Наконец, Богус закончил слушать, подал сигнал двигать дальше. Он первым ступил на замшелые бетонные ступеньки и уверенно зашагал вверх. За ним по привычке двинулись Лукич и Гриша, замыкали шествие Аркан с Техником. Шли по одному с небольшими интервалами. Охотник из-за спин товарищей глянул наверх, туда, где густые заросли проглатывали лесенку. Зеленые гибкие ветви обвивали перила, стелились под ноги. Ботинки скользили по ступеням, и, чтобы не упасть, приходилось нащупывать поручни рукой. Поскорее проскочив это место, разведчики, наконец, добрались до уступа холма. Еще с десяток метров подъема – и можно будет немного отдохнуть, перевести дух.
До верха холма оставалось всего ничего, когда Гриша, идущий посередине, вскрикнул и потянул руку к лицу. Возле его головы повисло коричневое облачко. Через секунду заросли выстрелили каким-то шаром величиной с теннисный мяч, который ударил Лукича в грудь и лопнул. Айс отчаянно тер стекло маски, к которому налипла коричневая пыль. Похоже, он ничего не видел.
– Наверх, живо! – крикнул Богус, дернув Гришу за «химзу». Тот, наконец, сумел немного оттереть коричневую дрянь со стекла и рванул вслед за командиром. Охотник почувствовал, как в спину ему что-то ударилось, услышал тихий треск лопнувшего плода. Пора было уносить ноги.
Богус влетел на холм первым. Аркан, бежавший сзади, услышал чертыханье, а спустя секунду грянуло несколько выстрелов. Стрельбе вторил звериный рев, который охотник распознал мгновенно. Шатун.
Бойцы выскочили на холм вслед за Богусом и увидали картину схватки. Шатун оказался некрупным – стоя на четырех лапах, он едва доходил до груди командиру. Внешне похожий на медведя, но с совершенно голым черепом, шатун выглядел жутко. Снова пролаял автомат, и пули впились в грудь зверю. Тот разъяренно зарычал и ринулся на обидчиков. Аркан выстрелил из карабина, целя шатуну в грудь. Зверь дернулся, тряхнул головой, лапы его подкосились. Воспользовавшись секундной заминкой, Богус ушел в сторону, уходя с линии атаки хищника. Пролетев по инерции между охотником и Лукичом, шатун перевалился через кирпичный бортик и кубарем покатился по откосу вниз. На уступе возле густых зарослей он остановился, вломившись в гущу кустарника. Зверь попытался подняться и протяжно заревел, тряся головой. В стороны полетели алые капли.
– Добивай! – рявкнул командир. Тут уже подоспел Техник – резанул короткой очередью раненого зверя. Тот всхрапнул и повалился на бок. Из простреленной груди на траву потекла темная кровь. Из кустов вылетел знакомый шар и разорвался над убитым зверем. Богус вытащил из кобуры пистолет, и, осторожно подойдя к шатуну, сделал два контрольных в голову.
– Отпрыгался медвежонок, – подытожил Техник, глядя на безжизненное тело зверя. – Молоденький, а какой шустрый. С таким не заскучаешь.
– Двинули, – скомандовал Богус сверху, отменяя своими словами запланированную пятиминутную передышку. – Некогда задерживаться. А то еще другие прискачут.
И снова вперед, по краю оврага, вдоль дикого леса, полного странных звуков и неведомых обитателей. Аркадий никогда не любил это место – здесь ему всегда казалось, что опасность подстерегает со всех сторон. И хотя Дикий овраг днем обычно никак себя не проявлял, задерживаться тут не рекомендовалось. Иногда им преграждали дорогу пышные кустарники, пробившиеся прямо через асфальт, и отряду приходилось огибать их. Углубляясь в подворотни, вели себя предельно тихо и осторожно – ограниченное пространство заставляло нервничать. Этот участок маршрута пролетели на одном дыхании. Наконец, спустились с пригорка вниз по короткой лесенке, и ненадолго замерли посреди перекрестка. Командир уверенно повел отряд намеченным маршрутом по широкой дороге.
Близнецы-рельсы тянулись вперед двумя путеводными ниточками. На миг показались и скрылись за выцветшим зданием корпуса строительного университета. Сталкеры быстро пересекли широкую Ильинку и тут же вклинились в автомобильный затор. Скопище ржавого хлама пришлось обходить по тротуару, и теперь окна мертвых зданий как никогда близко проплывали мимо сталкеров. В каждом из них могла таиться угроза, но, прислушиваясь к своим ощущениям, Аркан убеждал себя, что опасности нет.
Над площадью Горького тучи словно немного расползлись, обнажив клочок чистого неба. Богус не рискнул идти прямо, через сквер посреди площади, отдав предпочтение обходному пути. Где-то там, в глубине зарослей, застыл памятник великому литератору, давшему название и площади, и городу в прошлом. Думал ли великий русский классик, что его родной город постигнет такая безрадостная участь? Да что там какой-то город, когда весь мир лежит в руинах, и трепетная искорка жизни, возможно, сохранилась только на жалком десятке станций. Аркадий прогнал дурные мысли и сосредоточился – до Горьковской оставались считаные десятки метров.
Красную букву «М» над вестибюлем станции они заметили издалека. Но командир пошел дальше – свернул на широкую улицу Горького и мимо огромного здания бывшего УВД повел их к дальней вентшахте. Завидев квадратную будку, сталкеры ускорились, и вскоре командир вовсю давил кнопку звонка на стене. Наконец, за дверью послышалась возня, спросили пароль. После привычной и необходимой процедуры дверь отворилась, и бойцы по одному спустились в вентиляционную шахту.
Богус, сказав что-то про доклад, немедленно исчез в темноте вентшахты вместе с встретившим их дозорным. Аркан прислонился спиной к холодной стене, переводя дух после стремительного марш-броска от Столицы до Горьковской. Остальные тоже отдыхали. Здесь, в безопасной тьме подземки, охотником снова овладели воспоминания. Перед глазами почему-то маячил тот, самый первый поход в нагорную часть города. В тот день, двадцать лет назад, отряду Столицы так и не суждено было добраться до Горьковской. В памяти снова всплывали давние и далекие образы: умирающая женщина на дороге, обратный путь в сизой мгле, что расползлась на несколько кварталов. Оружие Аркадию пришлось отдать товарищам – сам он нес на руках мальчика, найденного возле умирающей матери. Охотник хорошо помнил маленькие ручки, обхватившие шею. Ребенок тяжело дышал и всхлипывал, его трясло, как в лихорадке. Аркадий вдруг понял, что от него сейчас зависит жизнь этого малыша. Девочку нес парень по имени Паша, и в тот день Аркадий в последний раз видел товарища. Серый туман поглотил его бесшумно и незаметно, а когда командир вдруг понял, что отряд потерял одного человека, было уже поздно. Напрасно товарищи еще битый час бродили в тумане и звали Павла. Друг канул в неизвестность, а вместе с ним и малышка, которой судьба подарила спасение, а спустя всего час отобрала жизнь.
Начальник станции в тот день был невесел. Дотошно расспрашивал бойцов, качал головой, вспоминая пропавшего Павла. Потом он долго стоял у двери «палаты» в госпитале, глядя на спящего мальчугана. Аркан осторожно выглядывал из-за спины Игоря Юрьевича, присматриваясь к новому пациенту. Тот спал тревожно, неровно дыша и вздрагивая во сне. Аркадий дал мальчику на вид года два с половиной. Охотник успел лишь разглядеть смуглое личико и белый лоскуток ткани, пришитый к кофточке, на котором было вышито черными нитками: «Антон».
Ну а горьковские явились сами, спустя три дня после того похода. Жители Столицы выбирались из палаток и удивленно таращились на незнакомцев в необычных костюмах с новыми автоматами и тяжелыми рюкзаками. Но гости оказались дружелюбными – вежливо отдали магазины и пистолеты, после чего их проводили к начальнику станции. Платыгин с советниками и горьковскими надолго заперся в комендантской. Потом собрал самых близких ему людей.
– Мужики, вы были правы. На Горьковской почти четыре сотни укрылось. Там же у них еще убежища под зданиями УВД и ФСБ. В общем – спаслись, обустроились. Оружие есть, лекарства. Видали, какие у них костюмы? В таких и через «локалку» на Стрелке прорваться – раз плюнуть. А вот с провиантом и водой туговато. Предлагают сотрудничать.
– А почему нет? – подал голос кто-то. – С железнодорожниками подружились, и с этими скорешимся. Надо друг за друга держаться крепче, а то передохнем все. Это вам не ленинские твари, которые только о себе думают.
– Дисциплина у них на высоте, – надавил на последнее слово Игорь Юрьевич. – Все-таки не простые люди, в погонах, знают цену организованности. Правильно сказали – надо с ними общий язык найти, подружиться.
– Оружие и костюмы у них знатные, – хмуро подметил Нестеров, правая рука Платыгина. – Если захотят – захватят нас в два счета. Пикнуть не успеем.
– Тоже верно, – кивнул начстанции. – Возьмем курс на сближение, но будем начеку. Время покажет.
А вернувшись на станцию, Аркадий наткнулся на Мишу. Тот, едва завидев друга, бросился обнимать его. В глазах товарища плескалось счастье.
– Живы, Аркаша! Живы! – крикнул он так, что некоторые на платформе обернулись, наблюдая за парнем. Аркадий заглянул в глаза друга.
– Оружие и костюмы у них знатные, – хмуро подметил Нестеров, правая рука Платыгина. – Если захотят – захватят нас в два счета. Пикнуть не успеем.
– Тоже верно, – кивнул начстанции. – Возьмем курс на сближение, но будем начеку. Время покажет.
А вернувшись на станцию, Аркадий наткнулся на Мишу. Тот, едва завидев друга, бросился обнимать его. В глазах товарища плескалось счастье.
– Живы, Аркаша! Живы! – крикнул он так, что некоторые на платформе обернулись, наблюдая за парнем. Аркадий заглянул в глаза друга.
– Миш, что стряслось? – недоуменно спросил Аркан.
– Катя с Викой живы! – затрясся Миша. – Я горьковских расспросил, по описанию узнал. Видимо, тоже успели в подземке укрыться. Как бы их только увидеть, я же изведусь теперь. Аркаша, будем жить теперь, будем!
– Будем, – попробовал как можно искреннее улыбнуться Аркадий. Свое горе он упрятал глубоко и старался не тревожить его, но слова друга разбередили рану.
А вечером Аркадий снова был в станционном лазарете. Осторожно приоткрыв дверь, он смотрел на нового пациента. Мальчик спал – сейчас уже спокойно, дыхание его было ровным. Аркан уже хотел было уходить, когда мальчик зашевелился и открыл глаза. И их взгляды встретились.
Рядом глухо кашлянул Гриша, и этот звук вернул Аркана из воспоминаний в реальность. Лукич замер возле стены, погруженный в думы, Техник тоже хранил молчание, разглядывая разводы на влажной стене. Айс покрутил головой, разминая шею, оглядел отряд. Потом кашлянул и спросил:
– Как думаете – заводчане уже прочухали, что мы Институт «взяли»?
– Думаю – нет пока, – качнул головой Техник. – Иначе бы уже такой шухер наводили, мама не горюй.
– Ну, мы тоже не пальцем деланы. Была бы моя воля – всех бы там в расход пустил, – ядовито выплюнул Гриша, дернув головой. В его голосе чувствовалась настоящая злость. Аркан вдруг вспомнил – Техник вроде говорил, что товарища Айса ленинские подстрелили в одной из вылазок. Дело было темное, «стрелка» так и не вычислили, а вот злобу парень затаил на соседей нешуточную. Да что обида – казалось, что сейчас в словах Айса сквозила настоящая ненависть.
– Ну да, вражья кровь, все дела, – отозвался Техник. – Война – дело нехитрое, стреляй без разбору всех подряд. Ты только не забывай, что помимо вояк и верхушки, жаждущей наживы, там есть дети, старики и женщины. Их тоже в расход?
– Вражье племя, – буркнул Гриша. – Оставь один сорняк на грядке – все зарастет. Это не айс. Выпалывать – так всех.
– Я посмотрю на тебя, когда твоего сына или дочь будет резать вражье племя, – бросил Техник, поворачиваясь к собеседнику.
– Слышь, умник ты наш добренький, – начал закипать Айс, кулаки его сжались. Но тут в перепалку вмешался Егор.
– А ну остыли оба, – буркнул Лукич. – Еще выйти не успели толком, а уже собачитесь. Так и до Института не доберемся. Парни, а ну заканчивайте.
Спорщики примолкли и расползлись по разным углам. Гриша что-то буркнул и отвернулся. Аркан искоса глянул на парня. Да, верно говорили про Гришу – сложный характер, упертый и вспыльчивый, но Айс по-прежнему оставался одним из лучших учеников Богуса, не зря тот потащил его в поход, хотя кандидатов – хоть отбавляй. Ничего, быстро закипел – быстро и остыл. Не хотелось бы, чтобы в их отряде отношения были натянутыми, все-таки серьезное задание. Ничего, командиру этот молодчик перечить точно не станет.
– Ну, надеюсь, сегодня Чкалова не увидим, – иронично подметил из темноты «остывший» Айс.
– Да, лучше без этого, – ответил Лукич. – Чем меньше приключений – тем спокойнее. Успеем еще в дороге всего навидаться.
– И я желанием не горю, – вставил Техник. – Пару раз видел – хватило. Теперь пускай другие смотрят.
Охотник нахмурился, вспомнив байки про летчика Чкалова, чей памятник стоял на площади Минина у самой Чкаловской лестницы. Поговаривали, что иногда он сходил с постамента и бродил вокруг. Аркан байкам не верил, зная, откуда у них «растут ноги». Как ему рассказывали опытные сталкеры, не желающие верить во всякую белиберду – на площади Минина расположилась неизвестная аномалия. Проявлялась она нечасто и не поддавалась изучению. Охотник и сам видел пару раз – будто иногда воздух над площадью сгущался, и подобно мареву в жаркий летний день, смазывал очертания предметов. И сталкерам, подходившим к площади по Большой Покровской, просто нельзя было разглядеть верхнюю часть Чкаловской лестницы, где на постаменте стоял памятник великому летчику. Но факт остается фактом – активность аномалии всегда сопровождалась появлением неизвестного существа. Аркан видел Чкалова несколько раз, издали. Огромная черная фигура, медленно бредущая по краю площади. От нее веяло ужасом и чем-то неведомым. Сталкеры никогда не рисковали вступать с мороком в бой и даже стрелять в него издалека не пытались, предпочитая тут же поскорее ретироваться. Смельчаков же, отважившихся посмотреть на Чкалова поближе, больше никто и никогда не видел.
Где-то в глубине вентшахты лязгнули петли гермодверей – возвращался командир. Скоро Богус стоял перед отрядом – полный сил, готовый к новому марш-броску.
– Пошли, – махнул он рукой и первым полез по лесенке наверх.
Площадь Горького осталась позади. Отряд обогнул массивное здание дома связи, бойцы миновали перекресток и ступили на потемневшую брусчатку Большой Покровской. Охотник глянул вперед, вдоль длинной и прямой, точно тетива, улицы. Ни души. Удивительно, но в прошлой жизни он никогда не видел Покровку пустынной. Здесь постоянно сновал народ, гуляли студенты и влюбленные парочки, бродили «зазывалы» с рекламными листовками и пели под гитару уличные музыканты. Теснились здания, кафе, бары, дорогие магазинчики, словно наперебой спорили друг с другом яркими вывесками и рекламой, стараясь заманить случайного прохожего. Аркан будто вернулся на миг в прошлое, окунулся в разномастную толпу людей, шагающих по Покровке. Когда-то Большая Покровская жила. А потом ядерный вихрь прогнал с поверхности людей, и главная улица города опустела.
Их отряд неспешно шагал по брусчатке, следя за окнами и подворотнями. Аркан разглядывал невысокие изящные дома с красивой лепниной и удивительными наличниками. Одни здания с яркими фасадами сменялись другими, и не было ни одного, похожего на предыдущий. Они словно попали на выставку домов, где каждый экспонат спорил с другим за право быть лучшим. Проскочили здание художественных промыслов с расписанными под хохлому участками стен и разбитым стеклянным фасадом. Слева утопал в зелени небольшой скверик за железной оградой. Аркан еще помнил – раньше здесь торговали картинами и всякими красивыми безделушками, бывало, он и сам покупал тут сувениры. Дорога пошла под уклон, и отсюда в утреннем сизом тумане можно было разглядеть пирамидальную крышу Дмитровской башни Кремля. Здания стали заметно выше, и тучи над городом постепенно расползались. День неторопливо вступал в свои права.
Аркадий внимательно следил за командиром. Отряд все чаще останавливался, и Денис пристально вглядывался в дальний конец улицы. Охотник прекрасно его понимал – площадь Минина слыла нехорошим местом, которое всегда обходили стороной. Осталось позади удивительно красивое здание Центрального банка, похожее на небольшой дворец. Тут улицу пересекали трамвайные пути, и Богус замедлил шаг. Осмотрев прилегающие территории, командир подал знак остальным и пошел вперед.
Площадь Минина приближалась с каждым шагом, и потому все осторожнее шагал командир и все внимательнее смотрели по сторонам бойцы отряда. Дмитровская башня, словно маяк, указывала направление движения, возвышаясь над улицей. Вскоре из-за пятиэтажного дома выглянуло белое здание театра драмы. Над Театральной площадью висела подозрительная тишина – шептал ветер в редких деревьях, в прорехи пасмурного неба робко выглядывало солнце. Богус сместился левее, ближе к фонарному столбу. Аркан заметил, что тот разглядывает конец улицы и край площади. Охотник тоже присмотрелся и похолодел. Над площадью, неровно подрагивая, висело знакомое зыбкое марево. И вдруг у края улицы наметилось движение. Несколько секунд – и из-за угла здания выплыла массивная черная фигура.
– Живо к театру! – молниеносно скомандовал Богус, дергая Аркана за рукав. В последнее мгновение охотник успел разглядеть огромное существо, медленно шагающее им навстречу, потом угол здания скрыл темный силуэт. И хотя нечто было еще далеко, даже отсюда охотник чуял страшную силу, исходившую от громадной тени.
Бойцы рванули к театру. Обогнув большую клумбу перед входом, заросшую бурьяном, ворвались в здание. Нутро театра встретило их кромешной темнотой. Богус щелкнул тумблером, пуская луч вдоль небольшого вестибюля. Взметнулась пыль, оседавшая на пол годами, наверху что-то протяжно заскрипело. Командир тяжело выволок из кобуры пистолет, нацепил поверх противогаза налобный фонарь. Жестом указал в сторону лестницы.