— Вот карта города и окрестностей.
Хоть что-то! Даже при беглом взгляде можно было отметить, что план города весьма подробный, и нам не придется тыкаться вслепую между домами. Большинство улиц были прямыми и достаточно широкими, лишь в центре вились всевозможные переулки, явно оставшиеся с еще более ранних времен.
— Сколько времени у нас на подготовку? — обстоятельно поинтересовался Пермяков.
— Три дня. Так что, давайте прикинем, что тут можно поделать?
56Тревогу объявили прямо посреди ночи. Солдаты торопливо выскакивали, вертели головами, не нападение ли, но нигде не было слышно стрельбы, и это хоть отчасти успокаивало.
— Командиры рот ко мне! — голос Хазаева призвал немедленно покинуть строй.
— Провести перекличку! Лично удостовериться в наличие людей! — распорядился комбат, даже не слушая наших рапортов о прибытии.
Выполнение не заняло много времени. Все, кто был свободен от нарядов, стояли в строю, и я отправился назад к командиру.
— Из автороты двое солдат пытались покинуть лагерь посредством угона автомобиля, — лишь теперь сообщил нам Хазаев. — К счастью, были перехвачены часовыми. Смотрите, товарищи офицеры, если подобное случится, ответите.
Мог бы не предупреждать.
С одной стороны, я мог понять поступок беглецов. По ту сторону Врат кругом были враги, здесь же, если верить словам командования, буквально рядом с нами находилась столица государства, намного опередившего нас в развитии. Уж не знаю, что хотели неудачники: попросить политического убежища, просто попытаться затеряться среди местных, или взглянуть одним глазком на мир будущего и заодно прибарахлиться, но факт остается фактом. Самовольное оставление части считается дезертирством со всеми полагающимися последствиями. Конечно, не как в прошедшую большую войну, однако ничего хорошего солдатам не светит. Разве, полкач решит замять случившееся, и разобраться с беглецами келейно, не вынося сор из избы.
Если подумать — наивные люди. Никакого убежища предоставлять беглецам местные не будут. Мы для них вряд ли чем-то отличаемся от прочих дикарей, нахлынувших из-за Врат, или находящимися за границей благословенных земель. Во всяком случае, заинтересованности в лишних людях они явно не испытывают. Да и ссориться с нашими властями им также не с руки, раз уж в нас есть заинтересованность.
Затеряться здесь тоже вряд ли возможно. Чем более развито государство, тем больше оно опутывает своих граждан всевозможными документами. А будет то паспорт, или какое иное удостоверение — разницы в том нет. Попробуйте объявиться на моей родине, или у наших идеологических противников, не имея на то легальных прав!
Плюс — полное незнание языка и местных правил. Тут сразу поневоле обратят на вас внимание. Вся разница — что положено по местным законам за подобную попытку вторжения.
По той же причине весьма проблематично взглянуть одним глазком на столицу, или какой иной город. Я уже не говорю, о каких-то покупках, когда нам до сих пор не сообщили, есть ли здесь деньги, или какое иное средство, по которым граждане получают причитающиеся им блага. Однако порою людям свойственно терять голову, и в этот момент не думается обо всех последствиях, равно как и о том, что выигрыша не будет даже при самом благоприятном раскладе.
Самое обидное — из-за двух идиотов теперь может пострадать весь полк. Особисты теперь поневоле утроят бдительность, и все наши возможные увольнительные легко накроются медным тазом. В итоге весь иной мир для нас рискует сузиться до все тех же осточертевших кишлаков, да прочих прелестей, которых нам хватало без всяких переносов.
В этом смысле я и сделал объявление своей роте. С пояснениями, как и почему, и с напоминанием о присяге.
Бойцы, надеюсь, поняли. Мне было жаль этих славных ребят, чье положение здесь было еще хуже нашего. Если по части вырваться в увольнительную, наши шансы были почти одинаковыми, то в остальном нас ждала все та же война, а у них не было ни малейшей отдушины. Мы хоть самогон могли гнать. Они же были лишены даже чарса, последней крохотной радости солдата.
Нет, я не одобрял подобного рода расслаблений, но как и все мои товарищи понимал другое: в нечеловеческих условиях человеку необходима хоть какая-то разрядка, иначе крыша просто поедет. Потому и смотрел на некоторые проделки сквозь пальцы, лишь бы они не влияли на службу.
Могли бы хоть наркомовские ввести, а то получается какой-то абсурд: жизнь за родину ты отдать обязан, но выпить при этом — ни-ни. Разве, сумеешь прикупить у местных целлофановый пакет шаропа, куда вмещается ровно стакан откровенной гадости.
Но дай солдату поблажку, и он сядет тебе на шею. Поэтому я был вынужден не обращать внимания, и в то же время пресекать, едва бойцы наглели и пересекали определенную грань.
— Все понятно?
— Товарищ старший лейтенант, так будут увольнительные, или нет?
— Думаю — да. Если больше не будете повторять откровенные глупости, — сам я был в том не уверен, однако хотелось как-то поддержать людей. Им же скоро в бой, хотя они еще и не знают.
Или — знают? Солдатский телеграф разносит подобное быстро.
— Все. Разойтись! Отбой!
Я машинально взглянул на часы. Спать оставалось минут восемьдесят.
Черт бы побрал этих беглецов!
57Последующие дни были плотно заняты делами. Даже находись ученые в лагере, не знаю, удалось бы найти время для визита к Дарье, или сил, чтобы пожалеть перед сном о невозможности встречи?
Насчет сил — преувеличение. Мы еще сидели по ночам, болтали о том, о сем, строили догадки…
Вечером третьего дня было последнее совещание у полкача.
— Мы до сих пор не знаем точного состава банды и ее вооружение, — подполковник едва удержался, чтобы не матюкнуться в адрес нынешних друзей, которые мало того, спихнули на нас свои проблемы, но даже разведки провести не удосужились. — Однако минная опасность существует. Потому соблюдать крайнюю осторожность. Правительство Элосты официально сообщило — его подданных в городе быть не может, и все, кого мы там обнаружим, являются врагами. Желательно захватить пленных, однако в первую очередь — беречь своих людей. Прочесывание вести пешим порядком, взаимно прикрывая друг друга. При сопротивлении вызывать огонь. Постоянно держать связь. Не пропускать ни одного дома. Районы действия рот…
Я старательно отметил на карте свой участок. Хорош он или плох, сказать было невозможно. Тут уж что досталось…
— Корректировщики, — полкач переглянулся с начартом и принялся перечислять, кто из артиллеристов и с кем пойдет в город.
Мне опять выпало идти вместе с Тенсино, чему я был только рад. Всегда приятно иметь рядом доброго приятеля, тем более — когда убежден в его профессиональных качествах.
— Авианаводчики…
Мне вновь повезло. Со мной шел Долгушин, уже знакомый по предыдущей вылазке.
— Медицина… — поворот к полковому эскулапу, а далее перечень фельдшеров, идущих с нами, и определение места, где будет развернут полковой медпункт.
Никакой самодеятельности. Все должно быть учтено и предусмотрено. Вплоть до доставки возможных раненых и пополнения боекомплекта, если в последнем возникнет нужда.
— Я прекрасно знаю манеру некоторых товарищей офицеров смотреть сквозь пальцы на средства защиты, — подполковник обвел зал суровым взором. — Так вот. Довожу до вашего сведения: если в горах это терпимо, то здесь приказываю каждому офицеру и прапорщику лично проследить, чтобы каждый боец был в бронежилете и каске. Ничего с ними не случится. Потаскают, может, кому жизнь спасет. Приказ понят? И чтобы сами не бравировали, а показывали солдатикам пример! Наши ученые в заботе о людях…
Достаточно было приказа, но полкач распинался еще добрых пять минут, и сидящий рядом со мной Плужников стал откровенно подремывать. От дяди Саши слегка попахивало брагой, но к этому все настолько привыкли, что махнули на сапера рукой. Главное — он делал дело, да и дело его было из самых опасных.
Николаич замолк и покосился на свой штаб: не забыл ли он чего? Замполит принялся что-то шептать, и полкач кивнул.
— Теперь политработники. Комсорг пойдет с первым батальоном.
— Я всегда хожу с первым батальоном, товарищ подполковник! — бодро и ни к месту вскочил подтянутый капитан.
— Молодец, дурак! — откликнулся на весь зал дядя Саша.
Все рассмеялись.
— Капитан Плужников! — вынужден был отреагировать полкач. — Еще одно замечание, и я вынужден буду объявить вам выговор с занесением в личное дело!
Он явно хотел сказать — выгоню вас с совещания, однако саперам в грядущем деле была отведена не последняя роль.
— Пропагандист пойдет со вторым батальоном, — Николаич опасливо покосился на дядю Сашу, но тот лишь обижено сопел.
— Пропагандист пойдет со вторым батальоном, — Николаич опасливо покосился на дядю Сашу, но тот лишь обижено сопел.
— Парторг останется на КП полка, — уже увереннее закончил полкач. — Какие-нибудь вопросы есть, товарищи офицеры?
Легкий гомон известил, что всем все ясно. По крайней мере, в части планирования и распределения ролей.
— Разрешите, товарищ подполковник? — встал дядя Саша.
— Слушаю вас, товарищ капитан.
— Товарищ подполковник, — Плужников всем своим видом изображал смертельную обиду. — Я не понял, почему всем дополнительно дали политработников, а мне нет? Чем я хуже остальных? Мне как раз идейный человек нужен на первую машину.
Первая машина шла с противоминным тралом, и каждая мина на дороге была ее.
— Товарищ капитан! — полкач едва не сорвался на праведный крик. — Выйти из зала!
— Слушаюсь! — но обида на лице Плужникова так и не прошла.
— Дядя Саша, зачем нарываешься? — спросил я, выходя след за ним на остывающий вечерний воздух.
— Задолбали уже эти идейные прохвосты! — выругался капитан. — Плюнуть некуда — везде в замполита попадешь! Еще жить учат! А ходят как — с виду на офицеров похожи. Погоны, звездочки! Тьфу!
— Но, дядя Саша…
— Пойдем лучше, примем немного, — предложил мне сапер. — Время пока есть…
— Не хочется. Завтра тяжелый день, — напомнил я.
— Брось! На марше выспишься. Все равно нам еще часов пять выдвигаться, не меньше.
— Все равно, не хочу. Да и с ротой побыть надо, задачи взводным поставить.
— Как знаешь, — не стал настаивать капитан. — Хотя и зря. Когда еще придется?
— После операции, — уверенности, что мы переживем ее, не было, однако надо всегда рассчитывать на лучшее. Идти в бой с похоронным настроением — последнее дело.
— Странно устроен мир, — дядя Саша прикурил и выпустил клуб дыма, словно был не советским офицером, а огнедышащим драконом из сказок. — Ученый люд сейчас в кабинетах сидит, труды местных Архимедов и Эдисонов изучает, а мы к какому-то заброшенному городу идем. Стоило ли забираться в такую даль, чтобы повоевать, словно на Земле для такой забавы уже и места нет?
— На этот раз мы хоть никого не учим, как им надо жить, — напомнил я. — Напротив, учат нас, как и что лучше делать. Разве игра не стоит свеч?
— Не знаю, Андрюха, — качнул головой Плужников. — Знаниями ведь еще уметь пользоваться надо. Да и не нравится мне здешнее общество. Если это действительно развитая страна будущего, то мне хочется оказаться в прошлом.
Я сам порою сомневался, насколько эффективными могут оказаться полученные здесь знания. Это как в Средневековье попытаться провести электричество. Вроде, при удаче можно объяснить принцип действия, но позволят ли имеющие технологии воспроизвести то, до чего при нормальном развитии должны еще пройти века? Тем не менее, все равно надо попытаться хоть что-то сделать, раз судьба предоставила подобный шанс. Не настолько плохи наши ученые, чтобы не разобраться в проблеме, да еще и имея все данные и готовые образцы.
— Пошли лучше хряпнем, — еще раз предложил дядя Саша. — До вечерней поверки времени еще полно.
— Я не пью перед боевыми, — напомнил я.
— Зря, — осуждающе произнес Плужников.
— Такой уродился. Вот после — другое дело.
— Как знаешь. Я предлагал…
— Спасибо, дядя Саша.
— Надо мне твое спасибо! — сапер отвернулся и пошагал в сторону расположения своей роты. Но по дороге все-таки повернулся, чтобы я невзначай не счел себя обиженным, и бросил. — Удачи тебе завтра!
— Взаимно.
Ох, как порою нам всем необходима самая обыкновенная удача! Что значат без нее самые хитроумно разработанные планы?
Пшик…
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
58Для бегства Ялан выбрал небольшой мобиль «Норул». Схватил потому, что «норулы» всегда славились своими отменными скоростными данными, лишь проверил, чтобы энергии в батарее было под завязку, и лишь потом вдруг запоздало сообразил, что взять с собой что-либо не получится. Вернее, кое-что поместится, но именно, кое-что, а не все, что вдруг захотелось прихватить в дальнейшую жизнь. Но разве жизнь не дороже? Раз уж решил разорвать досрочно контракт, разом лишившись положенных льгот и выплат, стоит ли жалеть о какой-то ерунде?
Ерундой Ялан успокаивал себя, чтобы не начать хватать все вещи подряд. А выбирать уже не было времени.
Да гори оно все огнем и пропадай пропадом!
Браминда тоже не стала отягощать себя грузом. В итоге сборы не заняли времени. Женщина еще только устраивалась на сидении, как Ялан уже задал программу поездки, и мобиль рванул с места так, что обоих пассажиров отбросило назад.
— Ты и гонишь! — Браминда уже деловито рассматривала взятое оружие. — Патронов мог бы прихватить побольше.
— Сколько успел, — огрызнулся Ялан.
Он был на подсознательном уровне уверен, что в случае столкновения отбиться все равно не удастся, и единственным шансом на спасение считал скорость.
— Да ладно. Ты за своей стороной смотри, — напомнила женщина.
Сама она уже деловито завладела одним из «дыроколов», и почти не отрываясь следила за мелькавшим за окном пейзажем.
Ялан подхватил второй пистолет-пулемет и уставился в окно с видом заправского супермена из голофильма.
— Хоть заряди, — на мгновение оторвавшись от наблюдения, посоветовала ему Браминда.
— Ах, да! — спохватился Ялан.
Он нашарил на заднем сидении магазины, подобрал один и вогнал его на положенное место. И даже сам, без подсказки, передернул затвор.
— Ты задал в Хитхан? — уточнила женщина на всякий случай.
— Разумеется, — Ялан бы с большим удовольствием помчался прямиком в столицу, но тогда пришлось бы гнать всю ночь, а в темноте любые страхи немедленно становятся сильнее.
Браминда поняла его опасения и невольно улыбнулась. Ей-то, несмотря на молодость, уже доводилось попадать в сложные ситуации, и даже на полном серьезе рисковать жизнью.
Целых два раза.
59— Нарвались, — Бхан окинул взглядом остатки своего воинства и вздохнул.
— Нам здорово повезло, что против не выставили стрелковые комплексы, — вставил Джан. — Помнится, один раз нарвались на такой — только я и ушел. И то потому, что стоял рядом с ложбинкой, и успел упасть туда раньше, чем наступила моя очередь. Вот кто людей выкашивает!
— Стрелковые комплексы наш красавец бы накрыл в пару мгновений, — Борес любовно посмотрел на застывший чуть в стороне АБК. — А вот тут попробуй, когда позиции непонятно где. Глаза-то он им повыбивал, иначе и не ушли бы.
— Так они вообще в слепую стреляли? — с оттенком интереса спросил Бхан.
Да, он только что потерпел сокрушительное положение, но плох тот предводитель, который по такому поводу падает духом. Напротив, тут надо мобилизоваться, и искать, в чем заключалась ошибка, и как ее в следующий раз избежать.
Ошибку Бхан знал. Очень уж понадеялись, что защита заставы будет выключена, и можно будет взять ее нахрапом. Надо было действовать осторожнее, с тщательной разведкой, а затем — навалиться всеми силами.
— Ракеты с тепловым наведением, машины-то тепло излучают, — охотно пояснил Борес. — Потом просто ударили из реактивных по площадям. В памяти же осталось, где мы находились в начале боя. Кстати, тут и заключается причина, почему мы уцелели. Комплекс упорно воспринимал нашего механического союзника, как своего, и старался не причинить ему ненароком вред. Иначе, они бы вполне могли переносить огонь подальше вглубь. Что им, боеприпасов для такого дела жалко? Конечно, нет! Вот если бы не разрушили по собственной дурости пульт, тогда бы я смог бы с ними потягаться! Сеть-то едина, пока додумались бы отключить, столько данных можно было бы узнать, да и так, провернуть кое-какие фокусы.
Он прекрасно понимал, что долго заниматься сетевыми диверсиями бы не смог, существуют определенные системы безопасности, но иногда за один день можно сделать столько! Главное точно определить, что именно ты хочешь. А как раз это Борес прекрасно знал.
— Плохо, что теперь нас ждут, — задумчиво произнес он, и в ответ на вопросительные взгляды соратников терпеливо пояснил. — Все защитные комплексы в обычное время находятся в отключенном состоянии. У людей-то с собой идентификатора нет. Как автоматика узнает, свой идет, или чужой? Разве, по маячку, но практика давно показала, что сигнал последнего часто оказывается слабоват, или же не принимается по каким-либо иным причинам.
— А сейчас? — спросил Джан.
— Сейчас огонь будет открываться по всему, что движется, — категорично произнес приговор Борес. — Причем, насколько знаю, все подходы к заставе должны быть перекрыты. Они же были созданы специально для обороны границ.
Последнее отнюдь не являлось новостью. Но все равно — неприятно, особенно — на фоне предыдущих успехов.