением их и пары осликов с упряжью, больше никаких следов Рюсса обнаружено не было. Он просто исчез вместе со всеми своими пожитками, туристским снаряжением, дневниками и рисунками.
Бытует мнение, что Рюсс упал и разбился, взбираясь на одну из стен каньона. Учитывая коварство местных скал (большинство из них состоят из мягкого, податливого песчаника и в результате естественной эрозии изобилуют гладкими, но непрочными карнизами и выступами), а также склонность Рюсса к безоглядному риску, сценарий этот выглядит вполне правдоподобно. Тем не менее, поиски человеческих останков у подножия окрестных утесов никаких результатов не дали.
Но если Рюсс самостоятельно покинул ущелье с тяжелым грузом снаряжения, то почему же он тогда оставил в загоне своих вьючных животных? Этот необъяснимый факт привел некоторых исследователей к выводу, что парень, вероятнее всего, был убит бандой скотокрадов, по слухам, орудовавшей в этом районе. Разбойники могли забрать все его вещи, а тело захоронить или сбросить в Колорадо-Ривер. Эта теория тоже кажется вполне убедительной, но никаких доказательств в ее пользу найдено не было.
Вскоре после исчезновения Эверетта его отец высказал предположение, что, меняя свое имя на Немо, молодой человек, вероятнее всего, вдохновлялся книгой Жюля Верна «Двадцать тысяч лье под водой». Эверетт не единожды перечитал этот фантастический роман, главный герой которого, прямодушный Капитан Немо бежит от цивилизации и рвет все свои связи с наземным миром. Биограф Эверетта У. Л. Рашо соглашается с оценкой Кристофера Рюсса и говорит, что «добровольный уход из организованного общества, презрение к мирским радостям и надписи «НЕМО», оставленные молодым человеком в ущелье Дейвис, дают все основания думать, что он отождествлял себя с персонажем Жюля Верна».
Заметив, как сильно Эверетт был увлечен фигурой капитана Немо, некоторые из исследователей мифа о Рюссе предположили, что исчезновение парня из ущелья Дейвис было просто хитрым трюком, что он остался жив и продолжает (или продолжал) спокойно жить под вымышленным именем. С год назад, заправляя машину в аризонском Кингмене, я разговорился о Рюссе с местным заправщиком, маленьким, дерганым человечком с крошками жевательного табака в уголках рта. Он с абсолютной убежденностью клялся мне, что «знает чувака, который столкнулся с Рюссом» у глинобитной хижины на краю резервации индейцев навахо. Это было в конце 1960-х, и, со слов этого приятеля заправщика, Рюсс был тогда женат на женщине из племени навахо и воспитывал с нею, по крайней мере, одного ребенка. Понятно, что достоверность этого рассказа, равно как и прочих свидетельств о более поздних встречах с Рюссом, вызывает немалые сомнения.
Заметив, как сильно Эверетт был увлечен фигурой капитана Немо, некоторые из исследователей мифа о Рюссе предположили, что исчезновение парня из ущелья Дейвис было просто хитрым трюком, что он остался жив и продолжает (или продолжал) спокойно жить под вымышленным именем. С год назад, заправляя машину в аризонском Кингмене, я разговорился о Рюссе с местным заправщиком, маленьким, дерганым человечком с крошками жевательного табака в уголках рта. Он с абсолютной убежденностью клялся мне, что «знает чувака, который столкнулся с Рюссом» у глинобитной хижины на краю резервации индейцев навахо. Это было в конце 1960-х, и, со слов этого приятеля заправщика, Рюсс был тогда женат на женщине из племени навахо и воспитывал с нею, по крайней мере, одного ребенка. Понятно, что достоверность этого рассказа, равно как и прочих свидетельств о более поздних встречах с Рюссом, вызывает немалые сомнения.
Кен Слейт, потративший на расследование загадки исчезновения Эверетта Рюсса никак не меньше времени и сил, чем все другие, уверен, что юноша погиб в 1934-м или в самом начале 1935 года, и считает, что знает, как он встретил смерть. Шестидесятипятилетний Слейт – профессиональный проводник по рекам региона, воспитанный в среде мормонов одиночка, славится своим сложным характером. Говорят, когда Эдвард Эбби работал над авантюрным романом об экологическом терроризме в краю каньонов «Банда гаечного ключа», он списал персонажа по имени Редкий Гость Смит именно со своего приятеля Кена Слейта. Слейт, сорок лет проживший в регионе, посетил практически все места, где некогда побывал Рюсс, поговорил со многими из тех, кто встречался с Рюссом лично, а также спускался вместе со старшим братом Рюсса Уолдо в ущелье Дейвис, чтобы осмотреть место исчезновения Эверетта.
«Уолдо считает, что Эверетта убили, – говорит Слейт, – но я так не думаю. Я два года прожил в Эскаланте. Я говорил с людьми, которых обвинили в его смерти, и не верю в их виновность. Но кто знает? Никогда не угадаешь точно, что способен сделать человек по секрету. Другие думают, что он свалился со скалы. Ну, это он мог, ага. Здесь такое вообще часто случается. Но мне сдается, что все было совсем не так.
Я тебе скажу, что я думаю: я думаю, он утонул».
Много лет назад, путешествуя вдоль одного из притоков реки Сан-Хуан по Большому Ущелью, что в семидесяти с небольшим километрах на восток от ущелья Дейвис, Слейт обнаружил выцарапанное на мягкой глиняной стене другого зернохранилища анасази имя Немо. Слейт считает, что этот автограф Рюсс оставил вскоре после ухода из ущелья Дейвис.
«Загнав ослов в кораль, – говорит Слейт, – Рюсс спрятал свои шмотки в какой-нибудь пещере, а сам двинул играть в капитана Немо. У него были друзья среди индейцев в резервации навахо, и я думаю, что он направился именно туда». Если бы Рюсс пошел в страну навахо наиболее логичным маршрутом, то он пересек бы реку Колорадо неподалеку от «Дыры в камне», потом миновал бы столовую гору Уилсона и Клей-Хиллс по тропе, проложенной в 1880 году мормонскими первопроходцами, и, наконец, спустился бы по Большому Ущелью к реке Сан-Хуан, за которой и находилась индейская резервация. «Эверетт высек свой псевдоним на развалинах в Большом Ущелье чуть ниже того места, где в него вливается ручей Коллинс-Крик, а потом пошел дальше к реке Сан-Хуан. Попытался переплыть ее и утонул. Вот что я думаю».
Слейт считает, что, успешно форсировав реку и добравшись до резервации живым и здоровым, Рюсс не смог бы долго скрывать свое присутствие в этом мире, «даже продолжая играть в капитана Немо. Эверетт был одиночка, но людей все равно слишком любил, чтобы до конца своих дней от них прятаться и безвылазно торчать в резервации. Почти все мы такие… я такой, Эд Эбби был такой и, судя по всему, этот пацаненок Маккэндлесс тоже был такой. Понимаешь, мы любим общение, но слишком долго в компании людей быть не можем. Поэтому мы валим куда подальше, потом возвращаемся на некоторое время, а потом опять бежим на хрен. То же самое делал и Эверетт».
«Эверетт был парень со странностями, – признает Слейт. – Какой-то был не такой, как все. Но что его взять, что Маккэндлесса, они хоть попытались поймать свою мечту за хвост. И в этом есть определенное величие. Они хоть попытались. Ведь многие даже и этого не делают».
Приблизиться к пониманию Эверетта Рюсса и Криса Маккэндлесса мы сможем, попытавшись взглянуть на их деяния в более широком контексте. Нам будет полезно обратить свои взоры на аналогичных персонажей из далеких стран и давно минувших столетий.
Невдалеке от юго-восточного берега Исландии находится барьерный остров Папос. Этот голый, каменистый остров, непрестанно терзаемый ветрами Северной Атлантики, был назван в честь своих первых, но теперь уже давно канувших в Лету обитателей, ирландских монахов, именовавшихся papar. Прогуливаясь как-то летом по его кочковатому берегу, я наткнулся в тундре на сеть еле заметных прямоугольных углублений. Это были следы древних хижин, построенных монахами за сотни лет до появления поселения анасази в ущелье Дейвис.
Монахи прибыли на остров не позднее пятого или шестого столетия нашей эры с западного берега Ирландии. Выйдя в плавание на небольших парусно-весельных открытых лодках, представлявших собой обтянутую кожей легкую раму из ивняка, они пересекли один из самых опасных участков Мирового океана, даже не зная, что их ждет (и ждет ли вообще) на другой его стороне.
Papar рисковали своими жизнями (и никому неведомо, сколько этих жизней было потеряно) не ради богатства или славы, не в попытках завоевать новые земли для какого-то верховного правителя. Как заметил великий исследователь Арктики, нобелевский лауреат Фритьоф Нансен: «В эти удивительные путешествия… они пускались в основном из стремления найти безлюдные места, где можно было бы жить в полном покое, удалившись от суеты и соблазнов мира людей». В девятом веке, когда на берега Исландии высадились первые группки норвежцев, papar решили, что на острове становится тесновато, хотя в действительности он так и оставался практически необитаемым. В результате они предпочли снова загрузиться в свои кожаные лодки, взяться за весла и отправиться в сторону Гренландии. За штормовые океанские просторы, за западную границу изведанного человеком мира их гнал духовный голод, страстное желание такой силы, что представить себе его накал современный человек просто не в состоянии.
Читая об этих монахах, не можешь не восхищаться их смелостью, безрассудной чистотой помыслов и силой духовных страстей. Читая об этих монахах, невольно вспоминаешь и Эверетта Рюсса с Крисом Маккэндлессом.
Глава десятая. Дневник и две записки
Умирающий в глуши турист описал в дневниках свои мучения.
АНКОРИДЖ, 12 сентября (Ассошиэйтед Пресс) – В прошлое воскресенье в расположенном в глубинных районах Аляски лагере был обнаружен мертвым молодой турист, погибший в результате несчастного случая. Кто это был, пока никто сказать не может. Но обнаруженные в лагере дневники и две записки рассказывают душераздирающую историю об отчаянных попытках молодого человека выжить и о том, как неумолимо таяли его шансы на выживание.
Из дневниковых записей следует, что этот человек, предположительно американец в возрасте около тридцати или немного за тридцать, получил ранение при падении и в течение трех с лишним последующих месяцев не имел возможности покинуть окрестности своего лагеря. В них рассказывается, что он пытался охотиться на животных и питаться дикими растениями, чтобы избежать голодной смерти, но, несмотря на это, все больше и больше выбивался из сил.
Одна из его записок, адресованная тем, кто мог оказаться в его лагере, пока он бродит по окрестностям в поисках еды, содержит просьбу о помощи, а во второй он прощается с этим миром…
В результате вскрытия тела, произведенного коронером Фэрбенкса, было установлено, что этот человек погиб от голода. Произошло это, вероятнее всего, в конце июля. При осмотре найденных в лагере вещей представителям правоохранительных органов удалось найти упоминание имени, предположительно принадлежавшего погибшему. Тем не менее, они отказались обнародовать это имя до тех пор, пока личность погибшего не будет окончательно установлена.
THE NEW YORK TIMES,13 СЕНТЯБРЯ 1992 ГОДА
К моменту публикации этой газетной заметки полиция штата Аляска уже целую неделю билась над загадкой личности умершего туриста. В момент смерти Маккэндлесс был одет в синюю толстовку с логотипом базирующейся в Санта-Барбаре компании по эвакуации и утилизации старых автомобилей. Тем не менее, работники компании сказали связавшимся с ними полицейским, что ни о самом владельце толстовки, ни о том, как она к нему попала, они ничего не знают. Многие из записей в найденном рядом с телом коротком и малопонятном дневнике представляли собой лаконичные описания местной флоры и фауны, и это навело полицию на мысль о том, что умерший был биологом. Но и эта версия в конечном итоге оказалась тупиковой.