— Сами найдем! — сказал Пашка.
В самом деле, дома становились все больше, и одежда на встречных горожанах — все богаче. Значит, ребята шли в правильном направлении.
Несколько прохожих шагали по дороге вровень с ними. Но друзья больше ни с кем не заговаривали.
Мишка тихонько напевал какую-то песенку.
Закрытая карета, запряженная четверкой лошадей, на большой скорости обогнала их. Наверное, в ней ехал какой-нибудь вельможа. Надо бежать следом за ним! Да разве угонишься! Ребята быстро запыхались и снова пошли шагом.
Вдруг впереди раздался топот копыт. Он все приближался. Вскоре они увидели всадников, которые мчались им навстречу с громким криком:
— Тревога! Всем — на королевскую площадь!
Горожане выскакивали из домов, пускались бежать по улице.
Друзья поспешили за ними.
На площади уже некуда было ступить. Это была так себе площадь, совсем небольшая. Над ней тяжело нависал серый королевский замок с большим балконом.
— Тревога! — раздался оттуда громкий голос. — Тревога! Страшное горе постигло нас, горожане!
— Это кричит король? — деловито осведомилась Люда у своих соседей.
— Как можно? — ответили ей шепотом. — Это глашатай. Разве пристало королю…
— А где король? — опять спросила Люда.
— Тревога! — опять раздался громкий голос. — Страшная беда постигла нас! Кто-то разгневал каракатицу!
Толпа глухо охнула.
— Разорено ее родовое гнездо. Побиты солдаты-повара. Нашему славному королю Брюк-Швыку Пятому уже предъявлен ультиматум. Теперь ей на съедение будет направляться вдвое больше молодых людей, чем было до сих пор. Иначе каракатица грозится потопить наш остров вместе с королевским двором…
— Ох! Ох! — раздалось вокруг.
Многие плакали.
— Здорово же запугала их каракатица! — сказал Пашка.
— Я этого не сочиняла, что она может потопить весь остров, — стала оправдываться Даша.
— Но пыль в глаза пускать — это по ее части! — засмеялся Пашка. — Тем более, как я смотрю, дикие они какие-то здесь.
— Вот-вот, — сказала Катя. — По-моему, у них совсем нет спорта! Пока мы шли, я думала — чем же они могли бы заниматься 500 лет назад? Здесь даже нет площадок для игры в брюк-швык-бряк…
— Что? — раздалось вдруг рядом. — Наш Брюк-Швык? Бряк?!
— Она говорит о славном короле Брюк-Швыке… — послышалось со всех сторон.
Тут же откуда ни возьмись появился целый взвод солдат.
— Наверно, ты хочешь рассказать во всеуслышанье о рыцарском турнире? — заговорили они наперебой.
— О том самом, который проходил третьего дня в присутствии гостей с четырех соседних островов?
— Они теперь все арестованы…
— Чтобы не допустить распространения ложных слухов…
— Поскольку некоторые злопыхатели утверждают, что на этом турнире славный Брюк-Швык упал с лошади.
— Брякнулся, по-другому…
— Да, брякнулся. Отсюда и пошло: брюк-швык-бряк…
— Но это, скажу я вам, клевета!
— Поскольку наш Брюк-Швык не брякался третьего дня с лошади!
— Он никогда не брякался с лошади!
— Наш Брюк-Швык лучший всадник из всех, когда-либо живших на свете!
— О, наш славный Брюк Швык!..
— Где же он?! — в нетерпении закричала Люда. — Скорее, к нему! Нет, расскажите еще… Значит, он хороший наездник… Его зовут Брюк-Швык. Красивое имя. А он какой? Он старый или молодой? Надеюсь, у вас еще нет королевы?
— Как это — нет королевы?
Солдаты схватили ребят за руки и потащили в замок. Следом увязалась толпа горожан. Скоро все оказались в большом зале, где на троне восседал важный и сердитый старик с еще более важной и сердитой старухой. На столике у трона в изысканной прозрачной вазе, наполненной водой, сидела золотистая улитка. Она была гораздо меньше, чем 500 лет спустя. И все же Мишка сразу узнал ее. Он радостно помахал улитке рукой. Но она никак не ответила ему. Ведь она была еще с ним незнакома.
Мишка стал осматривать зал дальше.
Позади трона, в полумраке, стоял бледного вида парень. А рядом с ним, цепко держа его за локоть, стояла… Ой, это была она! Каракатица!
— Да! Точно! Эти, эти! — закричала она, только увидев ребят.
— Вы посмели поднять руку на придворную каракатицу? — грозно спросил король.
— Да, но она хотела меня съесть… — попробовала объясниться Даша.
— Ну и что? Вы, судя по всему, простолюдины. Велика беда! А теперь она съест моего сына, принца Брюк-Швыка Шестого… Такое условие поставила нам каракатица. Иначе она грозится погубить весь остров!
— А если бы мы справились с каракатицей? — спросил Пашка.
Тут из толпы горожан выступил старик в длинной темной одежде, и, пав перед королем ниц, воскликнул:
— О, славный Брюк-Швык! Прости меня, недостойно, но, думаю, тебе лучше нас известно: с каракатицей нельзя иначе справиться, как только колдовством! А замеченные в колдовстве непременно должны отправляться на костер!
— На костер! — заревела толпа.
— Стойте! — воскликнул бледный принц. — Это наверняка чужестранцы! Возможно, в других краях научились справлять с каракатицами без колдовства. И сейчас они поведают нам, как это делается…
— Это делается… Главное, не бояться… — хором заговорили ребята. — И кофта тоже нам помогла. А главное, каракатицы-то никакой и нет. Ее Дашка придумала…
— Как? Меня нет? — оскорбилась каракатица. — Вот они и давеча мне говорили, что никакой меня и нет…
— Какое кощунство! — ахнула королева.
— Это что! — сказали солдаты. — Осмелимся доложить, они и про вас, ваше величество, распространяют ложные слухи.
— Какие слухи? — спросила Валя. — Ничего мы не распространяли.
— А кто говорил: «Брюк-Швык — бряк»?
— Что?! — закричал король. — Я же под страхом смерти запретил упоминать, как я брякнулся с лошади…
— Тем более, ты вовсе и не брякался с лошади, — напомнила ему королева.
— Да! И я уже издал королевский указ, в котором черном по белому написано, что я никогда не брякался с лошади… А каждый, кто посмеет утверждать обратное, будет караться смертью. Так же как и те, кто окажется поблизости и вольно или же невольно услышит, как я третьего дня брякнулся… Поэтому вы все должны быть казнены!
Толпа издала тяжелый вздох.
— О, мой король! — не растерялась какая-то худая, остроносенькая женщина, одетая в лохмотья. — Воля твоя, ты можешь всех нас казнить! Но ты, мой король, много потеряешь, если не услышишь сначала, как поет один из этих гнусных детей! Он так поет…
— Как он поет? — рассеянно спросил король.
— Поет — как дышит! — ответила простолюдинка. — Я шла за ними с самой городской окраины, завороженная чудесным пением. При этом было видно, что он пел не стараясь. Просто шагал и пел, не замечая даже, что поет… Вот этот мальчик — она ткнула грязным пальцем в Мишкино лицо.
— А ну-ка, спой! — приказал ему король.
Мишка запел первую пришедшую на ум песенку. Голос его взлетел под мрачный потолок тронного зала, забился, закружился там. Толпа застыла. На глазах у всех выступили слезы. Многие из Мишкиных слушателей тут же позабыли обо всем на свете. Они не помнили, как их зовут, богаты ли они или бедны, где оказались сейчас и для чего. Им виделась бескрайняя земля за синим морем. Люди строили на ней необычайно красивые, просторные дома и ездили друг к другу в гости в быстрых самоходных каретах.
Словом, им виделось то, чего на самом деле не бывает.
А это уже было колдовство.
Не сразу островитяне пришли в себя. Некоторые простолюдины, опомнившиеся раньше других, успели тихонько улизнуть из зала — подальше от королевского гнева. Не видно было и каракатицы. Пока Мишка пел, на ее глазах выступили слезы. И теперь она поспешила скрыться от людей, видевших ее плачущей. Она позабыла даже о принце, которого ей совсем было согласились выдать на съедение. И что интересно, никто ее исчезновения и не заметил. Никто уже не вспомнил о страшной хозяйке острова.
Дольше всех под впечатлением от Мишкиного пения оставалась королевская семья.
— Это колдовство! — воскликнул, наконец, Брюк-Швык. — Слушая тебя, о, странный мальчик, я хотел помиловать всех, кто собрался здесь! В том числе и вас, семерых! А значит, это стал уже не я! Ты околдовал меня, и ты вместе с товарищами заслуживаешь смерти.
— Да, это колдовство, — согласился принц, смахивая слезы. — Мне нечего возразить тебе, отец.
— Взять их! — приказал король.
Солдаты окружили наших друзей.
«Теперь — или никогда», — подумала Люда. Она вдруг опустилась на колени, да так ловко, точно каждый день тренировалась.
— О, славный король Брюк-Швык! — воскликнула она. — Смею заметить: я нисколько не умею петь!
— Что-что? — переспросил король.
— Нисколько! Ну, совсем не пою! Учитель в школе говорил, что я вообще не слышу музыки. Он даже никогда не видел, чтоб какой-нибудь ребенок был настолько глух к музыке, как я… Вот, Дашка, подтверди! Николай Алексеевич ведь так говорил?
— Нисколько! Ну, совсем не пою! Учитель в школе говорил, что я вообще не слышу музыки. Он даже никогда не видел, чтоб какой-нибудь ребенок был настолько глух к музыке, как я… Вот, Дашка, подтверди! Николай Алексеевич ведь так говорил?
— Говорил, — сказала Даша, белая, как снег.
— И что же? — удивленно спросил король.
— Я не пою! Зачем мне петь? — торопилась объясниться Люда. — Я же не колдунья. Я — принцесса. И я — вовсе не с ними. То есть я с ними. Или они со мной. Это моя свита. Но я ни при чем. Я не колдунья. Родители отправили меня к вам, чтобы я вышла замуж за принца. Они у меня эти, ну… Король и королева. Они послали за мной сто кораблей с бриллиантами и изумрудами. Скажите, ну! — обернулась она к ребятам. — Я ведь принцесса?
Все молчали.
— Валя! — свистящим шепотом сказала Люда. — Мы же с тобой подруги. Зачем тебе, чтобы меня казнили вместе с вами? Подтверди, что я принцесса!
— Принцесса, — ответила заплаканная Валя.
Вскоре шестерых ребят вывели на площадь.
Шли последние приготовления к казни.
Вокруг шумела городская толпа. Сначала раздавался неясный гул. Потом он стал сливаться в отдельные отрывистые звуки. И вот уже тысяча голосов скандирует:
— Пес-ню! Пес-ню!
Видать, уже весь город прослышал о чудо-певце.
Глашатай объявил с балкона, что, так и быть, король повелевает Мишке спеть напоследок.
— Эй! — крикнул в ответ Пашка. — Ну ладно, допустим, он споет. А нас тогда отпустят?
— Нет! Это невозможно! Вы же занимались колдовством! Вы прогневили каракатицу. Околдовали короля. Он до сих пор горько рыдает вместе с королевой, принцем и его невестой Людой.
— Пускай рыдает! — отвечал на это Пашка. — Если нас не отпустят, то зачем же Мишка станет петь!
— Не спорьте, — вдруг раздался голос. — Пой, Миша! Тяни время!
Это кофта снова заговорила! О ней уже все позабыли. А она так и оставалась обвязанной у Мишки вокруг пояса.
— Кофта! — закричала Катя. — Милая кофта! Ты нас спасешь?
— Тихо! — ответила кофта. — Не привлекай ко мне внимания. Давай, Мишка, пой!
Мишкин голос поднялся над площадью, над головами зевак. Теперь нигде для него не было границ. Он взлетел под облака, растекся над всем островом, обнял его и потек еще дальше, поплыл над морскими волнами. Далеко в море на кораблях люди услышали Мишкино пение, сложили паруса, перешли на весла, стали грести к тому самому острову, который через много лет будет называться Смолтаун.
Глава 21. Приключения Светланы Карповны
Где все же ее Дашка? Где эта доморощенная колдунья?
Как и многие другие женщины, Дашина мама искала спасения от грустных мыслей в домашних хлопотах. Сегодня она работала на заводе во вторую смену. А значит, с утра ей предстояла масса дел. Надо было вытрясти половики, приготовить борщ, постирать белье и, если хватит времени, помыть полы. Особенно у дочки в комнате. Сколько еще будет копиться пыль?
Светлана Карповна протерла мебель мягкой тряпочкой. Потом достала швабру. Но, передумав, решила обойтись без нее и самой заглянуть во все углы — под кровать, под стол. Она выдвинула коробку с игрушками. Под столом чернел голый бетон, и от него веяло чем-то жутким.
Надо будет сделать ремонт, подумала она с облегчением.
Сейчас она была даже рада тому, что Даша перед исчезновением добавила родителям работы. Работа отвлечет от грустных мыслей.
Стоит подумать, какой линолеум здесь постелить. А заодно, пожалуй, надо еще раз осмотреть квартиру. Каким-то образом в нее проникли те два чудика, хотя входную дверь никто из них не открывал. И окна тоже оказались закрыты наглухо. Пришельцы утверждали, что сами не знают, как здесь оказались, а милиция, кажется, не очень-то и донимала их вопросами.
«Халтурщики, — подумала Светлана Карповна о милиционерах. — Если бы я так относилась к своей работе! Какой бы это был для меня позор!»
Дашина мама была токарем четвертого разряда. А скоро ее ждали экзамены на пятый. Она волновалась — не забыла ли каких-то тонкостей за время своего неожиданного перерыва в работе? Но, кажется, нет, все в порядке… Вернувшись из больницы, она приняла участие в заводском конкурсе профессионального мастерства и получила на нем поощрительный приз.
Что и говорить, в ее жизни была масса интересного. Так она говорила себе теперь. Надо все время что-то делать и как можно сильнее уставать. Тогда не будешь дни и ночи думать о своей беде…
«А все — эта бедняга Люся, — говорила себе Дашина мама. — Зачем я ставила ее дочке в пример?! Кто знал, что Даша захочет в самом деле подружиться с этой девчонкой, а та сманит ее бежать из дома? Понятно, Люсе дома не жилось. У нее такая ужасная мать… Разве мы с мужем хоть немного похожи на нее? Мы ведь всегда старались, чтобы у Даши были новые вещи, чтоб она выглядела не хуже остальных детей… Чего ей не хватало?»
Она тряхнула головой и принялась домывать полы.
Спасение — в делах! Она протерла дочиста и голый бетон под столом — как бы ни было ей жутко. Потом стала мыть плинтус в самом углу — и вдруг…
— Ой-ой-ой!!! — закричала Светлана Карповна. Она как будто поскользнулась на мокром бетоне — что еще это могло быть? Бедная женщина почувствовала, что падает. А куда можно падать — под столом? Это что, сон такой? На миг ей даже показалось, что она летит с высоты и вот-вот разобьется. Но нет, конечно, она крепко стояла на ногах. Как можно стоять, под столом, распрямившись во весь рост? Нет, что-то здесь не то! Дашина мама огляделась. И что же? Сама не зная, как, она вдруг оказалась на улице. И даже не возле своего дома. Как ни старалась, она не могла припомнить этого места. Кажется, она его никогда не видела. Разве что по телевизору… Вокруг полянки, на которой она стояла, росли, как будто, самые настоящие пальмы. Поодаль горой были навалены пальмовые листья. Это напоминало старый, полуразвалившийся шалаш. А прямо перед ней под солнцем плескалось море. А может, даже океан. От него в воздух поднимались капельки.
Светлана Карповна ощупала себя — не превратилась ли она опять в кого-нибудь? Нет, вот короткие кудряшки, вот морщинка меж бровей — пальцы без труда нащупали ее.
Дашина мама снова огляделась, протерла глаза. Нет, снова ничего, кроме тропического пейзажа. А ей же на завод к трем, во вторую смену! Как быть?
Вконец потерянная, вышла она по джунглям к замку дяди Джо и тети Роуз.
А здесь уж ее быстро прибрали к рукам.
Поняв, что назад дороги нет, Светлана Карповна решила покориться своей участи.
Теперь с утра до ночи она чистила рыбу, мыла полы, протирала пыль, ухаживала за маленьким садиком тетушки Роуз и подметала площадку для игры в брюк-швык-бряк. При этом ей постоянно давали понять, что она здесь гостья, и что за стол и кров надо бы платить звонкой монетой. А ведь она попала на остров без копейки в кармане. Ей то и дело ставили в пример каких-то ребятишек, которые ни разу не отказались подкинуть дядюшке Джо денег на пивцо. Она уже и слышать о них не могла. Ведь до чего ужасно, когда тебе ставят кого-нибудь в пример! Однажды тетя Роуз даже показала ей старую газету.
— Здесь написано о втором Мальчике с Луны! — с гордостью сказала она. — Он жил в нашем замке! Его звали Миша.
Дашина мама увидела Мишкину фотографию. Сомнений нет, это тот самый мальчик, он приходил на Дашин день рождения! Светлана Карповна стала расспрашивать своих хозяев — и наконец-то ей стало понятно, что за ребята жили здесь! И Дашка тоже была в замке еще совсем недавно! Куда исчезли все друзья? Понятно, тетя Роуз допекла их своим вывернутым наизнанку гостеприимством. Она кого угодно допечет! Но куда от нее ушли ребята? Как их найти? Заявить в полицию? Мол, пропали дети, которые оказались здесь незнамо как, да и сама я что-то не пойму, как к вам попала… Светлана Карповна вспомнила бедняжек Фу и Фи. Нет, ей совсем не улыбалось оказаться на их месте…
Об этом размышляла она, подметая площадку для игры в брюк-швык-бряк. Слезы то и дело наворачивались ей на глаза. Наконец, оставив веник, она пошла к кромке воды, чтобы умыться.
По мокрому песку ползла улитка с золотистым панцирем. «Вот это панцирь! — подумала Светлана Карповна. — Такой бы панцирь, да поставить за стекло, в сервант. Ни у кого нет такого сувенира». Она представила удивленные лица всех своих знакомых.
И тут же бедная женщина вспомнила, что понятия не имеет, где остался ее дом. А значит, неизвестно, где вся мебель, включая и сервант, в котором бы так здорово смотрелся золотистый панцирь. Слезы снова навернулись на глаза.
Улитка между тем спокойно приближалась к ней, не подозревая о ее коварных мыслях. Светлана Карповна увидела, что у нее были глаза на палочках. Улитка вдруг остановилась и посмотрела долгим взглядом на Светлану Карповну. Той показалось, что улитка смотрит осмысленно. И в глазах светится самое живое, неподдельное участие.