Лишь однажды за время работы с Карлом Мечтатель заставил меня поволноваться. Это случилось, когда художник, как следует отужинав, лег спать раньше времени, а его хранитель не выдержал, подошел к мольберту, сам взялся за кисть и стал продолжать начатую Карлом картину. На его лице в тот момент было такое блаженство, что я даже испугался. Что, если он пристрастится к рисованию и, находясь рядом с художником долгие годы (ведь Карл еще очень молод!), сумеет сполна утолить свою жажду творчества? Тогда весь план Большого Босса пойдет псу под хвост, а вместе с ним и моя карьера. Допустить этого ни в коем случае нельзя! И когда художник проснулся, я уж постарался сделать так, чтобы он, не стесняясь в выражениях, раскритиковал творение Мечтателя в пух и прах. А потом взял тряпку и поскорее стер все то, что намалевал за ночь его хранитель, который стоял теперь за его спиной аж пунцовый от стыда и досады.
Выиграть этот раунд мне удалось, но повторения не хотелось. И потому я решил не затягивать историю с художником, а побыстрее разделаться с ним. И вскоре справился с этой проблемой со свойственным мне остроумием. Я послал навстречу юной женушке Карла бешеную лису – ту самую, от которой в свое время Мечтатель уберег советника короля. Тогда я прибрал лисицу себе на всякий случай – и вот она пригодилась. Прелестница Катерина и ее нерожденное дитя скончались, а вскоре следом за ними отбыл на Небеса и художник Карл. Так что эта история завершилась именно так, как я и добивался. В том числе и потому, что Мечтатель сделал вывод: охранять художника он больше не хочет. Ему нужен писатель, и только писатель.
С предпоследней подопечной ангела тоже оказалось немало хлопот. Перед этой командировкой Мечтателя на Землю меня снова вызвал Эрвин и недвусмысленно дал понять, что приближается время радикальных действий, и Большому Боссу уже вот-вот придет пора делать решительный ход, осталось каких‑то лет сто, не больше.
– Готов ли ты к этому? – строго спросил Эрвин.
– Вполне, – не моргнув глазом, ответил я. – Моими стараниями Мечтатель уже познакомился с целым набором человеческих пороков. Остались только алчность и лень.
– А достаточно ли велика в нем потребность творчества? – не унимался старый хрыч. – Сильно ли он стремится охранять писателя?
– Настолько сильно, насколько это возможно для ангела, – успокоил я его. – И даже сильнее.
– Ну что ж, смотри не подведи! – это было все, что мог сказать мне Эрвин.
Так и вышло, что работу над подопечной Мечтателя мы с ним начали одновременно – чуть ли не с первых дней жизни девочки. Но пока ангел грезил о том, чтобы девчонка стала поэтессой, взращивал в ее душе склонность к творчеству да воспитывал в ней чувство прекрасного, я заронил в ее сердце совсем другой интерес. Под моим руководством девочка (ее, кстати, звали Еленой) очень быстро поняла, что все эти произведения искусства интересны отнюдь не своим содержанием, а своей стоимостью. Окончательно она пришла к этому выводу, когда мы вместе с ней прочитали греческий миф о Данае. С тех пор Леночке всю жизнь хотелось, чтобы в ее судьбе появился тот, кто стал бы добиваться ее расположения посредством золотого дождя. Потому она и меняла поклонников, выбирая тех, кто богаче и перспективнее. А когда на ее пути встретился подходящий человек, сочла, что всей душой влюбилась в него. Еще бы! Как не полюбить нэпмана, у которого свой особняк, автомобиль и несколько ресторанов! Будучи замужем за ним, Леночка, или, как ее называл Мечтатель, Даная, имела все, что хотела, – модные тряпки, меха, украшения, развлечения… И чувствовала себя абсолютно счастливой. Мне оставалось лишь потешаться над переживаниями ее хранителя – еще бы, ведь он грезил о великой поэтессе или писательнице, а получил всего лишь примитивную мещанку, больше всего на свете любящую деньги. Правда, счастье Леночки быстро закончилось, она попала в ссылку и там опустилась до того, что стала монахиней. Но меня тогда уже не интересовала ее судьба. Елена-Даная сыграла свою роль в нашей истории. И дело не только в том, что вместо стихов и новелл она являла своему ангелу денежные подсчеты. Значимо и то, что подопечная Мечтателя стала владелицей шахматного набора, который был для нас очень важен. Ей предстояло сделать так, чтобы фамильная реликвия, не одно десятилетие хранившаяся в ее семье, продолжила свой путь по миру и в конце концов попала бы туда, куда нужно. Но это отдельная история, и на ней я должен остановиться гораздо подробнее. Теперь для этого самое время.
Настал момент вернуться в моем повествовании немного назад, примерно лет за двести до того момента, когда на Небесах учинили Суд над Мечтателем. В то время в одном большом европейском городе, который для многих людей, сам не знаю почему, считается символом воплощения мечты, случилась самая что ни на есть банальная история – некий дворянин соблазнил хорошенькую юную швейку. Как водится, красавица сначала противилась его домогательствам, но потом поддалась на уговоры. Что именно на нее повлияло: привлекательность ли молодого дворянина, его обещания, которым она имела наивность поверить, или деньги и подарки, которыми ловелас сопровождал свои ухаживания, – сейчас уже не имеет никакого значения. Важно то, что девушка не устояла и, как говорили в те времена, открыла ворота своей крепости перед победителем. Разумеется, добившись своего, дворянин вскоре бросил ее и просто-напросто забыл о ее существовании. А через девять месяцев бедная девушка родила сына, но не подкинула его на крыльцо какого‑нибудь богатого дома, как обычно поступали в те времена женщины, попавшие в подобную беду, а приняла на себя все лишения и стала сама растить ребенка, которого назвала в честь отца Раулем. Она души не чаяла в сыне и работала с утра до ночи, не покладая рук, чтобы он был сыт и одет. Мальчишка, не знавший ни в чем отказа от матери, рос избалованным, но очень способным, что вскоре заметил один из соседей и предложил швейке бесплатно выучить ее сына грамоте.
Об этом человеке в городе ходили разные слухи. Был он мрачен, неприветлив, неразговорчив, одевался всегда в черное и шляпу надвигал на самые глаза. Жил уединенно, знакомства ни с кем не водил, в дом к себе никого не пускал – а меж тем в окнах этого дома ночами напролет горел призрачный свет, и изнутри доносились непонятные голоса и другие странные звуки… Словом, соседи считали, что он чернокнижник, алхимик или колдун (или все вместе – в то время обыватели не видели между этими понятиями особой разницы). Но бедной женщине не было никакого дела до этих сплетен. Она думала только о будущем своего сына, о тех возможностях, которые откроет перед ним знание грамоты, и потому с радостью согласилась на предложение соседа.
Так Рауль стал почти каждое утро ходить в странный дом и возвращался оттуда лишь к вечеру, а нередко и за полночь. Что он там делал и как протекало учение, он не рассказывал, но грамоту действительно освоил очень быстро, чем несказанно обрадовал мать.
Когда мальчику было лет двенадцать, сосед вновь пришел к его матери и сказал, что обратил внимание на меткий глаз и ловкие руки ее сына. Он сообщил, что выучил Рауля всему, чему собирался, и теперь советует отдать его в обучение к какому‑нибудь ремесленнику.
– К кому же? – задумалась женщина. – Башмачнику? Портному? Или, может быть, оружейнику?
– Через три улицы от вас живет резчик по кости, – отвечал сосед. – Я знаю, что ему нужен ученик. Если он согласится взять к себе Рауля, считайте, что вашему сыну очень повезло. Ремесло это редкое, требующее большого труда и искусства, но очень прибыльное.
Когда на другое же утро женщина привела своего сына к резчику, тот даже удивился. Его нынешний подмастерье только накануне вечером сообщил, что собирается покинуть его, а сегодня об этом, оказывается, уже знает весь город. Однако он согласился посмотреть мальчишку, дал Раулю нож и кусок деревяшки и велел выточить что‑нибудь из нее. «Проще простого», – ухмыльнулся мальчик. Не прошло и получаса, как на куске дерева появился настоящий барельеф, изображающий сцену охоты: собак, загоняющих зайца. Взглянув на работу Рауля, мастер даже присвистнул.
– Да, ты очень способный парень, – похвалил он. – Я беру тебя. Жить и столоваться будешь у меня, но на большое жалованье пока не рассчитывай.
Мать просто засветилась от счастья, услышав эти слова. Пусть жалованье ее сына и окажется невелико, зато его будущее с сегодняшнего дня обеспечено.
Ни разу за время обучения мастер не пожалел о том, что взял Рауля себе в ученики, – парень действительно оказался очень талантлив. Скоро ему стали доверять не только дешевую кость коровьих, оленьих или лосиных рогов, но и дорогой материал – бивни моржей, присылаемые с холодного севера, и слонов, которые поставляли с жаркого юга. Рауль делал из них инкрустации для дорогого оружия и украшения и ни разу за все время обучения не испортил материал.
За несколько лет сын швейки в совершенстве овладел искусством резьбы по кости, покинул своего учителя и завел собственное дело. Он достиг в нем огромных успехов, быстро заткнув за пояс всех конкурентов. Его изделия быстро и охотно раскупались, так как отличались красотой, поразительным изяществом и точностью деталей. Однако этим их достоинства не исчерпывались. Дело в том, что у молодого резчика была своя тайна…
Правду говорят люди, что дыма без огня не бывает. Слухи о соседе швейки ходили не зря – этот человек действительно обладал полученным от нас, демонов, особым знанием и выучил мальчика не только грамоте, но и многим другим весьма полезным вещам. Потому еще в совсем юном возрасте Рауль вступил с нами в контакт и произвел взаимовыгодный обмен. Мы получили его бессмертную душу, тогда это еще ценилось, а он – замечательное умение. Фигурки и инкрустации, выходившие из‑под его резца, обладали удивительной особенностью – то, о чем думал мастер, пока их делал, впоследствии воплощалось, едва вещица попадала к тому, кому была предназначена. Кто‑то жаждал богатства или любви – и получал желаемое чуть не сразу после того, как Рауль вручал ему готовый заказ. А кто‑то тайно желал смерти врагу, преподносил ему с лицемерным вниманием изящную костяную статуэтку или, скажем, шпагу с богато инкрустированной костью рукоятью – и не проходило и нескольких дней, как получивший подарок умирал от внезапной болезни или несчастного случая.
О мастере Рауле и его удивительных изделиях стали ходить легенды. К резчику обращалось множество людей, в их числе даже великий Паганини, заказавший колки для своих скрипок. Многие из этих историй достойны внимания, но сейчас нас интересует лишь один из заказчиков, честолюбивый тип, мечтавший о высокой государственной должности. При помощи инкрустированного костью письменного прибора он устранил соперника и сделался министром, но с тех пор мысль о том, что колдун-резчик оказался посвящен в его интригу, не давала ему покоя. Министр решил избавиться от нежелательного свидетеля, приказал схватить его, тайно, в обстановке строжайшей секретности, перевезти в другой город и там казнить как бунтовщика. Но ваш покорный слуга, наблюдавший за всеми этими событиями, не дал состояться казни. Вместо резчика Рауля нож гильотины снес голову бывшему палачу – помните одного из подопечных Мечтателя? А искусный мастер бежал в другую страну, где затаился и уже никогда больше не возвращался к прошлому ремеслу. Из старой жизни он прихватил с собой только одну-единственную вещь – набор шахматных фигурок, которые сделал не по чьему‑то заказу, а просто так, как говорят люди, для души, то есть для самого себя. Точнее, конечно, ему так казалось. У этих шахмат было великое предназначение, но ему, смертному, знать об этом, конечно, не дано.
Бывший резчик обзавелся семьей и спокойно дожил свой век. Шахматы перешли в наследство к одной из его дочерей, которая получила неплохое образование, но, устав от бедности, решилась ехать на заработки в далекую Россию. Семейную реликвию она взяла с собой, но сразу же по прибытии в «варварскую страну» ее багаж украли. Набор изящных фигурок несколько раз сменил хозяев, пока не осел на сто с лишком лет в семье коллекционера, предка еще одной подопечной Мечтателя, которую тот прозвал Данаей. Что же касается дочери резчика, то она в чем‑то повторила судьбу своей бабки. Поселившись в качестве гувернантки в именитой семье Воронцовых, она сделалась любовницей хозяина и родила от него ребенка. Но граф, в отличие от соблазнителя матери Рауля, оказался человеком благородным. Он не оставил сына своей милостью, принял участие в его судьбе и дал ему, как это иногда случалось, фамилию, производную от собственной – Ранцов. Прошло много лет, сменилось несколько поколений, и на свет появился их далекий потомок, Алексей – последний подопечный Мечтателя. Вот такая удивительная история, вот так, как сказано в одной великой книге, причудливо тасуется колода…
Поскольку Алексею Ранцову предстояло сыграть решающую роль в том спектакле, который Большой Босс задумал и доверил мне честь воплощать, мы с большим нетерпением ждали рождения этого мальчишки. К тому времени, как ангел получил задание охранять его душу, Мечтатель уже вконец истомился от переполнявшей его жажды творчества. И тут настал черед вступить в интригу его подруге с черным крылом. Иволга выслушала пламенные речи своего возлюбленного, его жалобы на грешных подопечных и грезы об охране души поэта или писателя – и в голове ее возник хитроумный план. Она притворилась, что готова помочь Мечтателю, но на самом деле помогала лишь себе самой. Для начала Иволга, как нам того и нужно было, подробно обсудила с приятелем все грехи его бывших подопечных и подвела его к мысли, что он «собрал» уже полный набор пороков, не считая последнего – лени. После этого разговора Мечтатель почти убедился, что следующий его подопечный окажется лентяем – а нам только это было и надо!
А затем Иволга сделала вид, что ищет для своего друга-хранителя подходящую кандидатуру. Да, она действительно разыскала в Книге Судеб душу, обладателю которой было написано на роду стать популярным писателем, и показала этот свиток, с надорванным уголком, своему любимому. Но при этом положила в условное место совсем другой свиток, также надорванный, с судьбой человека, абсолютно далекого от литературы. По ее расчетам, Мечтатель должен был перепутать души и, попав на Землю, начать вмешиваться в судьбу подопечного, заставляя его творить – он ведь будет уверен, что тот писатель по призванию, но просто лентяй! За такое самовольство ангела-хранителя, конечно, накажут и навсегда запретят работать на Земле, а значит, прекратятся их вечные разлуки, и Иволга всегда будет рядом с тем, кого любит.
В общем и целом все так и получилось, но как же труден был наш путь к успеху! Начать с того, что в процессе выбора душ все чуть не сорвалось – вышло так, что Мечтатель нашел сразу оба свитка и долго колебался, какой же из душ отдать предпочтение. Я чуть копыта не отбросил, пока наблюдал за этой сценой! Ведь дело происходило на Небесах, и никак вмешаться в процесс я, естественно, не мог. И если бы Мечтатель остановился все‑таки на душе настоящего писателя, как его там звали, Борисом Звягинцевым, кажется, вся моя многовековая работа оказалась бы насмарку, а Большому Боссу пришлось бы готовить другой ход в Великой шахматной Игре. Но в тот раз все завершилось благополучно. Выбор хранителя пал на душу, обладателю которой, согласно Книге Судеб, предстояло стать торговцем автомобилями. А звали его, как вы помните, Алексей Ранцов.
Признаюсь, я откровенно развлекался, наблюдая, как хлопочет Мечтатель. Уже с самого детства он приучал своего ненаглядного Алешеньку к чтению и развивал его фантазию – а я с тех же самых пор старался побольше отвлекать мальчишку, переключая его внимание на всевозможное приятное безделье. Разумеется, ангел очень скоро поверил в то, что Алексей принес ему в подарок последний грех, которого, как сказали бы люди, не хватало для комплекта, – лень.
Начинать писать Алеша никак не хотел. Это было странно даже для меня. В юности ведь почти каждый считает себя гением, кропает стишки, ведет дневник (не сомневаясь, что потом благодарные потомки будут им зачитываться) и «пишет книгу», замирая душой от собственной значимости. Конечно, лишь в одном случае на тысячу, если не реже, это действительно к чему‑то приводит. А в остальных случаях стишки уже через несколько лет самому автору смешно и стыдно перечитывать, дневник забрасывается после третьей же записи, а «великая книга» оборачивается жалким подражанием чему‑то из прочитанного или неудачной попыткой пересказать собственную, никому особенно не интересную биографию. И тем не менее ничем похожим Алексей Ранцов не занимался. Он писал статьи для заводской многотиражки, учился на факультете, где литературное мастерство является одним из изучаемых предметов, делал, выполняя университетские творческие задания, всевозможные этюды и зарисовки, писал эссе и очерки – но ни разу до самого второго курса у него не возникло желания сочинить что‑то свое, не по заданию, а просто так. Его хранитель был в отчаянии, но и меня такое положение дел тоже не устраивало. Пришлось быстренько внушить Алексею любовь – в достаточной мере несчастную, чтобы она могла стать стимулом для творчества, – и подтолкнуть его к тому, чтоб он взялся за перо. Этот простофиля Мечтатель небось до сих пор не подозревает, что появлению на свет самой первой повестушки своего подопечного (на мой взгляд, примитивной, смешной и бездарной) он обязан именно мне. Но это был первый шаг, необходимый нам обоим. За ним последовал второй – новая повесть, – уже посолиднее первой. Несмотря на то что в работе над ней я участвовал лично, на литературный шедевр или бестселлер она, конечно, никак не тянула. Но это уже было неважно. Донельзя счастливый оттого, что, как думалось ему, он не ошибся в своих прогнозах, Мечтатель развернул кипучую деятельность, добиваясь того, чтоб его подопечного заметили и издали. А мне оставалось лишь с улыбкой наблюдать за его стараниями.