— Да что вы, какие секреты, — махнул рукой Кудесников. — Геолог я. По образованию. Но работы по специальности не нашлось, пошел сначала в метрополитен, бригаду проходчиков возглавлял. Потом друзья предложили к ним в стройконтору.
Строим промышленные объекты по госзаказу или для частного бизнеса — магазины, павильоны всякие.
Он очень надеялся, что бодрая старушка при всей ее эрудированности мало что знает о горностроительных работах или организации стройплощадок под промышленные объекты. Его надежды по большей части оправдались, хотя Арина Михайловна вдруг припомнила свою дружбу полувековой давности с одним из руководителей московского метро.
Поинтересовалась она и историей знакомства Кудесникова с Ритой, хотя уже выслушала версию от самой Риты. Надеялась поймать Арсения на противоречиях?
«Да что я, в самом деле, — подумал он вдруг, — старая женщина, память уже не та, без конца повторяется, живет прошлым, ко всему новому относится с первоначальным недоверием, что естественно. А у меня развивается мания подозрительности». Тем не менее что-то тревожило Арсения, какая-то деталь, которая пока ускользала от него.
— Будете смеяться, Арина Михайловна. На выставке кошек познакомились. Я же, как видите, поклонник. Мне и Ритины очень нравятся. Я ведь раньше, как и все, к черным кошкам не очень был расположен. А тут — целых пять. Мне ведь Рита сразу не сказала, что одна — ваша. Проникся, теперь отношусь к ним как к своему, родному. Скажу вам по секрету: хочу когда-нибудь бросить все и организовать собственное общество любителей кошек.
Тут как живая иллюстрация к сказанному на пороге комнаты появился Мерседес. Он мрачно огляделся, подошел к креслу, в котором сидел хозяин, и потерся о ногу Кудесникова. Затем постоял, раздумывая, и медленным церемониальным шагом направился к хозяйке дома.
— Боже, какой красавец. — Арина Михайловна протянула руку, чтобы погладить Мерседеса, но вдруг отдернула ее так стремительно, словно прикоснулась не к пушистой шерсти, а к раскаленному утюгу. В этот момент Кудесников понял, что именно беспокоило его все это время.
* * *— Зачем же вы привезли с собой кота? — укоризненно спросила Кудесникова Рита, выслушав его рассказ. — Я же говорила, что у Арины Михайловны аллергия. Она ведь Изольду поэтому мне отдала.
— Верите — совершенно вылетело из головы, — соврал Арсений, который был еще не готов рассказывать Рите о своих подозрениях. — Я ведь не сталкивался со всеми этими аллергиями, поэтому и не сконцентрировался на ваших словах. Для меня эта Кутлер — просто объект. Я ведь познакомиться поехал не из-за того, что она кошку вам отдала. Исследую потенциальные возможности угрозы для вас. Короче, вышло недоразумение. Она, кстати, меня впустила в дом, ничего не сказала. Наверное, растерялась. Я уж потом извинялся, руки целовал. Реабилитируйте меня, пожалуйста! Она очень милая старушенция, вас любит. Так радовалась, что у нас с вами все в порядке. В смысле любви.
Кудесников выразительно замолчал, потом широко улыбнулся.
— Хорошо, постараюсь реабилитировать. Скажу, что у нас в конце года будет помолвка, — сказала Рита с совершенно серьезным выражением лица.
По дороге домой Кудесникова мучили три непростых вопроса.
Действительно ли у Арины Кутлер аллергия на кошек?
Если нет, то почему она сбагрила Изольду?
Действительно ли в конце года у них с Ритой будет помолвка?
Любовь — огромная страна. Квартирные раскопки
Белкин, которому без труда удалось договориться со Стасом Елагиным о встрече, явился к Кудесникову с докладом.
— Ну, и какой вывод? — спросил тот, пытливо глядя на своего напарника.
— Он ее л-любит! Без-без-безумно.
— А она его нет, — злорадно добавил Арсений.
— С-сам С-стас т-тоже так с-считает.
— О! Налицо любовная драма. У него все же были причины прикончить Папаскина. Это просто. Папаскин звонит Елагину и говорит, что едет к нему домой для того, чтобы разобраться в их отношениях с Мариной раз и навсегда. Елагин не дожидается его прихода. Он выходит из дому, покупает в «Кофейном острове» стаканчик кофе на вынос, нашпиговывает его лекарством и спускается вниз. Заметь: выход в город на этой станции только один. Если правильно выбрать место для ожидания, можно запросто выловить нужного тебе человека, направляющегося от поездов к эскалатору.
Итак, Елагин видит Папаскина, окликает его и заявляет, что готов поговорить прямо здесь, в людном месте, где они не смогут дойти до кондиции и устроить настоящего скандала. Папаскин соглашается, и Стас угощает его отравленным кофе. После чего быстро уходит. Папаскин делает несколько глотков, после чего падает и… Наступает финал драмы. Мотив, возможность — все есть.
— М-мотива нет, — возразил Белкин. — Мар-мар-марина не вышла бы за нег-нег-него!
— Это кто сказал? — насмешливо перебил Кудесников. — Женщина никогда не знает точно, что она сделает, когда ей сунут под нос обручальное кольцо. Так что не стоит заблуждаться на этот счет.
— Н-но он ее сильно л-любит, — снова повторил Белкин.
— Ну, раз ты так категоричен… Я договорился встретиться с Тамарой. Еду к ней домой. Пофантазирую на месте. Надеюсь, она выйдет из себя и ляпнет что-нибудь полезное для дела.
Редко, очень редко Арсений пользовался своим мужским обаянием для того, чтобы разговорить свидетельницу. Делай он это постоянно, дамы висели бы на нем гроздьями, всячески тормозя расследование. Но в данном случае он готов был рискнуть. И как только Тамара открыла дверь, открыл по ней прицельный огонь взглядами. Они были разными — задумчивыми, возбуждающими, страстными, внимательными. Бедняжку кидало то в жар, то в холод, и, разговаривая с Арсением, она постоянно сбивалась с мысли.
Воспользовавшись замешательством хозяйки, Мерседес отправился на кухню и съел куриное филе из лоточка, который стоял на краю раковины. Вернулся в комнату и лег, время от времени поглядывая на хозяина. Удовольствие в его взгляде смешивалось с легкой тревогой. Вдруг все-таки попадет?
Квартирка была очень чистенькой, обставленной даже с некоторым шиком, ибо среди мебели попадались настоящие изящные штучки, которые Кудесников однозначно одобрял. Например, у окна стоял красивый комод вишневого дерева, а возле дивана — элегантный кофейный столик. Шторы собраны в красивые воланы.
Пока хозяйка по его просьбе делала чай, Кудесников быстро обследовал гостиную. Мгновенно он обнаружил доказательства того, что Тамара до сих пор влюблена в Стаса Елагина. В верхнем ящике комода он нашел старые облезлые мужские часы с гравировкой: «Стасику от сестры», галстучную булавку, наверняка принадлежавшую тому же лицу, и записку, накорябанную на обороте магазинного чека: «Тома! Мы с Маришкой поехали за пылесосом. Дождись нас. Стас». Вероятно, это были ее сокровища, которые она хранила пуще глаза. Ибо лежали они в коробке вместе с самодельным альбомом, посвященным жизни и творчеству Алена Делона. Когда-то она вырезала и наклеивала в него статьи с фотографиями, рисуя фломастерами красивые заголовки. Но Ален Делон явно был в прошлом, тогда как Стас продолжал тревожить воображение Тамары.
Кудесникову стало жаль эту довольно молодую еще и энергичную женщину. Именно в такие минуты он вдруг начинал пугливо думать о том, что, возможно, эта подлая любовь действительно существует. А он, красавец и сердцеед, на самом деле — всего лишь обделенный Богом тупица, не способный испытать то, что заставляет людей совершать идиотские с точки зрения логики поступки.
Еще он заметил на стене блеклое квадратное пятно. Рядом висели две фотографии, заключенные в тонкие рамки, на них были запечатлены Тамара и Мариша в детстве, и они же — в более зрелые годы. Тот снимок, что висел в центре, испарился. Кудесников готов был поклясться, что на нем красовался Стас Елагин, вид которого надрывал душу хозяйки, и в конце концов она убрала его с глаз долой. На всякий случай Арсений достал блокнот и сделал пометку для памяти. Об исчезнувшей фотографии стоило спросить у Марины. Что-то она скажет?
Тамара вернулась с чашками и растерянно посмотрела на Мерседеса:
— Как вы думаете, Арсений, он мог съесть за один раз полкило куриного мяса?
— Так! — страшным голосом сказал хозяин, и кот, мгновенно сообразив, что расплата пришла, вскочил на лапы и метнулся в коридор.
— Да, это он, — удрученно ответил Кудесников. — Не волнуйтесь, я возмещу убытки. Называется — он сидит на диете! Да лучше бы не сидел, был бы гораздо здоровее. Раньше вот никогда не таскал кусков. А как только я послушался совета ветеринара и перевел его на диетическое питание, у него пробудился зверский аппетит. Подбирает с пола крошки, как электрический веник.
Тамара от возмещения убытков категорически отказалась и посоветовала простить кота, ведь он все-таки животное, а не человек, и не понимает слова «диета». Кудесников немедленно согласился и простил. Услышав обращенные к нему слова, сказанные примирительным тоном, Мерс некоторое время еще разыгрывал испуг, а потом вернулся в комнату и улегся прямо на хозяйские ноги.
Тамара от возмещения убытков категорически отказалась и посоветовала простить кота, ведь он все-таки животное, а не человек, и не понимает слова «диета». Кудесников немедленно согласился и простил. Услышав обращенные к нему слова, сказанные примирительным тоном, Мерс некоторое время еще разыгрывал испуг, а потом вернулся в комнату и улегся прямо на хозяйские ноги.
Они еще раз обсудили с Тамарой все подробности того злополучного дня, когда умер Папаскин, после чего Арсений рискнул спросить:
— Тамара, а это правда, что Стас Елагин сначала ухаживал за вами?
Она покраснела так сильно и так стремительно, что Кудесников почти всерьез испугался, как бы кровь, прилившая к щекам, не просочилась сквозь кожу.
— Это вам Фаина разболтала? — спросила она голосом, звенящим от злости и унижения. И даже не стала дожидаться ответа, уверенная, что именно Фаина. — А вам что, важно знать?
— Я просто по-человечески поражен. Неужели вы, такая интересная женщина, не вышли замуж из-за парня, который переметнулся к вашей родной сестре?! Я бы на вашем месте просто из принципа нашел себе другого.
Тамара некоторое время кусала губы, глядя в пол, потом вскинула глаза и резко ответила:
— Я дважды была замужем. Но все оказалось бессмысленным. Мужья мои были несчастными, а я и подавно. Изобразить чувства можно один раз — на свадьбе. А потом, когда начинаются будни и никому уже не нужно ничего доказывать…
— Скажите, а что это такое? — спросил Арсений, совершенно неожиданно переключившись с трудной для нее темы на совершенно постороннюю.
Он указал на страницу, вырванную из журнала, — толстую, глянцевую и очень красочную. На фоне идиллического пейзажа были изображены симпатичные домики. Надпись наверху гласила: «Коттеджный поселок „Круглые озера“. Страница была неаккуратно разорвана, а затем восстановлена с помощью клейкой ленты. Она лежала на секретере, прямо на виду, и Кудесников просто не мог обойти ее своим вниманием.
— А… Да так, ерунда. Это я мечтала о том, чтобы жить в таком красивом месте. Потом поняла, что мечты не сбудутся, и порвала картинку. Прошло какое-то время, и мне стало грустно. Я подумала, что мечту не стоит убивать так глупо. Взяла скотч и… все исправила! — Она посмотрела на Кудесникова с неискренним задором: — А что?
— Да так… Вы мне интересны, Тамара, — сказал Кудесников. Поскольку это была почти полная и абсолютная правда, его слова прозвучали очень проникновенно. — Фаина сказала, что вы будто бы решили выгородить сестру и признаться в убийстве…
— Ну что за женщина! — Хозяйка дома хлопнула руками по коленям. — Язык бы ей оторвать. Я иногда готова ее просто придушить.
— А говорили — она ваша надежда и опора, — припомнил Кудесников.
— Фаина нам сама это постоянно внушает, — устало ответила Тамара. — Просто гипнотизер, а не тетка. Кому угодно голову заморочит. Не хочется, чтобы вы подумали, будто я решила ей отомстить, но в последнее время она постоянно крутилась вокруг Андрея. Они друг друга стоили, — не удержалась и добавила она. — Я не любила своего зятя. Это преступление?
— А что бы вы стали делать, если бы ваша сестра развелась с мужем и место для Стаса Елагина освободилось?
— Маришка никогда не выйдет за него замуж, — печально заметила Тамара. — Она идеалистка. Для нее брак — это высшее проявление чувств. Дико звучит, правда?
Кудесников охотно согласился, что дико. Он и сам считал, что чувства чувствами, но брак — вещь особенная. От него бывают дети, а это самые опасные на планете существа. Они безраздельно завладевают помыслами своих родителей и издеваются над ними самыми изощренными способами.
О пользе дамских побрякушек. Старые подруги и новые идеи
Звонок Дашки, как всегда, застал Кудесникова врасплох. Она могла не звонить ему по нескольку месяцев, но стоило Дашкиному мужу — пожилому солидному дяденьке, чиновнику какого-то министерства — отбыть в командировку или отпуск, как ей немедленно требовался Арсений.
— Люблю, скучаю, жду, — пропела она в трубку вместо приветствия. При этом Дашка была на все сто процентов убеждена, что ее он ни с кем перепутать не может.
Их связь продолжалась уже несколько лет, но не прискучила, напротив — доставляла обоим все большее удовольствие.
— Что, лысый уехал по государственной нужде? — в тон ей ответил Кудесников.
— Не такой уж он и лысый, — засмеялась Дашка. — К тому же осенью собирается делать пересадку волос. Так что будет лохматый.
— Ну да. А если вдобавок ты его с годик подержишь на хлебе и воде, то он станет похож на Мэрли-на Мэнсона и ты окончательно влюбишься в него.
Дашка захохотала в голос, видимо, представив себе эту картину. Отсмеявшись, требовательно заявила:
— Приезжай прямо сейчас. Продолжим диспут в более подходящей обстановке.
— Извини, дорогая. Я ведь кроме того, что обожаю тебя, еще и немного работаю. В настоящий момент я сижу в…
— …клозете!
— Грубо. В машине. И пытаюсь преодолеть пробку длиной в километр, опаздывая на одну очень важную встречу. Давай позвоню, когда закончу?
— Другого послала бы, честное слово, — вздохнула Дашка. — Ему девушка сама на шею вешается, а он делами отговаривается. Убью я тебя когда-нибудь, господин частный детектив. И учти, у меня каникулы — два дня. Но завтра я хотела девчонок пригласить.
— Понял. Считай, я уже у тебя! Что пить будем?
— Хозяйственный ты наш! Все готово, включая меня. Жду.
* * *Кудесников любил бывать у Дашки дома. Там было тихо, спокойно и уютно. Окна квартиры выходили в старый московский сквер, отчего воздух, особенно летними вечерами и ночами, был неизъяснимо прекрасен. Но это была не та квартира, где его подруга проживала с мужем. «Я не враг своим будущим детям, — говорила Дашка. — Соседи не дремлют, а мужья имеют отвратительную привычку неожиданно возвращаться. Поэтому если изменять папе Карло, то в родовом гнезде». Родовым гнездом она называла квартиру, которая досталась ей в наследство от бабушки, а папой Карло — мужа, по паспорту Карла Борисовича.
…Выпив и немного поболтав, они вдруг одновременно с особым выражением посмотрели друг на друга. И рассмеялись.
— Арсений, дуй в ванну, — приказала Дашка, — я пока постелю.
Когда он вернулся, широченная кровать была уже готова к употреблению. Кудесников с удовольствием раскинулся на ней, с некоторым нетерпением наблюдая за быстрыми перемещениями хозяйки дома. Перехватив его взгляд, она развеселилась:
— Не смей на меня так смотреть, я тебе не сексуальный объект. Я скоро — быстренько порядок наведу и в койку.
— Конечно, не сексуальный, — охотно согласился Кудесников. — Я бы сказал — гиперсексуальный!
— Зря расточаешь комплименты, я уже раздеваюсь.
Это представление доставляло Арсению определенное наслаждение, хотя в принципе для него специально не предназначалось. Собственно, Дашка не раздевалась — она минут десять снимала с себя украшения. По окончании длительной и сложной процедуры можно было вздохнуть с облегчением — одежда и белье летели в кресло уже через минуту.
Кудесников находил процедуру довольно эротичной и каждый раз с удовольствием любовался грациозными движениями подруги. Сегодня, правда, ему это что-то напомнило, показалось странно знакомым. Причем это точно не было связано с женщиной. Отмахнувшись от несвоевременных ассоциаций, Кудесников промурлыкал:
— Дашк, зачем ты столько побрякушек на себя надеваешь? Бусы, браслеты, колец немерено, цепочки. И так ведь красивая…
— Завидно? — не ответила, а как-то промычала Дашка, держа зубами то ли заколку, то ли шпильку. — Я же как ворона — люблю все блестящее. Вкус, понимаешь, плебейский, я же в пролетарской семье выросла.
Дашкин отец был карьерный дипломат, а мать — профессор МГУ.
— И все это бижутерия, все дешевка, — снимая украшения, слой за слоем, продолжала резвиться Дашка. — Вот вышла бы я замуж за олигарха, так сейчас снимала бы не эту дешевку, а бриллианты, изумруды и сапфиры стоимостью в миллион долларов.
И снова неясное, легкое беспокойство охватило Арсения. В чем причина, он так и не понимал, а концентрироваться на проблеме, если и была проблема, не хватало воли. Что, впрочем, объяснимо — когда рядом находилась Дашка, он мог концентрироваться только на ней.
— Если бы ты вышла замуж за олигарха, то с меня бы сейчас снимали скальп.
Дашка снова радостно засмеялась, а Кудесников вдруг опять ощутил непонятную обеспокоенность.
— Ты завершишь, наконец, экзекуцию? Мужчина умирает! А то давай помогу.
— Ты мне в другом поможешь. Это я уж как-нибудь сама. Все, серьги остались.
* * *Кудесников не остался на ночь — хотелось как следует выспаться, да и голодного Мерседеса было жалко. Спал он крепко, но под утро неожиданно проснулся. Проснулся с чувством смутного беспокойства, того самого, которое он испытал вчера, глядя на Дашкины фокусы с украшениями. Вот ведь проклятая натура: пока не разберется даже с малейшим сомнением — не успокоится. Единственное, в чем Арсений был абсолютно убежден — это не связано с его любовными приключениями.