Мы размышляли о том, можно ли договориться с драконами, какие последствия за убийство дракона могут быть, и является ли дань драконам в виде убойных стад трусостью или простым здравым смыслом.
Часть ее новостей касалась не только политики, но и семьи. Свифт и Веб недавно посещали Баккип. Птица-партнер Свифта была сильна и здорова. Но чайка Веба была так плоха, что Веб снял в Баккипе комнату с видом на море. Птица жила в основном на подоконнике. Он кормил ее, потому что она стала мало летать. Конец ее приближался и они оба ожидали его. И не смотря на то, что Неттл не обладала Уитом, но через меня и своего брата Свифта она понимала что означала потеря партнера по Уиту.
Но мы делились не только сплетнями. Мы говорили о еде, о музыке которая нам нравилась и о том, какие старые сказки были нашими любимыми. Она рассказывала мне истории о своем детстве, в большинстве это были рассказы о шалостях, которые они с братьями вытворяли. В свою очередь я рассказывал ей о времени, которое я провел в Баккипе мальчишкой и о том, насколько другими были и замок и сам город тогда. Во многих наших рассказах часто фигурировал Баррич.
В последний вечер, который мы провели вместе, прежде чем покинуть Ривер Роуд и свернуть на более узкую дорогу, ведущую в Ивовый лес, она спросила меня про Лорда Голдена. Был ли он правда шутом у короля Шрюда? Да, был. А были ли мы с ним очень .... близки?
- Неттл, сказал я, - она ехала глядя перед собой. Я подождал когда она посмотрит на меня. На ее загорелых щеках вспыхнул румянец.
- Я любил этого человека, как не любил никого другого. Я не говорю, что любил его сильнее, чем люблю твою мать. Но моя любовь к нему была другой. Если ты слышала, что в нашей с ним связи было что-то неподобающее - так вот это неправда. Это не то, кем мы были друг для друга. То, что было между нами было гораздо глубже.
Она не посмотрела мне в глаза, но кивнула.
- А что с ним стало?, - спросила она более мягким голосом.
- Я не знаю . Он покинул Баккип в те дни, когда я блуждал в камнях. Я никогда больше о нем ничего не слышал.
Я думаю, что мой голос сказал ей куда больше, чем мои слова.
- Мне жаль, па, - сказала она тихонько.
Знала ли она, что удостоила меня таким званием первый раз? Я молчал, наслаждаясь моментом. Мы поднялись на небольшой холм и перед нами открылся вид на деревню Ивового леса, окруженную долиной возле реки. Я знал, что мы доберемся до поместья к концу дня. Я внезапно пожалел о том, как быстро закончилось наше путешествие. Более того, я с ужасом думал о том, что она подумает о своей матери и о том, насколько далеко Молли зашла в своих иллюзиях и отдалилась от нас.
И все же по приезду все пошло хорошо. Когда мы зашли в дом, Молли тепло обняла меня и затем c радостью повернулась к своему старшему ребенку. Она не ждала, что я вернусь так скоро и тем более не ожидала увидеть Неттл. Мы приехали сразу после полудня и были ужасно голодны. Мы втроем отправились в кухню в веселом расположении духа и повергли в шок слуг тем, что начали шарить по шкафам, чтобы поживиться хлебом, сыром, сосисками и элем, вместо того чтобы ждать, пока они приготовят для нас что-нибудь более существенное. Когда кухарка Натмег волевым решением прогнала нас из кухни, мы устроились перекусить на одном конце большого обеденного стола. Мы рассказали Молли все о нашей поездке, о простых но трогательных ритуалах, которые предшествовали погребению Короля и о решении Кетриккен остаться на какое-то время в Горном Королевстве. И поскольку в любом путешествии, вне зависимости от его протяженности или официальности, всегда случаются смешные случаи, мы рассказывали их и смеялись.
Молли тоже было что нам рассказать. Несколько коз умудрились пробраться в виноградники и повредили несколько старых лоз. Они отойдут к следующему году, но большая часть винограда из этой части виноградника, к сожалению, пропала. На сенокосные луга несколько раз вторгались дикие свиньи. Худшее, что они сделали - притоптали траву до такой степени, что скосить ее будет уже невозможно. Деревенский житель Лозум привел своих собак и отправился в погоню. Он убил одного большого кабана, но в процессе травли кабан очень серьезно порвал одну собаку. Я вздохнул про себя. Я был уверен, что это будет одной из первых проблем, с которыми мне придется иметь дело. Мне никогда не нравилась охота на кабанов, но в сложившейся ситуации это будет просто необходимо. И Высокий Парень снова возобновит свои просьбы о том, чтобы мы завели собственных охотничьих собак..
И каким-то образом, пока я витал в облаках думая о кабанах, собаках и охоте, тема разговора изменилась и Молли дергала меня за рукав и спрашивала:
- Неужели ты не хочешь посмотреть что мы сделали?
- Конечно, - ответил я и поднялся от жалких остатков нашей импровизированной трапезы, чтобы последовать за моей женой и моей дочерью.
Мое сердце опустилось, когда я понял, что она ведет нас в детскую. Неттл оглянулась на меня через плечо, мое лицо ничего не выражало. Неттл не видела комнату после того, как за нее взялась Молли. И когда она открыла дверь я понял, что и я тоже ее не видел.
Первоначально эта комната являлась гостиной, предназначенная для встречи важных гостей. В мое отсутствие она превратилась в бережно обставленную детскую, богатую всем, что только может пожелать беременная женщина для своего будущего ребенка.
Колыбелька в центре комнаты была из прекрасного светлого дуба, и так хитро сконструирована, что при нажатии на рычаг могла мягко покачивать ребенка. Вырезанный олень Видящих смотрел сверху в изголовье. Мне кажется, леди Пейшенс соорудила это в ее первые дни в Ивовом лесу, когда она еще надеялась забеременеть. И колыбель ожидала, пустой, десятилетия.
Теперь же, колыбель была пышно заправлена и покрыта сеточкой, чтобы насекомые не смогли пробраться внутрь и укусить малыша. Низкая тахта была завалена мягкими подушками, чтобы мать могла прилечь для кормления ребенка, а под ногами лежали толстые ковры. Низкие окна смотрели во двор, одетый в первые осенние листья. Толстые стекла покрывали сначала кружева, потом прозрачный шелк и, в завершение всего, плотно сотканная штора, которая защищала как от ярких солнечных лучей, так и от холода. Там же была вставка из разукрашенного стекла, которой Молли могла прикрыть лампу, чтобы приглушить яркий свет. За красивым экраном с изображением цветов и пчел, выкованных из железа, в большом камине танцевал для нее небольшой огонь.
Она улыбнулась, видя наше изумление.
- Разве она не красива? - спросила она тихо.
- Она...прекрасна. Такая умиротворяющая комната, - только и смогла сказать Неттл.
Я пытался обрести дар речи. Если раньше я держал причуду Молли на расстоянии, то теперь я погрузился в ее иллюзию с головой. Глупое желание, которое, как я считал, мне удалось заглушить, теперь полыхало, словно огонь в высушенных ветках. Ребенок. Как чудесно было бы если бы здесь, действительно был наш малыш, где я бы наблюдал, как он растет, как Молли становится для него матерью? Я кашлянул и потер лицо руками. Я подошел к лампе и изучил нарисованные на экране цветы с тщательностью, которая того не стоила.
Молли продолжила беседу с Неттл.
- В свое время, эту колыбель, спрятанную наверху, показала мне Пейшенс. Она попросила смастерить ее в те годы, когда они с Чивэлом жили здесь, и она все еще надеялась забеременеть. Все эти годы колыбель ждала своего часа. Она была слишком тяжелая и я не смогла сама поднять ее, но я позвала Ревела и показала ему колыбель. Он распорядился, чтобы ее перенесли для меня сюда; когда дерево покрыли лаком она стала великолепной и мы решили сделать из этой комнаты такую детскую, которая была бы достойна такой кроватки.
- Ох, подойди сюда и только погляди на эти сундуки. Ревел нашел их на другом чердаке, но не прекрасно ли то, насколько цвет дерева совпадает? Он подумал, что, возможно, дуб вырос здесь, в Ивовом лесу, - это было бы хорошим объяснением тому, почему цвет настолько близок к цвету колыбели. В этом сундуке одеяла: некоторые шерстяные для зимних месяцев и некоторые полегче, для весны. А весь этот сундук, страшно сказать, - полностью набит одеждой для малыша. Я и сама не предполагала сколько одежды я уже сшила, пока Ревел не предложил сложить все вещи в одно место. Размеры, конечно же, разные. Я не такая дурочка, чтобы сшить всю одежку только на новорожденного.
И так далее. Слова лились потоком, как будто Молли месяцами ждала возможности открыто поговорить о ее надеждах о будущем ребенке. Неттл смотрела на свою мать улыбалась и кивала. Они сидели на тахте, вытаскивали одежку из сундука и рассматривали ее, раскладывая перед собой. Я стоял и наблюдал за ними. Я подумал, что на какое-то мгновение Неттл захватили мечты ее матери; или, возможно, они разделяли общее страстное желание - Молли хотела ребенка, которым уже давно не могла забеременеть, а Неттл - ребенка, которого ей запрещали рожать. Я увидел как Неттл берет маленькое платьице и кладет поперек груди, когда она воскликнула:
- Какое крошечное! Я уже забыла какими бывают малыши, столько лет прошло с рождения Харта!
- Ох, Харт был почти самым большим моим ребенком. Крупнее него был только Джаст. Из одежды, которую я сшила для Харта он вырос в течение нескольких месяцев.
- Я помню это! - воскликнула Неттл. - Его маленькие ножки торчали из под штанишек и мы накрывали их одеялом, а уже через мгновение он скидывал его с себя.
Меня охватила чистейшая зависть. Они ушли, они обе ушли воспоминаниями в те времена, когда я не существовал в их жизнях, в уютный шумный дом, наполненный детьми. Я не завидовал годам, которые Молли прожила в браке с Барричем. Он был для нее подходящим мужчиной. Но смотреть на то, как они вспоминают о том опыте, которого у меня никогда не будет, было все равно что чувствовать, как во мне медленно поворачивается нож. Я пристально смотрел на них, я снова был аутсайдером. А затем, словно поднялся занавес или приоткрылась дверь и я осознал, что я сам исключил себя из общения. Я пересек комнату и сел рядом с ними. Молли подняла с груди крошечные пинетки. Она улыбнулась и протянула их мне. Без единого слова я взял их. Моя ладонь была велика для них. Я постарался представить себе крошечную ножку, для которой предназначались эти пинетки и не смог.
Я взглянул на Молли. Линии залегли в уголках ее глаз и очертили линию рта. Пухлые розовые губы потеряли цвет и превратились в бледно-розовую линию. Внезапно, я увидел в ней не Молли, а женщину, которой немногим за пятьдесят. Пышные черные волосы истончились и в них появилась седина, но она смотрела, слегка склонив голову на бок с такой надеждой и любовью! И я увидел в ее глазах нечто, чего там не было еще десять лет назад. Уверенность в моей любви. Настороженность, которая присутствовала в наших отношениях пропала, истлела за последнее десятилетие, которое мы провели вместе. Теперь она знала, что я люблю ее, и что она для меня всегда будет на первом месте. Наконец-то я завоевал ее доверие.
Я посмотрел на маленькие ботиночки в моей руке, надел их на пальцы, поставил на ладонь и сделал несколько шажков. Она протянула руку, остановила мои пальцы и стащила с них ботиночки.
- Уже скоро, - сказала она и прислонилась ко мне. Неттл посмотрела на меня и в ее глазах светилась такая благодарность, что я почувствовал, что внезапно выиграл сражение, о ходе которого даже не подозревал.
Я откашлялся и умудрился подавить хрипоту в голосе.
- Я хочу чашку горячего чая, - сказал я им и Молли села, восклицая:
- Вы знаете, это как раз то, чего я тоже хочу!
И несмотря на нашу усталость от дороги, вторая половина дня была приятной. Гораздо позже в тот вечер нам подали ужин, который отвечал всем стандартам кухарки Натмег и графин бренди, который превзошел мои ожидания. Потом мы отправились в кабинет, где Неттл отказалась проверить бухгалтерские книги, сказав, что она уверена, что все в порядке. Неттл настаивала на том, что утром должна уехать. Молли пыталась убедить ее остаться, но бесполезно. Я почти задремал в своем кресле у огня, когда Неттл тихо заговорила.
- Видеть все это гораздо хуже, чем слышать об этом, - она тяжело вздохнула. - Ее безумие реально. Мы теряем ее.
Я открыл глаза. Моли покинула нас, сказав, что ей вдруг захотелось бледного острого сыра и она хочет проверить остался ли еще он в кладовой. Она свалила это внезапное желание на свою беременность и, в свойственной ей одной манере, отказалась воспользоваться колокольчиком, чтобы вызвать слугу в такой поздний час. Слуги любили ее просто потому, что она не озадачивала их такими легкомысленным поручениями.
Я взглянул туда, где сидела Молли. Отпечаток ее тела все еще сохранялся на подушках и ее запах все еще витал в воздухе. Я мягко проговорил: - Она постепенно ускользает от меня. Сегодня было еще не так плохо. Бывают дни, когда она так сосредоточена на ребенке, что ни о чем другом не говорит.
- Для нее он такой реальный, - сказала Неттл, ее слова выражали нечто среднее между тоской и ужасом.
- Я знаю. Это тяжело. Я пытался говорить с ней, но это невозможно, - я чувствовал, что поступаю жестоко. Но сегодня я подыгрывал ей.....это еще более жестоко. Как будто бы я смирился, - я смотрел на угасающий огонь.
- Мне пришлось попросить служанок потакать ей во всем. Я видел, как они закатывают глаза, когда она проходит мимо и сделал им выговор, но я думаю, что это только -
В глазах Неттл сверкнули злые искры. Она выпрямилась.
- Мне все равно, даже если моя мать совсем спятила! Их надо заставить обращаться с ней с уважением. Ты не можешь позволять им демонстрировать самодовольную "терпимость"! Она моя мать и твоя жена. Леди Молли!
- Я не уверен как мне справляться с этой ситуацией не усугубляя ее, - признался я.
- Молли всегда сама занималась ведением домашнего хозяйства. Если я вмешаюсь и начну попрекать слуг, она может обвинить меня в том, что я подрываю ее авторитет. Да и что я могу им сказать? Мы оба знаем, что твоя мать не беременна! Как долго я должен приказывать им продолжать этот фарс? Когда этому придет конец? После того, как родится воображаемый ребенок?
От моих слов Неттл побледнела. На мгновение, лицо ее стало белым, а его изгибы неподвижными, словно застывшие горные склоны, занесенные снегом. Внезапно она закрыла лицо руками. Я смотрел на бледные просветы в ее блестящих черных волосах. Она проговорила сквозь пальцы.
- Мы теряем ее, Том. Будет становиться только хуже. Мы знаем это. Что ты будешь делать, когда она перестанет тебя узнавать? Когда она сама не сможет ухаживать за собой? Что с ней станет?
Она подняла лицо. На ее щеках блестели слезы.
Я пересек комнату и взял ее руку.
- Вот что я тебе обещаю. Я буду заботиться о ней. Всегда. Я буду любить ее. Всегда. - я укрепил свою волю. - И я поговорю со слугами наедине и скажу им, что не смотря на то, сколько лет они проработали здесь, если они дорожат своими местами, им придется обращаться с леди Молли, как того требует ее положение хозяйки этого поместья. Вне зависимости от того, что они могут думать о ее просьбах.
Неттл шмыгнула носом и высвободила свои руки из моей, чтобы вытереть глаза тыльными сторонами ладоней.
- Я знаю, я больше не ребенок. Но сама мысль о том, что я могу ее потерять.....
Она не договорила. Ее голос затих еще прежде, чем она произнесла слова, которые, как мы оба знали, переполняли ее. Она все еще оплакивала Баррича, единственного настоящего отца, которого она знала. Она не хотела потерять еще и мать, но гораздо хуже было бы, если бы Могли перестала ее узнавать.
- Я позабочусь о ней, - снова пообещал я. И о тебе, подумал я про себя. И задумался о том, позволит ли она мне когда-нибудь заботиться о себе. - Даже если это будет означать, что мне придется делать вид, что я верю в то, что внутри нее растет ребенок. Хотя, когда я поступаю так, я чувствую себя обманщиком. Сегодня...., - я запнулся, чувство вины переполняло меня. - Я вел себя так, как если бы Молли, действительно, была беременна и обращался с ней как с маленьким ребенком, с буйным воображением. Или с сумасшедшей.
- Ты был добр, - сказала Неттл тихо. - Я знаю свою мать. Тебе не удастся убедить ее отступиться от этой иллюзии. Она не в себе. С таким же успехом ты -
Молли с грохотом поставила на стол поднос. Мы оба виновато подскочили. Моли смотрела на меня почерневшим взглядом. Она плотно сжала губы и сначала мне показалось, что она снова проигнорирует наше несогласие. Но Неттл была права. Она стояла на своем и отчетливо проговорила: - Вы оба думаете, что я сумасшедшая. Чтож, отлично. Но я вам говорю совершенно однозначно, что чувствую, как внутри меня шевелится ребенок и моя грудь наливается молоком. Недалек тот час, когда вы оба будете просить у меня прощения.
Неттл и я, застуканные в момент нашего тайного беспокойства, сидели ошарашенные. Неттл ничего не смогла ответить своей матери и Молли повернулась и устремилась прочь из комнаты. Мы смотрели друг на друга, переполненные чувством вины. Но никто из нас не пошел за ней следом. Вскоре, мы отправились в свои постели. Возвращаясь домой, я ждал воссоединения с Молли и совместно проведенной ночи. Вместо этого, Молли ушла спать на тахту в детскую. Я отправился один в нашу спальню и она показалась мне холодной и пустой.
На следующий день, еще до полудня, Неттл отправилась в Замок Баккипа. Она сказала, что уже довольно долго не видела своих учеников по Скиллу и что ее ждет много невыполненной работы. Я не сомневался в ее словах, равно как и не верил тому, что это была ее главная причина, чтобы уехать. Молли обняла ее на прощание и со стороны можно было подумать, что между матерью и дочерью все в порядке. Но Молли не упоминала о ребенке с тех пор, как ушла от нас прошлым вечером, и не спросила Неттл вернется ли она на его рождение.
И все последующие дни она больше не заговаривала со мной о призрачном ребенке. Мы вместе завтракали, обсуждали дела поместья, и за ужином делились событиями прошедшего дня. И мы спали в разных комнатах. Или, как в случае со мной, не спали. Я работал над переводами для Чейда в ночные часы гораздо больше, чем за последние шесть месяцев. Через десять дней после инцидента, поздним вечером, я набрался смелости и отправился в детскую. Дверь была закрыта. Я постоял перед ней несколько долгих мгновений, прежде чем решил постучать вместо того, чтобы просто зайти внутрь. Я слегка постучал, подождал, а затем постучал громче.