Рамон устроился в командирском «джипе» рядом с Абебе, и длинная автоколонна направилась в сторону города. Густое облако пыли, когда-то красной, а теперь похожей на тальк из-за засухи и палящих солнечных лучей, поднималось за грузовиками и тут же уносилось прочь горячим ветром, беспрерывно дувшим из обширных пустынь на севере страны.
На окраине города им повстречались караваны верблюдов и мулов. Сопровождавшие их люди бесстрастно провожали глазами проезжающую мимо колонну. В эти смутные дни, наступившие после низложения императора, они уже привыкли к вооруженным людям, передвигающимся по дорогам. Эти были жители гор и обитатели пустыни Данакил, мусульмане в цветистых тюрбанах и длинных халатах и бородатые густоволосые копты с палашом на поясе и круглым стальным щитом за плечами.
По команде полковника Абебе «джип» свернул на боковую дорогу, и колонна обогнула город, на полном ходу пронесясь по ухабистым окраинным улочкам мимо переполненных хижин с плоскими крышами. Абебе не отрывался от рации; он быстро переговаривался с кем-то по-амхарски, а затем переводил все сказанное Рамону.
— Мои люди наблюдают за дворцом Андома, — пояснил он. — Похоже, что он вызвал на совещание всех офицеров, которые поддерживают его в дерге. В данную минуту они собираются во дворце.
— Отлично. Накроем их всех сразу.
Колонна отвернула от города и помчалась через широкие безлюдные поля. Земля, иссушенная зноем, была совершенно голой. Засуха не оставила на ней ни единой травинки, ни единого зеленого листочка. Глыбы известняка, усеивавшие землю, были белыми, как обглоданные черепа.
— Вон там. — Абебе показал вперед.
Генерал принадлежал к местной знати, и его резиденция находилась в нескольких милях от города на ближнем из пологих холмов, окружавших Аддис-Абебу. Холмы также были голыми, если не считать рощи из австралийских эвкалиптов вокруг самого дворца. Впрочем, даже они увяли и засохли на этой невыносимой жаре. Кроме рощи, дворец окружала толстая красная терракотовая стена. С первого взгляда Рамон понял, что это весьма внушительное укрепление. Для того чтобы его преодолеть, понадобится артиллерия.
Абебе словно прочел его мысли.
— На нашей стороне внезапность, — указал он. — Так что у нас есть хороший шанс прорваться через ворота…
— Нет, — решительно возразил Рамон. — Они наверняка заметили самолеты, заходящие на посадку. Скорее всего, именно поэтому Андом и созвал совет.
Впереди, на скалистой равнине между ними и дворцом, показался штабной автомобиль; он на полной скорости мчался к открытым воротам.
— Остановимся здесь, — распорядился Рамон; колонна притормозила за невысоким пригорком. Рамон забрался на заднее сидение открытого «джипа» и навел бинокль на ворота в дворцовой стене. Он видел, как штабная машина проехала через них, и массивные деревянные створки тут же тяжело закрылись за ней.
— Где Тафу со своими танками?
— Все еще в казармах, на другом конце города.
— Сколько времени понадобится, чтобы пригнать их сюда?
— Часа два.
— Дорога каждая минута. — Рамон говорил, не отрывая глаз от своего бинокля. — Прикажите Тафу привести танки как можно быстрее, но мы в любом случае не можем дожидаться его появления.
Абебе повернулся к рации; Рамон повесил бинокль на грудь и спрыгнул с «джипа» на землю. Вокруг него сгрудились командир десантников и ротные офицеры; он спокойно отдал им распоряжения, по ходу обращая их внимание на те или иные особенности местности.
Абебе положил микрофон рации и присоединился к ним.
— Один из танков полковника Тафу находится в городе, охраняет императорский дворец. Он посылает его к нам. Будет здесь через час. Следом за ним прибудет и вся рота.
— Прекрасно, — кивнул Рамон. — А теперь опишите нам внутреннее устройство дворца Андома. Где может находиться сам Андом?
Они присели в кружок на корточки; Абебе начертил на пыльной земле план дворца, и после этого Рамон уточнил каждому его задачу.
Колонна вновь двинулась вперед, но теперь на капоте командирского джипа развевался большой белый флаг, простыня, прикрепленная к самодельному флагштоку. Грузовики следовали друг за другом, с небольшими интервалами. Десантники были спрятаны за поднятыми брезентовыми верхами машин; все оружие также было тщательно укрыто от посторонних глаз.
Когда они приблизились ко дворцу, над стеной и воротами появился целый ряд голов, но белый флаг оказал свое умиротворяющее воздействие; охрана огня не открывала.
Головной «джип» остановился невдалеке от ворот, и Рамон еще раз прикинул их прочность. Ворота были сделаны из старого тикового дерева почти в фут толщиной и укреплены широкими стальными полосами. Дверные петли врезаны в колонны, установленные по обе стороны проема. Не могло быть и речи о том, чтобы протаранить их грузовиком.
С верха стены, с высоты в двадцать футов над головами, их на амхарском окликнул начальник охраны; Абебе встал, чтобы ответить ему. Последовали несколько минут препирательств; Абебе твердил, что он прислан со срочным донесением генералу Андому, и требовал немедленно его впустить. Охранник решительно отказывался это сделать; спор понемногу накалялся.
Как только Рамон удостоверился, что все внимание охраны сосредоточено на «джипе», он тихо отдал команду по двусторонней рации. Грузовики, выстроившиеся за «джипом», взревели моторами, рванулись с места и разъехались влево и вправо. Они перевалили через обломки скал, окаймлявшие подъездную дорогу, и остановились у самой стены. Десантники мгновенно выбрались из-под брезентового верха и вскарабкались на крыши машин. Десять человек держали в руках абордажные крюки; они раскрутили их над головами и перебросили через стену. Привязанные к ним нейлоновые веревки взлетели вверх и свесились со стены, слегка покачиваясь на ветру.
— Огонь! — рявкнул Рамон в рацию, и шквал автоматного огня обрушился на стену, выбивая из нее куски глины и кирпича. Пули рикошетом отскакивали и со свистом улетали в зеленые кроны эвкалиптов. Головы охранников немедленно исчезли, некоторые вовремя пригнулись, но, по крайней мере, один из них не успел. Рамон увидел, как каска на нем подпрыгнула, перевернулась в воздухе, а за ней последовала вся верхняя часть его головы. Он рухнул вниз, а в воздухе на какое-то мгновение повисла розоватая взвесь из капель крови, перемешанных с разлетевшимися мозгами.
Теперь десантники дружно устремились на стену; по каждой свесившейся веревке взбиралось сразу три-четыре человека. Они карабкались с чисто обезьяньей ловкостью; через считанные секунды человек тридцать из них были уже по ту сторону стены. Раздались автоматные очереди и одиночный взрыв гранаты. Еще через пару секунд огромные деревянные ворота распахнулись, и Рамон велел водителю «джипа» ехать вперед.
Тела дворцовой охраны в беспорядке лежали по всему двору там, где их настигла смерть. Рамон увидел, что один из его людей скорчился возле ворот, держась руками за живот; кровь сочилась у него между пальцев. «Джип», не задерживаясь, рванулся вперед; несколько десантников уцепились за него на полном ходу.
Рамон стоял за тяжелым 50-миллиметровым пулеметом «браунинг», который был установлен над водительским сиденьем. Он выпустил длинную продольную очередь по уцелевшим охранникам, по-заячьи улепетывавшим в сторону скопления глинобитных построек в дальнем конце двора.
Один из них вдруг обернулся и опустился на колено. В руках у него был реактивный гранатомет «РПГ-7», он вскинул его к плечу и навел на приближающийся «джип».
Рамон направил на него ствол своего «браунинга», но в этот момент передние колеса «джипа» наехали на один из трупов, машину сильно тряхнуло, и очередь прошла гораздо выше цели.
Охранник беспрепятственно выпустил ракету, она просвистела через весь двор и врезалась в самый центр радиатора «джипа». Раздался оглушительный грохот; вверх взметнулся язык пламени. Хотя двигатель и принял на себя большую часть удара, в какой-то степени смягчив его, передняя подвеска не выдержала, и машина, отлетев назад, несколько раз перевернулась и грохнулась на землю грудой искореженного металла.
Все, бывшие в «джипе», вылетели из него еще раньше, отделавшись легкими ушибами, но разбитый корпус машины загородил собой ворота, и грузовики с десантниками застряли в проеме.
К этому времени атака уже захлебывалась; защитники дворца пришли в себя и оказывали яростное сопротивление. Из окон и дверей дворца велся плотный автоматный огонь.
Кубинские десантники высыпали из грузовиков и бросились в атаку, но тут же вдоль небольшой аллеи прямо перед ними с шипением пронеслась еще одна ракета. Она прошла в считанных дюймах над головой Рамона, обдав его едким дымом, и ударила в передний грузовик, разнеся капот и вдребезги разбив ветровое стекло. Из пробитого бака хлынуло дизельное топливо, которое моментально воспламенилось; послышался глухой рев бушующего огня. Весь двор окутался клубами черного дыма.
Впереди раздались ликующие крики; обороняющиеся усилили огонь. Еще один десантник, срезанный очередью, рухнул прямо к ногам Рамона.
Рамон подхватил его автомат и сам устремился вперед, поднимая своих людей; как раз в эту минуту из окна застучал тяжелый пулемет, и десантники вновь залегли. Рамон бросился на землю, несколько раз перекатился и, счастливо избегнув града свинца, ударился о глиняную стену как раз под окном. Пулемет гремел над его головой; оглушительный грохот разрывал барабанные перепонки.
Рамон сорвал с пояса гранату, дернул за чеку и, приподнявшись на колено, швырнул ее в окно, после чего пригнулся и прикрыл голову руками.
Раздался дикий крик, и пулемет замолчал. Мгновение спустя граната взорвалась над его головой; из окна полыхнуло жаром.
— Вперед! — снова рявкнул Рамон и прыгнул в развороченное взрывом окно; с полдюжины десантников последовали за ним. Пулемет, сорванный со станины, валялся на полу, мокром и скользком от крови.
Теперь бой пошел врукопашную, за каждую комнату, за каждый метр. Преимущество постепенно переходило к обороняющимся; они медленно отступали через лабиринт комнат, коридоров, внутренних двориков, до последнего удерживая каждый опорный пункт; каждый шаг вперед давался нападавшим с огромным трудом.
Мало-помалу наступление теряло темп; Рамон ругался, угрожал, пытался личным примером воодушевить своих людей, но они увязали в узких, изгибающихся галереях, переплетающихся коридорах и комнатах, которым, казалось, не будет конца. Он понимал, что Андом в эту минуту наверняка вызывает по рации на подмогу верные ему войска и что промедление в этой ситуации означает неминуемое поражение революции.
Он слышал гневный голос Абебе, гнавшего своих бойцов вперед сквозь сплошную пелену дыма и пыли; Рамон подполз к нему и потряс за плечо. Буквально прижимаясь друг к другу грязными, закопченными лицами, они орали что есть мочи, пытаясь перекричать непрекращающуюся какофонию боя.
— Где этот чертов танк?
— А сколько прошло времени?
— Уже больше часа. — Неужели так много? А ему казалось, что с момента начала штурма прошли считанные минуты.
— Возвращайся к рации! — прокричал Рамон. — Скажи им…
И тут они оба услыхали этот звук, пронзительный скрежет металла и лязг гусениц.
— Скорее! — Рамон вскочил на ноги, и они вдвоем, согнувшись пополам, побежали назад, к выходу, через залитые кровью комнаты со стенами, изрешеченными пулями и шрапнелью; пули свистели над их головами, рассекая горячий воздух.
Когда они достигли переднего двора, танк уже прокладывал себе дорогу через заваленные ворота. Его башня была повернута назад, длинный ствол 55-миллиметровой пушки торчал с противоположной стороны. Корпус разбитого ракетой «джипа» был сметен с пути, и бронированная махина вползла во двор. Дизельные моторы взревели, и «Т-53» рванулся вперед. Башенный люк был открыт, и из него высовывалась голова командира в шлеме с наушниками.
Рамон поднял правую руку и завертел ею, как крылом ветряной мельницы, подавая кавалерийский сигнал к атаке; другой рукой он указал на причудливую сеть зданий и аллей впереди.
Танк круто развернулся, взрывая землю стальными гусеницами, и врезался в ближайшую стену. Глиняные кирпичи рассыпались, крыша накренилась и осела, погребя «Т-53» под собой.
Танк стряхнул с себя обломки и с ревом устремился вперед. В пробитую им брешь ворвался Рамон со своими десантниками. Кругом рушились стены, трещали деревянные перекрытия, а стальное чудовище неумолимо ползло все дальше и дальше, трясясь и покачиваясь на грудах камней и человеческих тел.
Вопли обороняющихся заглушили его рев; их стрельба стала затихать. Они выходили, спотыкаясь, из развалин зданий, бросали оружие и поднимали руки в знак капитуляции.
— Где Андом? — В горле у Рамона першило от пыли; к тому же он сорвал голос. — Мы должны найти его. Его ни к коем случае нельзя упустить.
Генерал сдался одним из последних. Только когда «Т-53» сравнял с землей толстые глиняные стены центральной усадьбы, он вышел наружу с четырьмя старшими офицерами. Его лоб и левый глаз закрывала окровавленная повязка. Борода была в пыли и крови; одна из алых петлиц на воротнике оторвана.
Его здоровый глаз свирепо сверкал. Несмотря на раны, голос его был тверд, а осанка горделива.
— Полковник Абебе! — прогремел он. — То, что вы делаете, это бунт и измена! Я президент Эфиопии — сегодня утром дерг утвердил меня в этой должности.
Рамон кивнул своим десантникам. Они схватили генерала за руки и поставили его на колени. Рамон расстегнул кобуру, вынул свой «Токарев» и вручил его Абебе.
Полковник приставил дуло пистолета к голове пленника, прямо между глаз, и спокойно произнес:
— Президент Аман Андом, именем народной революции я требую, чтобы вы подали в отставку. — И одним выстрелом снес генералу полчерепа.
Его тело рухнуло лицом вперед; мозги, похожие на желтоватый заварной крем, забрызгали сапоги Абебе.
Абебе поставил «Токарев» на предохранитель, перевернул его и подал рукояткой вперед Рамону.
— Благодарю вас, генерал-полковник, — сказал он.
— Рад был оказать вам эту услугу. — Рамон церемонно поклонился и вернул пистолет обратно в кобуру.
— Сколько членов дерга проголосовало за Андома? — спросил он, когда колонна на полной скорости возвращалась в Аддис-Абебу.
— Шестьдесят три.
— Стало быть, нам предстоит еще много работы, прежде чем революция окончательно победит.
Абебе связался по рации с танковой ротой полковника Тафу. Его «Т-53» входили в город с востока; он приказал им окружить здание, где размещается дерг, и навести на него орудия. Армейским подразделениям был отдан приказ блокировать все иностранные посольства и консульства. Их персоналу запрещалось покидать свои резиденции ради собственной же безопасности.
Все прочие иностранцы, находившиеся на территории страны, и в первую очередь журналисты и телевизионщики, были собраны в одном месте и под конвоем отправлены в аэропорт для немедленной эвакуации. В результате в стране не осталось свидетелей того, что должно было произойти.
Небольшие подразделения из числа наиболее преданных Абебе войск при поддержке кубинских десантников отправились по домам членов военного совета и дерга, голосовавших за Андома. Их обезоруживали, срывали воинские знаки отличия, вытаскивали из домов, кидали в грузовики и отвозили обратно в здание дерга, где в главном зале заседаний уже поджидал революционный трибунал.
Трибунал состоял из самого полковника Абебе и двух его младших офицеров. «Вы обвиняетесь в контрреволюционной деятельности и преступлениях против народно-демократической власти. Хотите что-нибудь сказать перед тем, как вам будет вынесен смертный приговор?»
Прямо из здания суда их выводили во внутренний двор, выстраивали у северной стены сразу по несколько человек и расстреливали. Казнь проводилась на глазах у революционных судей и других пленников, ожидавших своей очереди. Заседания трибунала периодически прерывались ружейными залпами.
Трупы расстрелянных связывали вместе за ноги, привязывали к грузовику и волочили по улицам на глазах у всех к главной городской свалке, находившейся на окраине города.
— Население должно видеть, как осуществляется революционное правосудие и к чему приводит неповиновение, — так Рамон обосновывал необходимость подобных представлений.
Суд постановил, что трупы должны остаться на свалке, а семьям казненных было запрещено носить траур или публично демонстрировать свое горе каким-либо иным способом. Эта мрачная работа затянулась за полночь, и последняя партия «преступников» расстреливалась при свете зажженных фар грузовиков, которые должны были оттащить их, как и всех остальных, на городскую свалку.
Невзирая на крайнюю усталость, ни Рамон, ни будущий президент ни разу не сомкнули глаз, пока всякая угроза революции не была устранена. Рамон постоянно носил в своем вещмешке бутылку водки. Теперь они приканчивали ее вдвоем с Абебе, сидя у рации и принимая донесения, которые потоком шли отовсюду.
Одно за другим различные армейские подразделения переходили под начало верных Абебе офицеров и при поддержке кубинских войск устанавливали контроль над всеми стратегическими пунктами в городе и его окрестностях.
К восходу солнца в их руках оказались аэропорт и железнодорожный вокзал, радио и телевидение, все военные объекты и казармы. Только тогда они позволили себе пару часов отдохнуть. Выставив охрану из десантников Района, они растянулись на матрасах, брошенных прямо на пол зала заседаний, но уже к полудню были на ногах, в новеньких мундирах, готовые принять участие в первом заседании очищенного от врагов революции дерга. У дверей зала стояли вооруженные десантники, а на улице под окнами были выстроены танки «Т-53».
Поздравляя Абебе, генерал-полковник Мачадо негромко сказал: