Услыхав от хозяина свою кличку, «крошка», о которой шла речь, громогласно рыкнула и вновь заерзала на перекладине, того и гляди норовя обрушить мостовую опору.
– И то и другое, – ответил я, не став уточнять, из-за чего именно застрял на этом проклятом берегу. – Твоя Сикстинья, или как ее там… ловкая стерва, это факт. Даже невидимому от нее не скрыться – все чует, ни один шорох мимо ушей не пропустит. Но если ты вздумаешь ее на меня науськать, будь спокоен: я успею уничтожить Чашу до того, как дракон нас сцапает! Не веришь – рискни, проверь!
– И какие же условия ты намерен в таком случае мне поставить? – осведомился мнемотехник, зевая и потягиваясь. В отличие от меня, он, судя по всему, за минувшие сутки ни разу не сомкнул глаз.
– Взаимовыгодные, – сказал я, успев на скорую руку продумать дальнейшую стратегию своего блефа. – Я слышал, что однажды Механику уже удалось от тебя откупиться. Вот и мне хочется заключить с тобой такую же сделку. Ты знаешь пирс, который находится в устье Коваши?
– Допустим. Ну и что?
– Так вот, если вы и ваш дракон просидите на этом месте ровно час и дадите мне уйти, я могу пообещать, что оставлю Энергетическую Чашу на пирсе, откуда ты сможешь ее затем забрать. В этом случае ты исполнишь одну свою клятву, и у тебя все еще останется шанс исполнить вторую. При ином раскладе артефакт будет уничтожен, и тебе придется оправдываться перед Командором, почему это случилось…
Идея была отчаянная, но она могла сработать. Если я пущусь вплавь по течению реки, через четверть часа она вынесет меня в Финский залив. Прямиком к тому пирсу, о котором я упоминал. Окрест него, на побережье, я знавал несколько укромных местечек, где никто в жизни не догадается меня искать. Лишь бы только выторговать у Ипата необходимую фору и заставить его Сикстинью не подниматься в воздух пусть не час, а хотя бы вдвое меньше. И тогда, если я поднажму…
Кстати, что за странное имя дал мнемотехник своей дрессированной зверушке? Поначалу я решил, будто оно – из старорусских женских имен, вроде Аксиньи или Ефросиньи, либо имеет какое-то отношение к Сикстинской капелле. Но сейчас до меня вдруг дошло, что я заблуждаюсь. И то, что тайна этого имени сокрыта в нем самом, причем сокрыта не столь глубоко, как кажется…
– А где гарантия, что на пирсе нас будет ожидать именно Энергетическая Чаша, а не бесполезная посудина или вообще хрен с маслом? – резонно полюбопытствовал узловик. – С Механиком-то все просто было: он нам помог – мы его отпустили. А ты ишь какой шустрый: отпустите, мол, тогда и помогу… может быть. Нет, Мангуст, так дело не пойдет. Боюсь, что если я тебя послушаюсь, то окажусь не с синицей в руках, а с дохлой синицей – чувствуешь разницу? Дохлая синица и улетевший в небо журавль – вот что мне уготовано на твоем пирсе. Ну а сейчас из двух пойманных нами птиц журавль, по крайней мере, никуда от нас не денется. И то, что он грозится склевать синицу… да черт с ней. Я готов пожертвовать ею и смириться с потерей. Тем более что, попав в лапы такого журавля, как ты, она и так, скорее всего, уже мертва. Я не первый год в Зоне, Мангуст, и много слышал о твоем таланте приканчивать технику и артефакты. Судя по тому, как жадно ты лапаешь эту Чашу, ей теперь и таракана не воскресить. Можешь начинать ломать ее прямо сейчас, потому что мы идем за тобой!
И, вскинув армган, выпустил луч по мостовой опоре…
Глава 13
Вспышка и разлетевшиеся фонтаном брызги расплавленного металла на миг ослепили меня. Но я уже знал, что мне делать, и поэтому не растерялся.
Отбросив вновь не спасший меня кубок, я скатился в воду, после чего, яростно загребая руками и отталкиваясь от дна здоровой ногой, ринулся на глубину. Не получилось уплыть по-хорошему, уплыву по-плохому. Лучше уж такое бегство, чем вообще никакого. Хотя, как показывал опыт уже упомянутого мной намедни комдива Чапаева: плаванье под пулеметным огнем крайне полезно для повышения адреналина в крови, но здоровья оно, увы, не прибавляет и срок жизни не продлевает.
Плохо, что солнце почти достигло горизонта и утратило свою дневную яркость, а то я мог бы плыть, держа голову над водой и оставаясь невидимым. Теперь же приходилось уповать на ныряние и задержку дыхания. Ширина Коваши здесь не превышала сорока метров и потому, отдавшись течению, я быстро достиг середины реки. А затем, попав на стремнину, уподобился Ихтиандру и поплыл в мутном потоке по направлению к Финскому заливу.
Алмазное око пронизывало взором подводную мглу и позволяло худо-бедно ориентироваться в ней и не врезаться в валявшийся на дне хлам. Воздуха мне, по грубым прикидкам, должно было хватить минуты на четыре. Я мог покрыть под водой на одном вдохе довольно приличное расстояние, но выигрыш от этого был невелик. Учитывая, что узловики тоже не стояли на месте, а бежали по берегу, когда я вынырну, они меня непременно увидят. А ведь с ними за компанию был еще дракон – обожаемая Ипатом проклятая «крошка Сикстинья».
Град ударивших по воде пуль продолжался всего несколько секунд, после чего разом стих. Ага, понятно: Ипат боится, что меня подстрелят и мое тело застрянет среди устилающего дно мусора. После чего перед охотниками встанет громадная проблема: как отыскать во мраке вод мой труп, пока его не унесло в море или не разорвали на клочки биомехи-гидроботы.
Однако обстрел не утих, а лишь изменил характер. Несколько узловиков взялись палить по воде из армганов, решив не прикончить меня, но сделать мое плаванье на порядок мучительнее. Водная гладь надо мной вздыбилась фонтанами паровых гейзеров. И хоть река кипела лишь у поверхности – там, где попадающие в нее лазеры растрачивали всю энергию, – тем не менее температура окружающей меня воды неуклонно возрастала.
Я опустился почти на самое дно, в наиболее прохладные потоки, и со страхом думал о предстоящем выныривании. Как сделать это, не получив ожогов? Придется молить Бога о том, чтобы к моменту, когда у меня в легких иссякнет воздух, лазерная буря наверху улеглась. А иначе я, скорее всего, предпочту утонуть, нежели свариться заживо, ибо первое будет явно не так болезненно, как второе.
Впрочем, вынырнуть мне пришлось вопреки моей воле. Что, несомненно, было к лучшему, поскольку сам я вряд ли сумел бы так быстро покинуть кипящую реку. Плывя у самого дна, я не заметил, когда Коваши вынесла меня на песчаную отмель, где глубина была от силы мне по пояс. Я лишь ощутил, что вода начала стремительно нагреваться, но едва это стало причинять мне боль, как вдруг надо мной раздался громкий всплеск. И вслед за этим в реку погрузилось нечто, напоминающее связку гигантских рыболовных крючков.
И не успел я увернуться, дабы не быть придавленным этой штуковиной, как все-таки она всей тяжестью навалилась мне на спину. А потом обхватила меня с боков крючьями (не подцепила за ребра, хотя ей ничего не стоило это сделать) и рванула вверх с такой силой, что я выскочил из реки, словно пойманный пескарь, едва успев почувствовать ее обжигающую поверхность.
Собственно говоря, пойманной рыбиной я сейчас и был. Только поймали меня не на удочку или сетью, а гораздо более экзотическим способом – с помощью прирученного ловчего монстра. Летя над самой водой, он только и ждал, когда я покажусь на поверхности, чтобы схватить меня когтями и преподнести своему хозяину. Подвернувшаяся мне на пути отмель здорово упростила дракону задачу. Он заметил мелькнувшую под водой жертву еще до того, как я решил вынырнуть, а все остальное было для него уже делом техники.
Полет продлился недолго. Я даже толком не испугался, а лишь сделал жадный глоток воздуха, как драконья лапа разжалась и уронила меня на прибрежный песок. Сломанная лодыжка тут же отозвалась резкой болью. Хорошо, что я успел перевернуться в воздухе и упал на спину, а не на ноги. И хоть за минуту до смерти это не имело для меня принципиального значения, я все равно не горел желанием терпеть лишнюю боль и выказывать палачам свои страдания.
Однако выудившее меня из пучины чудовище на этом не успокоилось. Плавно опустившись на берег неподалеку, оно остановило винты (причем сделало это так быстро, как обычный вертолет точно не сумел бы), сложило их, будто веер, и, опершись на все четыре лапы, неуклюжей крокодильей походкой приблизилось ко мне.
Как я уже говорил, этот дракон и впрямь походил на гигантского уродливого аллигатора с укороченным туловищем и гарпунообразным хвостом. То, что биомех подержал меня в когтях, не причинило ему ни малейшего вреда. Эх, да мог бы я убивать технос таким легким способом, давно бы стал непререкаемым королем Пятизонья! Нет, выходцев из Узла моей тактильной магией не пронять. Касаясь их брони, я лишь повреждал покрывающий ее защитный слой скоргов-симбионтов, который моментально восстанавливался и заделывал оставленную мной язву. Чтобы прикончить голыми руками даже мелкого бота, мне нужно было беспрерывно контактировать с ним несколько часов, а с бронезавром или драконом и того больше. И то – лишь в теории, поскольку, сами понимаете, – я никогда не пробовал проверять на деле столь непрактичный метод убийства биомехов.
Вновь драконья лапа накрыла меня и, вонзившись когтями в песок, прижала к берегу. Не с целью убить – видимо, хозяин намеревался сделать это сам, – а только чтобы воспрепятствовать моему бегству. Напоминающая крокодилий череп в огромных солнцезащитных очках, деформированная кабина «Пустельги» нависла надо мной, и я не удивился бы, распахнись сейчас в ней широченная клыкастая пасть. Давно гуляет молва о том, что в Зоне существуют драконы, у которых есть и пасти, да не простые, а извергающие огонь. Но, кажется, этот биомех к таковым не принадлежал. Что, впрочем, ничуть не умаляло его воинственного облика.
Морда чудовища загородила мне почти весь обзор, но сейчас я таращился не на нее, а на чешуйчатый драконий бок. Закатное солнце отражалось от его черных кристаллических пластин, на которых под наростами и слоем грязи до сих пор проглядывала не до конца стершаяся надпись. Она была нанесена белой краской в те незапамятные времена, когда Барьеров не существовало в помине, а сам дракон еще не отрастил лапы, хвост и чешую и являл собой обычный вертолет «Ка-85» «Пустельга». Короткая, длиной всего в три символа, надпись, которая совершенно ни о чем не говорила ни Ипату, ни любому другому сталкеру. Лишь для одного-единственного обитателя Пятизонья она имела смысл – для меня. Ведь именно я шесть лет назад пригнал сюда этого дракона и скормил его Узлу, который в ответ одарил меня алмазным проклятьем.
«016» – стандартный бортовой номер, какими отмечается любая, не обязательно летающая военная техника. Единственная зацепка, по которой я мог отыскать в Зоне свой утерянный вертолет… Если, конечно, после крушения он угодил в Узел, а не был навечно погребен под обломками на склоне Курчатовского кратера.
Зачем я занимался этими поисками, зная, что встреча с драконом не сулит мне ничего хорошего? Трудно сказать. Это в последние двое суток моя жизнь обрела конкретную и, казалось бы, достижимую цель, которой я лишился много лет назад, когда понял, что и в Зоне мне не избавиться от моего паразита. А до вчерашнего утра я скитался по локациям, запутывал следы охотникам за алмазами да лелеял надежду, что однажды мне выпадет случай, подобный тому, какой выпал вчера. Периодически – раз или два в месяц – меня находил Мерлин или его люди, которые поручали мне какую-нибудь посильную работенку. В остальные дни я был волен делать все, что душа пожелает. И поскольку мой выбор занятий не блистал разнообразием – забиться в нору и медленно сходить с ума, как это делал Упырь, или скитаться по Пятизонью в поисках счастья, – то и выслеживание драконов со временем превратилось для меня в основное хобби.
Мне было невдомек, что предпринять, если я все-таки выслежу свой «борт шестнадцать». Я не чувствовал за собой моральный долг убить чудовище, к рождению коего был косвенно причастен. Я сам являлся по сути таким же чудовищем. Коварным монстром, которого требовалось давным-давно уничтожить, дабы он не заражал сталкеров алмазной лихорадкой, со всеми вытекающими из нее последствиями и реками крови.
Возможно, за пять лет от моей руки погибло даже больше покушавшихся на меня людей, чем их уничтожила за это же время моя мутировавшая «Пустельга» – разумеется, если она все-таки уцелела. Быть может, я искал ее, повинуясь инстинктивному желанию обрести родственную душу, пусть даже при этом нам никогда не довелось бы подружиться. Однако, твердо зная, что «шестнадцатый» жив, я был бы уверен в том, что не одинок, ведь здесь – за Барьером – присутствовала неотъемлемая часть прежнего мира лейтенанта Хомякова.
Я не мог вступить в прямой контакт с «Пустельгой», но подать ей знак было в моих силах. Одним из самых излюбленных мест обитания драконов являлся остров Серебряный Бор – тот, что находился на Москве-реке. Что привлекало туда винтокрылых биомехов, неизвестно, но мимо него не пролетал ни один появляющийся в Курчатнике дракон. Будучи в курсе этого, я взобрался пару лет назад на крышу Ледового дворца спорта в Крылатском и начертал на ней яркой краской гигантскую надпись: «Борт 016. Кайман. Тольтек. Марга». После чего проделал то же самое на крышах зданий, которые располагались вблизи остальных известных мне «драконьих базаров» в других локациях Пятизонья.
Мой расчет был элементарен. Начертанные мной послания не могли остаться незамеченными идущими на посадку драконами. И если при виде моего привета в мутировавшем электронном мозгу «шестнадцатого» вдруг возникнет ностальгический проблеск, биомех наверняка спустится на ту же крышу и оставит на ней ответный знак. Или, на худой конец, следы от когтей – красноречивый намек на то, что я был не прав и мне лучше держаться отсюда подальше.
Миновало два года, но ни знаков, ни следов рядом с моими надписями так и не появилось. И лишь вчера, когда я уже и не чаял, что мой сигнал дойдет до адресата, Жорик огорошил меня известием о любопытном драконе, который настойчиво крутился над крышей Ледового дворца. Вот почему в кратере при встрече с этой тварью я таращился на нее, как загипнотизированный. Вот почему данное ей Ипатом имя Сикстинья показалось мне очень подозрительным. Вот почему сейчас, когда дракон попирал меня лапой, я не прощался с жизнью, а смотрел во все глаза на едва заметный бортовой номер «Пустельги». Смотрел и понимал, что более неудачного времени и места для нашей с ней встречи судьба нам подарить не могла…
– Отставить Сикстинью! – громко проговорил я, стараясь придать голосу прежний командный тон, каким я всегда беседовал со своим виртуальным штурманом. Получилось, честно говоря, не очень убедительно. Ну, а что вы хотели? Попробуйте-ка сами покомандовать драконом, который держит вас в когтях, будто ястреб – дрожащего воробышка. И все же я решил идти до конца, потому что иные средства борьбы за свою жизнь были мной полностью исчерпаны. – Отставить Сикстинью! – решительно повторил я, косясь на приближающихся рыцарей. – Тебя зовут Марга! Мар-га, понимаешь?! А я – Кайман! Ну-ка вспомни: Кайман ко взлету готов! Повторяю: Кайман ко взлету готов!
– Ыр-р-р-г-г! – раскатисто пророкотал дракон, шибанув по песку хвостом. – Мыр-р-рг-га-а-а!
– Штурман Марга! – четко, с расстановкой произнес я. Биомех после этих слов мотнул мордой, как будто нюхнувшая перца собака. – А я – лейтенант Геннадий Хомяков! Кайман!
– Айм-м-м-м! – промычал монстр и яростно скребанул свободной передней лапой по песку. – Хайм-м-м-ма-а-ан!
– Отлично, Марга! – воскликнул я, хотя на самом деле ничего отличного не происходило. Дракон просто повторял за мной слова, как попугай, а его когти все так же держали меня скованным по рукам и ногам. – А теперь взлетай! Курс: три километра на северо-запад! НИИ оптики! Вперед!
На сей раз биомех взревел так, что задрожала земля, а по речной поверхности пошла рябь. Удерживавшая меня драконья лапа взметнулась вверх и тут же с лязгом опустилась обратно. Но не на то же место, а правее. Она вонзилась когтями в песок с такой силой, что угоди я под этот удар, он вмиг перерубил бы меня пополам. Хвост разгневанной твари мотнулся туда-сюда, вздымая за собой пыль и бороздя крюком берег.
Узловики в замешательстве остановились, не дойдя до нас всего три десятка шагов. Ипат вытянул вперед руку и, закатив глаза, попытался воздействовать на дракона своей мнемотехнической магией, очевидно, решив, что тот ненароком вышел у него из-под контроля. Биомех отшатнулся, словно цирковой тигр, получивший от дрессировщика по морде плеткой, и попятился, но, сделав пару шагов, остановился.
– Мар-р-р-га! – гораздо отчетливее и не так грубо произнес он, как будто настраивая свой звуковой процессор на нужную частоту. – Кайм-м-манн-н!
Ипат вытянул вперед и вторую руку, явно смекнув, что произошедший сбой гораздо серьезнее, чем ему представлялось. После чего, приняв полноценную боевую стойку, начал свой шаманский танец – такой же, какой он исполнял вчера на Живописном мосту. Собратья без напоминаний вскинули оружие и, обступив командира, стали его прикрывать. Полностью отрешенный от реальности, он был фактически беззащитен и потому позарез нуждался сейчас в телохранителях.
При всей самоотдаче, с какой мнемотехник делал свою работу, куда интереснее было, однако, следить не за ним, а за мишенью, которую он подверг телепатической атаке. Дракон, припав передними лапами к земле, мотал хвостом из стороны в сторону, будто изготовившаяся к прыжку кошка. Я не силен в психологии животных, но вряд ли подобная поза означала, что зверь покоряется воле укротителя. Больше походило на то, что в этот раз тварь не желает сдаваться так легко и вообще ее терпение вот-вот лопнет.
Я понятия не имел, как мне помешать Ипату вернуть контроль над биомехом и потому решил, не мудрствуя лукаво, продолжать настойчиво бить в одну точку. Тем паче, предыдущие удары по ней показали, что она у «шестнадцатого» – болевая.
– Марга, я отдал тебе приказ на взлет! – сострожился я. – Если ты сейчас же не подчинишься, я извещу о твоем отказе Тольтека! Немедленно свяжись с ним и доложи, что происходит!