И вот теперь я припала к дверному глазку, чтобы не пропустить шоу.
Анюта вылетела на площадку и прямиком устремилась к усатому незнакомцу. Тот шарахнулся от нее, прижался спиной к стене и поэтому сумел удержаться на ногах, когда собака поставила огромные лапы ему на плечи.
– Забери свою собаку! – придушенно выкрикнул усатый.
– Что? – переспросил Иннокентий, небрежно помахивая отстегнутым поводком. – Вы что-то сказали? Вы к кому – к Даше? Но ее, кажется, нет дома…
Анюта раскрыла пасть до предела своих возможностей. Она явно поняла, что на этот раз хозяин нисколько ее не осуждает, и старалась извлечь из ситуации максимум удовольствия. Нервы незнакомца не выдержали, он каким-то чудом выскользнул из Анютиных объятий и кубарем скатился с лестницы.
– Он ушел! – громко проговорил Иннокентий, повернувшись к моей двери. – Можешь выходить, если тебе нужно! Если хочешь, мы с Анютой тебя проводим!
Когда мы все трое выползли из подъезда, черной машины с тонированными стеклами во дворе уже не было.
– Тебе куда? – осведомился Иннокентий.
– Ну-у… – Я задумалась.
Куда мне нужно? Да никуда! Больше всего мне хочется поесть чего-нибудь простого и горячего, например грибного супа, или пшенной каши, или картошки со сметаной, а потом завалиться на диван перед телевизором. И чтобы показывали какой-нибудь старый классический детектив, про Мегрэ там или про того же Пуаро… Представив большую тарелку, наполненную желтой рассыпчатой кашей с аккуратной ямочкой посредине, куда налито топленое масло, а вокруг поблескивают крупинки сахарного песка, я мысленно застонала. Несчастный мой оголодавший желудок взвыл, так что Анюта оглянулась и в недоумении склонила лобастую голову набок.
Иннокентий деликатно кашлянул, а я разозлилась. Судя по всему, каши мне в ближайшее время не видать, как и телевизора. Тут я осознала, что меня, можно сказать, выгнали из собственной квартиры. Как я могу там находиться, если все время лезут какие-то подозрительные типы? Судя по упорству, с каким они меня преследуют, я им очень нужна. Но зачем? Какой интерес я могу представлять?
На этот вопрос против обыкновения у меня был ответ.
Итак, вряд ли кто заинтересуется мной как личностью, откровенно говоря, я и самой себе не слишком интересна, но вот в связи со смертью Вадима… Но я-то знаю, что про его смерть я ничего не знаю. И про его дела тоже.
Тут я так резко остановилась, что сосед поддержал меня под руку.
– Тебе нехорошо? – заботливо спросил он.
Мне стало смешно. Выражается Иннокентий как в позапрошлом веке! «Нехорошо», ну надо же! Убит мой бывший муж, и вся его семейка втягивает меня в огромные неприятности. Уже втянула, судя по визитам людей из черной машины. Я умираю от голода, и, судя по всему, сегодня мне негде будет ночевать.
– Мне хорошо, – мрачно ответила я, – мне просто замечательно.
Он не поверил и крепче прижал к себе мою руку. Анюта оглянулась на ходу, и в глазах ее я увидела легкое недовольство. Недовольство, граничащее с ревностью. Я немного успокоилась и продолжила размышлять. Пора научиться доверять самой себе. Итак, я не верю, что Вадима убила Карина из ревности. Сама я тоже этого не делала ни из ревности, ни ради того, чтобы они все наконец оставили меня в покое (хотя и очень хотелось иногда). Если и была у моего бывшего еще какая-нибудь посторонняя баба, то ей убивать его тоже не было никакой необходимости. Не стоит он того. Стало быть, ревность мы исключаем. И тогда получается, что убили моего бывшего из-за его сомнительных дел. А вот чем он занимался, во что влип, я понятия не имею. Больше того, Карина тоже, Вадим своим женам никогда не рассказывал о своих делах. Раньше я думала, что он просто, что называется, «рыло делает», то есть набивает себе цену и напускает на себя туманный вид, чтобы его считали кем-то значительным, а на самом деле крутится в мелком бизнесе, что-то покупает и перепродает, посредничает, с кем-то договаривается, кто-то его надувает, кого-то надувает он по мелочи – в общем, обычная суета, от которой денег в семейный бюджет попадало очень мало.
Вряд ли он сильно изменился, живя со следующей женой. Карина, конечно, не я – тихая и воспитанная девушка из приличной семьи, она не стала мириться с хроническим безденежьем и устраивала Вадиму полноценные скандалы не реже двух раз в неделю. Он утроил усилия, денег, по-видимому, прибавилось, но по-прежнему никто не знал, чем же все-таки он занимается. Обо всем этом я знала от свекрови, она ненавязчиво так напоминала при разговоре, что Вадик очень устает, потому что много работает, а его жене все мало.
Н-да… Крути не крути, а если я хочу прояснить эту историю, нужно идти к свекрови. И спросить ее прямо, какого черта она врет про Карину и зачем ей это нужно. Сказать, что я видела их выходящими вместе в тот день, и пускай она повертится. Думаю, что в таком состоянии, как сейчас – голодная и злая, – я вполне способна держаться твердо.
Я осторожно оглянулась в поисках черной зловещей «Ауди». Вроде бы никто нас не преследовал, очевидно, Анюта нагнала такого страха на тех типов, что они решили взять тайм-аут. Я решила, что не стану садиться в машину, а поеду на маршрутке, на людях как-то спокойнее.
– Спасибо тебе, Иннокентий. – Я ткнулась губами ему в щеку. – Спасибо за все. Дальше я сама.
– Ты уверена, что справишься? – Он внимательно поглядел мне в глаза.
Я совершенно ни в чем не была уверена, однако улыбнулась ему как можно безмятежнее, мне не хотелось его впутывать в свои дела.
– Ну, как знаешь. – Он махнул рукой проезжающей маршрутке.
Анюта простилась со мной холодно, без обычных лобзаний. Больше того, она повернулась боком и слегка приподняла верхнюю губу. Так что обнажился левый клык. Очень впечатляющий, надо сказать.
Возможно, она обиделась, что поблагодарила я только Иннокентия, а про нее забыла.
Окна свекрови на четвертом этаже были закрыты занавесками, и у меня шевельнулась трусливая мысль, что, возможно, ее нет дома. Однако я тут же прогнала эту мысль прочь, потому что, во-первых, куда Шурочке сейчас деваться? Сидит дома и горюет. А во-вторых, я совершенно не представляла, что мне делать, если не застану свекровь.
Я поднялась на четвертый этаж пешком, поглядывая в окна на предмет обнаружения подозрительной черной «Ауди», однако все было тихо. У Шурочкиной двери я причесалась, сделала приличествующее случаю серьезное выражение лица и позвонила в дверь. Послышались шаги.
В свое время свекровь, по ее собственному выражению, пыталась сделать из меня настоящую женщину. То есть в ее понимании такую особу, которая похожа на нее саму как две капли воды. Она давала мне настойчивые и непрошеные советы по поводу прически и гардероба, пробовала на мне всевозможные диеты и косметические средства. И однажды прочла целую лекцию о походке.
– Дашутка! – говорила она. – Девочка моя дорогая! Ну как ты ходишь? Ты думаешь, что если женщина не топает, как слон, не сопит при ходьбе, как бегемот и не размахивает руками, как ветряная мельница, ее походку можно назвать идеальной?
Помню, я слабо возражала тогда, что хожу вполне прилично – лишнего веса у меня нету, размер шага средний, я не косолаплю и не загребаю ногами при ходьбе.
– Женщина должна ходить легко, – не слушая моих возражений, щебетала свекровь, – ступать на носочек, тогда получается очень воздушно.
И она демонстрировала мне свою походку, напоминающую прыганье встревоженного воробья.
В этот раз я не услышала за дверью привычных воробьиных подскоков. Вместо этого раздавалось шварканье, как будто дворничиха метет сухой асфальт лысой метлой, поднимая тучи пыли, даже чихнуть захотелось. Я поняла, что на Шурочку давит груз непосильного горя – где уж тут прыгать, когда сына убили. Я встала против дверного глазка и скорбно опустила уголки губ.
Дверь открыли, не спрашивая.
Свекровь свою я знала отлично – пока была замужем, мы тесно общались, да и потом она не давала забыть о себе. Но скажу честно, увиденное меня потрясло.
Вместо довольно ухоженной, хоть и немолодой женщины передо мной стояла не старуха, нет, а вообще нечто невообразимое. На ней были темно-синие засаленные штаны, а сверху жакетик от летнего костюма в черно-белую клеточку. Я помнила этот костюм и знала, что свекровь перестала его носить, еще когда мы с Вадимом были женаты. И вот, оказывается, не выбросила. На лице, понятное дело, не было никакого макияжа, только глаза отчего-то сильно обведены черным, как у медведя-коалы.
Я молча пялилась на жуткую личность. Где аккуратные седоватые кудряшки, где кокетливые шарфики на все случаи жизни? Где губки, тщательно накрашенные сердечком?
Волосы торчали седой паклей и были прикрыты странной черной косынкой. Вглядевшись, я увидела на косынке контуры черепа и поняла, что это – дешевенькая бандана, которую мой бывший муж выиграл в студенческие годы на конкурсе диджеев в поселке Будогощь (не спрашивайте, как он там оказался).
Поскольку я окаменела на пороге, Шурочка разлепила бледные губы и процедила:
– Ты-ы…
Голос ее напоминал звук падающих сухих листьев.
Я пришла в себя от урчания в собственном животе, сглотнула комок в горле и выдавила из себя:
– Здравствуй, Сандра!
Я даже сделала над собой усилие и потянулась ее обнять, однако она резко отстранилась.
– Чего явилась? – прошипела она. – Зачем притащилась? На меня поглядеть?
– Ну-у… – Я попятилась под ее взглядом и спиной захлопнула входную дверь. – Я хотела… ну… прими мои соболезнования… Вадим трагически погиб…
– Погиб? – спросила она. – Ты говоришь – погиб? Трагически? – Последнее слово она прокричала, а потом захохотала издевательски, как гиена. – Да его убили, его убила эта стерва, эта мерзавка, эта гадина в образе человеческом! Эта ехидна, которая ядовитой змеей вползла в его сердце! Говорила я ему, что не доведет его этот брак до добра! Так и случилось…
– Но Сандра… – пролепетала я, испугавшись такого накала страстей, – ты уверена, что это она?
– Да она орала об этом на каждом перекрестке! Все знакомые слышали! И соседи! Она всех оповестила! Я знала, что так будет, знала!
Очевидно, на лице моем отразилось некоторое сомнение, потому что свекровь вдруг остановилась на полуслове и подошла ко мне, сузив глаза.
– А почему ты спрашиваешь? – грозно спросила она. – Что это ты вдруг так заинтересовалась? Тебя она послала, да? Вы спелись за моей спиной? Сговорились? Может, вы и порешили его на пару?
– Господь с тобой, Шурочка, что ты говоришь! – взмолилась я и попятилась, однако отступать было некуда, за мной была дверь.
Больно ударившись спиной о железо, я малость пришла в себя.
– Слушай, не надо таких слов! – решительно сказала я. – Сама подумай – зачем мне было нужно его убивать? Мы с ним не ссорились и вообще давно уже посторонние люди. Надеюсь, ты не думаешь, что я его ревновала?
– А почему ты защищаешь убийцу моего сына? – Свекровь подошла ко мне вплотную и вцепилась в воротник куртки. – Ты говорила с ней?
Глядя в ее безумные глаза, я поняла, что взывать к здравому смыслу в данном случае бесполезно.
– Ну да… – я отвела глаза, – я видела, как ее арестовали. Она говорила, что не убивала Вадима и что ты, извини, все врешь!
Выпалив эти слова, я приготовилась к самообороне. Раньше я бы без труда справилась с субтильной свекровью, однако кто их знает, все говорят, что у сумасшедших появляется страшная сила…
Но Шурочка не стала кидаться на меня с рычанием, а заговорила спокойнее:
– Еще бы ей сознаться! Она себе не враг! И не полная дура! Ничего, улики сами за себя говорят – у нее синяки, они дрались, так что следствие быстро закончится. А станет сопротивляться – у них там есть такие методы, посадят в камеру к уголовницам – сама суда запросит! Я хочу, чтобы ее посадили на электрический стул как можно быстрее, я буду требовать, чтобы мне разрешили присутствовать!
– Какой стул? – отшатнулась я. – Мы же не в Америке! У нас электричество экономят! У нас, кажется, расстрел… И вообще, смертную казнь отменили!
– Да? Тогда пускай ее упекут на зону, где сидят самые злостные уголовницы! – с энтузиазмом вскричала Шурочка. – Уж они там умеют обращаться с такими, как Карина! Отольются ей мои слезы! Пускай ее голой на мороз выставляют и водой поливают, грязный пол заставят языком вылизывать…
Дальше из уст моей бывшей свекрови полились такие выражения, что волосы на голове встали дыбом. И челюсть отвалилась сама собой. Она со вкусом и полным знанием предмета перечисляла все части тела несчастной своей невестки и подробно рассказывала, что уголовницы будут с ними делать. При этом употребляла такие непечатные выражения, которых я в жизни не слыхала не только от нее, но и вообще.
Проговорив таким образом минут пять, Шурочка наконец выдохлась и остановилась перевести дух. Я молчала, оглушенная обилием красочных эпитетов и кровожадностью. Это же надо, какие темные силы дремлют в глубине человеческой души и потом, под воздействием стресса, выползают наружу!
Ей-богу, мне стало жалко Карину. Хоть она в свое время здорово подпортила мне жизнь, увела мужа и заставила страдать если не от разбитого сердца, то от уязвленного самолюбия, однако, видя такую ненависть свекрови, я мысленно встала на сторону Карины. Даже если бы она в состоянии аффекта и стукнула своего мужа по голове тем серебряным кувшином, и то не заслужила бы того, что желает ей свекровь. Ну, осудили бы, дали сколько-то там лет заключения. Конечно, никто не дает нам права лишать человека жизни, однако бывают такие моменты, когда очень трудно удержаться. Мой начальник Гена примерно раз в неделю грозится убить свою тещу и специально консультировался по этому поводу со знакомым юристом. Так юрист ему авторитетно заявил, что за тещу он получит лет восемь, а то и меньше, если найдутся смягчающие обстоятельства. А за убийство мужа или жены из ревности вообще больше пяти лет не дают, потому что повод всегда есть.
Но Карина-то ведь вообще мужа не убивала, свекровь, надо полагать, рехнулась от ненависти и наговаривает на нее зря. Я вспомнила, как при разговоре с Лидой Васильцовой мысленно простила свекрови все, что было между нами, и теперь поняла, что погорячилась. Горе горем, но надо же ведь и совесть иметь… За что невиновного человека подводить под статью?
Раньше я бы тут же вывалила свекрови все сведения – что я видела их с Кариной вместе в тот день и так далее. Теперь же в голове чуть шумело от голода, но соображала я быстро и ясно. Если я скажу, что в тот день была поблизости, то есть в том же самом дворе, и видела их из окна, с этой ненормальной Сандры станется тут же сдать меня полиции. А что – не одна, так другая невестка, ей все равно, лишь бы кого-нибудь арестовали за убийство ее сына.
Я представила, как полицейские выводят меня из собственного подъезда в наручниках и усаживают в машину, как Иннокентий с балкона смотрит участливо, а его собака Анюта – с облегчением, поскольку никто не встанет больше между ними. Собака у Иннокентия – полная дура и ничего не понимает в человеческой жизни.
Потом на допросе я бормочу оправдания, призываю в свидетели того же Гену и водителя Василия Антоновича. Водитель должен подтвердить, что я была в том дворе, но не выходила из офиса фирмы и, стало быть, проникнуть в квартиру свекрови и убить Вадима никак не могла. Водитель наш – мужик противный, под хорошее настроение может, конечно, сказать правду, но настроение у него в последнее время всегда плохое, да я еще отпускаю шуточки по поводу его прошлых заслуг, так что вряд ли дождусь от него помощи. А страховщик Андрей Сергеевич вообще на меня зол, так что спокойно скажет полиции, что ничего не знает – может, и ходила я в ту квартиру, он меня стеречь не нанимался. Геннадий озаботится только тем, чтобы на его обожаемую фирму не упала тень, чтобы никто не узнал, что среди сотрудников встречаются убийцы бывших мужей, поэтому быстренько уволит меня, даже если удастся убедить следователя в полной моей невиновности.
«Нет, ребята, – сказала я себе, – так мы не договаривались. Карину, конечно, жалко, но своя жизнь дороже. И вообще, своя последняя рубашка ближе к телу, дружба дружбой, а табачок врозь. Вы тут сами разбирайтесь, а я пойду и не признаюсь, что была вчера поблизости».
Едва я приняла это решение, как в животе заговорила совесть. Вначале я думала, что это от голода, и собиралась попросить у Шурочки хотя бы стакан чая. Может, ее успокоят привычные действия, из глаз исчезнет маниакальный огонь, и она снимет дурацкую бандану…
Выговорившись, она впала в ступор, потом сказала вполне человеческим голосом:
– А ведь я предчувствовала, ведь знала в глубине души, что так будет…
Моя совесть тут же ехидно заметила, что если, по словам Шурочки, она знала, что Карина опасна, то за каким чертом оставила их с Вадимом одних в квартире?
Свекровь явно путалась в показаниях.
– Полиция сказала – типичный случай, – бормотала она, – убийство из ревности…
– Вот именно! – осенило меня. – Слушай, ведь она ревновала не на пустом месте! Ведь точно у Вадима кто-то был! Карина приходила ко мне на работу и описывала его поведение – точно так же он вел себя, когда изменял мне с Кариной! Почему ты думаешь, что его новая любовница ни при чем?
– Не было у него никого! – взвизгнула Сандра и отшатнулась от меня в другой конец коридора. – Я бы знала!
И она знала, я готова была в этом поклясться. Старая сводня все прекрасно знала, как в свое время про Карину, когда у них только все начиналась, и она принимала ее у себя дома, а потом уходила, оставив их с Вадимом одних. Это уж потом бывший так обнаглел, что притащил Карину в наш семейный дом. А до этого я, как полная дура, отпускала его к мамочке – надо же помочь одинокой пожилой женщине!
– А к кому же тогда ревновала Карина? – вкрадчиво спросила я. – Не ко мне же!