– Я оплачивал лечение Софии, потому что у меня были на это деньги.
– Но почему? – вопрос срывается с моих губ прежде, чем я успеваю хорошенько подумать, стоит ли настаивать.
Теперь я смотрю на него, а не на его отражение. Но Дэмиен все еще не сводит глаз со стекла, и я не знаю, видит ли он Лондон или свое прошлое. Стоит он сейчас рядом со мной? Или с Софией?
Я сжимаю руки в кулаки, потому что не хочу ревновать к призраку, и все же маленькие коварные ростки ревности пробиваются внутри меня. Дэмиен так и не ответил на мой вопрос, и мне уже начинает казаться, что я зашла слишком далеко. Наконец он отвечает – и я не могу унять дрожь, пробирающую меня до костей, от страха за Дэмиена и за невинную девочку, с которой он дружил.
– Она дочь Рихтера, а тот не оставил ей ни цента.
Лишь спустя минуту до меня доходит смысл сказанного.
– София – дочь Рихтера, но все свои деньги он завещал тебе?
– Именно так, – подтверждает Дэмиен.
– Так вот почему ты о ней заботишься? А почему ты просто не отказался от наследства в ее пользу?
– Об этом не могло быть и речи. Во-первых, у нее уже тогда были трудности. София умная, но очень импульсивная и натворила много глупостей. Поэтому я учредил фонд. Она может брать оттуда деньги на свои нужды. Я купил ей квартиру, плачу за ее лечение. Но все это есть у нее именно потому, что тогда я не отдал ей деньги. Если бы я это сделал, она бы, возможно, уже умерла от передозировки. Или же спустила бы все на алкоголь и наркотики.
Я киваю – этот довод мне понятен.
– Но правда в том, что я помог бы ей и без всякого наследства. – Тут Дэмиен впервые поворачивается ко мне лицом. – София знала, что Рихтер со мной делал, и именно ее дружба помогла мне не сойти с ума.
– О боже… Она знала, каким чудовищем был ее отец?
– Именно, – хмуро кивает Дэмиен. – И мы вместе через это прошли. В конце концов, я отделался гораздо легче ее. Но черт возьми, Ники, она всегда была рядом.
Я смотрю на него, не в силах остановить текущие по лицу слезы.
– И Элейн тоже?
Дэмиен отрицательно качает головой.
– Он ничего не знал. Конечно, я очень ценю его дружбу, но наши отношения с Софией были гораздо глубже.
Я крепко сжимаю его руку. Коварные ростки увядают, от ревности не остается и следа. Теперь я так же отчаянно, как и Дэмиен, хочу найти Софию. Эту бедную девочку, которая поделилась той малой силой, что у нее была, с Дэмиеном, в то время, как сама жила в аду, зная, что в ее жилах течет кровь чудовища.
– Ты найдешь ее, – говорю я. – Разве ты когда-нибудь не получал то, что хотел?
Мои надежды оправдываются, и Дэмиен слабо улыбается, затем крепко обнимает меня, прижимая к себе.
– Этот суд, наверное, был для нее настоящей пыткой, – продолжаю я. – Ее отец и ты…
Я прижимаюсь щекой к его груди, и его слова эхом проходят по всему моему телу.
– Мы не говорили об этом. Ей не нравилось вспоминать, что Мерл Рихтер был ее отцом. Я встречался с ней за несколько часов до того, как ты прилетела в Германию, и все ждал, когда София заговорит об этом – но она не сказала ни слова.
Я не знаю, что на это ответить, и испытываю облегчение, когда по громкой связи раздается голос мисс Айвс. Она сообщает о видеозвонке Элейна и спрашивает, вывести ли его на большой экран.
Дэмиен дает добро, декоративное зеркало в дальнем конце комнаты становится мутным, затем синим, и внезапно на нем возникает лицо Элейна.
– Дэмиен, – восклицает он. – Я так рад, что с тебя сняли обвинения.
– Спасибо, Элейн. Ты помнишь Ники?
– Конечно. Рад тебя видеть, Ники. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся вживую, поболтаем за бокальчиком моего лучшего вина.
– Было бы здорово!
При первом знакомстве с Элейном я никак не могла распознать его акцент. Потом Дэмиен рассказал, что он вырос в Швейцарии, и теперь я отчетливо слышу влияние французского и немецкого.
– Прости, что не смог тебе ответить, когда ты звонил раньше. В сообщении ты писал, что хотел поговорить о Софии?
– Она опять пропала. Выписалась несколько дней назад и исчезла. Я не смог ее разыскать и подумал, вдруг она звонила тебе.
– Тебе повезло, дружище, – отвечает Элейн. – Я знаю точно, где она.
Я вижу вспыхнувшее в глазах Дэмиена облегчение.
– Где же?
– В Шанхае.
– В Шанхае? – Теперь в его голосе слышится недоверие. – Но зачем? Когда вы с ней разговаривали?
Элейн сосредоточенно хмурится.
– Три… нет, четыре дня назад. Помнишь Дэвида, барабанщика, с которым у нее когда-то была интрижка? Похоже, его группа будет играть в тамошнем клубе целую неделю. И еще она вроде бы собиралась в Чикаго, если группе дадут добро на выступление.
Дэмиен прижимает пальцы к вискам. Выражение лица у него странное – смесь усталости и беспокойства. Такое выражение отеческой заботы, наверное, проявилось бы на его лице, если бы однажды речь зашла о наших детях.
Наших детях?! Внезапно я застываю, но, как ни странно, мне не страшно. Мысль эта возникла сама собой, но она меня не пугает. Напротив, успокаивает – как будто бы я на секунду заглянула в будущее и увидела там Дэмиена и нашу семью.
– Она сама тебе позвонила? – спрашивает Дэмиен. – Я пытался дозвониться ей на мобильный, но он сразу переключается на голосовую почту.
– Звонила по видеосвязи, – отвечает тот. – Я спросил, говорила ли она с тобой, но она не хотела беспокоить тебя во время суда. Странно, что она не позвонила сейчас, когда суд закончился. Хотя, насколько я знаю Софию, вряд ли она смотрела новости.
– Ты можешь сейчас подключить ее к конференции?
Я вижу, как движется взгляд Элейна, – он тыкает мышкой в иконки программы.
– Думаю, да. Погоди немного.
Лицо Элейна остается на мониторе, но в уголке появляется квадратик поменьше. Это фотография девушки с черными волосами, уложенными в виде шипов, с красными кончиками. В ухе – несколько серебряных колечек. Лицо нежное, как у эльфа, кожа неестественно бледная. Глубокие карие глаза подведены угольно-черным карандашом. Единственное яркое пятно – губы, широкие и полные, накрашенные кроваво-красной помадой. Возраст определить сложно, но хоть Дэмиен и сказал, что Софии почти тридцать, на вид я не дала бы ей больше двадцати. Хотя, с другой стороны, неизвестно, сколько лет этой фотографии.
– Думаю, получится, – говорит Элейн, а затем почти сразу: – Черт бы побрал эту девчонку!
Целую секунду я пытаюсь понять, в чем дело, затем вижу крест на месте фотографии.
– Что такое? – спрашиваю я.
– Она удалила аккаунт, – отвечает Дэмиен. – А у тебя нет другого ее номера?
– Нет. Только мобильный. Клянусь, я никогда не понимал, о чем она думает. Но она обещала, что позвонит, как вернется из Шанхая, и скажет, куда они собираются дальше.
– Скажи, чтобы и мне позвонила. Или даже подключи меня к разговору.
– Обязательно. Не волнуйся. Она объявится – всегда так делает. Мы оба знаем, какая она непостоянная.
– Да уж, – вздыхает Дэмиен.
Экран гаснет, и Дэмиен вызывает мисс Айвс и дает ей ряд указаний, в числе которых – найти информацию по Дэвиду и узнать про выступления его группы в Шанхае. Она аккуратно все записывает и обещает сообщить, как только что-нибудь выяснит. Едва она выходит, Дэмиен заключает меня в свои объятия.
– Ты в порядке? – Я вопросительно заглядываю ему в глаза.
– Волнуюсь, – отвечает он. – А так нормально.
Он смотрит на меня, и я вижу, как постепенно беспокойство уходит из его глаз, и на лице появляется улыбка.
– Спасибо тебе, – говорит он.
– За что?
– За все.
Я улыбаюсь так широко, что мне даже чуточку больно.
– Всегда пожалуйста, мистер Старк.
– Думаю, мы здесь закончили, – говорит он. – Хочешь, останемся в Лондоне на ночь? Сходим на какое-нибудь шоу в Вест-Энде? Посмотрим достопримечательности?
– Нет, – отвечаю я. – Я просто хочу быть с тобой. Поедем домой.
– Вот почему мы идеальная пара, – смеется Дэмиен. – Ведь и я хочу того же самого.
Глава 10
– Добро пожаловать на борт, мистер Старк, мисс Фэрчайлд. Не желаете ли бокал шампанского?
– Да, спасибо.
Я с благодарностью беру бокал. Мы с Дэмиеном сидим рядом в мягких креслах, обитых дорогой кожей. Перед нами лакированный столик из того же дерева, что и отделка просторного салона. Кресла настолько удобные, что я бы с радостью поставила такие у себя дома. Я делаю глоток шампанского и со вздохом признаю, что в жизни миллионеров есть определенный шарм.
Самолет выруливает на взлетную полосу, и стюардесса просит нас пристегнуть ремни. Через минуту она снова подходит к нам с Дэмиеном.
– Мистер Старк, вам звонит мистер Мейнард. Он пытался дозвониться по мобильному телефону, но, вероятно, не смог. Когда он узнал, что вы в полете, то позвонил в офис и попросил передать вам сообщение как можно скорее.
– Мы можем задержаться на взлетной полосе?
– Да, сэр.
– Я сейчас же ему позвоню, – говорит Дэмиен и достает из кармана телефон.
– Да, сэр.
– Я сейчас же ему позвоню, – говорит Дэмиен и достает из кармана телефон.
Я взволнованно наблюдаю за ним, пока его пытаются соединить с Чарльзом. Не могу представить, зачем Мейнарду звонить – может, суд передумал? Такое вообще возможно? Я вглядываюсь в лицо Дэмиена, но оно непроницаемо. Эдакое специальное «конференц-выражение», разработанное для того, чтобы не выдать ни крупицы информации конкурентам – или мне.
Спустя мгновение Дэмиен встает, и хотя я протягиваю ему руку, он не отвечает мне и не смотрит в глаза.
Проходит в конец самолета и исчезает там, где, как я полагаю, находится его кабинет. Я стараюсь сосредоточиться на своей книге, но это невозможно. Когда я в десятый раз прочитываю одну и ту же страницу, Дэмиен наконец возвращается. Он кивает стюардессе, которая связывается с пилотом, и мы вновь готовимся к взлету.
– Что случилось? – спрашиваю я.
– Ничего страшного, – отвечает Дэмиен все с той же непроницаемой маской, и мое сердце будто сжимает гигантский кулак.
– Но мне все же не по себе. Чарльз не стал бы звонить в офис по пустякам.
Он улыбается, но улыбка натянутая, и глаза серьезны.
– Ты права, не стал бы.
– Тогда в чем дело?
– Так, пара срочных вопросов, которые я постепенно решу. – Голос ровный, слова тщательно взвешенные, но я не верю ни единому из них.
– Только не надо снова от меня закрываться, Дэмиен.
– Я не закрываюсь, – твердо говорит он. – Но ведь не обязательно все касается нас двоих.
Я замираю, ужаленная его словами.
– Ясно. – Я зажимаю книгу пальцем и кладу на колени. – Ладно, забей.
– Ники… – Холод исчезает из его голоса.
Но теперь мой черед нацепить маску.
– Все нормально.
Его глаза вглядываются в мои и, кажется, проникают в самое сердце. Я выдерживаю этот взгляд сколько могу, затем отворачиваюсь, чтобы Дэмиен не понял, что я не верю ему. Он снова мне врет. Не знаю только почему.
Я смотрю в окно, пока самолет набирает скорость, готовясь взлететь. И когда шасси наконец отрываются от земли, я не могу отделаться от мысли, что мы с Дэмиеном достигли точки невозврата.
Так же, как этот самолет, мы либо будем двигаться вперед, либо упадем и разобьемся. Третьего не дано.
И глядя искоса на Дэмиена, зарывшегося в бумаги, с лицом-маской, скрывающей страхи и секреты, я по-настоящему пугаюсь.
* * *Я сижу по-турецки на узкой кровати в комнате отдыха, ощущая внутри абсолютную пустоту. Бокал из-под шампанского я забрала с собой, и теперь держу его за хрупкую ножку. А ведь как просто, думаю я. Всего-то слегка сжать, одно быстрое движение – и мне в руку вопьется кусок тончайшего стекла, острого, как нож.
Юбка слегка задрана, чтобы было удобнее сидеть, и под туго натянутой тканью видна искалеченная плоть внутренней поверхности бедер. Я представляю, как проведу осколком по тому участку, где больше всего порезов. Боль, которую я испытаю, когда стекло разрежет мягкую плоть. Облегчение, когда я воткну его, как будто кто-то открыл клапан и все накопившееся дерьмо наконец хлынуло из меня наружу.
Боже, как же я этого хочу…
Нет!
Я крепко зажмуриваюсь, мечтая схватиться за руку Дэмиена. Но его здесь нет, и сейчас я не уверена, что справлюсь в одиночку.
Медленно я веду ободком бокала по своему бедру. Всего одно слабое нажатие… Нет, черт возьми, нет! Я этого не сделаю. Я приподнимаю бокал, готовясь уже отставить его в сторону, но громкий стук в дверь застает меня врасплох, и я виновато вздрагиваю. Вряд ли это Дэмиен – он погрузился в документы, как только самолет набрал высоту, и с тех пор я его не видела. Скорее всего, это Кэти, стюардесса, которая обещала разбудить меня, когда будет готов ужин.
– Я не голодна, – отвечаю я. – Посплю еще немного.
Но дверь распахивается, и на пороге стоит Дэмиен. А я сижу с этим чертовым бокалом в руке. Я меняю положение – вытягиваю ноги и прислоняюсь спиной к лакированной обшивке. Как бы невзначай ставлю бокал на прикроватный столик, надеясь, что Дэмиен не поймет моих мрачных мыслей. Какое-то время он просто стоит, и я уже начинаю опасаться, что он так и будет молчать. В его взгляде грусть.
– Тебе надо было отругать меня за вранье, – наконец говорит он, и я испытываю некоторое облегчение. Дэмиен не заметил бокал, не понял, о чем я думала. – Конечно, это касается нас двоих, – продолжает он. – Все в моей жизни касается нас двоих. Как может быть иначе, если мой мир вращается вокруг тебя?
– Не надо, – говорю я раздраженно. – Не пытайся меня задобрить романтическими банальностями.
Я вижу искру ярости в его глазах. Тремя огромными шагами он пересекает комнату, дверь за его спиной защелкивается.
– Банальностями? Черт подери, Ники, разве ты не знаешь, что значишь для меня. – Он протягивает руку, но замирает в нескольких сантиметрах от моего лица. – Разве я не говорил тебе об этом каждый день?
Я чувствую исходящий от него жар, всепоглощающую страсть, непреходящую жажду. Закрываю глаза и судорожно вздыхаю. Конечно, я знаю, что он ко мне испытывает – ведь и я чувствую то же самое.
Лишь в его объятиях я живу, без него меня нет. Дэмиен – все для меня. Именно потому я и буду идти до конца.
Я медленно открываю глаза и поворачиваюсь к нему.
– Я знаю, – говорю я. – Но сейчас это неважно. Мейнард позвонил не для того, чтобы обсудить стоимость акций или новый логотип компании.
Дэмиен смотрит на меня так, будто бы я сошла с ума, – и, может быть, он в чем-то прав. Но, черт возьми, я хочу, чтобы он понял.
– Мы не сиамские близнецы, Дэмиен. Конечно, не все касается нас двоих, и это нормально. Даже хорошо. Я не собираюсь лишать тебя автономности или вручать тебе свою. Но я изучила каждую черточку твоего лица и запомнила все тени в твоих глазах. Поэтому не пытайся выдать что-то, что действительно имеет отношение к нам двоим, за какую-то мелочь, вроде переноса ужина в следующий четверг.
Дэмиен приподнимает бровь и смотрит на меня.
– Что ж… – В его голосе слышится смесь удивления и признательности.
Спустя мгновение он подходит ко мне еще ближе и садится рядышком на кровать. Мягко берет мою руку и кончиками пальцев проводит по моей коже. Но ничего не говорит, и между нами повисает тяжелое молчание, полное вопросов.
Я вспоминаю, о чем думала на взлете – мы либо продолжим двигаться вперед, либо разобьемся. Наконец я не выдерживаю. Протягиваю к нему руку, ласково глажу щеку.
– Я люблю тебя, – говорю я, хотя это слово комом застревает в горле.
– Ники…
Мое имя будто вырывают из его уст, и когда он притягивает меня к себе и крепко обнимает, я закрываю глаза, отчаянно желая – нет, нуждаясь! в этих словах. Дэмиен не говорил, что любит меня, с моего самого первого дня в Германии, с тех пор, как началась подготовка к суду и юристы предупредили его, что он рискует оказаться за решеткой, если откажется дать показания. Но теперь мне нужно их услышать. Не потому, что я сомневаюсь в любви Дэмиена, но потому, что не могу отделаться от страха, что мы вот-вот столкнемся с суровой реальностью, и эти слова будут единственным щитом, как только наш хрустальный мир разлетится на куски.
Но Дэмиен ничего не говорит, просто держит меня в своих объятиях так крепко, как будто мне нужна лишь эта защита. А когда он наконец нарушает молчание, его слова застают меня врасплох:
– Журналисты вовсю обсуждают версию, что я дал кому-то взятку для снятия обвинения.
Я напрягаюсь и немного подаюсь назад, чтобы увидеть его лицо.
– Вот сволочи.
Уголок его рта слегка приподнимается.
– Абсолютно согласен, но, по правде говоря, меня обвиняли и в худшем.
Я вглядываюсь в его лицо и не вижу ни капли гнева. Что бы его ни беспокоило – уж точно не это смехотворное обвинение. Это лишь часть.
– Ладно, – говорю я. – Продолжай.
– Прокурор официально заявил, что обвинения против меня были сняты после того, как суду были представлены дополнительные доказательства.
Учитывая, что именно так и произошло, я пока еще не вижу проблемы. Но все же ничего не говорю и жду, когда Дэмиен продолжит.
– Теперь пресса настаивает на обнародовании доказательств.
– Ох… – Я крепко сжимаю его руку. – Дэмиен, это…
Я даже не знаю, что сказать. Ужасно? Я вспоминаю, каким подавленным он был после снятия обвинений – а если фотографии увидит весь этот проклятый мир, это будет катастрофа. От одной этой мысли мне становится плохо. И я даже представить не могу, что чувствует Дэмиен – или что будет чувствовать, если фотографии опубликуют. Я шумно втягиваю воздух и пытаюсь зайти с другой стороны.
– Но они ведь не посмеют! Доказательства ведь опечатаны и подшиты в дело? Это же конфиденциальная информация? Что говорит Мейнард?
Я совершенно не разбираюсь в законодательстве, а в немецком – и подавно. Есть ли право у журналистов на ознакомление с уликами? Передаст ли суд фотографии, чтобы спасти собственную репутацию?