В самолете, поняв, что Кальдерон с ним общаться не собирается, согласился на уговоры Николая и они, попросив у стюардессы пластиковые стаканчики, славно провели время. Лететь, по местным понятиям, было далеко – минут 40. Николай скучать не давал – всю дорогу травил свежие анекдоты. Пьер сначала пытался запоминать, чтоб пересказать танкистам, но потом махнул рукой и только старался смеяться потише, чтобы не привлекать внимания команданте и его свиты.
В Блуфилдсе Пьер, выйдя из самолета, остановился в растерянности. На него по-прежнему не обращали внимания. Кальдерон с охраной рассаживались во встречавшие их на летном поле автомобили. Один из солдат тронул Пьера за рукав:
– Сеньор, команданте сказал, что вам надо подготовить его визит к геологам. Машина ждет снаружи.
В УАЗике с брезентовым верхом уже сидел Николай.
– Продолжим, земляк! – заорал он радостно, хлопая ладонью по рюкзаку, лежащему рядом с ним на сиденье.
«Продолжить» не получилось – размытая дождями дорога была похожа на американские горки. Больше часа летали они по кабине, хватаясь за спинки сидений и друг за друга.
Городок состоял из двух улиц строительных вагончиков-бытовок, знакомых Пьеру по советским стройплощадкам. Окна защищали москитные сетки, а под крышей были вырезаны аккуратные прямоугольные отверстия под бакинские кондиционеры БК-500. Под навесом тарахтел генератор. Рядом, не обращая внимания на шум, спали две тощие собаки. Столовой служили длинные столы со скамьями под навесом из рифленого железа. Там же, под навесом, висели портрет Горбачева и герб СССР.
Николай, оставив рюкзак на скамье, пробежался по городку и, вернувшись, доложил, что «все в полях», а на хозяйстве остались повар и дежурный. Пьер задумался: «Где тут искать Моторыгина, вагончики обыскивать, что ли?»
Заурчал двигатель – в поселок въехал залепленный рыжей грязью КАМАЗ. Собаки проснулись и, виляя хвостами, побежали встречать. Из кабины выпрыгнул пожилой мужчина в зеленой куртке с капюшоном.
– Гостям привет! – закричал он издалека. – Я – старший группы специалистов геологоразведки, Костромин Евгений Павлович.
– Здравствуйте, – сказал Пьер, – я к вам марафет наводить. Сегодня команданте с визитом приедет – можно городок посмотреть, что ему показывать будем?
– Да, знаю, – кивнул Костромин, – телефонограмма была, чтобы гостей ждали. Смотрите – не заперто.
Вагончики действительно оказались не заперты. Замок висел только на помещении склада – такого же вагончика, только без окон и кондиционера. Везде был относительный порядок – книжки на полках, календари с Пугачевой и Ротару на стенах. Николай, в порядке ознакомления, решил составить Пьеру компанию. Все помещения осмотрели минут за 15. Понятно было, что Моторыгина здесь нет. Можно было дождаться Кальдерона и со спокойной душой лететь назад. В столовой их ждал Костромин:
– Обедать будете?
Отказываться не стали.
– Евгений Павлович, – спросил Пьер, доедая втору порцию солянки, – сюда шеф наш из посольства собирался, Моторыгин. Не заезжал на днях?
Костромин посерьезнел:
– Он вам сам об этом говорил?
– Ну, да. Я просто не знал, что меня тоже сюда отправят, а то договорились бы о встрече…
– Короче, был он здесь пару недель назад. Сказал, с проверкой. Забрал карты, что наши геодезисты здесь делали. Возил в Блуф – ксерил. Сказал, чтобы про это не распространялись. У них, у безопасников свои секреты…
В этот момент дежурный позвал начальника в помещение штабного вагончика. Костромин извинился и отошел. Вернулся он минут через пять:
– Не приедет ваш команданте – из Блуфилдса сообщили по рации. Осмотрел порт и улетел.
– Куда улетел? – удивился Пьер.
– В Манагуа, наверное, куда же еще? – пожал плечами Евгений Павлович.
– Вот, это я попал… – озадаченно протянул Пьер. – Как же отсюда выбираться?
– Так КАМАЗ сегодня в Блуф пойдет, – ответил Костромин, – вот и поезжайте.
Николай, переговорив в сторонке с Костроминым, отпросился «съездить в город проветриться» с Пьером, взял небольшую сумку вместо тяжелого рюкзака, и теперь они снова хватались друг за друга, только теперь трясло не так сильно, как в УАЗике.
– Коля, – спросил Пьер, – как тебя начальник отпустил? Только приехал – и гулять?
– К сердцу любого начальника важно сразу найти подход, – ответил Николай назидательно.
Ближайший рейс в Манагуа вылетал в пятницу. Сегодня была среда, значит, пару дней придется провести в Блуфилдсе.
– Пойдем, поищем тебе место для ночлега, – предложил Николай, – а потом погуляем, осмотримся, посидим где-нибудь.
В первой же гостинице в районе порта нашелся свободный номер с кондиционером. По очереди приняли душ и отправились осматривать окрестности. В порту под погрузкой стоял сухогруз из Коста-Рики. Николай бегло поговорил с портовыми рабочими по-английски и объяснил:
– Не поверишь – кожу крокодилью грузят. Тут фермы неподалеку. Завтра утром уходят. Оказывается, еще и пассажиров берут. А я думал – чисто грузовой флот.
Прошлись по немногочисленным сувенирным лавкам. Набор был тот же, что и в Манагуа – изделия из крокодильей и воловьей кожи, чучела огромных лягушек и маленьких крокодилов, статуэтки и посуда из красного дерева – нямбы. Цены были ниже, чем в столице, а все продавцы свободно говорили по-английски.
Пообедать решили в стороне от порта – запахи рыбы и топлива, доносившиеся с причала, вызывали легкую тошноту. Начался дождь, поэтому на свежем воздухе устроиться не удалось. В небольшом ресторанчике почти все столы были заняты.
– Смотри, – обрадовался Коля, – местные сидят, – значит, кормят по-человечески и цены не пижонские.
За столиком у окна сидели двое никарагуанцев – один в пятнистой форме, а второй – в белой гуайавере, отглаженных брюках и легких сандалетах, видимо, служащий портовой администрации. Его черные набриолиненные волосы были аккуратно зачесаны назад. Тонкие темные усики дополняли облик стареющего мачо. Несмотря на то, что он сидел за столом, было видно, что сеньор этот – крупного телосложения, что было редкостью среди низкорослых, в основном, никарагуанцев. Тот, что в форме, положил на стол какой-то документ. «Мачо» повертел его в руках и спрятал в нагрудный карман гуайаверы. Внимание Пьера почему-то привлекли сандалеты на ногах солидного сеньора. Как-то не вязались они с его обликом – чиновники в Латинской Америке в любую жару носили начищенные до зеркального блеска ботинки. Что-то эти сандалики ему напомнили… «Мачо», не прерывая разговора, оглядел зал, задержав взгляд на Пьере. «Кого он мне напоминает?» – подумал тот. И неожиданно понял – Моторыгин! Черные волосы и усики до неузнаваемости изменили его, но взгляд и мимика остались прежними. На всякий случай Пьер отвел глаза.
– Ты что на него уставился? – спросил Николай. – Знакомый, что ли?
– Встречались в Манагуа… – пробормотал Пьер. Моторыгин что-то сказал своему собеседнику, встал и направился к выходу.
– Слушай, Коля, – попросил Пьер, – ты только вопросы не задавай, пожалуйста. Надо за этим товарищем прогуляться.
– Обожаю детективы! – хохотнул москвич.
Народу на улице было немного, поэтому пришлось отстать, чтобы советник не заметил слежку. Впрочем, следить за рослой фигурой в белой гуайавере было нетрудно – своей статью Моторыгин заметно выделялся на фоне коренастых местных. Неторопливым шагом он двигался по переулкам вдоль моря. Показались стены портовых пакгаузов – снова запахло рыбой и мазутом. Советник повернул направо и пошел вдоль стены склада. Внезапно позади послышался грохот кровельного железа. Пьер резко оглянулся и поднял голову – прямо на него с крыши пакгауза летел человек. Удар ногой пришелся в выставленную ладонь, но был настолько силен, что опрокинул его на мостовую. В руке нападавший держал мачете – длинный тяжелый нож для рубки сахарного тростника. «Доигрался в сыщиков», – мелькнула мысль. В это время над ухом у Пьера прогремел выстрел. Никарагуанец уронил свое оружие и, держась за живот, осел на каменные плитки. Николай, держа пистолет двумя руками, в два прыжка оказался возле лежащего врага и отбросил мачете ногой в сторону. Потом помог подняться Пьеру. Коротко бросил:
– Не ранен? Идти сможешь? Надо ноги уносить.
Моторыгина и след простыл.
– Коля, ты, вообще, кто такой? – спросил Пьер, когда они, наконец, оказались в номере и привели себя в порядок.
– Меня действительно зовут Николай. И я, правда, из Москвы. Только не геолог, как ты уже, наверное, догадался, а капитан ГРУ, второе управление.
– Ты зачем здесь?
– Да затем же, зачем и ты. Пропавшего советника по безопасности найти надо. Желательно, без лишнего шума. Никарагуанцы его шлепнуть хотят по-тихому, а у меня задача другая – мне его в Москву вытащить надо. С ним у нас на Хорошевке долго беседовать будут.
– Ты зачем здесь?
– Да затем же, зачем и ты. Пропавшего советника по безопасности найти надо. Желательно, без лишнего шума. Никарагуанцы его шлепнуть хотят по-тихому, а у меня задача другая – мне его в Москву вытащить надо. С ним у нас на Хорошевке долго беседовать будут.
В номер постучали. Пьер вопросительно взглянул на Николая. Тот, взяв пистолет, встал сбоку от двери и одними губами произнес:
– Спроси, кто?
Спрашивать не пришлось – из-за двери донеслось:
– Это Хуан. Братишка, ты в порядке?
Пьер открыл дверь. На пороге стоял Эчаварийя. Он быстро вошел в номер и закрыл за собой дверь. Обнялся с Пьером, протянул руку Коле и поздоровался по-английски:
– Здравствуйте, капитан.
Видно было, что они знакомы.
– Поймали? – спросил Николай.
– Увы, нет. Владимир исчез.
– А вы допросили парня с мачете? – спросил Пьер.
– Не успели – он умер от потери крови. Товарищ капитан хорошо стреляет.
Коля смущенно развел руками.
– По всей видимости, Моторыгин собирался уйти завтра на сухогрузе в Коста-Рику. Теперь он понимает, что это невозможно, – рассказывал Хуан, – в порту и на рыбацких причалах выставлены дополнительные посты. Значит, будет искать другие пути. До Коста-Рики отсюда километров 150 на юг по сельве. До Гондураса – почти 250 километров на север. Район этот плохо изучен, даже карт точных пока нет.
– Он забрал карты у наших геодезистов, – подал голос Пьер.
– Неподготовленный человек без проводника в сельве, тем более, в это время года… – с сомнением произнес Хуан.
– Моторыгин служил в Анголе. Я изучал его личное дело, – заметил Николай, – три года военным советником в МПЛА. Климат похож, карты есть…
– Если уйдет в сельву, мы его не найдем. Граница проходит по реке Сан Хуан. Охраняется парой катеров на участке почти в 200 километров. Но к такому путешествию готовиться надо, а он явно собирался уходить с комфортом на корабле. Помрет в джунглях – и черт с ним. Живой он нам не очень нужен. Еще можно дойти вверх по реке Эскондидо почти до озера Никарагуа, а потом – по озеру до границы. Но в это время года течение сильное – нужен мощный катер. В Блуфилдсе такого нет. Остается только усилить посты и раздать всем фотографию нашего брюнета.
Хуан затушил очередную сигарету в пепельнице.
Разошлись далеко за полночь. Николай ушел с Эчаварийей, на прощание попросив Пьера следующий день провести в гостинице «во избежание недоразумений».
* * *
Выйти из гостиницы все-таки пришлось. Пьер не рассчитывал ночевать в Блуфилдсе, и ничего, кроме сигарет, с собой не взял. Да и те кончились после вчерашнего совещания в номере. Рубашку и носки он с холостяцкой сноровкой простирнул в раковине, а вот за сигаретами и зубной щеткой надо было пройтись до ближайшей лавки.
Возвращаться в гостиницу не хотелось. Светило солнышко, приятно было чувствовать, как сохнет еще сырая после вчерашней стирки рубашка. Звук мотора заставил его оглянуться. По улице, останавливаясь, чтобы пропустить торговцев с тележками, ехал старенький пикап. В открытом кузове были аккуратно сложены картонные коробки, а на металлическом борту, покачиваясь от рывков, сидела… Мели! Пьер замахал рукой, она заметила его – забарабанила по крыше кабины рукой и спрыгнула на землю. Не стесняясь, поцеловала его в губы.
– Привет! Ты что здесь делаешь?
– Привезла медикаменты и одноразовые шприцы для местной больницы – Красный Крест попросил помочь.
– Ты надолго сюда?
– Только передам коробки и назад. «Сессна» ждет в аэропорту.
– Так, может, и меня заберете? Вы в Манагуа отсюда?
– Ну, конечно. В самолете четыре места – два свободно. Залезай!
– Слушай, мне за гостиницу заплатить надо и… – Пьер смутился, – зубы почистить.
Договорились, что он будет ждать в кафе напротив гостиницы, а Мели, когда освободится, заедет за ним.
Кому сообщить об отъезде? Подумав, Пьер оставил у портье записку на русском для Николая.
Мели появилась только часа через два. Завтрак уже был съеден и местная газета прочитана от корки до корки. В кабине пикапа, рядом с шофером, сидел солдат в застиранной униформе с забинтованным лицом.
– Это кто? – спросил Пьер.
– У парня ожог глаз – аккумулятор взорвался. Надо его в Манагуа доставить, а то здесь офтальмологов нет. С нами полетит, – ответила Мели.
Пьер забрался в кузов, постучал по крыше кабины. Машина тронулась. Все складывалось на редкость удачно. Моторыгин исчез, в шпионов больше играть не надо, а ловить беглых советников – не его задача. Пускай Хуан с Николаем побегают – это их работа.
Блокпост у аэропорта проехали быстро. Дежурный солдат только заглянул в пустой кузов и поднял шлагбаум. Пилот, пожилой европеец, ждал их в баре. Осталось пройти проверку документов. Вчетвером направились к стойке контроля. Летчик шагал впереди, а следом, аккуратно держа раненого за локти и направляя его, шла Мели. Пьер тащил вещмешок солдата. Дежурный проверил летную книжку и паспорт пилота, сделал запись в журнале. Теперь была очередь Пьера. «Филькина грамота» вызвала недоумение, но пропуск, выданный МВД Республики был в порядке, и, сделав запись, дежурный пропустил его на поле. Мели достала из своей сумки документы раненного солдата и положила их на стойку. Дежурный углубился в чтение. Через минуту он подозвал своего напарника и что-то спросил у него. Тот пожал плечами. Пьер прислушался.
– Это только медицинские документы, – доносился голос из-за стойки, – а нужна еще солдатская книжка или паспорт.
Раненый что-то мычал в ответ и мотал головой.
– Давайте свяжемся с больницей, – предложил дежурный, – быть может, документы там.
Он поднял трубку стоящего на стойке телефона и начал куда-то звонить.
– Опять задержка, – подумал Пьер, – пока найдут, пока привезут…
Пилот с недовольным лицом ждал на поле. Внезапно со стойки контроля раздался крик:
– Все назад!
Раненый держал левой рукой Мели за шею. Правая, с маленьким пистолетом, была у ее виска. Бинтов на его глазах не было. Моторыгин!
В зале послышался грохот кованых ботинок – сдергивая с плеча автоматы, подбегали солдаты охраны аэропорта.
– Все назад! – снова прокричал советник. – Я убью ее!
Распахнув плечом стеклянную дверь, он вытащил Мели на поле, пятясь назад и закрываясь ею от наведенных на него автоматов.
– Мешок! – крикнул он по-русски. – Отдай пилоту!
Пьер протянул вещмешок недоумевающему летчику.
– Быстро! – Моторыгин ткнул пистолетом в пилота. – В кабину!
До стоящей на поле «Сессны» было около ста метров. «Только бы не начали стрелять… – подумал Пьер. – А ведь самолет собьют на взлете. Хуан сказал, что никарагуанцам скандал в правительстве не нужен. Не отпустят беглеца в Коста-Рику. И Мели вместе с ним!» Решение пришло в голову мгновенно.
– Воздух! – заорал он по-русски.
Моторыгин инстинктивно вскинул голову. Оттолкнув пилота, Пьер бросился на советника. Тот успел среагировать, выбросив руку с пистолетом навстречу. Хлопнул выстрел. Упругий удар пришелся в правое плечо, но Пьер уже повис на противнике, увлекая его на землю. Мели отскочила в сторону. Левой свободной рукой Моторыгин ударил Пьера по голове, пытаясь стряхнуть с себя, но удар прикладом в затылок лишил его сознания. По полю к месту потасовки бежали Хуан и Николай. Первым возле лежащего на земле советника оказался никарагуанец. Он присел на корточки и передернул затвор пистолета. «Конец, похоже, Володе настал», – безразлично подумал Пьер. Простреленное плечо адски болело.
– Господин Эчаварийя, – раздался голос Николая, – это гражданин СССР, и, с вашего позволения, я забираю его. Давайте обойдемся без международных скандалов.
Хуан с недовольством посмотрел на Колю:
– Капитан, вы можете гарантировать, что сведения об этом инциденте не попадут в прессу и задержанный покинет Никарагуа незамедлительно?
– До понедельника он будет находиться под охраной на территории Советского Посольства, а потом покинет вашу страну на рейсе Аэрофлота. Гонять специально самолет из-за одного подонка никто не станет…
* * *
Пьер уже третью неделю валялся в советском госпитале в Чинандеге. По просьбе никарагуанцев его убрали подальше от Манагуа. «Чистка рядов» продолжалась, но утечки информации в прессу удалось избежать. Первую неделю Пьера почти каждый день допрашивали прилетевшие из Москвы серьезные мужчины, которые представлялись: «Называйте меня Сергей» или «Обращайтесь ко мне Аркадий». Он подробно рассказывал о своих взаимоотношениях с Моторыгиным, однако умолчал о «бизнесе» Егорыча. О деньгах, лежащих в Bank of America, тоже решил не распространяться. Плечо еще болело, но пальцы шевелились уверенно – рука восстанавливалась. Друг Осип снабжал книгами и сигаретами, рассказывал последние посольские сплетни. Его серьезные мужчины из Москвы тоже «взяли в оборот», но ненадолго. Заставили подписать какие-то бумаги и уехали. Почти каждый день приезжала из Коринто Мели. После недели допросов никарагуанцы взяли с нее гарантии об ограничении общения с прессой и оставили в покое.