Повернувшись, чтобы понимающе кивнуть ему, я вдруг понял, что это — сам Дэвид
Робинсон, знаменитый баскетболист из команды «Сан-Антонио Спурс». На коленях у
него сидел его шестилетний сын, Дэвид Робинсон-младший.
Менее суток назад Дэвид предопределил триумфальный исход матча на
выбывание с командой «Финикс Сане». А завтра Робинсону предстоит играть на
ответном матче в Финиксе. Но между двумя этими важными, транслирующимися по
общенациональному телевидению спортивными событиями Дэвид был отцом. Сейчас
30
он — не «лучший игрок команды» и не олимпийский чемпион, а папа Дэвид, объясняющий значение святого причастия маленькому Дэвиду.
Так вот, какое из событий этих трех дней имеет наибольшее значение? Два
баскетбольных матча или причащение? И что отзовется в вечности? Завоеванные на
площадке очки? Или проповедь, услышанная в церкви? Что окажет более глубокое
влияние на жизнь юного Дэвида? Что важнее — увидеть, как отец играет в баскетбол, или услышать, как он шепчет молитву?
Дорогие родители, мы не можем оградить наших детей от всех опасностей в их
жизни, но мы можем привести их к источнику жизни. Мы можем вверить их Христу.
Впрочем, даже в этом случае наши «молитвы на берегу» могут привести к трудному для
нас выбору.
Пока Иаир и Иисус идут к дому Иаира, «приходит некто из дома начальника
синагоги и говорит ему: дочь твоя умерла; не утруждай Учителя. Но Иисус, услышав это, сказал ему: не бойся, только веруй, и спасена будет» (Лк. 8:49-50).
Иаир разрывается между двумя противоположностями. Первая — известие из
дома: «дочь твоя мертва». Вторая — весть от Иисуса: «не бойся». С одной стороны
взывает ужас. С другой убеждает надежда. Трагедия, потом вера. Иаир слышит два
голоса и должен выбирать, к какому прислушаться.
Не так ли и со всеми нами?
Суровая реальность родительской жизни диктует нам и такое: можешь делать все, на что способен, и все равно окажешься на месте Иаира. Можешь оберегать дитя, молиться, отгонять прочь все тени, и все равно придется сидеть в полночь в приемном
покое больницы или выписывать в воскресенье пропуск в клинику для наркоманов, и ты
должен будешь выбирать между двумя голосами — отчаянья и надежды. Иаир мог бы
выбрать отчаянье. Кто упрекнул бы его за решение: все, хватит. У него не было никаких
гарантий, что Иисус сумеет ему помочь. Дочь его была мертва. Иаир мог бы просто
повернуться и уйти. Все мы, родители, так рады, что он этого не сделал. Нам так
необходимо знать, что совершает Иисус, когда мы вверяем Ему наших детей.
Он объединяет семью. «Придя же в дом, не позволил войти никому, кроме Петра, Иоанна и Иакова, и отца девицы, и матери» (Лк. 8:51).
Иисус впустил и мать. До этого момента она по каким-то причинам оставалась вне
поля зрения. Вероятно, сидела у постели дочери. А может быть, она была не в ладах с
мужем. Христос может разделять семьи. Трудности заботы о больном или
неблагополучном ребенке могут вбить клин между мамой и папой. Но здесь Христос их
объединяет. Вообразите, как Христос останавливается у дверей, жестом приглашая
обезумевшую от горя мать войти вместе со всеми. Он не обязан был так поступить. Он
мог бы торопливо пройти внутрь без нее. Но Он хотел, чтобы мама и папа держались в
этом несчастье вместе. Иисус собрал всю, пусть и небольшую, семью у постели дочери.
И Он запрещает неверие. «Все плакали и рыдали о ней. Но Он сказал: не плачьте; она не умерла, но спит. И смеялись над Ним, зная, что она умерла. Он же, выслав всех
вон...» (Лк. 8:52-54).
Он велел изгнать прочь сомнения, оставив только надежду и веру. И в этом тесном
кругу доверия Иисус, «взяв ее за руку, возгласил: девица! встань. И возвратился дух ее; она тотчас встала, и Он велел дать ей есть. И удивились родители ее» (Л к. К:54 56).
31
У Бога есть сердечное сочувствие к несчастным родителям. Удивит ли нас это? В
конце концов, Бог — тоже Отец. Каких родительских чувств Он не изведал? Вы
разлучены со своим ребенком? Гак было и с Богом. Вашего ребенка кто-то изводит? Над
Его Сыном издевались. Кто-то использует вашего ребенка в своих целях? Его Сын был
обвинен по ножному свидетельству, а жадный друг Его предал. Нам приходится
смотреть, как мучается ваше дитя? Бог видел Своего Сына на кресте. Вам хочется
уберечь свое дитя от всех бед на свете? И Бог хотел бы. Но ген и Он из Своей великой
любви к нам «Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас, как с Ним не дарует
нам и всего?» (Рим. 8:32).
Это «все» должно включать в себя отвагу и надежду.
Некоторым из нас трудно слышать историю Иаира. Возносишь те же молитвы, что
и он, однако оказываешься на кладбище, встречая самую черную ночь для каждого
родительского сердца: смерть своего ребенка. Никакая боль не сравнится с этим.
Какую надежду может дать вам история Иаира? Иисус воскресил дитя Иаира. Почему
Он не спас ваше?
Богу понятен ваш вопрос. Он тоже хоронил Своего Сына. Он больше вашего
ненавидит смерть. Именно поэтому Он ее уничтожил. В этом сила Бога, «разрушившего
смерть и явившего жизнь и нетление» (2 Тим. 1:10). Для тех, кто вверяет себя Богу, смерть — всего лишь перемещение на небеса. Вашего ребенка может не быть у вас в
объятиях, но ему хорошо в объятиях Бога.
Другие из нас долгое время находятся в положении Иаира. Вы давно отчалили в
море молитв вознесенных, но все еще не прибыли в страну получивших ответ молитв.
Вы пролили реки слез о своем ребенке — достаточно, чтобы вызвать сострадание у
любого ангела и его соседа. Иногда вам казалось, что свершение близко, что Христос
идет вместе с вами к вашему дому. Но больше у вас нет такой уверенности. Вы
чувствуете себя одиноким на этом пути, спрашиваете себя, не забыл ли Христос о вас и
вашем ребенке.
Не забыл. Он никогда не отвергает родительских молитв. Вверяйте свое дитя Богу, и в надлежащее время и в надлежащем месте Бог вернет вам его.
В середине той ночи четверть века назад я вверил свою дочь Богу. Качая ее в
недавно купленной качалке, я вспомнил, как Авраам возложил Исаака на алтарь, и
решил поступить так же. Следуя примеру долгожителя, я превратил нашу гостиную в
свою личную страну Мориа и вознес мое дитя к небесам. «Я не смогу воскресить это
дитя, — признал я, но Ты сможешь. Я возвращаю ее Тебе». То-то, должно быть, было
зрелище — папаша в пижаме вздымает своего завернутого в одеяльце младенца к
потолку. Но что-то мне подсказывает, что есть родители, которые одобрили бы мой
жест. Среди них — Авраам, Иаир и, конечно, Бог.
32
Я так быстро тону
6
Но Иисус... сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Мф. 14:27
Страх перед чрезмерными трудностями
Перед полетом я выглядел как слегка постаревший Том Круз из фильма «Лучший
стрелок» — в военном летном шлеме, в летном костюме и с улыбкой, напоминающей
ломоть арбуза. После полета Круз куда-то исчез. Я был бледен, как омытый дождями
скелет в степи. Меня заносило в разные стороны — я шел с изрядным креном. Зато
изгиб моих еще недавно улыбающихся губ превратился в жесткую линию, безукоризненно прямую, как принявшая нас посадочная полоса. Отнесите эти
метаморфозы на счет шестидесяти минут воздушной акробатики на высоте в десять
тысяч футов.
Я занял место в кабине непосредственно за подполковником Томом Макклейном.
За месяц до своего выхода на пенсию он пригласил меня совершить с ним
ознакомительный полет. Приглашение дополняли:
предполетный медосмотр (во время которого с меня сняли мерки для настройки
катапультируемого кресла);
инструктаж по технике безопасности (во время которого я потренировался
дергать за рычаг катапультирования);
несколько секунд зависания в креплениях тренировочного парашюта (как
имитации моего возращения на землю после срабатывания катапульты).
Вот мое обращение к департаменту ВВС по связям с общественностью: не пора ли
как-то сокращать эти разговоры о катапультировании? Оно нам в результате так и не
понадобилось. Не такое уж, кстати, маленькое достижение — ведь мы ныряли, взмывали, снова неслись вниз, временами — с вертикальной скоростью до десяти
тысяч футов в минуту. Можете себе представить поездку по «американским горкам»
без самих горок? Мы летели тандемом с другим Т-6. В какой-то момент между концами
наших крыльев было футов семь. Мне и в универсамах-то не нравится катить свою
тележку так близко от другой.
И вот что я понял за один час воздушных кувырканий:
Пилотам ВВС недоплачивают. Понятия не имею, сколько они получают, но этого
все равно мало. Любой, кто согласен защищать свою страну на скорости 600 миль
в час, заслуживает всяческих поощрений.
Позывные пилота написаны на затылочной части его шлема.
33
У них такие чудесные позывные: «Альпинист». «Буйвол». «Ловкач». Мне дали
позывной «Макс». Неплохо звучит, правда? Подполковник Макклейн отзывается на
обращение «БИГ-М». Так написано сзади на его шлеме. Я это точно знаю. Пятьдесят, а
то и все шестьдесят минут я только на эту надпись и смотрел. Я читал ее от начала к
концу, потом от конца к началу, считал буквы и наконец расшифровал эту аббревиатуру
— «Боже Иисусе, Господь мой». Состояние моего желудка не позволяло мне смотреть
ни на что другое. Линия горизонта ни на миг не останавливала своих скачков. Как и
приборная панель, передо мной. С закрытыми глазами тошнило еще сильнее. Так что я
смотрел на «БИГ-М». В конце концов, у этого пилота почти шесть тысяч часов налета!
Шесть тысяч часов! Он потратил больше часов на полеты, чем я — на поедание
пиццы (эта мысль пришла мне в голову, когда я начни сожалеть, что так плотно вчера
поужинал). Шесть тысяч часов! Можно сказать, восемь месяцев непрерывной небесной
вахты по двадцать четыре часа в сутки – времени хватит, чтобы 143 раза обогнуть
земном шар по экватору. Понятно, почему он так улыбался, когда мы залезали в кабину.
Этот вылет был для него как поездка на трехколесном велосипеде. Я даже слышал, как
он напевал но время разворота с креном под девяносто градусов.
Я скоро сообразил, куда смотреть. Я больше не смотрели вниз и по сторонам.
Взгляд мой сосредоточился на пилоте. Если Макклейн в порядке, значит, и я тоже в
порядке. Я знаю, куда смотреть во время всяческих пертурбаций.
Петру тот же самый урок дался достаточно тяжело. Если мысленно заменить
самолет на тридцатифутовую рыбачью лодку и небо над Сан-Антонио – на море
Галилейское, то окажется, что мы с ним попали в весьма схожие ситуации. «А лодка
была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный» (Мф.
14:24).
Среди знаменитых озер Галилейское море — протяженностью всего тринадцать
миль и шириной семь с половиной миль — маленькое, но очень капризное. Из-за своей
миниатюрности оно чрезвычайно уязвимо для ветров, дующих с Голанских высот. Они
превращают его в шейкер для коктейлей, сотрясаемый внезапными ударами, которые
бросают его воды то в одну сторону, то в другую. В зимние месяцы такие бури
налетают каждую пару недель, и море бушует по два-три дня1.
Петр и его товарищи по плаванью хорошо понимали, с какой напастью
столкнулись. Шестидесятиминутная прогулка обернулась долгой ночной битвой со
стихией. Лодка раскачивалась и дергалась, словно воздушный змей на мартовском
ветру. От солнечных лучей остались лишь слабые воспоминания. С ночного неба лило
как из ведра. Молнии серебряными мечами прорезали черноту. Ветер трепал паруса, а
лодка все еще оставалась «на средине моря, и ее било волнами» (Мф. 14:24). Не
подходит ли это описание к лодке вашей жизни? Возможно, нам будет достаточно
прибавить пару существительных...
На средине моря развода, и ее било волнами чувства вины...
На средине моря долгов, и ее било волнами кредиторов...
На средине моря убыточности, и ее било волнами льгот и дотаций...
Промокшие и замерзающие ученики сражались с бурей долгие девять часов. И
часа в четыре утра произошло нечто неизъяснимое. Они увидели Идущего по воде. Они
«встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали» (Мф. 14:26).
Они совсем не ждали, что Иисус придет к ним таким образом.
34
Мы тоже такого не ждем. Мы предполагаем, что Он придет к нам под
умиротворяющие звуки церковного гимна, или в пасхальное воскресенье, или в тихом
уединении. Мы надеемся, что к Иисусу нас приблизят утреннее богослужение, церковное чаепитие, молитва. Мы никак не рассчитываем встретить Его на паникующей
бирже, посреди увольнений, судебных процессов, описи имущества или на войне. Мы
никак не ждем, что увидим Его во время бури. Но именно в бурях Он свершает лучшие
из Своих дел, ведь именно в бурях Он яснее всего различим для нашего взгляда.
На испуг учеников Иисус откликнулся призывом, заслуживающим того, чтобы его
увековечили на каждом церковном краеугольном камне и на каждой церковной арке:
«...ободритесь; это Я, не бойтесь» (Мф. 14:27).
В этих словах чувствуется сила. Очнуться в реанимации и услышать, что твой муж
говорит тебе: «Это я». Потерять пенсионные накопления и все же чувствовать
поддержку родных и близких в их словах «мы с тобой». Когда юный бейсболист во
время игры замечает маму с папой на трибунах, родительское «мы здесь» значит для
него все Может быть, именно поэтому Бог так часто напоминает: «Это Я. Я здесь».
Господь близко.
Флп. 4:5
...Вы во Мне, и Я в вас.
Ин. 14:20
...Я с вами во все дни до скончания века.
Мф. 28:20
И Я даю им жизнь вечную, и не погибнут вовек; и никто не похитит их из руки Моей.
Ин. 10:28
...Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни
высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией...
Рим. 8:38-39
Мы не можем попасть туда, где бы не было Бога. Оглянитесь назад — Бог идет за
вами. Всмотритесь в надвигающуюся бурю — это Христос идет к вам.
К чести Петра, он проверил слова Иисуса. «...Господи! если это Ты, повели мне
прийти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы
подойти к Иисусу...» (Мф. 14:28-29).
Петр никогда не попросил бы об этом, будь на море штиль. Если бы Иисус шел по
спокойной водной поверхности, гладкой, как слюда, Петр первым зааплодировал бы, но я сомневаюсь, что он вышел бы из лодки. Бури толкают нас на беспрецедентные
поступки. Делая эти несколько шагов на протяжении нескольких исторических, завораживающих мгновений, Петр совершал невозможное. Он опроверг все законы
природы и физики. «Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу».
Моим редакторам такой лаконизм не понравился бы. Поля сразу оказались бы
испещрены их красными пометками: «Где подробности?! Как быстро Петр выбрался из
лодки? Что в это время делали другие ученики? Что было написано у них на лицах? Не
наступил ли Петр на какую-нибудь рыбу?»
35
У Матфея нет времени отвечать на подобные вопросы. Он стремительно ведет нас
к сути произошедшего: куда нам нужно смотреть во время бури? «...Но, видя сильный
ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня» (Мф. 14:30).
Взор его застилала поднявшаяся стена воды. Порыв ветра ударил так, что мачта, сгибаясь, затрещала. Вспышка молнии осветила озеро и громоздящиеся на нем горные
цепи волн. Петр перевел взгляд с Иисуса на стену волны и сразу начал тонуть как кирпич
в болоте. Если смотришь на бушующие волны больше, чем на Идущего по воде, готовься к тому же, что было с Петром.
Придут бури или нет — не нам решать. Но мы можем выбирать, куда нам смотреть, во время бурь. Прямое подтверждение этой истины я встретил, сидя в кабинете моего
кардиолога. Некоторое время назад мои сердечные ритмы сбились, отстукивая какую-
то морзянку, — на кардиограмме по выглядело как кривая автомобильных гонок.
Поэтому я обратился к специалисту. Посмотрев результаты исследований и задав мне
несколько вопросов, доктор понимающе кивнул и попросил подождать его в кабинете.
Я еще в школе не любил, когда меня отправляли в кабинет директора. Я не люблю, когда меня отправляют в кабинет врача в качестве пациента. Но я вошел в дверь, сел в
кресло и тут же заметил обильный урожай дипломов. Они были повсюду и отовсюду.
Диплом от университета. Диплом от ординатуры. Диплом от его жены (подожду, пока
вы оцените шутку).
Чем дольше я смотрел на его достижения, тем лучше себя чувствовал. «Я в
хороших руках». Ко времени, когда я откинулся на спинку кресла, чтобы расслабиться, вошла его медсестра и протянула мне лист бумаги.
— Доктор скоро придет, — пояснила она. — А тем временем он хочет, чтобы вы
ознакомились с этим заключением. В нем оценивается, в каком состоянии ваша
сердечно-сосудистая система.
Я перевел взгляд с дипломов на заключение о моей болезни.
Пока я читал, поднялся противный ветер. Неприятные слова, такие как
«фибрилляция предсердий», «аритмия», «эмболия», «кровяные тромбы», заставили