Я длинно выругался и положил прибор ночного видения. На противоположной стороне улицы Горан читала лекцию перед тем, как спустить курок. Спасибо нашему Господу за убийц, которые обожают эффекты. На родине мое отделение однажды участвовало в охоте за отрядом похитителей ИРА,[42] перешедшим границу. Нам удалось их поймать только благодаря тому, что они отложили казнь, чтобы сфотографировать ее с разных точек. Все хотят пережить моменты торжества.
Теперь, когда оба мои глаза приняли участие в работе, снайперская винтовка собралась сама по себе – части мгновенно выпрыгивали из-под липучек. Складной приклад встал за спусковой скобой. Дуло из нержавеющей стали беззвучно скользнуло на свое место. Мне показалось, что оно немного влажное. Наверное, я это надумал.
Я зубами разорвал упаковку на коробке с патронами и большим пальцем вставил один из них в казенную часть ствола. Снял винтовку с предохранителя, прибор ночного видения легко вошел в пазы. Однако сильный запах соевого соуса едва не сбил меня с толку.
Времени оставалось разве что на один выстрел. Ни секунды на уточнения и размышления о последствиях.
К счастью, Горан продолжала что-то говорить. Возможно, она предупреждает Дикон, и мне не придется стрелять.
Молодая женщина опустилась на колени прямо в грязь, по ее лицу катились слезы.
Последняя стадия, принятие смерти.
Финальное предупреждение.
Горан обошла напарницу сзади, продолжая держать ее на прицеле. У Дикон не оставалось возможности что-либо предпринять. Однако нужно отдать ей должное – она попыталась, и получила за это удар пистолетом.
Горан действовала на редкость хладнокровно. У этих двоих мне все представлялось неправильным.
Голова Дикон опустилась; возможно, она молилась или так отреагировала на удар стволом оружия по голове.
Сквозь жутковатое сияние прицела я видел лицо Горан – оно превратилось в маску, но все же на нем появилась легкая тень огорчения, словно она потеряла ключи. Продажный детектив взвела курок.
Я нажал на спусковой крючок своей винтовки…
…И с удивлением обнаружил, что действительно попал туда, куда целился. В верхнюю часть правого плеча. Горан развернуло, словно гироскоп, и она упала лицом в грязь. Похоже, мэру нашего города еще есть над чем поработать.
Детектив Горан будет жить, но некоторое время не сможет стрелять правой рукой.
Я одновременно разбирал винтовку и вспоминал остроумную реплику из фильма с Клинтом Иствудом для Призрачного Зеба, когда Дикон сообразила, что в нее так и не выстрелили. И что после отчаянной вспышки боли и приступа кашля, способного вырвать легкие, Горан пришла в себя настолько, чтобы понять, что она еще жива.
«Отличный ход, idiota, – заявил Призрачный Зеб. – Теперь у нас началась перестрелка».
Idiota. Одно из четырех испанских слов, которыми пользуется Зеб. Второе – puta,[43] третье – amigo, ну и gringo, конечно. Последним он обожает называть меня, хотя у самого Зеба комплекция и цвет лица напоминают домашний сыр, сброшенный на тротуар с крыши высотки.
Увидев, что ее партнерша, сыпля проклятиями и пуская ртом кровавые пузыри, поворачивается, чтобы сделать выстрел из запасного пистолета, Дикон нырнула в сторону, и пуля пролетела мимо. Младший детектив метнулась к револьверу, который уронила Горан, и всадила полдюжины пуль в грудь своей напарницы.
Пожалуй, бывшей напарницы.
У меня ушло несколько мгновений на то, чтобы понять, что случилось. Та, которую я хотел лишь вывести из игры, мертва, и приблизительно четырнадцать процентов пуль в ее трупе принадлежат мне.
«Это была самооборона, – сказал я Зебу. – Дикон будет непросто написать рапорт; тем не менее она защищала свою жизнь».
«А теперь пора уходить, – сказал Призрачный Зеб. – Тебе не нужно писать рапорт».
На этот раз я его послушался.
Глава 7
Зеб ждал меня неподалеку от «Квирс», пока я не закончил работу. Я сказал – ждал, но точнее было бы выразиться иначе: отрубился в ночной аптеке на противоположной стороне улицы. Я шел домой, когда владелец аптеки бросил мне его под ноги.
– И держи свой член подальше от моих клиентов! – сказал он на прощание.
Очевидно, перед тем как потерять сознание, Зеб намеревался совершить что-то нехорошее. Возможно, раньше у них были какие-то деловые отношения.
Я находился в паршивом настроении, потому как всего несколько минут назад объяснил своему боссу, куда он может засунуть свой карандаш для макияжа, но что-то в безнадежном убожестве распростертой передо мной фигуры рассеяло мою мрачность. Я поднял парня на руки и прошел с ним пару кварталов до кафе «Келлог», у музея Метрополитен.
Он немного пришел в себя после нескольких чашек кофе и приветствовал меня, как давно потерянного друга.
– Привет, Падди О’Микстер. Где мы? Что произошло?
– Очевидно, ты пытался сделать какому-то клиенту инъекцию жира в пенис.
Прошло около минуты, прежде чем Зеб сообразил, о чем я говорю, а потом его лицо медленно озарила улыбка.
– Забавно. Ты смешной парень, ирландец. Пока ты носил форму, я этого не замечал.
– Меня зовут Дэниел Макэвой, – сказал я, не протягивая ему руки. – А Падди О’Микстер был запасным вариантом у моей матери.
Зеб хлопнул ладонью по столу.
– Очень смешно. Я люблю этого парня, – заявил он пяти посетителям кафе. – Итак, Дэниел Макэвой, ты впустишь меня в «Квирс» завтра вечером? Теперь, когда лед в наших отношениях сломан?
В ответ я объяснил ему, что бросил эту работу из-за разногласий по поводу макияжа.
– Я удивлен, – сказал Зеб. – Зачем увольняться из-за какой-то туши для ресниц? Черт побери, на мне сейчас женские трусики. Но ты ведь об этом никогда не знал, верно?
С одной стороны, меня разбирал смех, с другой – хотелось уйти. Этот тип вызывал у меня презрение, но обладал определенным дешевым обаянием.
– Так или иначе, но ты остался без работы, Дэниел Макэвой. А у меня есть место. Что ты на это скажешь? Ты готов работать на Зеба Кронски?
Никогда прежде мне не делали столь невнятного предложения, а учитывая то, что сидевший рядом со мной мужчина носил женские трусики, я подумал, что нужно уточнить некоторые детали.
Выяснилось, что у Зеба не было лицензии на работу в США, поэтому он посещал ботокс-вечеринки,[44] где с ним расплачивались исключительно наличными. И так как его уже дважды грабили, ему нужен был человек, который мог бы его прикрывать.
Когда он все объяснил, я согласился на неделю. На временной основе. Чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
– Временно, – пробормотал Зеб, перекатывая слово во рту. – Да, мне нравится, как оно звучит. – Он показал на мой лоб. – Кстати, ты начинаешь лысеть, мой друг Падди. У меня есть процедура, которая может сделать тебя похожим на мистера Тома Круза. Что скажешь?
Я вежливо поблагодарил своего нового босса, но отказался. Никаких иголок в голову. Прошло шесть лет, прежде чем он сумел меня убедить.
* * *Мне удалось скрыться прежде, чем Дикон заинтересовалась, кто подарил ей второй шанс на жизнь. Нет, я не рассчитывал на розы или сентиментальные объятия. Человек в ее состоянии может даже не испытывать благодарности. Мне уже доводилось сталкиваться с подобными вещами. Некоторые полицейские считают себя настолько крутыми, что, если их спасают, они думают, что проявили слабость. Мне кажется, Дикон принадлежит именно к этой категории.
Я очень не хотел расставаться со своей прекрасной винтовкой, сделанной на заказ, но держать ее при себе было равносильно тому, чтобы оставить на месте преступления след из крошек, высыпающихся из рюкзака. Не приходилось сомневаться, что на горе мусора осталось множество волокон; и я решил, что не стоит преподносить полицейским экспертам мое имя в виде подарка, завязанного шелковой ленточкой. Разобрав оружие, я сел на велосипед и поехал на запад. Отдельные части выбросил в разные канализационные люки. Туда же последовали и патроны. Я слышал, что существует тест, позволяющий сравнивать пули из одного набора, но это рассказал мне Джейсон, так что его история могла оказаться полнейшей чепухой. Однажды Джейсон поклялся, что его папаша имел глаза на затылке. Самые настоящие глаза, на его проклятом затылке, богом клянусь. Так что далеко не все, что утверждал мой приятель, следовало принимать всерьез.
Я оставил велосипед на автобусном вокзале и положил рюкзак в ячейку камеры хранения. Предстояло расследование, и я мог поставить на кон последнюю пару трусов, что меня обязательно будут допрашивать, а рюкзак, набитый оружием, едва ли добавит мне очков. Однако я оставил маленький «глок 26»[45] на случай возникновения чрезвычайной ситуации, поскольку не сомневался, что события почти наверняка будут развиваться именно в этом направлении. Вопрос состоял лишь в том, когда, кто и сколько. Точнее, целых три вопроса.
Не нужно быть Наполеоном, чтобы предвидеть мои дальнейшие действия. Быстро вернуться домой, чтобы взять самые необходимые вещи, после чего поселиться в каком-нибудь дешевом мотеле, где я могу обдумать свой следующий ход.
«Ты оставляешь меня умирать», – с укором сказал Призрачный Зеб.
Ты наверняка мертв. К тому же я тебя не оставляю; просто стараюсь держаться подальше от Ирландца Майка и полиции, вот и все.
«Ты меня бросаешь. Друг называется. Ирландский ублюдок».
Обиженный призрак. Только этого мне не хватает.
* * *Моя улица выглядела довольно спокойно, как если бы где-то поблизости пряталась пара опытных гангстеров. Не исключено, что и полицейские засели в каком-нибудь укрытии. Вот бы заинтересованные стороны столкнулись друг с другом и устроили кровавую баню…
Только бы не сглазить.
За три квартала от дома я начал наворачивать круги, постепенно сокращая радиус. Проверял все припаркованные машины, искал пуленепробиваемые ветровые стекла. Если вы увидите маленький треугольный символ, знайте: это хорошие парни, плохие парни или рэперы, мечтающие, чтобы в них кто-нибудь выстрелил.
Ничего. Никаких признаков слежки за моей квартирой. Я попытался убедить себя в том, что так и должно быть. Горан убита не моей пулей, а Фаберу больше нет резона держать на меня обиду. Сейчас он сам оказался под подозрением.
На торцевой части моего дома имелась пожарная лестница, которая шла зигзагом вдоль кирпичной стены. Покрытая слоем ржавчины, она выглядела так, будто ею никто не пользовался десятилетиями. Подъем по такой лестнице всегда сопровождается жутким грохотом и скрипом – но только не по этой. Я несколько лет смазывал петли, чтобы иметь возможность незаметно сбежать. Посреди ночи, с подушкой на голове, когда сверху неслись потоки проклятий, я часто представлял себе, как не выдерживаю, поднимаюсь наверх и душу миссис Делано. И когда наступит благословенная тишина, я смогу проспать восемь часов подряд, вытащить из стены свою сумку и бесшумно спуститься по смазанной пожарной лестнице.
Сегодня вечером я поднимался по ней наверх. Пять пальцев стряхивали пыль с перил, пять пальцев прятали малыша «глока» в ладони. Я сильно рисковал, решив вернуться домой, особенно учитывая размер кучи дерьма, в которое я вляпался, но мне требовалось всего несколько минут. Максимум десять. Я поднимался по пожарной лестнице, чтобы никому не попасться на глаза; кроме того, у меня не было ключа от нового замка. «Туда и обратно, после чего Дэниел Макэвой станет историей, и всякий, кто захочет его найти, должен стать невидимым или пуленепробиваемым», – размышлял я.
Пожарная лестница проходила немного в стороне от моего окна, но если я вставал на перила, то мог положить локоть на подоконник. Я стоял там, балансируя на цыпочках, и вдруг вспомнил, что забыл вытащить из кармана бипер.
Оконным бипером я особенно гордился. Это был пульт дистанционного управления, способный привести в движение небольшой моторчик, что позволяло мне выходить через окно, не оставляя его открытым, и проникать в квартиру обратно.
«Болван», – захихикал Призрачный Зеб.
Вы не представляете, как мне хотелось выкинуть его из головы.
«Ты же знаешь, что я здесь. И могу тебя слышать».
Ладно.
Мне пришлось сильно извернуться, балансируя на одной ноге, но я сумел вытащить пульт и, нажав на кнопку, оказался в своей квартире.
Перебравшись через подоконник, я вдруг почувствовал отвращение к беспорядку. Впервые за всю гражданскую жизнь мне пришло в голову, что перед уходом следовало бы убрать квартиру. Я вытянул вперед руку, ожидая наткнуться на обломки колонок или потроха распоротого дивана, но обнаружил лишь жесткий ворс ковра. Странно.
Простая работа вышибалы вдруг показалась мне удивительно привлекательной. Сохранять мир и спокойствие, выдворяя вон тех, кто их нарушает. И никаких тебе моральных дилемм. Моя жизнь сильно усложнилась с тех пор, как вокруг начали умирать люди…
«С тех пор, как ты начал их убивать…»
Я ранил Горан, а убила ее Дикон.
«А как насчет Баррета?»
Самооборона.
«Да, потому что он сделал подозрительное телодвижение. Расскажи это судье».
Не думаю, что Ирландец Майк пользуется услугами судей.
Я включил лампу, она все еще работала; удивительно – когда я был здесь в прошлый раз, осколки стекла валялись по всему полу. Я вернулся назад во времени или кто-то навел здесь порядок?
Вариант Б, я полагаю, но А кажется более привлекательным.
Ну, и кто?
«Думаю, я знаю», – заявил Зеб.
Я тоже, и это меня тревожит.
Квартира выглядела не лучшим образом, но не хуже, чем у обычного студента. Всюду подмели, и даже безногая столешница на полу сияла чистотой. Три больших пакета, заполненных мусором, стояли у двери, как толстые часовые.
Новое измерение в моей жизни было мне совсем ни к чему.
Я поспешно прошел в ванную комнату; моя спортивная сумка лежала в шкафу. Одной рукой я потянулся к ручке и перехватил в зеркале свое отражение.
Мои глаза превратились в раздувшиеся чернильные пятна, под которыми лет с сорока появились морщины, похожие на провисшие провода линии электропередачи. Черная вязаная шапочка задралась наверх, открывая часть лба и пучки пересаженных волос.
«Они растут».
Ты так думаешь?
«Вне всяких сомнений».
А разве они не должны сначала выпасть, чтобы потом снова начать расти?
«Давай поговорим об этом позже».
Неужели я выглядел таким же старым пару дней назад, еще до начала бойни? Никогда прежде работа вышибалы так не отражалась на моем лице.
Я пару раз сглотнул, и у меня что-то сжалось в груди. С каких это пор я стал бояться старости? В Ливане были ночи, когда мне не терпелось поскорее умереть. А если и нет, то мысли о старости не тревожили меня ни в малейшей степени. Сделать все побыстрее – таким было мое единственное желание. Большинство из нас заключили договоры. Если кто-то получал смертельное ранение, то остальные бросали монетку, а потом убивали его. Звучит жестоко, но подобные договоры были очень популярными. Так у меня появилось несколько настоящих друзей. Я и сейчас иногда посылаю им письма, чтобы напомнить, что договор разорван.
Я заметил еще кое-что в ванной комнате, кроме своего осунувшегося лица. Рулоны с туалетной бумагой были сложены в форме ромба. Это было уже слишком. Я обошел сооружение так, словно оно могло ожить, и постарался обойтись без советов Призрачного Зеба.
«Почему ты решил, что скульптура из рулонов туалетной бумаги должна что-то означать? И откуда вообще взялась такая мысль?»
Я знал, кто ее построил. Это мог сделать только один человек.
По шее у меня начал стекать пот. Несмотря на всю терапию, я не был готов иметь дело с тем, кто строит подобные сооружения из туалетных рулонов.
Моя сумка находилась там, где я ее оставил, и я быстро закинул в нее туалетные принадлежности, которые идеальным строем расставили на полочке над раковиной, а прежде были кем-то разбросаны по полу.
Покончив с этим, я взял последний важный предмет. Десять лет сбережений, почти пятьдесят тысяч долларов, спрятанных в сливной системе на крайний случай, и если такой случай еще не наступил, то он очень ловко прикидывается. Я вывернул трубу и вытряхнул наружу спрятанную наличность. Обычно я начинал нервничать, когда у меня появлялось столько денег, но я уже и так был взвинчен до невозможности – хуже мог себя чувствовать лишь человек, у которого закоротило мозг. Я спрятал деньги в карман и направился к двери. На самом деле мне бы следовало вернуться к окну.
* * *Дикон появилась возле моей квартиры как раз в тот момент, когда я распахнул дверь. Она держала в руке пистолет, а на ее блузке остались пятна засохшей крови. Я поискал в ее глазах следы благодарности и любви.
И не нашел.
Я хотел было потянуться к «глоку», лежавшему в кармане куртки, подумав, что, возможно, успею его достать, пока эта молодая и тренированная женщина не всадила в меня дюжину пуль в виде милой улыбки на моем сердце.
Щеки Дикон были влажными, а в глазах застыло безумное выражение. Еще пару часов назад она была воплощением закона, но ей пришлось застрелить свою напарницу, не имея ни малейшего представления о том, за что та хотела ее убить. Дикон уже не понимала, кому верить и кого винить.
– Полиция, – сказала она, постучав по значку у себя на поясе.
– Ла-а-адно, – произнес я. Мне было очень интересно узнать, что будет дальше.
– Это был ты? – потребовала она ответа, направив пистолет мне в лицо.
Ее рука слегка дрожала. Худший вариант. Из трясущегося пистолета можно случайно выстрелить.
– О чем ты?
Дикон прижала дуло к моему лбу. Похоже на мятные «Лайфсэйверс»,[46] но не такое бодрящее ощущение.