– Полиция, – сказала она, постучав по значку у себя на поясе.
– Ла-а-адно, – произнес я. Мне было очень интересно узнать, что будет дальше.
– Это был ты? – потребовала она ответа, направив пистолет мне в лицо.
Ее рука слегка дрожала. Худший вариант. Из трясущегося пистолета можно случайно выстрелить.
– О чем ты?
Дикон прижала дуло к моему лбу. Похоже на мятные «Лайфсэйверс»,[46] но не такое бодрящее ощущение.
– Только не надо трахать мне мозг, Макэвой. Это ведь был ты, солдатик?
Трясущийся пистолет ерзал по моим бровям.
– Пытаешься шутить? Строишь мне рожи, Макэвой?
– Это все из-за пистолета, – беспомощно ответил я. – Я просто стою.
Дикон подошла к самому краю; я видел это в ее глазах, в стиснутых зубах.
– Спрашиваю в последний раз. Скажи, что это был ты.
Не думаю, что существовал правильный ответ на ее вопрос.
– Ладно, – признался я. – Это был я.
– И что ты сделал?
Господи Иисусе. Она что, разыгрывает меня?
Детектив сняла оружие с предохранителя. Нет, не разыгрывает.
– Я сделал все. Навел вас на Фабера, подстрелил Горан и видел, как ты ее прикончила.
Дикон ожидала услышать подобный ответ и все же была ошеломлена. Однако она опустила оружие.
– Так… это был ты.
Я осторожно кивнул. Угроза еще не миновала. Глаза Дикон оставались остекленевшими, руки подергивались. Наверное, у нее был легкий шок. За один вечер ты заглядываешь в бездну и убиваешь друга – такие вещи не проходят бесследно.
Мой опыт подсказывал, что дальше ситуация могла развиваться двумя путями: либо Дикон окончательно развалится и превратится в дрожащее ничтожество, либо ее сердце ожесточится, и она меня пристрелит – хоть какое-то позитивное действие.
Пожалуй, мне следовало что-то предпринять, пока она не пришла в себя, но не успел я сжать руки в кулаки, как она бросилась на меня и сильно толкнула в грудь. Я ничего не понял.
Мы оказались в комнате, ее пальцы рванули мою рубашку. Ладонь Дикон оказалась на моей груди, в области сердца, словно она искала источник жизни. Ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя. И я поцеловал детектива Дикон, ощущая преждевременные посткоитальные сожаления, которые, однако, не смогли мне помешать. Мы споткнулись об остатки дивана и упали на кавказский ковер, который я купил на рынке в Ливане. Мне успело прийти в голову, что мы собираемся совершить на нем грех по понятиям сразу нескольких религий.
Впрочем, это никак не сказалось на моих действиях. Я и сам был напряжен, а это один из лучших способов расслабиться.
Наверное, существовала и третья возможность решения проблемы. В армии такого со мной не случалось ни разу.
* * *На следующее утро – очень рано – мы пришли в себя возле стены, частично накрытые диванными подушками.
На следующее утро?
Я знаю – всегда ненавидел такие вещи: ты смотришь фильм или читаешь книгу, на горизонте возникает жаркая сцена, и вдруг – следующее утро. И как вы себя после этого чувствуете?
Обманутыми, вот как.
Что ж…
Я не ханжа, но наши перевороты на ковре были, мягко говоря, странными. Дикон толкала меня и дергала. Удивительно, что я вообще сумел выполнить свою часть работы.
«Продолжай», – попытался вдохновить меня Призрачный Зеб.
Остальные подробности тебе ни к чему. К тому же ты там был.
«Да, но мне нравится, когда ты рассказываешь истории со своим ирландским акцентом».
Ты просто больной, мой воображаемый маленький друг Зеб.
Должен признать, что беседы с Призрачным Зебом невероятно меня утомляли. И хотя я знал, что он лишь собрание хитов, каким-то непостижимым образом застрявших в моей памяти, я старался держать свои мысли под контролем, чтобы он не услышал лишнего.
«Я все слышал, членоголовый. Держать мысли под контролем? Ты что, псих?»
Я решил не отвечать на его дурацкий вопрос.
Итак, мы лежали в углу, как два брошенных там трупа, и оба не знали, что сказать.
Я первым пришел в сознание и воспользовался этими минутами, чтобы разглядеть леди, с которой имел определенные отношения. Обычно я изучаю их заранее, но в нашей встрече не было ничего обычного. Все в Дикон говорило о ее силе. Широкий лоб, крепкий нос, полные губы, кожа цвета полированного розового дерева. У нее было стройное и сильное тело, словно она часто била подозреваемых, а на предплечье я заметил рубец, похожий на след от пулевого ранения.
Я осторожно коснулся шрама, и мне показалось, что под ним что-то твердое.
– Девять миллиметров? – спросил я как истинный Мистер Романтика.
– Результат несчастного случая, – сонно проворчала Дикон.
У меня появилось ощущение, что мы никогда не будем посылать друг другу надушенные письма.
Она дернула плечом, чтобы стряхнуть мою руку, и ее браслет издал весьма необычное дребезжание, поэтому я обратил на него внимание. Он несколько раз обхватывал ее запястье, увешанный разными брелоками. Шайбы, пробки от бутылок, разноцветные стеклышки. Я видел такие в Африке. Браслеты памяти, история жизни, которая всегда с тобой.
Я попытался получить подтверждение.
– Браслет памяти?
Дикон проворчала что-то неразборчивое.
Большинство брелоков были обычными, но я обратил внимание на иссохшую сферу, похожую на мяч для гольфа.
Я постучал по ней ногтем.
– А это что такое?
– Парень все время задавал мне вопросы, – сонным голосом ответила Дикон. – Его левое яичко.
Хорошо. Обойдемся без вопросов. Я подумал, что, возможно, мне стоило немного вздремнуть, поскольку теперь у меня имелась защита.
Гладкая кожа касалась моей груди, и я попытался сделать вид, что ее обладательница неплохо относится к типу, лежащему у нее за спиной. Может быть, через пару проведенных вместе лет детектив Дикон начала бы испытывать ко мне невольное уважение, и мы вместе пережили бы разные приключения.
«Если только однажды она не сделает какое-нибудь неаккуратное движение, и тебе не придется ее прикончить».
Я начал понимать, что выключить Призрачного Зеба практически невозможно, если у меня остается хотя бы одна серая клеточка, не занятая текущими проблемами.
Я попытался отвлечься, размышляя о том, что предпримет Дикон, чтобы избежать тюрьмы. Очевидно, ей не удастся выйти чистой после смерти Горан; придется заполнять миллион всяких бумаг в трех экземплярах и играть в гляделки с людьми из отдела Внутренних расследований.
– Должно быть, Горан уже нашли?
Дикон напряглась, и я подумал, что все ее крутые разговоры – это лишь способ отвлечься от того, что случилось.
– Пока нет. Я положила ее в багажник.
Паршивая новость, ведь багажник находится в задней части автомобиля Дикон, который, по всей вероятности, припаркован возле моего подъезда.
– Горан в твоем багажнике? Это будет трудно объяснить отделу ВР.
По лицу Дикон скользнуло нечто вроде сожаления; возможно, внутри Робокопа билось человеческое сердце.
– Объяснить отделу ВР? Ты ведь шутишь, правда? Ты покончил с моей карьерой, Макэвой, а я была хорошим полицейским. Двенадцать лет. Самый молодой чернокожий детектив в штате.
Я решил, что пора замолвить за себя словечко.
– Ты бы предпочла быть мертвым чернокожим детективом?
– Настоящая комедия, – сказала Дикон, и я бы добавил, трагикомедия, а не комедия положений. – Из-за моего поведения люди думают, что я беру взятки. Обычное дело. Считается, что крутой полицейский, если он мужчина, имеет право вести дела, даже если играет не по правилам. А если у девушки есть яйца, то с ней что-то не так. До этого момента я никогда не нарушала закон. А теперь мне конец. И мне повезет, если на меня повесят только убийство.
Я сел, чтобы задать очевидный вопрос.
– Почему ты не вызвала полицию? Ты защищала собственную жизнь.
Дикон еще сильнее забилась в угол, и в ее голосе послышалась смертельная усталость.
– Да, так мне и следовало поступить. Я всю ночь задавала себе тот же вопрос. Наверное, я запаниковала; ты это хочешь услышать, солдатик? Моя напарница, старшая по званию, попыталась меня убить. И я не знаю, кому верить, если не считать парня со снайперской винтовкой, которым мог быть только ты. Я надеялась, что ты сможешь мне что-то рассказать. Но ты ни черта не знаешь, верно?
Тут мне пригодились беседы, которые проводил со мной Саймон.
– Здесь имеет место посттравматический синдром.
– Кто ты? – спросила Дикон. – Зигмунд Фрейд? Я полицейский. Я знаю, как мы думаем, и ни мгновение не поверю в эту психологическую муть.
Но я не сдавался.
– Нет, послушай, Дикон. Все именно так и есть. Твоя напарница попыталась тебя убить. Ты понятия не имеешь о том, как глубоко проникла коррупция. Ты запаниковала, погрузила тело в багажник и попыталась спрятаться в безопасном месте. Да, конечно, в этой истории немало пробелов, но правда состоит в том, что ты защищала свою жизнь. Веришь или нет, но ты в шоке.
– А ты этим воспользовался.
Это был ироничный упрек, но на самом деле она искала себе оправдание. Хорошая версия и по большей части правдивая. Ей лишь требовалось опустить деталь про одного лысого ирландца. Я видел, как ее глаза приобрели задумчивое выражение. Дикон представляла, как она будет объяснять случившееся в участке. У нее появилась надежда на благополучный исход.
Затем загудел телефон Дикон, и она мгновенно оказалась сидящей на корточках. Я увидел изгиб ее спины, сияющий, точно самурайский меч.
Она встряхнула свои брюки, из которых выпал мобильный, и прочитала сообщение. Ее поза стала еще более напряженной. Сухожилия под коленями напряглись, словно струны рояля.
Паршивые новости.
Дикон наклонилась вперед и схватила пистолет.
– Ты ведь человек ножа, Макэвой? Так сказано в твоем досье.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Вот только нужное слово вылетело из головы.
«Зловеще?» – предложил Призрачный Зеб.
Да, благодарю.
– И что с того? Я еще и человек винтовки, как ты, наверное, догадалась.
– Я догадалась, – сказала Дикон, крутанув пистолетом. – Но сейчас я получила сообщение от коронера из офиса окружного прокурора. В нем говорится, что Конни Делайн убита ножом.
Я быстро сел и пожалел, что на мне нет штанов. Сейчас я бы согласился даже на салфетку, чтобы прикрыться.
– Рассвет едва наступил; какой коронер будет работать так рано?
– Он мне должен. Так что скажешь про нож?
– Там было пулевое ранение. Какой нож может сделать такое отверстие?
– Это ты мне скажи, человек ножа.
Дикон возвышалась надо мной, постукивая стволом пистолета по своему бедру, и я почувствовал себя лысым и голым, что было чистой правдой. Дважды в неделю мне снились кошмары, которые невероятно походили на то, что происходило сейчас. Мне вдруг пришло в голову, что номер телефона Саймона Мориарти все еще лежит в моем бумажнике. Нужно было срочно ему позвонить.
– Перестань, Дикон. Я спас тебе жизнь. И навел тебя на Фабера.
– И всюду ты, ты и ты, – сказала Дикон, поднимая пистолет. – Что бы ни случалось, Дэниел Макэвой оказывается тут как тут. Наверняка ты что-то от меня скрываешь.
Я почувствовал, как начинаю съеживаться.
– А ты не хочешь направить пистолет в менее чувствительное место? Например, в мое сердце?
– Нет. Думаю, я все делаю правильно.
– Подумай головой, Дикон. Мы должны держаться вместе. Ты во мне нуждаешься, только я могу подтвердить твои слова про убийство Горан.
Дикон на полсекунды прикрыла глаза.
– Да, я в тебе нуждаюсь, но мне нужно время, чтобы понять, что происходит. Я должна поговорить с несколькими людьми, взвесить свои возможности. Мне необходимо понять, чем занималась Горан, прежде чем я сдамся.
– Все это хорошо. Ты рассуждаешь разумно. Нам необходимо найти связь между Фабером и Горан.
– Никаких мы, – сказала Дикон. – Только я.
Призрачный Зеб захихикал.
«Не мы. Теперь ты знаешь, как это звучит».
На мгновение я потерял над собой контроль.
– Заткнись наконец. Сейчас не время.
Дикон нахмурилась.
– Сейчас не время? Что ты порешь, Макэвой? У тебя эмоциональный сбой после секса? И, кстати, что у тебя с волосами?
Я собрался рассказать ей о моем собеседнике, но у меня не было никаких шансов представить ей Призрачного Зеба и не выглядеть при этом полным придурком.
– Ладно, давай немного успокоимся и попытаемся все обдумать…
Дикон взвела курок, оставаясь великолепно обнаженной – и ее это совершенно не тревожило. А вот я чувствовал себя безнадежно голым и беспомощным.
– Вот именно. Я намерена все обдумать. Прицепи себя к батарее, Макэвой.
Такой вариант меня совсем не устраивал.
– Послушай, Дикон… Кстати, как тебя зовут?
– Детектив, – ответила Дикон, бросая мне наручники, которые она сняла со своего пояса.
– Ты не хочешь так поступать.
– А теперь ты читаешь мои мысли, Макэвой? Иголки у тебя в голове выполняют роль антенн?
Уже вторая шутка про мои волосы. Я считаю.
– Меня преследуют нехорошие люди, Дикон. Если ты оставишь меня здесь в наручниках, то я труп.
Дикон пожала плечами, и ее грудь качнулась – я не мог не обратить на это внимания.
– И не надо пожимать плечами. Я борюсь за свою жизнь.
– И проигрываешь. А теперь застегивай наручники.
В ее золотых глазах застыла решимость, и я понял, что она не передумает.
– Ну, тогда дай мне хотя бы шляпу.
Наконец на ее губах промелькнула улыбка. Однако она не выглядела счастливой.
– Посмотри на себя, Макэвой. Большой солдат-снайпер не может прожить без шляпы. Раньше тебя это не слишком беспокоило.
– Раньше меня отвлекали.
Ее улыбка стала немного мягче; возможно, мне это только показалось.
– Да, отвлекали. – Затем лед вернулся в ее голос. – А теперь пристегни себя к проклятой батарее, или я стреножу тебя, прострелив ногу.
Я ненавидел это слово. Стреножить. Нечто среднее между стрекозой и нежитью, и почему-то это не казалось мне привлекательным.
– Ты не станешь в меня стрелять. Мы только что…
Дикон положила палец на спусковой крючок.
– Что ты сказал? Я пристрелила Джози, а мы спали с ней восемь месяцев.
Я взял наручники, но не успел застегнуть их на своих запястьях.
Дикон была занята сразу несколькими делами, когда в дверь вошла миссис Делано с блюдом лазаньи, над которым поднимался пар. Детектив держала меня на прицеле, а пальцем ноги пыталась подтянуть к себе трусики. Вне всяких сомнений, это был самый сюрреалистичный момент в моей жизни.
– Надеюсь, вы не против, что я нанесла вам такой ранний визит, мистер Макэвой? – прочирикала Делано, загримированная под Синди Лопер времен «True Colours».[47] – Ваш друг, превосходный слесарь, дал мне ваш новый ключ, и я сделала у вас небольшую уборку.
Нет, такую миссис Делано я видел впервые. Она по-настоящему улыбалась; даже зубы были видны. У ее наряда имелись плечики, с которых мог стартовать реактивный самолет, и она была одета для выхода на улицу. На мгновение мне показалось, что Делано избили, но я тут же сообразил, что она использовала слишком много косметики для макияжа. Миссис Делано походила на рыдающую танцовщицу стриптиза, но ее глаза горели теплым светом. И это были не лазеры смерти.
С минуту моя соседка ничего не замечала. Она стояла, смущенно опустив глаза, и улыбалась, как влюбленный подросток. И всего-то стоило один раз починить ей окно.
– Я знаю, ты ешь в клубе, – сказала она. – Но я подумала, что мы можем посмотреть сегодня вечером фильм, Дэниел, и съесть вместе лазанью. Я сама ее приготовила, ее нужно будет только подогреть.
Дикон замерла с приподнятой ногой, сидя задом к двери. И я понял, что, стоит мне засмеяться, и мне не поможет сам Господь.
– Что скажешь, Дэн? Хочешь провести немного времени со своей лучшей подружкой?
– Безусловно, – ответил я.
Почему я так сказал, до сих пор не понимаю.
В доли секунды, которые оставались до того момента, когда кто-то мог пострадать, я проиграл в сознании несколько возможных исходов этой анекдотической ситуации. В лучшем из них я получал пулю в член. В худшем – не только в член, но и в одно из яичек.
Взгляд миссис Делано упал на обнаженную женщину, сидевшую с пистолетом в руке на полу. Наступило мгновение прекрасной тишины, а потом все начали одновременно орать.
– Успокойтесь, мадам, – сказала Дикон. – Это дело полиции.
– Ложись, Делано, – закричал я. – На пол!
Щеки миссис Делано надулись и стали пунцовыми. Я бы не удивился, если б из ее ушей вырвалось пламя.
Дикон контролировала ситуацию; как истинный профессионал, она успела встать в классическую позу, широко расставив ноги в стойке. Однако Делано легко вывела ее из состояния равновесия.
– Я сложила твою туалетную бумагу, ублюдок! – закричала она.
Дикон отшатнулась, словно ее укусили в нос, и бросила на меня взгляд, говоривший: что, к дьяволу, тебя связывает с этой сумасшедшей?
Этот взгляд оказался ошибкой – Делано перешла в атаку, подняв вверх горячую лазанью.
Я прикрыл яйца, потому что расплавленный сыр имеет свойство прилипать. Дикон была крутым полицейским, но нет на свете такого обнаженного человека, который не боялся бы горячих макарон, поэтому она переключила все свое внимание на Делано и выстрелила в блюдо, которое та держала в руках. Соус бешамель взорвался, мелкие кусочки мяса полетели на стену, словно крупная дробь, и я решил, что настал мой выход.
Я подтянул под себя ноги, готовясь сделать прыжок. Дикон поняла, что происходит, но не успела направить пистолет в мою сторону. Она отчаянно закричала, однако было уже поздно: я прижал ее к стене, надел на запястья наручники, а ее пистолет оказался у меня в руке.
– Это похищение, – прорычала она. – Я вела себя по-дружески. И ты хочешь все испортить?
По-дружески. Большинство моих друзей не направляют оружие на мои гениталии. Большинство.