– Это он, – шепнула Марина. – Дай сигарету, ну? Быстро!
Алина мгновенно повиновалась, поднесла огонь. Марина затянулась и легонько толкнула ее в грудь:
– Теперь беги! Я все тебе расскажу, только завтра! Потом!
И Алина, так же безмолвно и безропотно, послушалась. Она сбежала на первый этаж почти на цыпочках, стараясь ни разу не стукнуть каблуком. У входной двери замерла – тут была тугая пружина, и если дверь открыть, будет слышно…
На площадке второго этажа послышался голос Василия.
– Что ты тут делаешь? – спросил он жену.
– Курю.
– Я вижу. Она ушла?
– Давно ушла.
Молчание, запах дыма. Алина стояла, взявшись за дверную ручку, совершенно не думая о том, что если сейчас кто-то толкнет дверь снаружи, то она получит весьма чувствительный удар.
– Ты ей ничего не сказала? – спросил Василий. Пауза. Все более явный запах табачного дыма усилился – Марина затянулась несколько раз.
– Я что – сумасшедшая? – спросила она так спокойно, что Алина и сама бы ей поверила.
– Но она расспрашивала тебя? О том мужике, да? О пистолете?
– Она ушла домой. Сказала, что я дура.
– Пойдем. – Он произнес это коротко, но без гнева. Василий поверил жене. – Покурить можно и дома.
– Мне хотелось побыть одной, – ответила она. Шорох подошвы о цементный пол – Марина бросила и растерла окурок.
– Я боюсь за тебя, – сказал Василий чуть слышно. – И не хочу, чтобы ты выходила из дома. Ни ты, ни дети. Понимаешь меня? Подожди, пока расплатимся, а потом иди, куда хочешь.
Марина ничего не ответила. Супруги молча поднялись по лестнице, и вскоре Алина услышала, как далеко наверху запирают дверь.
* * *У ее сестры был любовник. Эта мысль преследовала ее все время, пока Алина ехала домой. Было уже очень поздно, она едва успела на пересадку в метро. Добравшись до дома, она с трудом заставила себя поставить чайник. Сбросила туфли, медленно, бездумно разделась. Эта мысль приходила и застывала в ее голове, вытесняя все остальные. У ее сестры был любовник.
«Не когда-то давно, не в давние времена… Он есть у нее сейчас». Алина сняла с плиты вскипевший чайник, заварила чай, сполоснула кружку. Но есть не хотелось. Пить тоже. В голове был полный сумбур. Она не могла поверить в то, что узнала. И все-таки она в это верила. Слишком просто сказала это старшая сестра. Это было слишком невероятно, чтобы оказаться ложью.
Марина была замужем более десяти лет. Никто и никогда не знал ее иначе, как в роли степенной домохозяйки, послушной жены, прекрасной матери. Когда бы к ней не зашли гости, она все время чем-то занималась. Шила что-нибудь детям, стирала, готовила обед, чистила плиту, вытирала пыль… У Василия не было ни единой домашней обязанности. В общем-то никого это не удивляло – ведь он работал, и неработающая жена вполне могла нести на себе все домашние хлопоты. Но Алина все равно возмущалась.
– У тебя совершенно нет времени на себя! – упрекала она сестру. – Посмотри, во что ты превратилась! Когда ты последний раз была в парикмахерской? Когда ездила отдыхать? Когда ты нормально отдыхала вообще? У тебя все время какие-то дела, хотя ты сидишь дома, никуда не выходишь!
Марина отнекивалась. Ее-де это совершенно не угнетает. Отдать детей в детский сад? Ни за что! Заразятся чем-нибудь, испортят себе желудок, научатся там плохому… Алина убеждала ее решиться на это хотя бы с Катей – ведь девочка такая живая, общительная, ей явно не хватает общества. Нельзя такого ребенка держать взаперти! У нее нет ни единой настоящей подружки – разве может она с кем-то подружиться, гуляя во дворе под присмотром мамаши!
Марина возражала:
– Ей все равно придется идти в школу, там и подружится! Ты посмотри, какая она худенькая! Она сразу заболеет, если отдать ее в садик!
Так или иначе, но старшая сестра упорно не желала освободить себя хотя бы от одной домашней обязанности. Даже продукты она закупала сама – несмотря на то что Василию было намного легче привезти их с рынка на своей машине. Марина предпочитала тащить тяжелые сумки сама и никогда не роптала.
Иногда создавалось впечатление, что все эти самоограничения сознательны. Что Марина нарочно старается лишить себя малейшей минуты свободного времени. Она как будто специально брала на свои плечи все более тяжелый груз – выполняя послушание, будто наказывая себя… Во всяком случае, у Алины создавалось такое впечатление, когда она видела, как хлопочет по дому сестра. Неутомимо, покорно, тщательно – будто пчела, обреченная на скорую смерть. Вот только истреплются от полетов крылья…
– Для кого все это? – спрашивала ее Алина. – Ты думаешь, счастье состоит в том, чтобы все было выглажено, вычищено, чтобы ты бегала за всеми по пятам и смахивала с них пылинки? Разве тебя кто-то за это благодарит? Ты так всех разбаловала, что они уже ничего не замечают! Если ты будешь убирать квартиру не три раза в неделю, а один – что изменится?
Но Марина только улыбалась. Она говорила, что ей все равно нечего делать. Нечего делать! При том, что у нее иногда не хватало время даже на то, чтобы выспаться.
Отдыхала она только на даче. То ли потому, что там иногда не бывало мужа. Он далеко не каждый день мог провести за городом с семьей. То ли потому, что наводить чистоту было просто бессмысленно. Пыль все равно проникала в дом: дети приносили уличную грязь, Дольфик – репейники… Когда семья возвращалась в город, все снова становилось на круги своя. Сестра бежала по этому четко очерченному кругу домашних обязанностей – бежала упорно, безмолвно, бессмысленно, как белка, которая крутит и крутит свое колесо, сидя в клетке, – как будто не желая понимать, что таким способом никуда убежать нельзя…
И как, где в этом беличьем колесе, где годами вращалась ее сестра, могло найтись место и время для какого-то романа? Каждый час ее жизни был расписан и подконтролен. Конечно, ее муж большей частью отсутствовал – работа поглощала почти все его время. Но дети! Правда, Илья давно ходил в школу и видел мать только во второй половине дня, да и то урывками. Особенно с тех пор, как стал посещать спортивную секцию по легкой атлетике. А вот Катя была при матери неотлучно. Она ходила за ней как хвостик – и в магазин, и в больницу, бывала с ней всюду. Правда, она тоже пошла в школу год назад, и вот тогда у Марины появилось больше свободного времени.
Но и это время она немедленно постаралась использовать. Алина знала, что сестра просто не терпит таких пауз – вероятно, тогда ей начинало казаться, что жизнь становится пустой и бессмысленной. Как только у нее становилось больше свободного времени, она немедленно пыталась устроиться на работу. Но ничего не выходило – Василий этого не желал. Так случилось и в этом году – он буквально вынудил жену уволиться. Марина повиновалась – как всегда, пассивно.
«Она могла завести любовника только в этом году, – соображала Алина, усаживаясь на диван с чашкой чая и бутербродом. – А встречалась с ним по утрам, когда никого не было дома. Познакомиться могла где угодно – разве это сложно? Необязательно ходить для этого по ночным клубам и ездить на курорт. Она могла встретить его в магазине, на улице… Кто ищет, тот найдет. Ну и нашла же она! Отыскала какого-то типа, который носил при себе пистолет! Кто он? Милиционер? Охранник? Бандит?»
И ей снова вспомнились следы удавки на белой шее сестры, ее кровавые белки, ее ложь. Сосед, который немедленно откликнулся на призыв о помощи – стоило Алине закричать на темной улице. «Ее душил любовник!»
Эта мысль была простой и ясной. И она совпадала с остальными деталями головоломки, которую Алина пыталась составить все эти дни. Любовник – и больше никто! Никого другого она не стала бы так старательно выгораживать! Маньяка не было. Да сестра весь поселок подняла бы на ноги, испугавшись за детей! Сделала бы все, чтобы найти того, кто напал на нее в темноте! А она отнеслась к этому до странности легкомысленно. Ничего серьезного, дескать, не случилось!
«Это был ее любовник, и душил он ее вовсе не на улице. Мог приехать прямо на дачу, зная, что мужа сейчас там нет. Поспорили, никто этого не слыхал, дети уже спали. Дольфик? Дольфик, возможно, уже его знал. А когда он ее душил, Марина боялась кричать, чтобы не разбудить детей. Да, это какой-то бандит! Или просто сволочь! Ну почему ей так везет на подобных мужиков! И она же его выгораживает, как всегда выгораживала Ваську, если он наставлял ей синяки!»
И тут Алина поняла еще кое-что. Эту странную паузу – когда все, казалось, было уже сказано, но сестра никак не позволяла ей уйти. Ее странное молчание, косые взгляды в сторону мужа, который не хотел оставить сестер наедине. Ее испуг – когда она услыхала про мертвого мужчину в сарае. Василий воспринял эту новость намного спокойнее, хотя тоже был ошеломлен. Но Марина была напугана до смерти. И эти ее расспросы о внешности убитого, и эта радость, которая прорвалась в возгласе: «Не тот!»
«Она решила, что в сарае был ее любовник! – поняла Алина. – И конечно, подумала, что его прикончил муж! Вот оно что! Как же она обрадовалась, когда поняла, что описание не совпадает с его внешностью! О боже ты мой… Что за семейка!»
Девушка была так взбудоражена, что ей никак не удавалось уснуть, несмотря на усталость. Бессонная ночь, долгий рабочий день, тяжелые объяснения… Все это мешало ей уснуть, и она ворочалась на постели, часто садилась, не зажигая света, и в темноте обдумывала случившееся. Многое как будто прояснялось, но по-прежнему оставалось неясным – где ее сестра провела эти два дня? Не у любовника, иначе она никогда бы не подумала, что вечером во вторник он мог быть мертв. Ведь она вернулась домой только в полдень, в среду. Ее увезли с дачи какие-то люди, которые перед этим, ни на мгновение не задумавшись, убили Дольфика. Весьма серьезно настроенные люди, для которых насилие было чем-то привычным. Друзья ее приятеля? Такие же выродки, как он? А для него ничего не стоило придушить свою подругу, чуть не до смерти. У него Марина отобрала, а вернее всего, выкрала пистолет. Почему она его украла? Возможно, испугалась за свою жизнь? Это произошло тогда, во время их ссоры?
И Алина по-прежнему не знала, зачем сестре понадобились деньги. Да еще неопределенная сумма – как можно больше. Конечно, это могли быть происки дружков ее любовника. Если допустить, что он в самом деле бандит, у него могли возникнуть какие-то проблемы, в которые он замешал Марину…
«Ах, если бы она сказала правду! Ведь все обстоит настолько серьезно, что им даже дачу придется продавать… И Василий ни слова не возразил! Стоп. Василий?»
Василий в эту схему никак не укладывался. Если бы он узнал, что у жены есть любовник… Он бы убил ее, не задумавшись ни на минуту! И уж, конечно, не стал бы мотаться по городу, отыскивая деньги. Не согласился бы продать дачу. Не держался бы так странно – с такой невероятной покорностью. Даже если допустить, что кто-то угрожал Марине!
«Но если угрожают не Марине, а детям? Васька же сказал – „вспомнила о детях!“ „Мы все это делаем ради детей!“ Значит, дошло до этого? Но почему они набросились на эту семью – ведь они же совершенно посторонние люди? Насколько я знаю, в таких разборках любовницы обычно не участвуют! А уж тем более, их семьи! Неужели у ее любовника нет никого поближе? Ни родителей, ни официальной жены, ни собственных детей? Почему деньги решили взять именно с Марины и угрожают именно ее детям? Абсурд. Ничего не понимаю! Не понимаю никого – ни Марину, которая сразу не разорвала связь с таким ужасным типом, ни Василия, который, кажется, забыл про свою ревность… Ни этого жуткого любовника, который зачем-то стал душить Маринку. Неужели у них такая страстная любовь? Чего он домогался? Руки и сердца? И не понимаю его дружков, если это были его дружки…»
* * *Весь следующий день она работала будто во сне – да ей и казалось, что все происходящее просто снится. Накопившаяся за последние дни усталость подавила, измучила ее – и теперь Алина расплачивалась за нервное напряжение, в котором находилась все это время. Она снова ездила вместе с хозяйкой по разным фирмам – выбирали оборудование, подписывали счета, в одном месте ждали денег, в другом ждали, когда примут деньги у них… Вероника где-то простудилась и весь день глотала какие-то таблетки. К вечеру она от них совершенно отупела и попросила Алину помочь ей в процессе оборудования торгового зала. Алина помогла, хотя чувствовала себя ничуть не бодрее коллеги.
Потом, когда рабочие ушли, женщины пили чай. Устали все, но как-то по-разному. У Нади, хозяйки, усталость выразилась в том, что она скинула туфли, сняла деловой пиджак и объявила, что завтра же едет в баню! Ничто не приводит ее в чувство так, как баня. Сухой жар, бассейн, массаж с ароматическими маслами… Она будто заново рождается! Вероника тоскливо прятала нос в платок и каким-то обморочным голосом говорила, что ей уже никакая баня не поможет. Третья простуда за лето – она не понимает, что происходит, что же будет осенью и зимой? Алина молчала. Она просто не в силах была говорить.
– Кстати, Алиночка, как у тебя с деньгами? – неожиданно обратилась к ней Вероника. – Платить нужно уже завтра. Ты сможешь?
– Наверное… – ответила та. – Семь тысяч есть.
– Ну, две еще где-нибудь найдешь за вечер.
Алина покачала головой:
– Это не так просто.
– Для тебя-то? Неужели мужики в Москве перевелись? – улыбнулась Надя. Она держалась так, будто была не в курсе, зачем Алине потребовалось занимать деньги.
– На мужиков я не рассчитываю, – Алина через силу ответила ей такой же улыбкой. – Потом себе дороже обойдется.
– А зря, – заметила та. – Честно говоря, если бы не мой муж, я бы никогда не открыла этот магазин. Спрашивается, где бы я взяла деньги? Связи-то у меня были. Он сам захотел, чтобы я занялась делом. Поверил в меня, помог. Хотя нам и так всего хватало – с головой!
Она провела над затылком ладонью.
– Просто не хотел, чтобы я сгнила на кухне. Вот такой у меня золотой мужик. Кстати, Алиночка, ты не замужем?
Алина ответила, что нет. Эти разговоры ей не нравились. Когда на работе начинали говорить о своих мужьях, детях и любовниках, она сразу замыкалась и принимала такой замороженный вид, что никому не хотелось ее расспрашивать. Но тут увернуться было невозможно. Всего три женщины. Некуда спрятаться. Это был первый недостаток, который она отметила в своей новой должности.
– Ну и правильно, – поддержала ее Вероника. – Ты же еще совсем девочка. Я, например, выскочила замуж в восемнадцать лет, и что получилось? Прожили всего полгода, потом развелись.
– А мой у меня второй, – заметила Надя. – И я думаю на этом закончить.
– А мой у меня – третий! – весело отпарировала Вероника. Она убрала носовой платок и блаженно потянулась. – И это еще не предел…
Все трое рассмеялись. Алина – довольно натянуто.
– Да, Надя, мы с тобой уже старые, – весело продолжала Вероника. – Наше поколение даже не думало, что можно прожить без мужика. А ты посмотри на молодежь – вот на Алиночку! Живет одна и прекрасно себя чувствует!
– Ну у нас сейчас все как на Западе, – заметила та. – Там все женятся после тридцати. А до этого живут с кем-нибудь так – для души.
– Наверное, это правильно.
Алина перестала прислушиваться к разговору. Тема давно навязла у нее в зубах. Все женщины, которым она признавалась, что никогда не была замужем, говорили приблизительно одно и то же. Что она, конечно, права, что они бы и сами не отказались отдохнуть от своих семей, что сперва нужно сделать карьеру, а уж потом думать о браке… Но как это говорилось! Какие у них были взгляды – снисходительные, чуть ли не насмешливые! Какие улыбки – в них сквозило плохо скрытое сострадание, как будто Алина была увечной калекой, достойной жалости и сочувствия… И хорошо, если это было только сострадание. Чаще она улавливала в этих взглядах и улыбках злорадство. «Они очень довольны – а как же! Я красивее многих из них, у меня есть хорошее образование, я всегда элегантно одета, самостоятельна… А при этом не замужем. И даже сожителя, друга у меня нет. Значит, они – пусть некрасивые, постаревшие, неухоженные – все-таки намного лучше меня! Только потому, что у них есть мужья!»
– Вероника, я хотела у вас спросить, – прервала она уже установившуюся беседу. Женщины разговаривали о проблемах, связанных с их капризными мужьями. К слову – мужья у всех почему-то оказывались капризными. Стоило послушать эти разговоры, и складывалось впечатление, что мужчины сговорились отравлять жизнь своим идеальным женам. – Если я не смогу достать всю сумму – можно будет переписать мою расписку так, что я буду должна всего две тысячи? На тех же условиях – пять процентов в месяц?
Вероника вздрогнула – ее грубо оторвали от любимой темы:
– А, ну конечно. Нет проблем. Но проценты все равно начнут начислять завтра.
– Я согласна.
Они допили чай, и Алина вымыла посуду. Это в ее обязанности не входило, но она была здесь самой молодой и потому внутренне согласилась с тем, что такую работу должна выполнять сама. В будущем, когда появятся продавщицы, возможно, это будет делать одна из них. Девушка старалась сейчас как можно лучше думать о своем будущем, потому что настоящее радовало ее мало.
Родители были дома. Отец сразу понял, зачем она пришла. Он без предисловий отозвал дочь на кухню, прикрыл дверь и достал из кармана тугую толстую пачку:
– Вот, бери. Понятия не имею, как я буду возвращать долги, но все равно… Бери!
Алина взяла деньги. Ей хотелось сказать отцу что-то очень теплое, но она не могла подобрать слов. И снова чувствовала себя маленькой девочкой, которой подарили игрушку на день рождения.
– Мама тебя отговаривала? – сдавленно спросила она.
– Еще как. Но это было вчера, а сегодня она молчит.
– Папа, я обязательно верну деньги. Вот увидишь – очень скоро! Мы открываемся буквально на днях!