Но, увы, этот номер не прошел. Донельзя довольный собой, Эрвин помахал у меня перед носом листом пергамента.
– А я все записал, видишь? Так что ступай, ты мне пока больше не нужен. Понадобишься – позову.
Сказать, что я был зол, как тысяча чертей, – значит ничего не сказать. Несколько человеческих веков вкалывал, как проклятый, чуть все копыта себе не стоптал, бегая туда-сюда, а эта дрянь посиживала себе спокойно в кабинетике, а теперь хочет прикарманить себе все мои заслуги! Ну уж нет, не бывать этому!
И я решился на смелый и дерзкий шаг. Для виду придав лицу огорченное, но покорное выражение, даже пробормотав что‑то вроде: «Как скажете, шеф… Вы начальник, вам виднее…» – я поднялся и сделал вид, что собираюсь выйти из кабинета. Не ожидающий подвоха Эрвин отвернулся – а мне только это и было нужно. Одним прыжком подскочив к столу, я схватил пергамент и разорвал его в клочки.
– Ты что? – взревел Эрвин. – Сдурел? Что ты делаешь?
Он неуклюже выбрался из своего кресла и ринулся на меня. Однако я моложе и ловчее, и мне ничего не стоило увернуться. Подскочив к окну, я распахнул его, получше скомкал в ладони обрывки пергамента и, метко размахнувшись, бросил точнехонько в ближайший костерок, которых в нашем адском пейзаже, как вы сами понимаете, предостаточно.
– Ах ты… и…! – зарычал Эрвин.
С позволения читателей, я не буду приводить здесь его речь. Далеко не все слова, употребленные в тот момент моим непосредственным начальником, могут называться литературными и, соответственно, использоваться в книгах.
Дав ему выпустить первый залп, я выдержал паузу и ответил:
– Не кипятитесь, шеф. Так или иначе, вам все равно придется взять меня с собой на доклад к высшему начальству.
– И не подумаю! – орал он. – Я пойду один!
– Тогда будете иметь очень бледный вид, – взывал я к его логике. – Вы ведь толком не сумеете даже пересказать всю историю, не говоря уж о подробностях. Да вы без меня ни на один вопрос не ответите! У вас же склероз – наверняка уже выпало из памяти все, что я тут говорил.
Эрвин расхохотался так громко, что с отделанной платиной хрустальной люстры посыпались подвески.
– Ты меня совсем за идиота и маразматика держишь, да? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более грозно. – Думаешь, я забыл наше демоническое искусство и магию? Щаз! Да мне ничего не стоит восстановить этот пергамент!
Он сделал взмах рукой, но вместо его записей на столе отчего‑то появилась бутылка виски – точно такая же, какую вручил мне Алексей, когда я приезжал к нему в образе Виктора. Я не выдержал и хихикнул. Эрвин побелел от негодования и снова махнул рукой. Рядом с бутылкой возникло черное птичье крыло.
– Уже лучше, – сказал я, больше не сдерживая смеха. – Еще года два-три тренировок – и все получится.
Цвет лица Эрвина сменился на багровый. Продолжая свои эксперименты, шеф поочередно создал гильотину, всю в костяных инкрустациях, лошадь, запряженную в старый «Москвич», странного вида агрегат, представляющий собой гибрид мольберта и компьютера, и под конец совсем уж непонятно какое отношение имеющий к этой истории рулон туалетной бумаги, прямо из которого росли настоящие одуванчики.
– Собираетесь взять это все с собой на доклад к начальству? – предположил я. – В качестве вещественных доказательств?
Эрвин швырнул в меня компомольбертом, но, разумеется, не попал.
– Ладно, шутки в сторону, – сказал я, когда наскучило наблюдать за его бесплодными потугами. – Сами видите, что ничего у вас не получится. Даже если вдруг вам и удастся восстановить пергамент, во что я совершенно не верю, все равно будет ясно, что это подделка. Я легко докажу, что он не настоящий. Так что хватит психовать, Эрвин. Включите мозги. – Я хотел добавить: «Если они у вас еще остались», но вовремя замолчал, поняв, что перебарщивать тоже не стоит.
Конечно, старый хрыч согласился не сразу. Он еще долго орал на меня, угрожал, топал копытами и брызгал слюной, но в конце концов понял, что выбора у него нет, и сдался. Победа оказалась за мной! А в качестве компенсации я пообещал ему, что буду упоминать о том, как хорошо он руководил операцией, при каждом удобном случае.
И мы отправились пред светлые очи Большого Босса. Я торжествовал – еще бы, ведь мне впервые предстояло попасть на прием к Самому. Теперь главное – не оплошать, вести себя при докладе должным образом, и тогда, сомнений нет, я обязательно буду замечен. Демон с таким умом и талантом, как у меня, уж точно окажется полезен…
Утопая в этих радужных мечтах, я и не заметил, как мы с Эрвином прибыли на сверхскоростном лифте на Самый Нижний Этаж, где размещался офис Большого Босса. Чтобы попасть к нему, следовало пройти кучу инстанций, но нас это не пугало, поскольку прибыли мы сюда никак не из‑за пустяков.
Первой на нашем пути была приемная, то, что люди сейчас стали называть неблагозвучным, даже с моей точки зрения, словом «ресепшен». За стойкой восседала прехорошенькая чертовочка. Кисточка ее хвоста была подстрижена по самой последней моде, а рожки выкрашены в розовый с серебристым отливом цвет и утыканы стразиками. Будь я один, непременно завязал бы с ней знакомство, но присутствие старого хрыча, увы, лишило меня этого удовольствия.
– Нам срочно нужно к Самому, – буркнул Эрвин, даже не поздоровавшись.
– Это невозможно, – отрезала секретарша.
– То есть как это – невозможно? Милочка, у нас очень важное дело. Важнее просто некуда.
– А что у вас такое? – поинтересовалась она, стрельнув в меня глазками.
Эрвин даже раздулся от ощущения собственной значимости.
– Я никак не могу вам этого сказать, – проговорил он, отчего‑то понизив голос. – Это большая тайна. Но поверьте мне, дело огромной значимости, и оно не терпит отлагательств. Нам необходимо доложить Самому об инциденте, который произошел впервые за всю историю существования этого мира…
– Это, что ли, об ангеле, который вырвал страницу из Книги Судеб? – беспечно прощебетала чертовочка. – Тоже мне новость…
На меня точно ушат холодной воды вылили – крайне неприятное, как вы понимаете, ощущение, если учитывать нашу среднегодовую температуру. Ведь я был уверен, что один владею такой ценной информацией! А оказалось, она уже известна всем и каждому, вплоть до смазливой чертовки в приемной.
– Не может быть! – воскликнул Эрвин, который явно соображал куда хуже меня. – Босс не может об этом знать!
– Ну да! – фыркнула секретарша. – Конечно, он давно в курсе. Кстати, он недавно отправился Наверх – возможно, что как раз по этому вопросу.
Мы с Эрвином переглянулись и молча побрели прочь. А что еще оставалось делать?
То, что происходило дальше, скоро стало известно всей преисподней. Выяснилось, что хорошенькая секретарша ошиблась в своих предположениях – Большой Босс не спешил обсуждать случившееся со своим партнером по шахматам. Для начала он выждал некоторое время, чтобы посмотреть, как прореагируют на случившееся Наверху. Трудно поверить, но о вырванной странице эти ослы-архангелы узнали далеко не сразу! Такой уж бардак творится в этой их Небесной Канцелярии – если б чисто случайно кому‑то не понадобилось через несколько дней заглянуть в тот самый том Книги Судеб, то эта история могла бы оставаться никому не известной до второго пришествия. Однако книгу открыли – и началась настоящая паника. Мы все во главе с Большим Боссом некоторое время повеселились, наблюдая за суетой Наверху. Их тщательная предосторожность, спешно введенные строгости, наивная вера в то, что меры предприняты вовремя и тайна не успела просочиться наружу, прямо‑таки детское решение: «Пока ничего не докладывать Главному, авось все обойдется» – все это нас очень забавляло. И в тот момент, когда архангелы, выждав какое‑то время, вздохнули с облегчением – мол, слава Всевышнему, обошлось, никто ничего не узнал, – тут‑то как раз и появился наш Большой Босс. Отправился, минуя все препоны, к Главному по всем мирам и ненавязчиво так поинтересовался, что это у них Наверху происходит и куда делась страница из Книги Судеб.
Когда Большой Босс намекнул Небесному руководству о поступке Зачитавшегося, оно, то есть руководство, пришло в ужас. Еще бы, ведь, вырвав страницу из Книги Судеб, бывший хранитель писателя нарушил все законы, на которых держался созданный им мир! Рядовым ангелам раньше даже заглядывать в эту книгу запрещалось, даже в Зал Судеб лишний раз заходить – а тут такое! Ох, что тут началось!
Поверьте, мне даже жаль, что вам не довелось увидеть этот переполох своими глазами. При всех моих литературных способностях, которых я, как мне кажется, отнюдь не лишен, описать разразившийся скандал я не берусь. Хотя сцена, скажу вам, была та еще. До сих пор как вспомню, какой разгон устроил Главный по всем мирам своим сотрудничкам, так просто хватаюсь за живот… Но так или иначе, а сделанного вернуть уже нельзя. Разумеется, в Небесной Канцелярии все силы архангелов были кинуты на то, чтобы происшествие осталось в строжайшей тайне. Ведь стоит остальным ангелам узнать о том, как поступил их собрат, как в их рядах начнется смута и сомнение, все захотят изменить подобным образом судьбы своих подопечных… Можно себе представить, к чему это приведет.
А больше всего Главного по всем мирам пугало, конечно, то, что мы обо всем знаем и можем в любую минуту кому угодно рассказать. Впрочем, как тут же дал понять Босс, мы согласны и промолчать. Но, разумеется, не даром.
– Как тебе понравился мой ход? – с улыбкой спросил тогда Большой Босс у своего партнера по шахматам.
Тот вытаращил глаза:
– Ничего не понимаю. При чем тут ход?
– При том, что это мой новый ход в нашей игре, – растолковал Шеф. – Ты привык, что, играя, мы рушим или перемещаем что‑то на Земле. А тут вот-вот рухнет все устройство твоего мира на Небе. Мне это показалось гораздо интереснее, а тебе?
Конечно, Главный по всем мирам долго кипятился, спорил, шумел, убеждал, что‑то доказывал… Наш Большой Босс только молчал и улыбался, скрестив руки на груди. И когда все бесполезные аргументы иссякли, выдвинул свои условия. Да, он готов не разрушать Небесную систему и оставить происшествие в тайне. И за наше молчание он требует совсем небольшую плату – одну-единственную человеческую душу. Но ту, чья судьба изначально не будет записана в Книгу Судеб. Душу, у которой не будет ангела-хранителя, которая с первых минут станет принадлежать только нам, и мы сами распорядимся ею по своему усмотрению.
Услышав, чего хочет наш Большой Босс, Главный по всем мирам готов был рвать на себе жидкие волосенки. Еще бы – для них появление на Земле такой души стало бы кошмаром. Только представьте себе, что может натворить человек, который никак не подвластен их ведомству, подчиняется только нам и напрочь лишен совести, морали, сострадания и прочих выдуманных Наверху глупостей! Разумеется, Главный по всем мирам взмолился и попросил дать ему хотя бы некоторое время на раздумья. И Босс милостиво согласился, но велел не затягивать с ответом, поскольку у него уже есть на примете один очень подходящий младенец.
Глава 6 Ангелы
Впоследствии Зачитавшийся не мог объяснить даже самому себе, как сумел решиться на столь дерзкий и отчаянный поступок. Но в тот момент ему показалось, что нет ничего важнее судьбы бывшего подопечного. Ведь он сам, своими руками чуть не погубил того, кого долгие годы ошибочно принимал за писателя и заставлял заниматься не своим делом! И теперь ангел, чувствуя за собой огромную вину, был уверен, что просто обязан спасти Алексея, сделать все возможное и даже невозможное, чтобы уберечь его от такого страшного развития событий, сделать так, чтобы долгие годы, которые, согласно Книге Судеб, Леше Ранцову предстояло провести в психиатрической клинике, сложились бы для него совсем иначе.
Ангел спешно отправился на Землю – тем самым путем, которым обычно отбывал туда, полный радужных надежд, предвкушая новую работу по опеке очередной души. Только сейчас там его никто не ждал. Да и сам Зачитавшийся уже не был тем, кем раньше – хранителем, оберегающим души. Но он не думал об этом… И сообразить, что сейчас попадет на Землю в совершенно новой для себя ипостаси, не успел.
На этот раз спуск он ощутил совсем по‑иному. Если раньше каждый раз опускался быстро и легко, испытывая удовольствие от полета и радостное предвкушение, то теперь падал, именно падал, и это движение с каждой секундой становилось все неприятнее, появлялись совершенно новые и в большинстве своем некомфортные ощущения – шум в ушах, какие‑то голоса, зуд в спине и нарастающая тяжесть собственного тела. Перед глазами началось невозможно яркое, суетливое мельтешение, затем вдруг почему‑то стало темно и страшно. Страшно? Да, именно страшно. Удивительно. Обычно ангелы никогда ничего не боятся… Ангел зажмурился, чего с ним раньше не случалось. Внезапно его ноги резко, даже почти болезненно ударились обо что‑то твердое. И он открыл глаза.
В первый момент он вообще не понял, что с ним произошло. А потом долго прислушивался к незнакомым ощущениям. Как правило, находясь на Земле, ангелы слышат, видят, чувствуют запахи и даже могут на какое‑то время становиться осязаемыми и сами осязать. Конечно, бывший хранитель писателя был знаком со всем этим – но то, что он испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение с прошлым опытом. Звуки, запахи, ощущения оказались совсем иными, очень непривычными, и они обрушились на него все вместе и мгновенно, полной тяжестью, подмяв под себя, как погребает человека снежная лавина. Вдруг сразу стало холодно, голова закружилась, в ушах продолжало шуметь, а во рту пересохло – хотя до этой минуты подобные ощущения были ему вообще неведомы. Что касается зрения, то оно в первые мгновения просто отказалось служить. Перед глазами все еще мельтешил яркий и бессмысленный калейдоскоп, начавший мелькать еще по пути вниз, и это продолжалось так долго, что бывший ангел даже испугался, не ослеп ли он.
Прошло немало времени, прежде чем он сумел сосредоточиться. Мельтешение постепенно утихло, и глаза ангела начали различать детали его окружения. Зачитавшийся понял, что находится на какой‑то шумной улице, по которой то и дело проносятся автомобили. К счастью, он приземлился на тротуар, но настолько близко к краю, что пришлось отскочить, иначе проезжавшие машины могли бы его задеть… Задеть? Стало быть, он обрел плоть? Впрочем, конечно, так и есть, иначе не было бы всех этих чувств, например озноба. Интересно, это его объективные ощущения таковы или действительно вокруг очень холодно? Он ничего этого не знал, как не знал и того, где оказался. Может быть, он, Зачитавшийся, перепутал и попал не в тот город или даже в другую страну? Это было бы ужасно! Но речь вокруг и уличные надписи именно на том языке, на котором они писали в соавторстве с Алексеем…
Из задумчивости ангела вывел довольно ощутимый тычок в плечо и грубоватое ворчание:
– Ну, дед, че застыл посреди дороги? Стал, как памятник, не обойти, не объехать!
Зачитавшийся послушно отодвинулся, давая дорогу парню в кожаной куртке, и только потом понял, что так задело его в словах случайного прохожего – тот назвал его дедом.
«Дед? – удивился про себя Зачитавшийся. – Но почему же дед?»
Так повелось, что внешность ангелы выбирают себе сами, причем многие меняют облик несколько раз за жизнь, в зависимости от обстоятельств, например личности того человека, чью душу им в данный момент доводится охранять. Каждый служитель Небес выглядит так, как ему нравится. Одни становятся красавцами или красавицами и с удовольствием позируют земным художникам; другие, наоборот, выбирают себе скромный вид обычного человека, иногда и не лишенного изъянов, – например, полноватого, небольшого роста или лысого. Зачитавшийся тоже несколько раз менял облик, в основном одежду в соответствии с эпохой, но при этом ему всегда нравилось выглядеть молодым. Не юным, но, по крайней мере, и нестарым, лет так на тридцать с небольшим, по человеческим меркам. Почему же этот парень назвал его дедом? Бывший хранитель писателя заглянул, как в зеркало, в ближайшую витрину… и ужаснулся. Из блестящего стекла на него смотрел седовласый старик, сгорбленный, с потухшим взором и изборожденным морщинами лицом.
«Неужели это я?! О Создатель, что ты сделал со мной! За что? Видно, это наказание за мой проступок… – ужаснулся ангел, однако тут же взял себя в руки. – Впрочем, даже это не остановит меня! Я немедленно должен разыскать Алексея! Скорее всего, он находится у себя дома в Акулове. А значит, нужно лететь туда».
Лететь? Но только сейчас Зачитавшийся вдруг сообразил, что летать он больше не может. Он лишился этой способности – точно так же, как потерял и все другие ангельские умения, которыми обладал еще совсем недавно. Его прекрасных белоснежных крыльев больше не было, и это новое открытие оказалось пострашнее отражения в витрине. Упав на Землю, бывший ангел превратился в человека. Старого, немощного и абсолютно растерянного человека, понятия не имеющего, куда ему идти и что делать… Ведь он даже не знал, где находится!
Он попытался обратиться к прохожим и остановил двух девушек, которые, весело болтая, проходили мимо.
– Скажите, как попасть в Акулово?
– Акулово? – одна из них недоуменно подняла брови. – Что это еще за Акулово?
– Там живет Алексей Ранцов, писатель, вернее, бывший писатель, – он принялся торопливо объяснять, сбиваясь и путаясь в словах. – Он был недавно известным прозаиком, писал книги, но потом перестал… Мне необходимо его повидать, это очень важно, как у вас говорят, вопрос жизни и смерти…
– Послушайте… А у вас с головой все в порядке? – бесцеремонно поинтересовалась первая девушка, а вторая добавила еще более категорично, обращаясь к подруге:
– Конечно, нет! Ты посмотри на него – на улице холодрыга, а он в одном джемпере! И гонит всякую пургу… Ясное дело – псих. Или обдолбанный. Идем отсюда скорее! Вдруг он еще и буйный?
И быстро утянула подругу за собой.
Ангел обратился к следующим прохожим, но это тоже ни к чему не привело. Люди качали головами, иногда даже не дослушав вопроса, бросали «не знаю!» и спешили прочь, кто‑то и вовсе не останавливался. Это продолжалось так долго, что ангел уже почти потерял надежду. Он поражался тому, насколько равнодушными, грубыми и озлобленными оказались люди. Бедные их хранители, как же они, наверное, страдают… Увы, ангел не мог больше видеть своих собратьев за спиной у подопечных и не имел возможности, как раньше, поговорить с ними.