Прихватив с собой пару бутербродов и бутылку минералки, я отправилась в деревню Зубовка. Добираться до нее мне предстояло не менее трех часов, поэтому я заранее настроилась на долгий путь. Беспокоить Элеонору и выяснять точный адрес брата я не стала. Чего зря суетиться, если, приехав на место, мне все равно по большей части придется с местным населением общаться? Вряд ли Элеонорин братец сам изъявит желание поведать мне о своих планах.
Погода стояла прекрасная. Я выехала по холодку, пока еще солнце не заявило о своих правах. Часа полтора дорога была ровная, гладкая, а вот километров через сто начались проблемы. Мне пришлось свернуть на участок дороги, на котором шел ремонт. А в понимании местных властей ремонт — дело неспешное. Добры молодцы, отвечающие за ремонтные работы, вскрыли старый асфальт, насыпали горы щебня по всей дороге и, по всей видимости, решили, что на этом их обязанности закончились. Бедные автомобилисты, которым пришла нужда воспользоваться этим участком дороги, вынужденно съезжали на обочину и, поднимая клубы пыли высотой с трехэтажный дом, тащились со скоростью черепахи по ухабам и колдобинам. Ремонтников на дороге видно не было. Зато пыль проникала в салон даже через закрытые окна. Минут через двадцать такой езды я стала серьезно опасаться, что живой не доберусь до асфальта. Либо от пыли задохнусь, либо на ухабах днище оставлю и все равно задохнусь.
Когда до заветной черты, за которой начиналась нормальная дорога, оставалось не больше двухсот метров, «Опель», двигавшийся впереди моей машины, вдруг заглох. Я посигналила, но выйти не решилась. Пыль еще не успела осесть. Из заглохшего «Опеля» тоже никто не выходил. Позади меня машин не было. Я решила подождать и посмотреть, что же предпримет водитель. Прошло минуты три. Ничего не происходило. Я стала волноваться. Чего он не выходит? Пыль почти осела, нужно же ему посмотреть, что с автомобилем? Какой смысл сидеть в машине? Сама же она не заведется! Все стекла в «Опеле» были с зеркальной тонировкой, поэтому с такого расстояния определить, что происходит внутри, я не могла.
Объехать «Опель» я тоже не могла. Справа от меня зияла глубокая канава, слева бок машины подпирали горы щебня. Выезжать задним ходом было слишком далеко. Места для маневра не имелось. Приоткрыв дверь, насколько позволила куча щебня, я с трудом выбралась на дорогу и пошла к «Опелю».
Подойдя вплотную, я постучала в окно. Ответа не последовало. Я подергала ручку водительской двери в надежде, что мне удастся ее открыть, но надежда моя была напрасной. Я снова постучала. Снова тишина. Прижавшись лицом к самому стеклу, я пыталась разглядеть, что происходит внутри. И тут мне показалось, что я услышала слабый стон. Тогда я прислонила ухо к стеклу, чтобы лучше слышать. Стон повторился, и исходил он из салона машины. Наверное, водителю стало плохо, вот машина и заглохла. И что теперь делать? Как его вытаскивать оттуда? Я подергала соседнюю дверь. Она не поддалась. Я зашла с другой стороны и проверила остальные двери. Безрезультатно. Все замки были заблокированы изнутри. Придется разбить окно, другого выхода нет!
Я бегом вернулась к своей машине, открыла багажник, достала оттуда баллонный ключ и поспешила на выручку водителю «Опеля». Подбежав к машине, я, уже не раздумывая, размахнулась и ударила ключом по стеклу задней дверцы. С тихим звоном стекло посыпалось на дорогу. Вместе с этим звуком на мои уши обрушился поток отборных ругательств! Осторожно заглянув в салон, я встретилась взглядом с прыщавым юнцом, сидящим за рулем «Опеля».
— Какого… ты стекло разбила? — заплетающимся голосом проорал юнец.
— Ба, да ты же пьян в зюзю! — констатировала я. — Ты как вообще в таком состоянии за рулем оказался?
— А ты кто такая, чтобы я тебе отчитывался? Жена гибэдэдэшника? — и юнец заржал пьяным смехом.
— Выходи из машины, горе-водитель. Ты дорогу перегородил. Будем тебя эвакуировать, — потребовала я.
— Фиг тебе! Моя машина, что хочу, то и делаю, — заявил юнец. — Отвали, мне домой надо.
— Да ты спишь за рулем! Какой тебе дом? Я полчаса в окно стучала, думала, ты помер там. Выходи, говорю, а не то я тебя за шкирку вытащу, — пригрозила я.
— А ты не лезь куда не просят! Все, отваливай, мне ехать надо.
— Ну уж нет! В таком состоянии ты никуда не поедешь! — уверенно заявила я и попыталась просунуть руку в салон, чтобы разблокировать двери.
Пока я производила эти манипуляции, за моей машиной остановилась другая. Водитель начал нетерпеливо сигналить, требуя освободить дорогу. Я ненадолго отвлеклась, подавая знак водителю, чтобы он шел мне на помощь. Юнец хоть и был в неадекватном состоянии, а сообразил, чем ему грозит присутствие третьего человека. Оттолкнув мою руку, он завел мотор и рванул по ухабам вперед.
— Стой! Остановись, тебе говорят! — кричала я вслед, но юнец останавливаться не собирался.
Наоборот, как только разбитый участок закончился, он втопил педаль газа до отказа и начал быстро набирать скорость. Я побежала к своей машине, намереваясь догнать паршивца. Дорогу мне преградил водитель подъехавшей машины.
— Чего дорогу загораживаешь? Одна на трассе, что ли? — возмущенно начал он.
— Потом, мужик, потом. Некогда мне с тобой разбираться, — скороговоркой произнесла я. — Поехали, думаю, помощь твоя понадобится.
— Теперь она спешит! — возмутился водитель. — То стояла посреди дороги, никуда не торопилась, а сейчас срочное дело нарисовалось? Нет, ты мне сперва объясни, чего на дороге пробки устраиваешь?
Мужик схватил меня за руку, не давая уйти. Я попыталась освободиться от его цепких рук, но хватка у мужика была железная. Понимая, что драгоценные минуты упущены и юнец скорее всего уже свернул на первом попавшемся повороте, а настырный водитель вряд ли отпустит меня без объяснений, я махнула рукой и сказала:
— И откуда ты, такой любопытный, взялся? Не мог раньше подъехать?
Логики в моих вопросах было немного, и мужик удивленно уставился на меня, как на диковинную зверушку. Отпустив наконец мою руку, он спросил:
— Что стряслось-то?
— Уже ничего, — устало ответила я. — Долго объяснять. Поехали.
Сев в машину, я осторожно миновала разбитый участок дороги и, выехав на асфальт, прибавила газу. Невольно я оглядывалась по сторонам, ища глазами машину юнца. Эх, надо было сразу его с водительского кресла выдворять, пока он сообразить ничего не успел. А теперь вот волнуйся за дурака. Сколько он в таком состоянии проедет? До первого столба? Или, еще хуже, врежется в кого-нибудь на трассе. А я-то напридумывала себе: плохо человеку, спасать срочно надо. Вот и спасла! Тоже мне нашлась, врач неотложной помощи Татьяна Иванова!
Чтобы немного отвлечься, я включила радио. На волне «Союз» передавали последние новости. Я решила послушать, что в мире творится. За пятнадцать минут не услышала ни одной хорошей новости. В Краснодарском крае наводнение, в Подмосковье прогнозируют возможность возгорания торфяников, север Чили обесточен в результате аварии. И только прогноз погоды не подкачал. На ближайшие дни синоптики обещали солнечную погоду без осадков. Я посмотрела на небо. С запада надвигалась грозовая туча. Говорите, без осадков? Посмотрим.
Ливень начался, когда, по моим подсчетам, до Зубовки оставалось не больше десяти километров. Я уже съехала с основной трассы и теперь пробиралась по грунтовой дороге, которая в любой момент грозила превратиться в непроходимое грязевое болото. За сплошным потоком воды, низвергающимся с небес, невозможно было разглядеть что-либо на расстоянии вытянутой руки. Но остановиться и переждать дождь я не могла. Еще несколько минут, и по такой дороге машина просто не проедет. И придется мне куковать в чистом поле, пока дорога не высохнет. Сжав покрепче руль, я двигалась вперед.
А ливень и не думал ослабевать. Машина уже не ехала, а плыла по дороге, чудом удерживаясь на ней. Сидя за рулем, я костерила себя на чем свет стоит. Вот сказано же тебе было, руководствуйся своими идеями. Какова была идея расследования? Проверять подозреваемых в том порядке, в котором они в квартире появлялись. Вот и проверяла бы. Так нет же, тебе переиначить захотелось! И что из этого вышло? Сначала придурок пьяный за рулем, теперь вот наводнение на проселочной дороге. А дальше что? Пожар во флигеле или подвиг во льдах?
Ругала я себя так, ругала и не заметила, как въехала в Зубовку. На самом въезде машину стащило-таки с грунтовки и понесло к первому дому, стоящему в нескольких метрах от дороги. Дом был обнесен невысоким забором из сетки-рабицы. Ударив по тормозам, я зажмурилась, ожидая столкновения. Через несколько секунд я почувствовала, что машина остановилась. Удара не последовало. Приоткрыв один глаз, я осмотрелась. Машина стояла точно напротив хозяйских ворот. Расстояние от ворот до капота составляло буквально полсантиметра. Вздохнув с облегчением, я стала ждать окончания ливня.
Ругала я себя так, ругала и не заметила, как въехала в Зубовку. На самом въезде машину стащило-таки с грунтовки и понесло к первому дому, стоящему в нескольких метрах от дороги. Дом был обнесен невысоким забором из сетки-рабицы. Ударив по тормозам, я зажмурилась, ожидая столкновения. Через несколько секунд я почувствовала, что машина остановилась. Удара не последовало. Приоткрыв один глаз, я осмотрелась. Машина стояла точно напротив хозяйских ворот. Расстояние от ворот до капота составляло буквально полсантиметра. Вздохнув с облегчением, я стала ждать окончания ливня.
В ожидании прошло двадцать минут. Ливень не прекращался, лишь чуть ослаб. Я начала замерзать в машине, пропитанной влагой. Видно, придется проситься на постой к незнакомым людям. После такого дождя о скором возвращении в Тарасов можно забыть. Ну не жить же мне двое суток в холодном автомобиле? Взвесив все «за» и «против», я вышла из машины и решительно направилась к калитке.
На мое счастье, она оказалась открытой. Во дворе никого не было видно, да это и неудивительно. В такой дождь только сумасшедший станет разгуливать по двору. Пробежав по скользкой дорожке, я укрылась под козырьком крыльца и постучала в дверь. Ответа не было. Я постучала громче и прислушалась. Никакого движения. Подергав ручку, я обнаружила, что дверь не заперта. Я решила войти и посмотреть, почему хозяева не откликаются.
— Эй, есть кто живой? — громко позвала я. — Люди добрые, пустите обогреться.
Войдя в дом, я попала в кухню. В ней никого не обнаружилось. Я постучала по косяку, пытаясь привлечь внимание хозяев. Никто не откликнулся. Тогда я решила, что будет вполне прилично, если я подожду хозяев здесь. Сняв обувь, я уселась в кресло-качалку, стоящее в углу кухни, прикрыла плечи шерстяным пледом, лежащим тут же, и стала ждать. Незаметно для себя я задремала. Видно, сказались дорожные волнения.
Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела перед собой симпатичного старичка. Улыбаясь беззубым ртом, он протянул мне алюминиевую кружку и спросил:
— Молоко любишь? От моей коровки, парное. Бери, бери, я сейчас тебе булку принесу. Тоже, между прочим, собственного производства. Не то что у вас в городе.
Я приняла из рук старичка кружку и, извиняясь, объяснила:
— Вы уж простите, что я к вам без разрешения вломилась. Машину мою к вашим воротам смыло. А на улице холодно.
— Вот и молодец, что зашла. А я коровку доить пошел. Она у меня барышня капризная. Все нормальные коровы утром и вечером на дойку согласны, а моей Зорьке еще в обед доярку подавай. Молока шибко много, до вечера и не вытерпливает. А я на выпас схожу, литра три с нее сдою, она и рада. Да мне не в тягость. На старости лет-то и коровьему вниманию рад будешь. Она меня, знаешь, как уважает? Ого! Тебя как звать-величать-то?
— Татьяна, — представилась я.
— Хорошее имя, правильное. А то у вас в городе что не имя, так Белла или Эмма. А то еще Анжелика. Язык сломаешь, пока выговоришь. Нет, ты не подумай, дочка, мне всякие имена нравятся, только больно уж много их развелось. О русских именах совсем забыли. Всем чего-то этакого подавай. А меня вот просто зовут. Дед Ефим я.
Я пила молоко и слушала рассказ деда. Он тем временем затопил «голландку», достал из плетеной корзины яйца и принялся кашеварить.
— Я тебя сейчас, дочка, такой яичницей накормлю, ум отъешь! Ты потом в городе год рассказывать будешь, как дед Ефим тебя потчевал.
— Спасибо, дед Ефим, только вы напрасно беспокоитесь. Мне и молока с булкой достаточно, — начала отказываться я.
— Ну, это ты брось, дочка. Не было еще такого, чтобы от деда Ефима кто голодный уходил. Ты вот лучше скажи, что привело такую красавицу в нашу глухомань?
— В Зубовку я по делу приехала. Собиралась одним днем управиться, а из-за дождя, видно, надолго застряну.
— Вот и здорово. У меня пересидишь. Я к ужину блинков наведу. Со сметанкой да с медком! А захочешь, так я и вареники сварганить могу. С вишней. Любишь вареники с вишней? — радовался дед Ефим.
— Неловко мне столько хлопот вам доставлять. Да и родственники ваши, боюсь, не одобрят моего долгого присутствия.
— Родных у меня немного. Внук-оболтус да кошка Муська. Вот и вся моя семья, — накладывая в тарелку яичницу, рассказывал дед Ефим. — Ни у того ни у другой на твое присутствие разрешения спрашивать не собираюсь. А насчет дождя не беспокойся. К утру высохнет уже. Я наши дороги знаю.
— Ну, если вы уверены, что я вас не стесню, придется воспользоваться вашим гостеприимством, — согласилась я, принимаясь за угощение. — Яичница у вас высший класс. А внук-то ваш где сейчас?
— А шут его знает. Еще вчера упылил куда-то. Говорю же, оболтус. Ему дома тесно, простора подавай. Купил себе машину, вот теперь разъезжает по гостям.
— Машина-то надежная?
— Я в новых-то машинах не больно разбираюсь. Иномарка. Немецкое качество, — охотно отвечал дед Ефим. — Название какое-то чудное. То ли Фогель, то ли Богель. Вот приедет внук, я тебя с ним познакомлю. Сам он про свой драндулет лучше расскажет.
У меня закралось подозрение, что познакомиться с внучком деда Ефима у меня уже была возможность.
— Дед Ефим, а цвет машины вы помните? — решила я проверить свои подозрения.
— Цвет простой. Белый. А вот окошки точно зеркало. Очень удобно. Если тебе, к примеру, побриться в дороге приспичило, так смотрись в них, ни одного волоска на подбородке не пропустишь, — оживился дед Ефим. — А самое интересное, что изнутри эти зеркала просвечивают! Смотришь изнутри — обыкновенные стекла, а снаружи — зеркала. Да, в наши дни такого не было. И до чего только люди не додумаются.
— Марка машины «Опель», так? — задала я очередной вопрос.
— Точно, «Опель». Я еще над внуком смеялся. Будут, говорю, тебя дразнить в деревне. Батон «Жопель» себе купил. А ты, дочка, откуда названью-то знаешь? — подозрительно прищурился дед Ефим.
— Автомобилей немецких марок не так уж и много. Нетрудно было догадаться. А почему вы решили, что внука дразнить будут? — перевела я разговор.
— Так ведь деревня! Нашим зубоскалам только повод дай, — пояснил дед Ефим.
— Ну и как, сбылось предсказание? — спросила я.
— Сбылось, сбылось, как не сбыться. Да только внук мой на их зубоскальство внимания не обращает. А машина у него хорошая, хоть и «Жопель».
Пока мы с дедом Ефимом болтали, дождь прекратился. Пора было двигать на поиски информации об Элеонорином брате. Выглянув в окно, я спросила деда Ефима:
— Как думаете, по земле уже ходить можно или еще плавать придется?
— Куда ж это ты собралась? — засуетился дед. — Да еще в такой обувке.
Он скептически осмотрел мои босоножки, состоящие практически из одной подошвы и парочки тонюсеньких ремешков.
— Дела, дед Ефим, я же за сто верст не просто так ехала. Да вы не переживайте, я осторожненько, по краешку.
— Погодь, дам чего.
Дед Ефим полез в сундук, вытащил оттуда хоть и старомодные, но миниатюрные резиновые сапожки и протянул их мне.
— На вот, это обуй. Это, конечно, не последний писк моды, но по нынешней грязи в самый раз будут. От жены остались. Носить-то, почитай, двадцать лет некому, а выкинуть рука не поднимается.
— Спасибо, дед Ефим, за заботу, — поблагодарила я, надела сапоги и вышла на крыльцо.
Путь мой лежал в центр Зубовки. Как и во всех деревнях, там должен был располагаться магазин. Магазин — это всегда люди. Ну а где люди, там и информация.
Прошлепав по грязи метров тридцать, я добралась до магазинчика. Войдя внутрь, оглядела прилавки. Вот поди ж ты, глухомань глухоманью, а продукты все те же, что и в городе. И «Сникерсы» на прилавке, и майонез «Кальве», и даже круассаны в пакетиках. Продавщиц в магазине оказалось две. Одна молоденькая девица, вторая — женщина в возрасте. Та, что в возрасте, толкнула девицу в бок и прошептала:
— Давай, Машка, раскрути городскую. Может, на премию накупит?
Я сделала вид, что ничего не слышала, и продолжала рассматривать товар в витрине. Молоденькая девица пододвинулась поближе ко мне и поздоровалась:
— День добрый. Продукты выбираете?
— Добрый день. Выбираю, — ответила я.
— В гости приехали? — продолжила разговор девица.
— Можно и так сказать, — начала я. — Дождь меня на дороге застал. Вот вынуждена ждать, пока дорога просохнет.
— Вы у деда Ефима остановились? Машины что-то не видно, — выглядывая в окно, заметила девица.
— Почему сразу у деда Ефима? — поинтересовалась я.
— А у него изба первая в ряду, так в дождь все городские машины к нему скатываются. Уклон там такой, — пояснила девица.
— Не буду скрывать, остановилась у деда Ефима, — призналась я.
— Тогда возьмите спички, сахар и соль, — поскучнев, посоветовала продавщица и отошла ближе к подсобке, потеряв ко мне всякий интерес.