– Я должен ехать в Фихтер, – произнес он решительно. – Попробую перехватить щенка, пока он не добрался до Кобурга.
– Ты его испугался? – удивился прокурор.
– Я реагирую на изменившиеся обстоятельства, – объяснил кобриец. – К тому же я должен довести дело до конца.
– Согласен.
– А как же я? – растерялся Ханс. – Маркус, ты ведь должен был свидетельствовать в мою пользу.
– Уже засвидетельствовал, – хмыкнул прокурор. – Показания рыцаря Лашара приобщены к делу, а сам он…
– Был ранен в схватке с Чудью, – хмуро подсказал Маркус.
– Вот именно. Был ранен и в настоящий момент находится на лечении, а потому не может лично прибыть в столицу.
– Эмиль, выпиши мне имперскую подорожную, я хочу менять лошадей как можно чаще.
На всех имперских станциях, что располагались вдоль больших дорог. С таким документом Лашар мог добраться до Фихтера в предельно короткие сроки, хватило бы, как говорится, сил.
– Сейчас сделаю.
Прокурор спешился и достал из седельной сумки канцелярский набор.
– Но почему мальчишка так важен? – поинтересовался расстроенный Ханс. Предатель не мог поверить, что кобриец бросает его – его, лорда Грида! – посреди дороги. Было в этом поступке нечто подлое. А еще – унизительное.
– Карлос действует нестандартно, – объяснил Маркус. – Он должен был бежать в столицу в надежде пожаловаться императору, а вместо этого едет на юг, в Кобрию. А это значит, что либо он идиот, либо Стеклодув успел рассказать ему гораздо больше, чем мальчишка поведал вам с Датосом.
– О чем поведал? – переспросил сбитый с толку Ханс. – О Праймашине?
И услышал в ответ еще более унизительное:
– Тебе лучше не знать. А слово «Праймашина» – забыть.
Лашар кивнул разозленному предателю и направил лошадь к Героям:
– Планы меняются, парни, мы возвращаемся на юг.
– Что случилось? – поинтересовался Раздавитель.
– Карлос едет в Кобрию.
– Пусть едет, – осклабился Исподлобья. – Его там хорошо встретят.
– Не уверен. В Кобрии мальчишку никто не ищет, не ждет, а значит, и не встретит, – объяснил Маркус. – У него будет преимущество.
– Преимущество в чем?
– Эффект неожиданности.
– Как только он проявится, его тут же прихлопнут.
– А если он проявится очень мощно?
Исподлобья почесал в затылке, после чего пожал плечами:
– Ну… как скажешь.
По большому счету Героям было абсолютно все равно, куда ехать, но воевода решил показать, что тоже смыслит в разработке планов.
– Отправь сообщение, – предложил он Маркусу.
– Голубей у нас нет, а гонец может и не добраться.
– А если мальчишка решил удрать в Адорнию? – предположил Максимилиан.
– А если он хочет убить леди Кобрин?
– Лашар, это смешно.
– Хочешь рискнуть?
И Раздавитель умолк – рисковать в таком деле воевода не собирался.
– Ханс рассказал, что Карлос знает о Праймашине, – спокойно продолжил Маркус. – Но вдруг мальчишка выложил отцу не все козыри? Вдруг Стеклодув добавил какие-нибудь подробности?
– В таком случае, щенок должен был мчаться в столицу.
– Или же Стеклодув рассказал Карлосу нечто, способное нарушить планы леди Кобрин. – Лашар вздохнул. – Мы допустили ошибку, и мы должны ее исправлять. Возвращаемся на юг, будем скакать и днем, и ночью, прокурор выпишет нам имперскую подорожную.
– Мы-то выдержим, а ты?
– Привяжете меня к седлу. – Маркус жестко посмотрел на Раздавителя. – Но ты, Максимилиан, станешь «скороходом», доставишь леди Кобрин сообщение.
В редчайших, самых важных случаях, когда требовалось отправить срочное послание, Герои превращались в «скороходов» – добровольно, или, как в случае с воеводой по приказу, – шли на смерть, чтобы как можно скорее оказаться в замке. Владетели не любили тратить драгоценный прайм на такую связь, но у Маркуса было разрешение леди, и он решил, что дело того стоит.
– Почему я? – возмутился могучий Максимилиан.
– Потому что Исподлобья легче, нас с ним лошади понесут быстро, а ты будешь нас задерживать.
– Хе-хе-хе… – не удержался ехидный чистильщик, и Раздавитель впервые в жизни пожалел, что уродился здоровяком.
Насупился, но продолжать спор не стал. Спросил только:
– Что я должен буду передать леди Кобрин?
И пообещал себе обязательно отомстить Лашару.
* * *– Я не хочу умирать!
– Заткнись! – нервно бросил Карлос.
– Никто не хочет, – вздохнула лежащая в телеге Шахмана.
– Я не хочу больше всех! – завопил несчастный Бенефит и заискивающе посмотрел на одного из охранников. – Послушайте, любезный, а нельзя ли…
– Нельзя!
– Но ведь я…
– Заткнись!
– Почему?!
– Не глупи, заморыш, – добродушно произнес подошедший к телеге хуторянин. Тот самый рачительный хозяин, любящий втыкать на столбы черепа. В начале пути он шел во главе небольшой процессии, но, услышав шум, вернулся к пленникам. – Тебе оказана великая честь!
– А можно я останусь бесчестным?
– Заткнись!
– Акакий, хватит паниковать!
– А что еще делать?
И действительно – что? Ведь сбылись самые худшие опасения – не грабители засели на хуторе, которых можно было бы задобрить обещанием выкупа, совсем нет. Хуторян деньги не интересовали, и понятно это стало сразу, как только они появились в сарае.
Под вечер. Нет, ближе к полуночи – сидящие в темноте пленники потеряли счет времени и только на улице поняли, что ночь уже вступила в свои права. Ближе к полуночи… Заскрипела дверь, в глаза ударил свет факелов, и внутрь вошли трое крепких мужчин, в одном из которых Карлос узнал «рачительного».
– Сегодня большой день, придурки, – произнес хуторянин, с ухмылкой разглядывая пленников. – Сегодня исполнится то, что было предначертано вам при рождении.
Прозвучало, мягко говоря, угрожающе, но в тот момент вопросов никто не задавал: Карлос, Шахмана и Акакий с удивлением разглядывали облачение мужчин.
Весьма необычное облачение.
До сих пор никто из пленников не думал над тем, в каком виде заявятся к ним похитители. Этот вопрос казался неуместным, не имеющим смысла. Как могут одеваться обитатели Пущи? Армяк, рубаха, штаны и сапоги. Все из простой ткани, пошито, скорее всего, здесь же, на хуторе, женами и сестрами. Обитатели темницы не ждали странностей, а потому явление похитителей повергло их в удивление.
«Рачительный» предстал перед пленниками в белой набедренной повязке, украшенной серебряным шитьем, изящных кожаных сандалиях и шелковом плаще, перехваченном серебряной цепочкой. Хуторянин был чисто вымыт и умащен благовониями, аромат которых причудливо сплетался с царящей в сарае вонью. Его спутники, наряженные в длинные зеленые балахоны с капюшонами, больше походили на лесовиков… какими их изображают бродячие комедианты.
– Мы попали на праздник? – попытался пошутить Карлос.
И услышал неприятное:
– И вы на нем главные гости.
Продолжать разговор хуторяне не стали. По очереди выволокли на улицу Акакия и Карлоса, приковав их к стоящей во дворе телеге, затем, позвав на помощь трех крепких мужиков, вынесли связанную Шахману.
– Куда вы нас?
– Ты ведь догадался: на праздник.
– Но куда?
– Недалеко.
Дальше по заброшенной дороге, в глубь Пущи.
Выйдя из хутора, они прошагали примерно километр на запад, после чего резко повернули, направляясь в самую чащу. Сначала Карлос решил, что их ведут тайными тропами, но вскоре догадался, что они по-прежнему на старой дороге, изгиб которой хитрые хуторяне старательно замаскировали.
– Тайное убежище?
– Люди перестали верить, – серьезно ответил оставшийся рядом с пленниками «рачительный». – Они смеются над старыми богами и преследуют тех, кто сохранил им верность. Поэтому мы скрываем святилище от чужаков.
И вскоре, подтверждая слова хуторянина, дорога вывела процессию на большую поляну, в центре которой горделиво стоял сложенный из черного камня храм. Не очень высокий, но выстроенный с поражающим воображение мастерством, он высился на небольшом – в три ступеньки – фундаменте и был окружен до блеска отполированными колоннами. Две из них обрушились, но этот недостаток не умалял храм, а лишь подчеркивал его величие, его силу, позволившую древнему строению выдержать беспощадные удары Катаклизма.
Перед главным входом в храм был установлен алтарь – большой белый камень, украшенный полустершимися письменами, – а возле него неподвижно стоял высокий жрец, облаченный в роскошную красную мантию. Длинные волосы жреца были зачесаны назад и перехвачены серебряной тиарой, на обнаженных мускулистых руках виднелись толстые браслеты, а на широкой груди висел кривой ритуальный нож в вышитых жемчугом ножнах.
– Их трое! – громко провозгласил жрец, увидев процессию. – Богиня будет довольна!
Чем именно будет довольна неизвестная богиня, можно было не уточнять.
– Все, – всхлипнул Бенефит. – Вот и все.
Чем именно будет довольна неизвестная богиня, можно было не уточнять.
– Все, – всхлипнул Бенефит. – Вот и все.
Карлоса стала бить крупная дрожь, но он держался.
– Не хнычь.
– Мы все умрем. И Героиня нам не поможет.
Поляну и храм освещали воткнутые в землю факелы – они давали больше света, чем присвисты, и пленники увидели, что их прибытия ожидало около тридцати человек разного возраста, от подростков до стариков: мужчины щеголяли в легких зеленых плащах, а тела женщин, даже самых пожилых, были едва прикрыты фривольными накидками. На расстеленных по траве покрывалах ожидали своего часа яства: блюда с жареным мясом, овощами, сырами и кувшины с вином.
Слова жреца собравшиеся встретили радостными криками. Судя по всему, им не терпелось начать праздник.
– Я ведь говорил, что вы главные гости, – хмыкнул хуторянин.
– Нас принесут в жертву, – простонал Акакий. – А потом, искупавшись в нашей крови, они станут до рассвета предаваться блуду. Свальный грех и все такое… Я читал об этих церемониях. В Ландайских горах существовал целый культ, но император…
– Не блуду, а богоугодному занятию, – строго поправил ученого «рачительный». – В честь нашей великой матери – Богини плодородия.
– Она не принимала человеческих жертвоприношений! – выкрикнул Карлос. Алтарь становился все ближе, и юношу одолевал страх. Он мало чего знал о древних богах, но ужас не позволял ему молчать. – Богиня плодородия была мудрой и доброй!
– Но она разгневалась на людей, покинула мир, и нужно ее задобрить.
Проклятый Катаклизм наложил серьезный отпечаток на мозги местных фанатиков, и они сумели сделать единственный вывод, который, по их мнению, все объяснял.
– Скольких вы уже убили?
– Принесли в жертву, – поправил юношу «рачительный».
– Скольких?
– Недостаточно, чтобы богиня вернулась.
Спорить с хуторянином не имело смысла – он все для себя решил и останавливаться не собирался.
– Вам будет оказана великая честь, голодранцы. Вы встретитесь с богиней лицом к лицу…
– Поменяться не хочешь? – процедила Шахмана.
– А кто принесет следующую жертву?
Логичный ответ смутил Героиню.
– Богиня плодородия не принимала кровь, – стуча зубами, поведал Акакий. – Ваши жертвоприношения ее ослабляют. Вы своими руками губите ее.
– Не святотатствуй.
– А то что? – храбрясь, выкрикнул Карлос. – Не сможешь принести нас в жертву? Боишься, что я обижу богиню?
– Не ее, а нас, – уточнил «рачительный». – Если разозлишь жреца, твоя смерть станет мучительной: не сердце тебе вырвем, а посадим на кол. И будем водить вокруг хоровод.
– Долго-долго, – добавил один из охранников.
– Кажется, мы влипли, – пробормотала Егоза.
– Еще как, – уныло подтвердил юноша.
– Вы пока попрощайтесь, – предложил хуторянин, – а я поговорю со жрецом и вернусь.
И деловито поднялся к алтарю.
Фанатики столпились у ступенек храма, стараясь не упустить ни единого слова из речи жреца, охранники тоже заслушались, лишь изредка поглядывая на пленников, и у тех появилась возможность обсудить свое печальное положение.
– Мысли есть? – уныло осведомился Карлос.
Дрожь отпустила, но внутри у юноши царствовал омерзительный холод.
– Я не хочу умирать!
– Акакий, держись с достоинством.
– Вы лорд, вам положено. А я простой человек! Я не хочу умирать! Как думаете, я могу принять их веру?
– Вряд ли это что-то изменит, – философски заметила лежащая на дне телеги Шахмана. – Убийство истинно верующего усиливает жертву.
– С чего ты взяла?
– Мне так кажется.
– Нельзя убивать своих.
– Егоза, пообещай мне кое-что, – попросил юноша.
– Все, что угодно, лорд.
Шахмана оценила мужество, с которым держался Карлос, и ответила предельно уважительно.
– Возможно, чтобы убить тебя, им придется ослабить веревки, и ты сможешь вырваться.
– Возможно.
– Если же я буду первым, а потом тебе удастся освободиться… – Карлос сглотнул подступивший комок и продолжил: – Если тебе удастся – отомсти за меня. Отомсти как следует.
– Даю слово, лорд, – тихо ответила Шахмана. – Но я надеюсь, что сначала они примутся за меня.
– Больше нам надеяться не на что.
– Лишь бы не с меня… – простонал Бенефит.
– Вы закончили? – поинтересовался вернувшийся хуторянин. Выглядел он весьма довольным. – Если да, то нам пора приступать. Великий жрец считает… – В этот момент верующие разразились радостными воплями, и «рачительному» пришлось переждать шум. – Так вот, великий жрец считает, что начать следует с задохлика. Потом принесем в жертву щенка, а главным блюдом станешь ты, маленькая Героиня.
– Я не хочу умирать!
– Проклятье!
– Скотина!
– Берите придурка!
Стражники отцепили Акакия от телеги, подхватили под руки и быстро поволокли к алтарю. На Карлоса накатила дурнота.
– Отомщу, – сквозь зубы пообещала Шахмана. – Достану и в Загробном мире!
– Первая жертва! – провозгласил жрец.
– Я не хочу умирать!!
– Да будет так! – рявкнули фанатики, отвечая словам жреца.
Сверкнул ритуальный клинок, острый как бритва и жаждущий крови. Шахмана разразилась ругательствами, Карлос похолодел, распластанный на алтаре Акакий завизжал, жрец захохотал…
А в следующий миг его лицо исказила гримаса – в плечо вонзился арбалетный болт.
– Нет!
Кровь брызнула на стоящих рядом людей, но распаленные фанатики не сразу сообразили, что происходит.
– Да будет так!
И только тут их слаженный хор нарушил пронзительный, полный ужаса визг из задних рядов.
Выскочивший на поляну воевода начал именно с них – с задних рядов, круша черепа и кости ударами тяжелой булавы.
– Во славу Гридии!
– Ураган!
– Генрих!
– Спасите меня!
Фанатики наконец-то поняли, что их убивают, попытались организовать отпор, – даже отправляясь на оргию, мужчины прихватили с собой копья и топоры, но достойно противостоять разъяренному Герою обычные люди не могли при всем желании.
Рисковать жеребцом воевода не хотел, бросился в атаку пешим, однако разницы для несчастных фанатиков не было никакой: скоростью и натиском Генрих напоминал самый настоящий ураган. Широкий взмах булавой – и на землю падают сразу двое мужчин, щит принимает копейный выпад, ответный удар вбивает фанатика в землю. И все это – мгновения. Неимоверно коротенькие секунды, бегущие со скоростью лесного пожара. Удары, удары, удары… Бросившихся к лесу людей Генрих не преследовал, не желал превращать спасение друзей в убийство, но тех, кто осмеливался сопротивляться, истреблял безжалостно.
Удар, удар, удар…
Кровь, переломанные кости, вопли разбегающихся людей… Ими усеял Ураган свой путь к древнему храму. Кровавый путь. Пять или шесть полновесных секунд прошло с начала боя, но облик поляны разительно изменился: трупы, кровь, оружие на земле, растоптанные яства и опрокинутые факелы. Жалобный вой из леса и снова трупы.
Раненый жрец пытался укрыться внутри, но дверь не удержала Генриха, воевода вынес ее, едва заметив, и мощный удар в голову стал жирной точкой, обозначив окончание побоища.
– Да возблагодарят тебя все прайм-устройства мира, – пробормотал прячущийся за алтарем Акакий. – Ты и представить не можешь, насколько вовремя явился.
Поскольку освобождать его от цепей никто не торопился, Бенефит, надеясь отыскать ключ, принялся обыскивать карманы стражников. А воевода подошел к телеге и разрезал удерживавшие Шахману веревки.
– Ты как?
– Теперь отлично.
Егоза взяла нож, подошла к хрипящему на земле «рачительному» – тяжелая булава Урагана переломала хуторянину несколько ребер – и одним движением перерезала подлецу горло.
После чего повторила:
– Теперь отлично. – Вытерла клинок об одежду мертвеца, выпрямилась и прищурилась: – Надо вернуться на хутор.
– Там лошади и вещи, – добавил Карлос, с которого снимал цепи успевший освободиться Акакий.
– И мои тоже, – встрял в разговор Бенефит. – Не помню, говорил я вам или нет, но я путешествовал на бричке. На замечательной, удивительной бричке, которую я подверг ученому усовершенствованию…
– На хуторе все в порядке, – произнес Ураган, бросив на Бенефита недоуменный взгляд. – Всех, кто там оставался, я запер в сарае. Вещи они не тронут.
– Вот и чудненько.
Чудненько и получилось.
К некоторому сожалению для путников, возвращение на хутор не сопровождалось приключениями – счастливое освобождение окрылило и Карлоса, и Героев, и даже Акакия, и от хорошей драки с Чудью или вернувшимися фанатиками путники не отказались бы, но она не случилась. Хуторяне, пережившие радость общения с разъяренным Героем, к следующей встрече не стремились, а Чудь то ли не рисковала связываться с познавшими сладость победы гридийцами, то ли ее попросту не оказалось поблизости.
Как бы там ни было, до хутора добрались спокойно. Тщательно обыскали дома, вернув украденные вещи. Подумав, прихватили немного продуктов – только чтобы хватило до Фихтера, а после собрались у конюшни. Выезжать решили на рассвете, до которого оставалось часа два, не больше, спать никому не хотелось, а потому болтали, неспешно готовясь к дороге.