Нечто подобное в скором времени ожидало и майора Чертанова. Подняв голову, Серый привычно отыскал глазами нужное окно. В ночи оно было совершенно непроницаемым, но за ним явно стоял человек и смотрел прямо на Серого. Если бы Серый умел убивать взглядом, все закончилось бы прямо сейчас, но он рассчитывал на совсем другое оружие, а потому, поднявшись, неторопливым шагом пересек двор и направился к стоявшей за углом машине. Он шел и думал, что его ненависть к Чертанову не угасла с годами, а стала гораздо острее, чем тогда, восемь лет назад, когда он освободился и вернулся домой.
То был сплошной разгул, когда почти два месяца слились в один бесконечный день. Он ночевал в каких-то чужих домах, по квартирам друзей и часто не знал, где, когда и с кем ляжет в очередную постель или сдвинет стаканы, спасаясь от лютого похмелья.
Тот роковой день мало чем отличался от предыдущих. Разве что утром по обе стороны от Серого лежали сразу две девушки. Одна рыженькая, другая черненькая. Разномастные сестрички-лисички, практикующие в сексе так называемый «бутерброд» — одна сверху, другая снизу, а между ними тот, кому повезло. Расшевелить сестры могли даже покойника, особенно, если Чернобурочка находилась наверху. Она так энергично умела вертеть тазом, что индийские танцовщицы просто отдыхали. Обе проживали по соседству. Когда Серого упекли на чалку, им было всего лишь по тринадцать-четырнадцать лет, и самое большее, на что они были тогда способны, так это за рубль приспустить трусы до колен. Сильно девушки продвинулись, ничего не скажешь. Он пытался вспомнить события прошедшего вечера, но цельного восприятия не получалось, всплывали лишь отдельные эпизоды, сравнимые разве что с обрывками киноленты. Что он помнил совершенно отчетливо, так это раскачивающиеся у самого лица титьки, которые, кажется, он целовал.
В соседней комнате отдыхал Гончар. Он тихо похрапывал, уткнувшись лицом в чье-то нижнее белье. Одежда была разбросана по всей комнате, а на полу выстроилась внушительная батарея бутылок. Плотненько так, бочком к бочку. Любимая забава Гончара состояла в том, чтобы сбивать их накатом, как в кегельбане, и он искренне огорчался, если стеклотара не разбивалась вдребезги с одного броска.
Пока что бутылки были целехонькие, но зато и совершенно пустые, а простую воду Серый не употреблял с тех пор, как только откинулся. Нужно было одеваться и тащиться к киоску на углу, где торговали спиртным двадцать четыре часа в сутки. Серый так и поступил, так что пока все шло по заведенному порядку, разве что «трубы горели» сильнее обычного.
Уже подходя к киоску, он обнаружил, что карманы пусты. Это был сигнал, и к нему следовало прислушаться или хотя бы насторожиться, но Сергей, подгоняемый жаждой, лишь отмахнулся от предупреждения судьбы и с отчаянностью обреченного зашагал по проторенной дороге.
В киоске его знали. Не далее как три дня назад он был представлен бригадиром немолодому хозяину в качестве «крыши» с правом бесплатного затаривания. Хозяин, еще недавно работавший обыкновенным инженером, скривился от такого накладного знакомства, но возражать не посмел.
Продавцом в киоске работала молодая девушка лет восемнадцати, которая при каждом появлении Серого так пугалась, как будто вместе с пачкой сигарет тот хотел забрать и ее невинность. Избалованное дитя, впервые выбравшееся за порог родительской квартиры. В каждом парне, отбывшем срок, девчушка видела потенциального насильника. Это-то Серого и заводило — сочетание испуганных глаз невинной школьницы с вполне зрелым телом, которое, конечно же, требовало своего.
Настроение у него испортилось в тот самый момент, когда вместо девчушки он увидел перед собой угрюмое лицо хозяина, напоминавшее печеную картошку, которую Серый, кстати, терпеть не мог.
— Мужик, ты бы гулял на свежем воздухе почаще, — процедил он, — а то загнешься раньше времени от нехватки кислорода.
— Ты бы о своем здоровье позаботился, — буркнул владелец киоска, — а то не ровен час загнешься от цирроза печени.
— Не понял, у тебя что, голос прорезался? — опешил Серый.
— Ты, как всегда, пришел за водкой и сигаретами? — вскинул брови хозяин. — Что ж, бери, не смею возражать… — Все обошлось бы, если бы он вовремя прикусил язык. Но не прикусил, прошипев, не удержавшись: — Кровосос.
Лицо Серого окаменело. В висках застучали молоточки.
— Что ты сказал? — спросил он, болезненно морщась.
— Что слышал! — отрезал хозяин, наглея от собственной смелости. — Пособирались тут, шакалы, не напасешься на вас…
Молоточки сменились молотами. Словно два дюжих молодца забрались в черепную коробку Серого, прихватив с собой тяжелую-претяжелую наковальню.
— Придется тебя убить, — просто произнес он и вытащил из кармана нож, совсем небольшой, с коротким лезвием, и оттого выглядевший не опасным.
Хозяин киоска открыл рот, чтобы попросить прощения, и тут же упрямо стиснул зубы. Он еще не успел остыть после скандала с супругой, в котором, как всегда, потерпел поражение, и сейчас пребывал не в том состоянии, чтобы поджимать хвост перед всякими юнцами с перочинными ножичками.
— Засунь эту штуковину себе в задницу! — повторил он фразу из очень популярного в ту пору боевика.
Серый не видел этого фильма, поскольку там, где он отбывал срок, не было видеосалонов. Но зато в зоне его научили очень щепетильно относиться к своему заднему проходу и не колеблясь пускать в ход любые колющие и режущие предметы.
Рука среагировала на оскорбление раньше, чем он осмыслил, что делает. Короткое, плохо заточенное лезвие, описав небольшой круг, рассекло глотку, из которой вырвались оскорбительные для зэка слова. Мужчина постоял немного, держась обеими руками за окровавленное горло, и осел, скрывшись из виду. Серый аккуратно сложил нож, взял с прилавка бутылку водки, пачку «Мальборо». Повернулся к киоску спиной и пошел прочь.
Настроение не слишком улучшилось, но зато перестало стучать в висках.
Улица была совершенно безлюдна, как это бывает иногда в самом начале страшного сна. Распечатав на ходу пачку сигарет, Серый вдруг вспомнил, что забыл в комнате зажигалку. Он даже знал, где оставил ее — на низенькой тумбочке, между женскими трусами и двумя использованными презервативами.
Возвращаться к Гончару не хотелось. Серый понимал, что судьба предоставляет ему шанс. Самое благоразумное в его положении — поймать подвернувшуюся попутку, рвануть на ближайший вокзал, а оттуда рвать когти из Москвы первым же поездом. Но зажигалка была именная. Ручной работы, доставшаяся ему в подарок от одного матерого уркагана, взявшего его на зоне под свою опеку. Он настолько привязался к своему покровителю, что, когда того переводили на другую зону, Серый едва не вскрыл себе вены от душевной тоски. Не забрать подарок — значило предать память о своем наставнике. И потом, зажигалка была его талисманом, и Серый опасался, что с ее исчезновением следовавшее по его пятам лихо вскарабкается ему на плечи.
Потоптавшись несколько минут возле подъезда, он поднялся на нужный этаж. Долго звонил в дверь, понимая, что теряет драгоценное время. Впору бы забарабанить, но лишний шум лишь привлечет внимание. Наконец внутри квартиры послышалось какое-то шевеление, и осипший женский голос сонно поинтересовался:
— Кто там?
— Открывай, это я, — отозвался Серый, отметив, что его голос потерял былую уверенность, да и пальцы, сжимающие гостинцы, слегка подрагивают.
Дверь отворилась. На пороге стояла младшая из двух сестричек-лисичек, та самая Чернобурочка, которая умела исполнять как танец живота, так и всего остального.
Жизнь сложилась бы намного проще, если бы черненькая оказалась одетой. Но на ней были только сережки, что блестели в ушах золотыми каплями и напоминали зрачки дьявола, призывающего к действиям. «Бери! Все в этом мире принадлежит тебе!»
Избавившись в прихожей от ноши, Серый одной рукой развернул сестричку лицом к стене, а другой расстегнул штаны. Не позаботившись прикрыть дверь, он прохрипел, не видя перед собой ничего, кроме поджарых ягодиц:
— Нагнись! Ниже…
— Но я…
— Заткнись!
На протяжении десяти минут Серый яростно терзал ее покорное тело, но бешеная энергия, скопившаяся в нем, никак не могла найти себе выхода. Сестричка, сообразившая, что с ним творится что-то неладное, жалобно попискивала голоском мыши, придавленной кошачьей лапой. Ноги у нее начали подкашиваться, она едва держалась за стену, а ее голова бестолково болталась у самого пола, подметая его тусклыми черными волосами.
— Да кончай же ты быстрее, — взмолилась она, — не могу я больше!
— А он уже кончил! — уверенно сказали за спиной Серого.
Сильнейший удар пришелся в отставленный зад Серого, в позвоночнике что-то хрустнуло, и он, потеряв равновесие, повалился вместе с девицей на пол.
Сильнейший удар пришелся в отставленный зад Серого, в позвоночнике что-то хрустнуло, и он, потеряв равновесие, повалился вместе с девицей на пол.
— Ну что, натрахался? — раздался сверху вполне доброжелательный голос. И, чуть выждав, продолжал: — Это хорошо, тебе ведь теперь долго не придется заниматься этим делом.
Не давая Серому подняться, кто-то сильно надавил ему на шею, а в следующую секунду он почувствовал невыносимую боль в выворачиваемых суставах рук. Негромко и одновременно очень зловеще щелкнули наручники.
— Поднимите его, — распорядился все тот же голос.
Серый попытался сопротивляться, зацепив ногой чью-то стопу. Но две пары рук насильно оторвали его от пола и поставили перед молодым мужчиной с короткой стрижкой. Увидев его лицо, Серый машинально подумал, что сам он будет выглядеть лет через семь примерно так же. Прямо старший брат, хотя лучше бы Серый завел себе родственника среди волков позорных, чем среди «мусоров».
— Это он и есть? — обернулся «родственник».
Из-за его плеча выглянуло зареванное личико девчушки из киоска:
— Да, это он!.. Он убил папу!
— И до тебя очередь дойдет, сучка! — выдохнул Серый. Теперь, когда выяснилось, что продавщица является дочерью оскорбившего его хмыря, она не казалась ему такой уж симпатичной. И личико ее, сморщившееся от горя, тоже напоминало Серому печеную картошку.
Боковым зрением он увидел, как молодой мужчина, стоявший напротив, коротко замахнулся. Чугунный кулак пришелся прямо в нижнюю челюсть, жестоко раскрошив передние зубы. Серый почувствовал себя мотыльком, столкнувшимся с локомотивом. Полость рта мгновенно наполнилась кровью, но он выплюнул ее, помотал головой, прогоняя одурь, и прохрипел, глядя на продавщицу:
— Я отымею тебя во все дырки, которые у тебя есть, а потом наделаю новых и отымею снова!
— Это вряд ли, — усомнился мужчина с короткой стрижкой и натурально ментовскими глазами.
Его ботинок взмыл вверх и врезался в промежность Серого, не защищенную даже легкой тканью трусов. Все, что имелось у него между ногами, моментально превратилось в сплошной комок боли, разрастающийся подобно огненному шару.
А молодой мент довольно улыбался:
— Ты еще скажешь мне за это спасибо, когда попадешь в Бутырку. Прикинь сам: восемьдесят человек в тесной камере, никаких условий для интима. А тебе плевать. Ни в кулак гонять не хочется, ни петухами пользоваться. Благодать!
Спутники мента захохотали. Похоже, они привыкли к шуткам такого рода. В прихожей и на лестничной площадке собралось множество людей, и все они, знакомые и незнакомые, с интересом наблюдали за корчами Серого. Он все еще задыхался от боли в паху, когда сильные руки подхватили его под локти и поволокли к выходу. Ногой он зацепил стоявшую в углу швабру, и она, стукнувшись черенком о паркетный пол, издала звук, похожий на выстрел.
У подъезда, мерцая синим фонарем, стоял «луноход», к которому потащили Серого.
— Ну, ты, Чертанов, даешь! — восхищенно произнес один из ментов.
— За десять минут мокруху размотал.
— А то как же! — откликнулся не без самодовольства стриженый.
— Ты меня попомнишь! — прошипел Серый.
— Главное, чтобы ты меня не забыл, — небрежно отмахнулся Чертанов.
Серый не забыл. Обиды в неволе не забываются, они постоянно дают о себе знать, как незатянувшиеся раны. А Серый свою еще и бередил, когда вместе с остальными «ловил сеансы», петушил кого-нибудь и даже спаривался со специально вымытой и надушенной свиньей Дианой в хозблоке. Пророчество Чертанова не сбылось — на зоне Серому постоянно хотелось, еще как хотелось! До скрежета зубовного, до темноты в глазах, до полного умопомрачения. Но после памятного удара ногой пропало главное — ощущение кайфа. С виду аппарат функционировал безотказно, исправно наливался кровью, в нужный момент изливался, чем ему было положено изливаться. А разрядки не было. Никогда. И с каждым годом Серый все сильнее наполнялся черной злобой. За восемь лет в нем накопилось столько ненависти, что она просто не могла выплеснуться разом — со взмахом «пера» или нажатием на спусковой крючок.
Опер Михаил Чертанов, успевший дослужиться до майора, даже не подозревал, какого лютого зверя разбудил он в зэке Сергее Назарове, носящем непритязательную кличку — Серый.
Первые три года Серый изобретал свой план мести, а остальные пять — оттачивал его до мельчайших подробностей. Была продумана каждая изощренная деталь, выработаны запасные варианты и даже отработаны слова, которые должны будут прозвучать в свое время.
Прежде чем потерять жизнь, Чертанову предстояло лишиться семьи, карьеры, друзей и всего остального, что составляет смысл существования мужчины.
Выяснив, что майор находится с женой в разводе, Серый немного расстроился, но, когда увидел Наталью воочию, понял — эта баба по-прежнему Чертанову дорога. Высокая, белокурая, с правильным овалом лица, она не уступала внешностью многим рекламным красоткам, а превосходила их тем, что была совершенно земной, настоящей. С реальными бабскими запросами и проблемами, которые Серый без труда прочел в ее взгляде. Красавицы всегда ждут от судьбы большего, чем получают. А что имела Наталья? Опыт семейной жизни с ментом, который сутками пропадал на службе? Сожаление о безвозвратно проходящей молодости? Одиночество?
Серый недолго ходил вокруг да около, скрадывая жертву. Напор, решительность и даже наглость — вот приемы, которые должен использовать настоящий мужчина в отношениях со слабым полом.
Он шагнул Наталье наперерез ранним утром, когда она вышла из детского сада, где оставила чертановского отпрыска. В ее глазах светилась тоска по несбывшимся снам, а губы были сжаты так плотно, словно давно разучились улыбаться.
Серый протянул ей охапку роз и что-то сказал. Она что-то ответила, кажется, это был лепет про работу, на которую она якобы очень спешит. И через пару минут они сидели в «девятке» Серого — на колесах ведь добираться быстрее, верно? Да, согласилась Наталья, но на работу все-таки опоздала, потому что обнаружила вдруг, как сильно смахивает ее новый знакомый на мужа, каким он был в молодости. Серый в долгу не остался — галантно сравнил ее с Шерон Стоун, тоже молодой, разумеется. За такими милыми разговорами Наталья и не заметила, как очутилась совсем не там, куда спешила. На преодоление ее слабого сопротивления ушло минут десять. Бурный половой акт в машине, стоящей посреди пустыря, длился ровно столько, сколько потребовалось Наталье, чтобы получить от случайного знакомого все то, что она недополучила от своего мента. Время, как всегда, не имело для Серого никакого значения. Удовольствие от обладания Натальей было чисто моральным, а не физическим, но он впервые утолил жажду мести, и вскоре эти встречи превратились для него в необходимость.
Гостиничные номера, лавки в пустынных парках, подъезды, арки и подворотни — он всюду старался на славу и, наконец, дождался от Натальи приглашения домой. Это было покруче всех их прежних свиданий — обладать ею на той самой кровати, где она занималась этим с Чертановым. Выдавливать из нее приглушенные стоны, зная, что за стеной спит в своей постельке маленький чертановский ублюдок, очень похожий на своего папочку.
Но той ночью Серому пришлось уйти несолоно хлебавши. Опер по прозвищу Бес опять встал у него на пути, неожиданно припершись в свой бывший дом. Ярость Серого была столь велика, что он едва не завалил заклятого врага прямо там, во дворе, когда тот отправился восвояси, не подозревая, что смерть следует за ним по пятам, сжимая в руке пистолет с досланным в ствол патроном. Серый сдержался. Но приглашением Натальи тогда так и не воспользовался, потому что она была опоганена ментом, и это заставило бы его слишком остро ощутить собственную ущербность.
Теперь он вернулся, зная, где и с кем проводит время ненавистный майор. Несмотря на поздний час, он не сомневался, что сегодня переступит порог дома ненавистного мента и поимеет его жену на их широкой супружеской кровати.
— Кто там? — сонно отозвалась Наталья на звонок.
— Открывай, — просто сказал Серый.
Послушно защелкали замки. Они у Натальи были отменные, итальянские и, помимо обычных стальных язычков, обладали различными секретами. Даже опытному медвежатнику пришлось бы изрядно повозиться, прежде чем проникнуть в квартиру. Серый же вошел совершенно беспрепятственно. Наталья и не подозревала, какого матерого хищника впускает к себе в дом.
Она отступила на полшага, освобождая Серому путь.
— Малой спит? — поинтересовался он вполголоса.
— Сын у родителей. Сплю — я.
— Спала, — поправил Серый, разглядывая Наталью, одетую только в прозрачную рубашку. — Это хорошо, что сегодня ты одна.
— Ты говоришь, как киллер, который явился, чтобы без помех задушить беззащитную жертву.