«А ведь у Паркера на меня планы», – подумала Феламина, вешая трубку. Она встречалась с ним лишь однажды, но выглядел он, кажется, неплохо. Высокий, стройный, с благородной сединой на висках и голубыми проницательными глазами. Вот только губы были немного узкими, как и сам нос, да и подбородок далек от волевого, но после тридцати не особо приходится выбирать. Особенно когда лишний вес липнет к телу, как репейник к собачьему хвосту. При воспоминании о собаках Феламину пробрал озноб.
Она вошла в палату Рега Белинджера и осмотрела его рану. Волчьи зубы сделали свое дело. Если он выздоровеет и не останется хромым, то это будет чудо. Не то чудо, о котором пишут в Библии, а просто медицинское чудо. Вот только… Феламина взяла Рега за руку. Он выглядел посвежевшим. Бледность ушла, на щеках появился румянец. Конечно, она сказала ему, что он идет на поправку. Причем очень быстро. Вот только… Мысль вернулась, не давая покоя. Держа Рега за руку, Феламина села на край его кровати.
– Объясни мне одно, Рег, – попросила она, пристально вглядываясь ему в глаза, вспоминая детали, которые увидела, приехав, чтобы забрать его в больницу. – Как такая хрупкая девушка, как Луиза, смогла сотворить такое с тем волком? – Феламина улыбнулась, пытаясь снять напряжение, сковавшее Рега. – Я понимаю, страх придает нам сил, но…
– Думаю, теперь мне придется взять ее в жены и носить на руках до конца своих дней, – попытался отшутиться Рег. Феламина заглянула ему в глаза. Он отвернулся на мгновение, но затем снова улыбнулся. – Если, конечно, вы не решите, что в жены я должен взять вас за то, что вы заштопали мою ногу.
– Я? – Феламина устало улыбнулась. – Ну не знаю. Нужно поговорить с Тинком. Кажется, он что-то говорил мне о том, что хочет иметь брата – она увидела, как Рег надул губы, и весело рассмеялась.
– Не такой уж я маленький, – сказал Рег. Феламина не видела его лица за уродливой маской, но хотела верить, что выглядит оно добрым. Она поднялась на ноги и похлопала его по теплой ладони.
– Поправляйся. Луиза, должно быть, только и ждет, когда ты сможет обнять ее. – Феламина подумала, что Луиза, должно быть, видит такую же уродливую маску на лице Рега, что и она.
«Но ведь девочка все понимает, – попыталась убедить себя Феламина, выходя из палаты. – Конечно, понимает, иначе не стала бы спасать его, рискуя своей жизнью». И снова в голове возник вопрос, как хрупкая девочка смогла разрубить старого волка надвое. И еще одно… Последнее….» Феламина посмотрела на дверь в палату, за которой находилась Кей Хадди. Подобный подход – выделить Кей и Регу отдельные палаты – был настоящей расточительностью, если учитывать, сколько раненых горожан обратились за помощью, но лица этих двоих не позволяли их селить в палате с теми, кто видит в них монстров.
Хирург, проводивший операцию Кей, едва не потерял сознание не то от отвращения, оперируя монстра, не то от страха. Если бы не твердый голос Феламины, заставлявший его оставаться в сознании, то ничем хорошим бы это не закончилось. В итоге Юджин Тервелиджер довел дело до конца, но навещать Кей и осматривать поручил Феламине Снодграсс. Она слышала, как за ее спиной начали перешептываться сослуживцы:
– После мертвецов уже ничем не напугать.
И все в таком духе. Как-то раз она услышала заверение одной матери, что никогда больше не приведет к ней на прием своего ребенка. Объясняла она это тем, что Кей и Рег поражены вирусом и теперь сама Феламина может являться носителем. Феламина старалась не думать об этом. Скоро паника закончится, и люди забудут все, о чем говорили, лишь бы это не отразилось на Тинке. Сложно будет объяснить двенадцатилетнему мальчику, почему родители его друзей не разрешают своим детям дружить с ним. Но пока вроде ничего подобного не происходило.
Феламина тяжело вздохнула и открыла дверь в палату Кей Хадди. Девушка дожидалась ее, готовая завалить десятком вопросов.
Феламина сделала ей перевязку и сказала, что, несмотря на успешно проведенную операцию, придется впоследствии обратиться в салон пластики, чтобы убрать шрамы. Кей возмущенно округлила глаза, и Феламина едва не напомнила, в каком состоянии ее привезли в больницу. Тогда мало кто верил, что девушке вообще удастся сохранить лицо. И последнее… Феламина надеялась, что Кей забудет спросить о Бастере, но ведь рано или поздно все равно придется отвечать на этот вопрос. Так почему бы не сейчас? Хватит с этой девушки бесплодных надежд. Можно лишь немного притупить боль.
Феламина сделала Кей укол успокоительного и рассказала о Бастере. Когда она уходила, девушка не плакала, лишь тупо смотрела в пустоту перед собой. Феламина посмотрела на часы и решила, что до свидания с Паркером, а что это будет свидание, она ничуть не сомневалась, есть время. Она прошла в столовую, но аппетит после разговора с Кей Хадди пропал.
– Доктор Снодграсс? – услышала она окрик, обернулась, увидела Генри Уиллера и удивленно подняла брови.
Уиллер назвался представителем от всего города и сказал, что им нужно поговорить. Феламина предложила ему выйти на улицу, решив, что разговоров сослуживцев с нее и так хватит. Прохладный ветер заставил ее плотнее запахнуть халат. Уиллер достал сигарету, покрутил в руках, но так и не стал прикуривать. Взгляд его бегал по сторонам, мышцы на лице подрагивали. Каждое слово, которое вырывалось между его желтых зубов, казалось каким-то отдельным, живущим своей собственной жизнью от изрекаемых предложений. Феламина молчала, давая ему возможность собраться с мыслями, хотя суть того, что он собирается ей сказать, была и так ясна.
Рег Белинджер и Кей Хадди. Нет, он не желает им зла, не испытывает к ним ненависти и отвращения, но… Но больные, которых сейчас не так мало… Да. Больные… Жители города. Их любимого города. Вот эти жители… Они не хотят, чтобы рядом с ними находились эти… Нет, не монстры. Господи, конечно, нет – не уроды. Просто те, кто не очень похож на остальных. Да. Именно так. В общем, лучше, если их не будет в больнице. А куда их отвезти? Вот это вопрос! Но есть ведь фабрика. Эта чертова фабрика, где им самое место. Но нет. Никто не говорит об этом. Может быть, думает, но не говорит.
Феламина продолжала слушать сбивчивые слова Уиллера и думала о докторе Паркере. Как же хорошо все для него получается. Или же так и должно быть? Разве это нельзя было предсказать? Наверное, можно. Феламина посмотрела на Уиллера, пытаясь представить, как он выглядит, если стянуть с него эту услужливую, смущенную маску. Ничего хорошего. Страх превращает людей в безумцев. А сколько еще таких, как Уиллер, сейчас в городе? Больше, чем хотелось бы. Так может, мысль Паркера перевезти Рега Белинджера и Кей Хадди на фабрику не так уж и плоха? Может быть, она просто не поняла его? Может быть, он предвидел это и хотел заранее не накалять обстановку?
Феламина посмотрела на часы и пообещала, что сегодня же поговорит об этом с доктором Паркером. А разве она врала? Нет, так и будет вечером. При упоминании о Паркере глаза Уиллера округлились. Новые агенты почему-то вызывали в нем какой-то трепет. Назови Феламина имя Кейси Мортона вместо Ибрагима Паркера, и Уиллер, возможно, раболепно бы упал на колени. Они умные. Они знают, что делают. Они не лезут в жизнь города в отличие от тех, кто были прежде.
Феламина снова посмотрела на часы. Уиллер еще что-то говорил, стараясь выглядеть примирительно вежливо, но она оборвала его на полуслове, сказав, что если сейчас не освободится, то Рег и Кей останутся в больнице еще как минимум на пару дней. Довод оказался весьма убедительным, и Уиллер спешно раскланялся.
Он вернулся в свою машину и пожал плечами, отвечая на безмолвный вопрос Кевина Лордса.
– Ширли не нравятся эти уродцы, – сказал Кевин, вспоминая, как навещал девушку.
Вместо левой кисти у нее был кровавый обрубок, но Кевин почему-то вместо отвращения чувствовал любовь и заботу. Чувства были новыми, и он немного смущался их. Думал об этом и начинал краснеть. «На кой черт мне сдалась девушка без левой руки? – спрашивал он себя, но ответ всегда был один. – Нужна. Определенно нужна». Да и сама Ширли вела себя так, словно ничего не случилось.
Винсент Дилено пил последние два дня, обвиняя себя, что оставил Ширли без руки, а она, когда пришел Кевин навестить ее, сказала, что хочет встретиться с Дилено и поговорить. Сначала Кевин решил, что она закатит ему скандал, возможно, попытается нанести увечья, но при встрече ничего этого не произошло.
Ширли взяла Дилено здоровой рукой за его дрожащую руку и сказала, что не обвиняет его.
– Ну если только чуть-чуть, – добавила она и подмигнула ему.
Дилено смутился и потупился. В палате было душно, и несмотря на то, что осень за окном начинала приносить прохладу, по его лицу катились капли пота. Палата на двоих, в которую запихнули пять человек.
Дилено и Кевин попрощались с Ширли и вышли в коридор, постояли какое-то время возле двери в палату Рега Белинджера, пытаясь решить, заходить к бывшему другу или нет. После эпидемии больница ломилась от посетителей, но он лежал в палате один, как и Кей Хадди. И эти двое были единственным, что беспокоило Ширли Джекоби. Не ее рука, не духота в палате, а пара уродцев за соседней стенкой. Да и не только ее.
Винсент Дилено пил последние два дня, обвиняя себя, что оставил Ширли без руки, а она, когда пришел Кевин навестить ее, сказала, что хочет встретиться с Дилено и поговорить. Сначала Кевин решил, что она закатит ему скандал, возможно, попытается нанести увечья, но при встрече ничего этого не произошло.
Ширли взяла Дилено здоровой рукой за его дрожащую руку и сказала, что не обвиняет его.
– Ну если только чуть-чуть, – добавила она и подмигнула ему.
Дилено смутился и потупился. В палате было душно, и несмотря на то, что осень за окном начинала приносить прохладу, по его лицу катились капли пота. Палата на двоих, в которую запихнули пять человек.
Дилено и Кевин попрощались с Ширли и вышли в коридор, постояли какое-то время возле двери в палату Рега Белинджера, пытаясь решить, заходить к бывшему другу или нет. После эпидемии больница ломилась от посетителей, но он лежал в палате один, как и Кей Хадди. И эти двое были единственным, что беспокоило Ширли Джекоби. Не ее рука, не духота в палате, а пара уродцев за соседней стенкой. Да и не только ее.
Люди боялись их, обходили стороной. Чертова фабрика чуть не уничтожила их город, так почему же теперь они должны терпеть присутствие монстров рядом с собой? А похороны шерифа и его жены? Почему их тела до сих пор не отдали им? Разве город не имеет право придать земле своих горожан? И Эдди Блуноута? Глупец! Кевин не мог не кривиться, думая об этом идиоте. Что он хотел доказать своим поступком? Но все-таки новая власть была лучше прежней. По крайней мере, они не были похожи на монстров и не пытались убедить нормальных людей, что быть монстром и есть нормальность.
– Они уберут уродцев из больницы, – заверил Кевина Уиллер.
Феламина проводила его удаляющийся старый седан задумчивым взглядом. Где-то ее ждет еще один разговор. Долгий разговор и, возможно, не только разговор. Феламина подумала, что сейчас самым лучшим будет отправиться домой и приготовиться к предстоящей встрече с доктором Паркером.
Может быть, кто-то избалован подобным вниманием и успел привыкнуть к этому, но только не она. Ничто не приходит само по себе. Нужно много работать, стараться. И стать ассистентом доктора Паркера – это шанс. В ФБР платят неплохие деньги. Конечно, на колледж Тинку не хватит, но кто знает, вдруг удастся задержаться рядом с Паркером чуть дольше? Может быть, отправиться с ним в Вашингтон. Разумеется, не как любовница, а как коллега, помощник. Не зря же она так много работала и училась. И Тинк. Как хорошо, что он привык к ее ночным рейдам в городской морг и не станет задавать вопросов, если она задержится у Паркера чуть дольше, чем того потребует деловое свидание. Он вообще очень самостоятельный.
Феламина улыбнулась.
Если у нее будет хоть один шанс, то она обеспечит ему лучшее будущее, чем то, которое ждало ее, когда она была в его возрасте. Кажется, именно поэтому и ушел ее муж. Сказал, что у нее слишком деловой подход к жизни для женщины. Женщины должны мыть посуду, убираться по дому и рожать детей, воспитанием которых должны заниматься мужчины. Феламина презрительно хмыкнула. Чему мог научить сына Гард? Играть в карты? Заниматься сексом? Пить? Нет, он бы научил его лишь одной истине – никогда не бери пример с матери, никогда не смотри на жизнь, словно это деловое соглашение.
Феламина снова презрительно хмыкнула.
Каким бы скверным ни был характер доктора Паркера, его заслуги дают сто очков форы самым милым и душевным завсегдатаям местных баров и столов для покера. К тому же характер у Паркера был самым обыкновенным. Феламина поняла это в первые пятнадцать минут их свидания.
Ей было интересно и комфортно с ним. Нет, она не хотела влюбляться в него. Нет, не хотела, чтобы в нее влюблялся он, но какая-то искра между ними определенно была. Свободные деловые люди.
В тот день Феламина вернулась домой ближе к утру, а в обед уже начала работать на фабрике в качестве ассистента одного из самых интересных людей, с которыми она когда-либо встречалась. Хотя живи она в другом городе, не таком убогом, как Форестривер, то возможно, таких знакомств было бы намного больше, но она всю свою жизнь прожила здесь, в Форестривер.
Кейси Мортон встретился с Ибрагимом Паркером за обедом, но возражать о новой помощнице доктора не стал. Наоборот, идея пришлась ему по душе, особенно если учитывать, что из тридцати прибывших под его началом людей пятеро погибли в первую ночь в стенах фабрики, а еще десяток получил вакцину и теперь находился под арестом в жилом комплексе, превратившись в монстров.
Одного из них звали Гейл Оберман. Ему было сорок два года, и он первым согласился на эксперимент доктора Паркера. Мортон лично встретился с ним и предупредил, что результат может быть неоднозначным. Оберман пожал плечами и сказал, что лучше рискнуть, чем прожить оставшуюся жизнь монстром, тем более что это все равно неизбежность. Вирус вернется и поставит их на грань жизни и смерти, как это было с рабочими фабрики «А-синтез». Кто-то умрет, как Эдди Блуноут, кто-то выживет, как Стивен Крамп. Сейчас они просто ускорят этот процесс, тем более что доктор Паркер введет Оберману модифицированную сыворотку вируса.
Смерть Обермана была списана как потеря в ночь прибытия от нападения диких животных. У него просто отняли пару лишних дней жизни и все. В тот день Феламина Снодграсс не показала, что это особо тронуло ее, но… Но заснуть она так и не смогла. Они убили человека. Она и доктор Паркер. Убили своими руками. И что будет дальше? Новые смерти? Но показывать сомнения было нельзя. Если только ее заподозрят в слабости, то тут же вернут в местную больницу. Но теперь она чувствовала, что просто обязана что-то сделать. Она врач, а не убийца.
На следующий день она изучила отчеты Макговерна. Нескольких страниц не хватало, и Феламине пришлось лично встретиться с Луизой Маккоун, чтобы узнать то, что было изъято из отчетов Макговерна. Сомнения усилились. Феламина слушала Луизу и хотела закричать, что эта дрянная девчонка врет. Все ложь! Этого не может быть! Но она не закричала.
Хотелось встретиться с Макговерном и расспросить его лично, но это значило показать Паркеру и Мортону, что она что-то заподозрила. А это снова не что иное, как возвращение на прежнюю работу. Поэтому оставалось одно – провести собственное исследование. Сославшись, что нужно сделать вскрытие в городском морге – собственно врать об этом не пришлось, так как за день до этого от старости умерла Беки Гарднер, – Феламина оставила фабрику. Ей нужен был помощник, и никого другого, кроме Луизы Маккоун она не смогла представить. Еще одна бессонная ночь принесла страх, отчаяние и…
Феламина смотрела на Луизу, и не нужно было слов, чтобы две женщины смогли понять друг друга. Вирус не локализовали. Вирус все еще был в них. В их головах. В той самой части мозга, о которой рассказывал Луизе доктор Макговерн. Возможно, именно сейчас он расползался по окрестностям Форестривер, а может быть, и по всему штату. Скольким из напавших на фабрику животным удалось спастись? Сколько из них отправилось в лес разносить вирус? А птицы? Неужели все до одной погибли? Что если хоть одна из них уцелела? Где она сейчас? Скольких из своих сородичей заражает этим чертовым вирусом?
Феламина запустила руки в свои рыжие волосы и беззвучно закричала. Луиза подошла к ней и обняла за плечи. Феламина дрожала. Паркер усовершенствовал сыворотку вируса и теперь собирался испробовать ее на рабочих фабрики.
– Они убьют их! Убьют их всех! – запричитала она.
– Не убьют, – Луиза обняла ее чуть крепче.
Она говорила тихо и размеренно. Молодая, полная веры в завтрашний день и жажды приключений. Но в ее словах был смысл. Феламина слушала кивая, и слезы на ее щеках высыхали. На следующий день она вышла на работу, ничем не выдавая своих намерений. Паркер рассказывал ей о новой сыворотке, а она слушала его и восхищалась так естественно, что могла бы получить «Оскара» за эту роль.
– Думаю, я смогу найти еще одного добровольца, – сказала она Паркеру.
Он удивился, но не стал возражать, решив, что если их ждет еще одна неудача, то пусть лучше это будет работник фабрики, чем агент. Феламина спустилась в подвал центра очистки и встретилась с Луизой Чесс. Женщины проговорили почти час, все время косясь в сторону двери, за которой змеи лишили жизни более десятка человек.
Вернувшись к Паркеру, Феламина сказала, что Сьюзен дала согласие. Они пообедали, продолжая строить планы и обсуждать сыворотку. В середине дня Феламина отправилась проводить осмотр пострадавших рабочих. Она почти никого не знала, и приходилось верить Сьюзен Чесс, назвавшей ей имена тех, кому можно будет доверить свой замысел.
Дуган Хакстер слушал ее заговорщический шепот и с досадой смотрел на свою загипсованную руку. Когда очередь дошла до Рега Белинджера, он сначала подозрительно нахмурился, но затем, услышав, что в заговоре участвует Луиза Маккоун, согласился со всем, что ему сказала Феламина.