Развитие речи. не важно какой, кинетической или звуковой, предполагает наличие таких психологических возможностей мозга как заблаговременное представление и планирование своих действий, создания представлений о предметах, событиях, процессах протекающих вокруг, и их связях. Необходимо отметить, что основная функция коммуникации вообще, это создание и укрепление социальных отношений внутри популяций.
В переходный период, когда прагоминиды покончили с индивидуальным образом жизни, коммуникационная система начала интенсивно усложняться. Вокализация и обрядовые моменты ухаживания самцов за самкой, наработанных бытовых поз и жестов теперь стало недостаточно. Взаимоотношения внутри ассоциаций гоминид требовали усовершенствования коммуникационных возможностей. Они проявились в появлении большого объёма дополнительных жестов, поз, мимики, ставших необходимыми в усовершенствовании кинетической речи, куда входил и набор фиксированных поз ранее обслуживавших отношения между особями этих гоминид.
Возможности зарождающейся жестовой речи функционально ограничены. Это потому, что она не дистанционна и соответственно предназначена для непосредственного контакта. К тому же её не видно в темноте, но все равно, это была новая ступень в коммуникации гоминид. Данный элемент коммуникации явился сутью рождающегося социального поведения, его цементирующей силой, без которой не возможны общественные отношения. Зарождающаяся кинетическая речь позволила поднять возможности мозга на более высокую ступень, а для этого нужно было принципиальное изменение жизненных условий как внутри популяций, так и в ответных реакциях на проблемы окружающей среды. Ведь современные шимпанзе так же склонны к обучению кинетической речи, но в её развитии у них нет необходимости.
Все попытки научить шимпанзе человеческой речи потерпели неудачу. Первой в этом была русский психолог Н.Н. Ладыгина-Котс, которая в начале двадцатого века проводила опыт с шимпанзе по кличке Иони*. Чуть позже в этом же потерпели фиаско американские зоопсихологи супруги Хейс в самом длительном в истории эксперименте с обезьяной по кличке Вики. Всё дело в том, что голосовой аппарат этих обезьян не приспособлен к большому разнообразию звуков. Когда же учёные обратились к языку жестов (амслену), которым пользуются глухонемые в Америке, успехи были чрезвычайные.
В 1960 году американские зоопсихологи супруги Р. и Д. Гарднеры взяли для опытов молодую одиннадцатимесячную самку шимпанзе по кличке Уошо и стали обучать амслену. Он состоит из 55 основных знаковых единиц позиций, положений и действий рук. Конечно, чтобы обучить Уошо языку жестов исследователям пришлось на его базе разработать определенную методику, многое изменить и дополнить.
Усилия учёных вскоре были вознаграждены: к концу третьего года обучения обезьяна освоила 85 знаков и регулярно использовала комбинации из трёх и более слов, через некоторое время она пользовала уже 132 знака - жеста и знала много других. К пяти годам Уошо уже прекрасно знала язык жестов, научившись 350 словам – знакам, при этом 150 из них она употребляла совершенно правильно: называла окружающие её предметы, высказывала свои желания, принимала или отвергала сделанные ей предложения, оперировала конкретными абстрактными понятиями.
На основании данных опытов стали обучать и шимпанзе. На протяжении полутора лет подопытные шимпанзе овладели словарным запасом в объёме более ста слов и правильно их употребляли даже в незнакомой и неожиданной ситуации. Что самое интересное, эти «говорящие» особи при объединении их с «не говорящими» чувствовали себя отчуждённо. Они тянулись к экспериментаторам, потому, что передача информации на понятийном уровне давала большое удовлетворение, намного больше, чем видовое общение с себе подобными. «Говорящие» самки шимпанзе даже обучали языку жестов своих детёнышей. Один из таких детёнышей по кличке Лули в возрасте пяти лет самостоятельно научился общаться на языке жестов с другими обезьянами. Он освоил 47 знаков-жестов, которые являлись для него наиболее важными, это были названия фруктов, предметов, имён других обезьян. Он мог жестами объясняться со своей матерью, и она его понимала и отвечала ему.
Данный эффект обучения жестовому языку стал возможен из-за находящего в мозгу центра управления мимикой, который хорошо развит у современных шимпанзе. Он расположен примерно там же, где у человека расположен центр Брока, участвующий в формировании речи. Природа в своих эволюционных действиях всегда, если есть такая возможность, следует по пути наименьшего сопротивления. Зачем изобретать что-то новое, если можно усовершенствовать то, что имеется.
В настоящее время в Англии проводятся аналогичные опыты с 33-х летней гориллой по кличке Коко. В её «словаре» 1000 жестов, с помощью которых она общается с людьми. А понимает обезьяна примерно 2000 английских слов. Многие из них она использует очень активно. Может указать, где и что у неё болит или выразить свои желания. Эта горилла разговаривает жестами сама с собой, имеет представления о прошедшем и будущем времени, а так же об абстрактных понятиях, таких как скука и воображение. Она умеет ругаться и однажды уже довольно давно, в порыве гнева сказала на женщину инструктора: «Ты плохая грязная уборная!» Кроме того Коко превосходно понимает почти сто английских слов, и поэтому с ней можно общаться и устно.
Проведённые исследования приматологов очень важны для зоопсихологии потому, что они показывают способность обезьян к символизации окружающего мира. Это качество ране считалось присущим только человеку. Обезьяны были научены жестами рук определять понятия (символы) – «дом», «гулять», «еда» и т.д. С помощью языка жестов между человеком и животным идёт настоящая беседа, диалог, активный разговор.
Язык жестов выявил способность высших приматов мыслить абстрактно. Но даже на основании таких выводов нужно учитывать, что у данных животных имеются лишь предпосылки того, что мы называем разумом, сознанием, хотя элементарное – образное мышление с определённым объёмом интуитивного и практического мышления уже имеется. Поэтому неправильно ставить знак равенства между этими категориями у человека и животных, у которых поведение, умственная и психическая деятельность покоится на врождённых видовых инстинктах, закреплённых в генетической программе наработаной в течение всего периода формирования и существования вида.
Ум животного и разум человека, принципиально разные понятия и определяются совершенно разными критериями, и не стоит переносить психологические особенности жизни человека на жизнь животных. У них свой мир у нас свой и причинно-следственные связи там тоже не наши, а их. Хотя, как отмечал К.Э. Фабри, в предисловии к книге: Тинберген Н. «Поведение животных» – « Всё это не означает, что психическую активность человека и животных разделяет пропасть… Такое представление было бы столь же ошибочным, как и отождествление психической деятельности человека и животных».
В качестве фундамента коммуникационной системы у гоминид стал активно развиваться центр управления мимикой, который как мы уже говорили, им достался в наследство от наших с шимпанзе общих предков. У предгоминид и гоминид, количество лицевых мышц стало больше чем у человекообразных обезьян. Это было связано с разнообразием пищевых компонентов и с особенностями приёма пищи. В связи с этим они стали более подвижными и эластичными, а значит и информация, которая через них передавалась, была объемнее, чем у других приматов, а значит и мозг стал несколько сложнее по своей структуре. Поэтому и начал так быстро и качественно развиваться центр управления мимикой, который в последствии уже у человека превратился в центр Брока. Этот архаический центр и принял на себя «ответственность» по развитию кинетической речи. Стала вырабатываться необходимая точность движения при передаче информации с помощью жестов, а в дальнейшем и движения губ, языка и гортани при развитии речи.
Одним из первых факторов усложнения системы коммуникации, стало появление чёткого членения между знаками, а ведь мимика это то же сигналы жестовой речи. Поэтому и развитие данного участка головного мозга, а вместе с этим и локализация функций мозга в этом плане, было быстрой. Это во первых, а во вторых ведь жестовая речь стала развиваться в первую очередь по причине особенностей восприятия окружающего мира животными. У млекопитающих и у приматов, в том числе возможность принимать зрительные сигналы, в основном, развита в большей степени, чем слуховые (акустические). Да и у человека 87% информации поступает в головной мозг через зрительные рецепторы, 9% через слух и только 4% через другие органы чувств. Вообще, чтобы воспринять на слух такое же количество бит информации, сколько несёт какой-либо сложный жест необходимо затратить больше энергии, чем при зрительном восприятии. Необходимо данную информацию развернуть во времени и экономно закодировать потому, что пропускная способность слухового аппарата намного меньше, чем зрительного, да и энергоёмкость головного мозга этих гоминид была ещё мала и соизмерима с его функциональностью того развития и не имела пока резерва энергии на такую кодировку. В принципе кинетическая речь подготовила платформу для возникновения звуковой речи, путём развития структур мозга необходимых для данного направления коммуникации.
Альберт Майерабиан установил, что с помощью слов передаётся всего 7% информации, за счёт тональности голосса и интонации его звучания – 38% и за счёт невербальных средств передаётся 55% информации. Примерно такие же данные получены при исследовании невербальных способов коммуникации, профессором Бердсвиллом. Он установил, что человек в среднем говорит словами только 10 - 11 минут в день, причём каждое предложение звучит не более 2,5 секунды. Кроме этого он установил, что словесное общение в беседе занимает менее 35%, а более 65% информации передаётся с помощью невербальных средств. В настоящее время открыто и зарегистрировано около тысячи жестов, присущих человеку.
При всём при этом женщины более внимательны и чувствительны к невербальным средствам общения. Они обладают врождённой способностью замечать и расшифровывать невербальные сигналы, проявляемые в самых мельчайших признаках. Этим способностям миллионы лет. Ведь от них зависела жизнь не только данной женской особи, но что самое важное и потомства внутри коллективов наших предков.
То, что язык жестов и телодвижений обусловленный импульсами нашего подсознания говорит о его древности. Данная коммуникационная система зародилась тогда, когда разумного в наших предках было ещё чрезвычайно мало, а может быть и не было совсем, и она в первую очередь обслуживала отношения между особями гоминид в каждой отдельной популяции.
На эти фундаментальные различия видимых и слышимых языковых особенностей давно обратили внимание лингвисты. Когда две знаковые системы как жестовая и звуковая до такой степени не похожи друг на друга, то между ними нельзя установить однозначного соответствия, но и нельзя представлять их как две противоборствующих системы. Они, скорее всего, дополняли, да и сейчас дополняют друг друга и помогают в процессах коммуникации. Двойственность натуры человека очень хорошо подходит для этого феномена. Вообще человеческий язык является лишь составной частью системы коммуникации и, хотя язык существует в форме речи он, в большом объёме, использует и символы. Мы ещё на этом остановимся подробней в следующей главе.
Научившись оперировать двумя частями системы коммуникации жестовой и звуковой речью, которая пока состояла из отдельных звуков нёсших смысловую нагрузку и при наличии определённого развития мозга, можно было бы передавать информацию несколько большую по смыслу, чем передача степени эмоциональной напряжённости.
Отдельный гласный звук формально не членим на составляющие. Его можно только прервать. Это называется первым членением звуков. Оно присуще, в принципе, многим животным и приматам в том числе. Такие гласные звуки называются гештальтами, т.е. целостным образом. Многие сигналы кинетической речи так же являются гештальтами. Они, в принципе, строго фиксированы и поэтому их не очень большое количество, и несут только чётко ограниченную и чисто оперативную смысловую нагрузку.
При сплочённости популяций гоминид, а значит и усложнении образа жизни той коммуникационной системы, которая существовала ранее и тех наработанных гештальтов стало не хватать. В результате социальной адаптационной необходимости в усложнении системы коммуникации, стала появляться смысловая (грамматическая) организация. То есть стала появляться возможность оперировать новыми понятиями, строить новые конструкции из абстрактных символов, а не только заранее сформулированными и генетически обусловленными сообщениями. В связи с этим появилась структурная двойственность чем и ознаменовалось появление речи* и как следствие этого стала появляться возможность создавать и понимать большое число сообщений составляемых конечным числом смысловых единиц, ограниченных пока только социальными возможностями гоминид и их повседневной деятельностью. Появилась (только ещё появилась) возможность использования аналогий. Коммуникационная система стала постепенно открываться. В кинетическую речь начала вливаться фонологическая (звуковая) компонента. Стала активно формироваться знаковая система, которая стала постоянно пополнятся, хотя и медленно в соответствии с темпами эволюционных преобразований которой на данном этапе длился более миллиона лет, новыми смысловыми аспектами.
С наработкой новых аспектов знаковой системы, скорее всего у поздних афаров или даже у Австралопитека африканского появилось конкретное второе членение звуков, которое подразумевает возникновение морфем и слогов. Их возникновение стало возможным при остановке звучания, как при помощи модуляции голоса, так и при артикуляции губ и движении языка. Это, конечно, значительно увеличивало количество сигналов. Применение их происходило пока без особой смысловой нагрузки. Инстинктивно рефлекторному блоку это было необходимо в минимальном количестве. Он не слишком нуждался в действительной смысловой «подпорке» для обслуживания жизни этих животных.
Хотя в связи с физиологическими особенностями органов участвующих в воспроизведении звуков у австралопитеков афарских, так называемых бытовых звуков (звуки в себе), были очень разнообразны и несли большую смысловую нагрузку, чем это было у человекообразных обезьян того времени. Это было возможно потому, что гоминиды, как мы теперь знаем, практически жили в двух средах на суше и в воде и количество передаваемой и необходимой информации у них было больше. Мы ведь очень часто напеваем себе под нос, когда занимаемся каким-либо делом не требующего большой сосредоточенности и внимания. Практически на подсознательном уровне. Это у нас занимает из всей нашей жизни бесконечно малое количество времени, а у ранних афаров это был звуковой информационный фон образа жизни, который распространялся на всю территорию обитания стада гоминид в пределах слышимости на данный момент времени и мозг этих гоминид был настроен на постоянное подсознательное его сканирование через которое он постигал состояние окружающего мира в общих направлениях обыденной жизни. Эти наши предки были особенно чуткими и осторожными.
Одним из первых и главных факторов, с которых начинается речь, как мы уже говорили, это возникновение чёткого членения между произносимыми звуками (знаками). Научившись, это делать, можно передавать уже определённую информацию, большую чем, например, степень эмоциональной напряжённости. Это есть первое членение. Второе членение является началом речи, и оно выражается определённым физиологическим образом, потому что оно предполагает возникновение слогов, морфем и т.д. Это становится возможным при волевой остановке звучания с помощью физиологических особенностей строения ротовой полости или изменения конфигурации потока выходящего (входящего) через рот воздуха. То есть прекращение продолжительности звука с помощью губ, языка, мышц гортани, реакций голосовых связок и направления воздушного потока через рот или нос волевым усилием. Как видите, прерывание воздушного потока из лёгких (или в легкие) происходит различными способами, которые предполагают членение звуков на звонкие и глухие. Всё зависит от количества и подвижности мышц системы воспроизведения звуков и от развитости нервной организации управления системой звучания.
При рассмотрении вопроса об освоении экологической ниши первыми гоминидами мы определил, что их ротовой аппарат приёма пищи в принципе был готов к воспроизведению речи из-за подвижности губ, языка, наличия резонансных камер сначала зубной, а в дальнейшем и нёбной. Выходит, что уже ранние австралопитеки афарские, в принципе, могли членить звуки как первого, что могут и человекообразные обезьяны, так и второго порядка. Их неприменение было так же просто, как и у современных шимпанзе – для активного обслуживания обыденной жизни сложность коммуникации ещё была не нужна. Потому, что кроме разнообразия бытовых звуков необходимо было их смысловое управление определёнными совместными действиями, а до этого ещё пока афары недоросли. Так и существовала данная система сигналов невостребованной более миллиона с лишним лет без активного смыслового применения, но в готовности к обслуживанию прогрессивных моментов коммуникации гоминид.
В связи с усложнением образа жизни и системы коммуникации как никогда прежде возросла роль научения и обучения - процесса приобретения опыта*. Направленное учение у ранних афаров, да и у многих видов животных уже существовало, правда, в самых примитивных её формах и с разной степенью эффективности. Они, в основном, включали в себя обследование новых ситуаций в прок, подражание, т.е. имитационное научение в широком и полном смысле этого понятия.
В части касающейся гоминид, научение предполагало совершенствование, видоизменение и дополнение к врождённой (инстинктивной) основе психической деятельности, в ходе адаптации к конкретным условиям среды обитания. В результате этого по истине трудоёмкого процесса, должны были сложиться новые формы поведения этих гоминид, о которых мы теперь вряд ли узнаем. Можно только, в этом плане, с уверенностью сказать, что эти новые поведенческие формы содержали в себе как врождённые (видиотипичные) так и благоприобретённые (индивидуально - изменчивые) компоненты. Они были более развитые, чем у других высших приматов из-за образа жизни двух средах, где они были направлены на решение многообразных задач, которые выполнял данный вид в общем направлении жизнедеятельности. Можно предположить с большой долей уверенности, что благоприобретённые стали даже доминировать у гоминид над видиотипичными, в некоторых моментах повседневной деятельности, из-за постоянного увеличения объёма информации, хотя те никогда не сдавали свои позиции и работают по сей день потому, что это фундамент на котором стоит благополучие нашего биологического вида.