— Чертовщина, — пробормотала Кларис. — Выходит, они порхают по всей стране.
— Но не в это время года, — ответил Пилчер, не отрывая глаз от ящика. — Роден, сколько раз в году они размножаются, два?
— Секунду… да, два. На самом юге Флориды и на юге Техаса.
— Когда?
— Май и август.
— Я просто подумал, — продолжал Пилчер, — что ваш образец развит гораздо лучше, чем вот этот наш. К тому же он совсем свежий. Уже начал потихоньку разрушать кокон и готовиться вылезать на свет. Если бы это было в Вест-Индии или на Гавайях, я бы еще понял, но у нас здесь сейчас зима. Здесь ей нужно бы сидеть в этом коконе еще месяца три. Если только кокон случайно не попал в какую-нибудь оранжерею или кто-то специально не выращивал его.
— Как выращивал?
— В коробке, в теплом месте, кормил личинки листьями акации, пока они не закрутились в коконы. Это не сложно.
— Это что, популярное хобби? И многие занимаются таким разведением?
— Нет, в основном энтомологи, если хотят вырастить какой-нибудь определенный экземпляр, ну и кучка коллекционеров. Есть еще шелковое производство, они тоже выращивают бабочек, но не этот вид.
— У энтомологов, скорее всего, есть какая-то периодическая литература, научные журналы, люди, которые продают им оборудование и все необходимое.
— Конечно, и большинство публикаций получает музей.
— Я соберу вам всю литературу, — предложил Роден. — Тут у нас некоторые частным образом подписываются на небольшие информационные бюллетени и требуют с тебя пару баксов только за то, что позволяют полистать всю эту чушь. К утру я достану вам все, что смогу.
— Спасибо, мистер Роден.
Пилчер сделал копию описания EREBUS ODORA и вместе с насекомым вручил ее Кларис.
— Я провожу вас вниз, — предложил он.
Они прошли по коридору и вызвали лифт.
— Многие обожают бабочек и ненавидят моль и мотыльков, — заметил он. — И совершенно зря. Моль, мотыльки и ночные бабочки намного интереснее, намного… обаятельнее что ли.
— Но они вредители.
— Некоторые — да, даже большинство. Но все они живут по-своему. Как, впрочем, и мы с вами. — Он немного помолчал. — Есть такие, и их довольно много, которые живут исключительно на слезах. Это все, что они пьют и едят.
— На каких слезах? Чьих?
— Крупных млекопитающих, примерно таких же размеров, как мы. Испокон веку все считали, что моль — это что-то, что «постоянно жрет и портит вещи». Вот и получилось вредное насекомое… Скажите, вы ходите когда-нибудь скушать пару чизбургеров с пивом или полакомиться хорошим вином?
— Только не в последнее время.
— Может, сходим вместе? Прямо сейчас. Я знаю одно местечко. Здесь недалеко.
— Сейчас нет, но я буду иметь в виду, когда закончу с этим делом. Мистер Роден, естественно, тоже может присоединиться.
— Не вижу в этом ничего естественного, — проворчал Пилчер и улыбнулся. — Надеюсь, вы закончите с ним скоро, мисс Старлинг.
Они подошли к входной двери. Кларис попрощалась и поспешила к ожидающей машине.
Арделия Мапп крепко спала. На кровати Старлинг лежала почта и пирожное.
Кларис вытащила в прачечную печатную машинку, установила ее на складной стул и быстро отпечатала все, что узнала о EREBUS ODORA. Потом съела пирожное и написала докладную записку Кроуфорду, предложив проверить занесенный в компьютер список получателей периодики по энтомологии и поискать эти же фамилии среди преступников, уже имеющихся в картотеке ФБР, а также в полицейских картотеках городов, недалеко от которых похищались жертвы, плюс городов, расположенных в тех регионах, где в изобилии водилась «Черная ведьма».
У нее появилась и еще одна мысль, которую она решила приберечь на потом. Нужно спросить у доктора Лектера, почему он сказал, что убийца обязательно начнет снимать скальпы.
Кларис вручила бумагу ночному дежурному и наконец-то добралась до желанной постели. Но сон не шел. Заглушая дыхание спящей Арделии, в голове кричали, ворчали и шептали услышанные за день голоса.
Из темных углов сверкали глаза ночных бабочек. Такие же блестящие глаза, какие смотрели и на Буйвола-Билла.
И наконец, сквозь космическую бездну ночи, сквозь туман обволакивающего сна, в голову пришла последняя мысль: В этом чудовищном мире, на этой части земли, которая погружена сейчас во тьму, я должна охотиться за существом, которое живет на слезах.
Глава 15
В Мемфисе, штат Теннесси, Кэтрин Бейкер Мартин вместе со своим другом сидели у него в квартире, вяло смотрели по телевизору какой-то поздний фильм и покуривали гашиш. Рекламные вставки появлялись все чаще и становились все длиннее.
— У меня есть кое-что пожевать, — сказала она. — Хочешь воздушной кукурузы?
— Я принесу, дай ключи.
— Сиди. Мне все равно надо узнать, звонила ли мать.
Кэтрин поднялась с дивана. Высокая молодая женщина с широкой костью, пышными формами, красивым лицом и копной густых волос. Нашла под журнальным столиком туфли и вышла на улицу.
Февральский вечер можно было назвать скорее сырым, чем холодным. Над автостоянкой стелился туман. На небе мерцал тонкий серп луны, бледный и изогнутый, словно рыболовный крючок. Кэтрин посмотрела на него и почувствовала, как слегка закружилась голова. Она вздохнула и зашагала через автостоянку в сторону своей квартиры.
Недалеко от ее двери возле трейлеров и автоприцепов стоял крытый коричневый грузовичок. Кэтрин обратила на него внимание, потому что он напомнил ей фургон для перевозки посылок, который часто доставлял подарки от матери.
Когда она проходила мимо, из тумана вдруг вынырнула лампа. Большая настольная лампа с абажуром, стоящая на асфальте позади грузовика. Рядом — старое кресло с цветастой ситцевой обивкой. Казалось, огромные красные тюльпаны расцвели прямо в тумане. Оба предмета очень напоминали образцы из выставочного зала.
Кэтрин Бейкер Мартин окинула взглядом вещи и пошла дальше. От гашиша в голове тихо звонили колокольчики. Вид выплывших из тумана вещей почему-то вызвал в памяти слово «сюрреализм». Но она была в порядке, мозги работали вполне нормально. Кто-то въезжает или выезжает. Въезжает. Выезжает. В Стоунхиндж-Виллас вечно кто-то въезжает или выезжает. На окне ее квартиры дернулась штора, и на подоконнике возник кот.
Перед тем, как вставить ключ в замочную скважину, Кэтрин еще раз обернулась. Из кузова грузовичка выбрался мужчина. Одна рука у него была в гипсе и висела на перевязи. Кэтрин вошла в квартиру и захлопнула дверь.
Через минуту, выглянув из-за шторы, она увидела, что мужчина пытается погрузить кресло в кузов машины. Держа его здоровой рукой и помогая себе коленом, он отчаянно старался запихнуть его внутрь. Не получилось — кресло упало на асфальт. Мужчина поставил его на ножки, и лизнув палец, стер грязь с ситцевой обивки.
Кэтрин вышла на улицу.
— Давайте помогу. — Интонация выражала искреннее желание выручить человека.
— Правда? Спасибо. — Странный напряженный голос. Акцент не местный.
Грузовик отбрасывал густую тень на лицо мужчины, поэтому Кэтрин удалось рассмотреть лишь фигуру. Он был одет в плотные брюки цвета хаки и замшевую куртку, расстегнутую на веснушчатой груди. На гладком, словно у женщины, лице не было даже признаков усов или бороды. Глаза тускло мерцали.
Кэтрин почувствовала, что незнакомец тоже рассматривает ее. Мужчины частенько удивлялись, глядя на ее крупное тело. Одним удавалось скрыть это, другим нет.
— Хорошо, — медленно проговорил он.
От человека исходил неприятный запах. Кэтрин с отвращением заметила, что к рукавам его замшевой куртки прилипли чьи-то кучерявые волосы.
Затолкнуть кресло в низкий кузов грузовичка оказалось совсем несложно.
— Давайте продвинем его вперед, хорошо? — Человек забрался в кузов и с шумом отодвинул в сторону какие-то автомобильные принадлежности. Они перенесли кресло к переднему борту.
— Подайте, пожалуйста, вон ту веревку, прямо у вас под ногами.
Когда Кэтрин нагнулась, он с силой ударил ее по затылку загипсованной рукой. Девушка механически схватилась за ушибленное место, но тут последовал новый удар, пригвоздивший пальцы к голове, затем еще, на этот раз по шее, и еще, пока девушка не потеряла сознание и не упала на пол рядом с креслом.
Выждав несколько секунд, мужчина стянул с руки гипс, снял перевязь, быстро забросил в фургон лампу и закрыл заднюю дверцу. Включил фонарик, и оттянув воротник блузки Кэтрин, прочел размер.
— Хорошо-о-о-о.
Хирургическими ножницами он разрезал блузку на спине, снял ее, связал девушке сзади руки и перевернул ее на спину.
Бюстгалтера Кэтрин не носила. Мужчина ощупал пальцами ее полные груди, проверил их вес и упругость.
— Хорошо-о-о-о.
— Хорошо-о-о-о.
На левой груди девушки темнел засос. Он лизнул палец и потер его, так же, как несколько минут назад стирал грязь с ситцевой обивки кресла. Под легким нажимом синяк исчез. Мужчина удовлетворенно кивнул. Затем перевернул девушку на живот, и раздвигая густые волосы, осмотрел голову. Нет, жесткий гипс не поранил кожу.
Он приложил палец к ее шее и посчитал пульс.
— Хорошо-о-о-о.
Путь до его двухэтажного дома предстоял неблизкий, и он решил не развязывать ей руки.
На глазах у сидящего на подоконнике кота грузовичок неспеша тронулся с места и выехал на дорогу.
Где-то в комнате за спиной кота зазвонил телефон. Замигал красный огонек — включился автоответчик.
Звонила мать Кэтрин, сенатор США от штата Теннесси.
Глава 16
В восьмидесятые годы, получившие название «золотой век терроризма», преступники довольно часто с целью получения выкупа похищали детей членов Конгресса.
В 2.45 начальник отделения ФБР в Мемфисе доложил в Вашингтон об исчезновении единственной дочери сенатора Рут Мартин.
В 3.00 из подземного гаража вашингтонского отдела выехали два фургона без опознавательных знаков. Один направился к зданию Сената, где техники установили пеленгующие и записывающие устройства на телефоны в кабинете сенатора Мартин, а также на все ближайшие телефоны-автоматы. Прокуратура подняла с постели члена Комиссии по специальным расследованиям Сената с целью обеспечения контроля за установкой устройств.
Второй фургон со стеклами односторонней видимости, так называемый «Глаз», напичканный оборудованием для наблюдения, остановился на Вирджиния-авеню, чтобы постоянно держать в поле зрения вашингтонскую резиденцию сенатора Мартин. Двое из прибывших в фургоне прошли внутрь здания и подключили прослушивающие устройства к домашним телефонам миссис Мартин.
Теперь любой из установленных приборов менее чем за семьдесят секунд мог точно определить место, откуда преступники будут звонить сенатору, чтобы договориться о выкупе.
На случай, если похитители объявятся где-нибудь в районе Вашингтона, взвод быстрого реагирования столичного отделения перешел на двухсменный график работы. Все радиопереговоры тут же перевелись на обязательный режим кодирования, чтобы не допустить перехвата возможного сообщения о выкупе вертолетами прессы — хоть и редко, но такое иногда случалось.
Спецгруппа по освобождению заложников была поднята по тревоге и приведена в полную боевую готовность.
У всех теплилась надежда, что Кэтрин Бейкер Мартин была похищена профессиональными террористами, преследующими единственную цель — получение выкупа. Такая возможность давала хоть какую-то надежду на спасение девушки.
О чем-то худшем никто не решался даже намекнуть.
Незадолго до того, как над Мемфисом забрезжил рассвет, патрульный, разгоняющий бродяг на Уинчестер-авеню, задержал старика-нищего, собирающего алюминиевые банки и прочий хлам. В его тележке полицейский обнаружил женскую блузку, застегнутую на все пуговицы и разрезанную сзади, подобно одежде для покойников. По бирке прачечной определили, что блузка принадлежала Кэтрин Бейкер Мартин.
В 6.30 утра Джек Кроуфорд мчался на юг из своего дома в Арлингтоне. Во второй раз за последние две минуты в машине зазвонил телефон.
— Девять-два-два-сорок.
— Сорокового вызывает Альфа-4.
Кроуфорд выехал на обочину и остановился, чтобы уделить разговору максимум внимания. «Альфа-4» был позывной директора ФБР.
— Джек, вы уже в курсе о Кэтрин Мартин?
— Да, только что звонил дежурный.
— Тогда вы знаете о блузке. Говорите.
— Вашингтонский отдел приведен в режим полной готовности на случай похищения, — начал Кроуфорд. — Я бы предпочел, чтобы этот режим пока не отменяли, а когда отменят, пусть сохранят хотя бы контроль телефонов. Разрезанная блузка еще не позволяет с уверенностью утверждать, что это Билл. Возможно, все подстроено специально, чтобы попугать нас. Тогда очень скоро последует требование выкупа. Кто занимается наблюдением и прослушиванием в Теннеси, мы или они?
— Они. Полиция штата. Они неплохо работают. Тут мне звонил Фил Адлер из Белого Дома. Намекал о «большой заинтересованности» в исходе этого дела самого Президента. Так что, Джек, в случае удачи мы могли бы на кое-что рассчитывать.
— Я это уже понял. А где сама сенатор?
— Направляется в Мемфис. Минуту назад звонила мне домой. Можете себе представить.
— Да уж. — Кроуфорд прекрасно знал сенатора Мартин по бюджетным слушаниям.
— Зверь, а не женщина. Наехала на меня, как каток.
— Не могу ее за это винить.
— Да я в принципе тоже, — вздохнул директор. — Я сказал ей, что мы, как и всегда, стараемся изо всех сил. Кстати, она… она в курсе ваших домашних дел и предлагает свой самолет «Леер». Я бы советовал не отказываться. Хоть ночью сможете слетать домой.
— Хорошо, Томми. Только сенатор — человек жесткий. И если влезет в это дело, боюсь, мы будем то и дело сталкиваться лбами.
— Понимаю. Ладно, держите меня в курсе. Сколько у нас есть времени, в лучшем случае, дней шесть-семь?
— Не знаю. Если он запаникует, когда узнает, кого похитил, то может и не тянуть, как обычно, а сразу разделаться с ней и выбросить в воду.
— Где вы сейчас?
— В трех километрах от Куонтико.
— «Леер» сможет там сесть?
— Да.
— Через двадцать минут.
— Слушаюсь, сэр.
Кроуфорд набрал номер аэродрома и снова влился в поток машин.
Глава 17
Измученная беспокойным, наполненным кошмарами сном, Кларис Старлинг в халате и шлепанцах стояла у двери в ванную, которой кроме нее и Арделии пользовались еще две девушки из соседней комнаты. Переданное по радио сообщение из Мемфиса приковало ее к месту.
— О, Господи, — прошептала Кларис. — Ну и дела. Эй, там в ванной! Вы окружены! Живо выходите по одному с поднятыми трусами!
Щелкнула задвижка. Кларис пулей влетела внутрь, заскочила под душ и только потом взглянула на перепуганную соседку по комнате.
— Все нормально, Грейси, ложная тревога. Расслабься. И передай мне мыло.
Прислушиваясь к телефону, она собрала вещи для поездки с ночевкой и упаковала оборудование для экспертизы. Сообщила дежурному, что она дома и решила не ходить на завтрак, а лучше посидеть у себя в комнате и подождать у телефона. За десять минут до начала занятий, так и не дождавшись звонка, она подхватила вещи и оборудование и помчалась в отдел исследования человеческой личности.
— Сорок пять минут назад мистер Кроуфорд вылетел в Мемфис, — сообщила секретарша. — Вместе с Барроузом и Стаффордом из лаборатории.
— Вчера вечером я ему оставила отчет. Он ничего не просил мне передать? Меня зовут Кларис Старлинг.
— Да, я знаю как вас зовут. У меня тут целых три карточки с вашим телефоном, и у него на столе еще штук пять. Нет, он ничего не передавал вам, Кларис. Может хотите, чтобы я передала что-то ему, когда он позвонит?
— А он не оставил своего телефона в Мемфисе?
— Нет, сообщит, когда позвонит. А у вас сегодня разве нет занятий, Кларис? Вы вроде пока еще курсант, а?
— Да… Да, курсант.
Старлинг немного опоздала на лекцию и два часа с трудом заставляла себя слушать преподавателя, подробно объясняющего все те исключительные случаи, когда обыск задержанного и его квартиры можно проводить без ордера.
Во время большого перерыва она на всякий случай еще раз проверила почтовый ящик. Ничего. Ее вдруг охватило горькое разочарование. Словно вкус таблеток во рту, которыми мама лечила ее в детстве от простуды.
Когда-то она читала, что у каждого человека по крайней мере один раз в жизни бывает момент, когда он просыпается утром в своей постели и вдруг чувствует, что в корне изменился. Сейчас она могла сказать, что то же самое произошло и с ней. То, что она увидела в похоронном бюро Поттера, каким-то странным образом сдвинуло ее с привычной оси.
Кларис прошла хорошую школу психологии и криминалистики и за свою недолгую жизнь повидала немало отвратительных и ужасных способов, с помощью которых этот беспощадный мир крушит человеческие ценности. Но только сейчас она поняла, что иногда под видом человека мир порождает разум, величайшим наслаждением которого является то, что вчера лежало на столе похоронного бюро Поттера, штат Западная Вирджиния, в комнате с выцветшими розочками на обоях. И сейчас ее осознание этого разума было куда страшнее, чем все, что приходилось видеть в кабинетах вскрытия. Это осознание теперь навсегда останется внутри и придется нарастить в душе твердый мозоль, чтобы оно не прожгло ее насквозь.
Попытка переключиться на занятия ни к чему не привела. Целый день Кларис не покидало чувство, что все происходит где-то рядом. Словно эхо с далекого стадиона, до нее то и дело доносились звуки происходящих событий. В шагах по коридору все время мерещился посланный за ней дежурный, в гуле мотора за окном слышался прилетевший за ней самолет.