Вечером Вайт трогать его не стал, перекусив сладкими ягодами нескольких растущих на островке багрянцев и устроившись спать неподалеку, но утром присел рядом и потряс за плечо:
– Вставайте, Платон, нам пора трогаться в дорогу.
Рассольников молча поднялся, повернулся спиной к Карлику и зашагал вперед.
– Сю-аа… – послышалось слева, от нескольких растущих компактной группой «кленов».
Люди остановились.
– Сю-аа… – повторно прозвучал голос.
– Убей меня кошка задом, сэр Платон, – пробормотал толстяк, – но кажется, нас туда зовут.
– Зовут, значит пошли, – безразлично пожал плечами Рассольников и двинулся на голос.
Несколько десятков метров они продирались через грязь, но рядом с похожими на клены деревьями неожиданно выбрались на плотный грунт.
– Сю-аа… – на этот раз голос прозвучал справа. Напарники повернули и, к своему удивлению, получили возможность без особых усилий двигаться, пусть и по колено в воде, но по достаточно твердой, не размякшей земле. Где-то за час они перебрались на следующий остров, а непонятный голос уже звал дальше: – Сю-аа…
На этот раз людям пришлось опять продираться через глинистую грязь, но зато вскоре они выбрались на узкий, и длинный, вытянутый в западном направлении остров.
– Сю-аа… – еще рывок через болото, и очередной обширный остров.
– Кажется, у нас завелся доброжелатель, сэр Платон, – весело предположил Вайт. – Как вам кажется, сэр?
– Я думаю, просто болото кончается, – спокойно предположил Атлантида.
Тем не менее, они продолжали следовать за голосом, и к сумеркам оказались на очередном островке. Таинственный доброжелатель продолжал манить их дальше, но люди решили остановиться на ночлег.
– Как вы думаете, сэр Платон, – поинтересовался Вайт. – Кто стал нашим проводником?
На этот раз Рассольников не стал отрицать существования помощника и просто пожал плечами.
– А вам не кажется, сэр, что открытая вами цивилизация не погибла? Что она существует по сей день?
– И почти за полтысячелетия освоения Ершбика люди не заметили никаких ее следов? – покачал головой Атлантида. – Нереально.
– А все-таки, обратите внимание на один интересный факт. Нас преследовали какие-то существа, но напасть почему-то не решались. Может быть, их оказалось слишком мало, а может, мы оказались на их священной земле и они не хотели проливать тут кровь. И тут вы обнаруживаете захоронение. Ту трагедию, которая на вас обрушилась, сымитировать было невозможно. Это выглядело как страшная беда, невероятное, непереносимое горе. То, какой кошмар творится в вашей душе, понял бы даже таракан. Наверное, существа увидели, как вы страдаете, с каким благоговением восстанавливаете курган, и приняли вас за своего. Разве станет чужак так горевать над чужой могилой? А приняв нас за своих, они решили нам помочь и вывести нас из болота. Ну, что скажете?
– Версия не выдерживает никакой критики. Аборигены пятьсот лет тихонько отсиживались на болоте, чтобы потом первого же забредшего к ним Homo sapiens принять за родственника? Проще решить, что мы едва не растоптали птичье гнездо, и пичуга попыталась от нас избавиться, уведя как можно дальше самой быстрой дорогой.
– Вы спорите с очевидными фактами! – возмутился толстяк. – Скажите, ну неужели вам не хочется, чтобы ваша вымершая цивилизация оказалась живой? Своими глазами увидеть ее жизнь, познакомиться с ее жителями?
– Конечно нет! – столь же горячо возразил Атлантида. – Вы даже не представляете, какая это трагедия для настоящего исследователя, если считающаяся погибшей цивилизация возрождается вновь! Годы кропотливого труда летят в тартарары, теории рассыпаются, гениальные прозрения оказываются фарсом. Вспомните хотя бы историю Немерии. Считавшаяся прекрасно изученной и понятной простенькая цивилизация возродилась самым нахальным образом, и что мы получили? Считавшиеся погребальными кувшины оказались акустическим письмом, храмы – вокзалами, золотые общественные украшения – системой связи, колодцы – трансляторами, поляны – церквями. Полный ужас и хаос. Нет, сэр Теплер, нет ничего более страшного для стройного здания любой науки, чем появление жестоких неопровержимых фактов! Не надо мне никакой возрожденной цивилизации. Хватит нескольких могильников и городищ, а уж остальное мы как-нибудь сами объясним.
Наутро голос не появился. Путники выспались, попаслись на соседних деревьях, побродили вдоль берега. Таинственный проводник молчал.
– Надо было вчера за ним идти, сэр Платон, – вздохнул миллионер. – Обиделся, похоже, наш абориген.
– Птичка убедилась, что мы ушли и вернулась в гнездо, – немедленно парировал Рассольников. – Кстати, сэр, вы не помните, откуда она кричала в последний раз?
– Кажется, вон из тех зарослей…
Напарники вошли в воду и двинулись вперед, держась подсказанного ввечеру направления. Ноги опять проваливались в вязкую жижу выше колен, каждый шаг сопровождался разочарованным чавканьем и хлюпаньем, однако уже через час глубина болота начала постепенно уменьшаться и вскоре люди выбрались на берег. Зная, что вскоре опять начнется вода, они сделали небольшой перерыв, объедая нижние ветви островных багрянцев, после чего двинулись дальше. На появление таинственного помощника они больше не рассчитывали и двигались просто на запад. Двигались час, другой, третий… Вода не появлялась.
– Неужели выбрались? – сокровенную мысль первым высказал Вайт.
– Будем надеяться, – осторожно согласился археолог. – Вот вам, кстати, и подтверждение того, что нас выводила птица. Мы достигли границы ее ареала обитания, и она оставила нас в покое.
– Скорее, абориген вывел нас из болота, сэр, и вернулся к родичам. Помните, как вечером он настаивал, чтобы мы сделали последний рывок?
– Ну да. Пытался на ночь глядя выманить в воду. Обычный инстинкт защищающей гнездовье птицы.
– Вы не желаете смотреть правде в глаза, сэр Платон. Привыкли иметь дело с мертвыми камнями, и… И, кстати, вы умеете плавать?
– Да, – кивнул археолог, подныривая под низко висящую ветвь дерева. – А что?
Он уткнулся в широкую спину миллионера, обогнул его и увидел широкую, полноводную реку.
– Странно, – пробормотал Атлантида, – на карте ничего подобного не указано.
Широкая река – понятие относительное. На планетах с сухим климатом трехметровый ручей почитается рекой; на планета с влажным климатом – речушка в полсотни метров шириной считается протокой. Река, в которую уткнулись напарники в ширину составляла метров тридцать. Зато кристально чистая вода позволяла не только разглядеть кустики водорослей на дне и резвящихся мальков, но и довольно точно определить глубину. А глубина на стремнине составляла никак не меньше пяти-шести метров. То есть, река могла считаться судоходной – а такие «ручейки» на картах принято обозначать.
– И где мы тогда находимся, сэр?
– Сейчас, – Атлантида активировал браслет, вызвал на развернувшийся экран карту Ершбика, дал максимальное увеличение окрестностей Алагмы. Вокруг города в радиусе полусотни километров не имелось ни одной синей черточки, обозначающей открытые водоемы и реки. Между Алагмой и Севенжогом, кстати, рек так же не имелось.
– Получается, – заглянул археологу через плечо толстяк, – либо мы утопали вместо запада на семьдесят километров на юг, или на пятьдесят на север. Во что верится с трудом: заблудиться мы могли, но не до такой же степени!
– Или карта врет. По энциклопедической развертке в походы никто не ходит, вот и сделали шаляй-валяй, лишь бы общее впечатление создать.
– Так что, сэр, плывем на тот берег, или пойдем вдоль русла?
– Не то и не другое, сэр Теплер. Вынужден признать: пешеходная прогулка нам не удалась. Вряд ли с нашей скоростью мы доберемся до Севенжога раньше чем за два месяца. Особенно, если придется бороться с неожиданными препятствиями вроде неизвестных рек.
– А что вы предлагаете взамен?
– Вы не потеряли живодерский тесак, сэр Теплер?
– Ну что вы, сэр, – толстяк вытащил из-за спины толстый тяжелый нож.
– Предлагаю вот что, – Рассольников повел пальцем по карте. – Заблудились мы или нет, но находимся в бассейне реки Закру. Значит, эта протока в любом случае нас на Закру выведет. Вот здесь, ниже по течению стоит крупный город Кдох, откуда можно попытаться уехать в космопорт-один. Тот, которой мы оставили целым. Кдох отсюда далековато, зато там про нас наверняка ничего не слышали, а если и слышали, то пока доберемся – забудут.
– Пойдем вниз по течению?
– Зачем, сэр? Сделаем плот! Течение тут на глазок километров семь. Даже с учетом извилистости русла все равно быстрее, чем пешком получится. Опять же ноги отдохнут. Приплывем в Кдох свежими и отдохнувшими.
– Но у нас нет ни гвоздей, ни шурупов, ни веревок! Как мы этот самый плот сколотить сможем?!
– Но у нас нет ни гвоздей, ни шурупов, ни веревок! Как мы этот самый плот сколотить сможем?!
– Мы в лесу, сэр Теплер. Здесь можно найти все, что нужно.
Глава седьмая Река
Строительство плота заняло почти весь день. Самая тяжелая работа досталась Теплеру Вайту: своим тесаком он свалил два высоких засохших дерева, после чего разделал их на семь бревен. Нож, даже тяжелый, это отнюдь не топор, а потому бревнышки с одного конца оказались заточены, как карандаши, а с другого – разлохмачены, как мочало. Атлантида выполнял более интеллектуальную работу. Выбрав прямое деревце диаметром около десяти сантиметров, археолог, одолжив тесак, срубил его, раскромсал на четыре палки примерно одинакового размера и принялся сверлить дырки: вонзал клинок альпенштока и буравил, используя трость как длинный рычаг. Затем археолог пробуравил на всю длину лезвия отверстия в стволах, уложил четыре из них рядышком, деревца наложил сверху, выбрал ветви толщиной с клинок, обломил на нужную длину и вколотил их в дырки – сквозь деревца в стволы – укрепив этими шипами тонкие бревнышки поперек толстых.
– Вот так, – с удовлетворением произнес Атлантида, утирая пот. – Никуда теперь не раскатятся.
– Ловко у вас получилось, сэр Платон, – признал миллионер.
– Зря я, что ли, историю учил? – усмехнулся в ответ на похвалу Рассольников. – В старину издревле вместо гвоздей деревянные штыри для крепления бревен использовали. Теперь давайте спустим это сооружение на воду, а оставшиеся три бревна насадим на шипы сверху.
– Зачем?
– Нижние стволы под тяжестью верхних уйдут в воду, – терпеливо объяснил археолог, – зато верхние всегда будут над поверхностью, на них будет сухо и уютно, мелкие волны не захлестнут, на крупные плот лучше забираться станет. Тоже, кстати, древний рецепт. На таких плавсредствах годами жить можно.
– Типун вам на язык, сэр, – не удержался толстяк и навалился на плот, помогая ему соскользнуть с берега.
– Спасибо, сэр Теплер, – кивнул Атлантида. – Бревна я сейчас сам накачу, а вы вырубите, пожалуйста, шест, от берегов отталкиваться. Думаю, через час мы сможем отправляться.
В путь они отправились в сумерках, благо на Ершбике видимость по ночам вполне приличная.
– Укладывайтесь, сэр Теплер, – предложил Атлантида, налегая на шест. – Я пока прослежу, чтобы мы на берег не наскочили. Утром поменяемся.
– Как скажете, сэр, – согласился миллионер. – Кстати, вы заметили, что на деревьях багрянца уже не осталось неспелых ягод, а многие созревшие начинают подгнивать?
– Да, багрянец отходит, – признал Рассольников. – Еще дня три-четыре, и его не станет. Но зато мы можем встретить какое-нибудь не указанное на карте селение еще до Кдоха. Причалим там, купим продуктов.
– У вас есть наличные деньги?
– Зачем? – пожал плечами Атлантида. – Согласно нашему договору, кормежку обеспечиваете вы.
– Какой вы все-таки злопамятный, сэр, – искренне ответил толстяк и вытянулся на бревнах.
Течение несло плот со вполне приличной скоростью – пешком человеку такого темпа долго не выдержать. А на реке единственной проблемой было то, что на поворотах тяжелое плавсредство прибивало к берегу, и каждый раз приходилось отталкиваться шестом. Однако Рассольников резонно считал, что лучше раз в десять минут поработать шестом, чем каждый шаг вытаскивать ноги из грязи и на судьбу не роптал.
Мимо величественно проплывали огромные деревья, покрытые алой, багровой, красной, пурпурной, кумачовой, рубиновой, киноварной, малиновой листвой. А вот водоросли на дне реки росли, как ни странно, нормального, зеленого цвета. Впрочем, жители Ершбика наверняка считали наоборот. От воды веяло прохладой, особенно приятной после парного лесного воздуха, глаза слипались, и Атлантиде стоило немалых усилий дотерпеть до утра, глядя на сладко посапывающего напарника.
– Правьте к берегу, сэр, – толстяк открыл глаза неожиданно, задолго до рассвета. – Я хочу сделать вам приятный сюрприз.
– Какой? – насторожился археолог.
– Увидите.
Вайт, обнажив тесак, спрыгнул на чистый песок, углубился в лес и вскоре вернулся с охапкой свежесрубленных вервей.
– Спите на мягком, счастливчик, – миллионер кинул ветви на бревна и взялся за шест. – А то я все бока себе намял. Неужели в книгах по истории ничего не говорилась про подстилку?
– Ее при раскопках не находили, – соврал Атлантида и провалился в глубокий сон.
Когда он поднялся, плот двигался посередине величественной реки не меньше полукилометра шириной. Глубина здесь оказалась такой, что разглядеть дна оказалось невозможно, а карамельный запах леса практически не ощущался.
– Неужели наш ручеек так разлился? – удивился археолог.
– Да нет, – оглянулся на него Вайт. – Протока впала сюда пару часов назад. Как думаете, это и есть Закра, про которую вы говорили, или еще нет?
– Какая разница, сэр? – пожал плечами Атлантида. – На такой реке рано или поздно город должен встретиться. Просто обязан. Там и разберемся.
– И что вы сразу про плот не подумали, сэр? – сладко потянулся толстяк. – Хорошо тут. Еще бы плиту, да навес – и я бы его на свою яхту не променял.
– Угу, – кивнул Атлантида. – А еще не помешал бы холодильник, объемка, система галактической связи, мощный мотор. Вот тогда бы ему точно цены не было.
– А можно заказать, – предложил Вайт. – Доберемся до города, и сделаем модернизацию.
– Тогда уж добавьте герметизацию и планетарный двигатель. Представляете, бревенчатый межпланетный плот? Пожалуй, это будет высшее достижение в мореплавании.
Так, за пустой болтовней, они и двигались по реке, валяясь кверху животами и отдыхая после долгого перехода. На практически прямом русле рулить не требовалось. Поэтому вечером они легли спать оба, предоставив плот самому себе.
Атлантида проснулся от сильного удара, инстинктивно схватился за трость и, еще не успев понять, что происходит, оказался в воде. Мимо прокатывалась гладкая белая стена – археолог размахнулся и со всей силы всадил в нее лезвие альпенштока. Рывок едва не выдернул трость из руки – ладони заскользили по влажному металлу, но удержались за набалдашник.
– Теплер! – заорал он, окончательно приходя в себя. – Где вы?
Последовал громкий всплеск, и кто-то схватил Платона на ноги.
– Это вы, сэр Теплер?
– Нет, это акула вас за пятку кусает. Решайте скорее… – миллионер замолчал на полуслове, шумно отплевываясь. Похоже, ему в рот захлестнуло волной. – Делайте что-нибудь, или я вас брошу и к берегу поплыву.
– Не вздумайте! Под винт попадете.
– Один бес нам так долго не удержаться…
– Сигнализация обязана сработать. Должен же быть на корабле контроль целостности корпуса!