Не знаю… — ответил я ему откровенно. — Но вот только мне в теперешнем положении лишь бандитов и грабителей в моем окружении не хватало для полного счастья.
Ну раз ты уже шутишь, то еще не все потеряно, — усмехнулся кантабрийский инфант.
Сьер Вото, — подозвал я ближника Саншо, — вы человек опытный и мне интересно ваше мнение об этих хинетах. Что вы можете сказать о них оригинального?
Оригинального ничего, ваше величество, только тривиальное. Те, кто согласится на ваши условия, — сдержат свое слово. Но дай-то святой Яго, чтобы хоть половина была на такое согласна. Слишком они привыкли кормиться за счет войны. Но… — Старый вояка немного замялся.
Говорите смелее, сьер Вото, мне нужна правда, какой бы она ни была.
Я не смею вам советовать, ваше величество.
Я оглянулся на Саншо, но тот только плечами пожал. Дурацкое положение. Совет у него для меня есть, но он его давать не смеет. Потом до меня дошло, что право совета — это право и обязанность вассала, каковым он мне не является. Вот засада на ровном месте…
Сьер Вото, если ваш сюзерен не возражает, то я наделяю вас правом советовать мне в военных вопросах. Саншо, ты не возражаешь? — повернулся я к инфанту.
Инфант ответил мне несколько выспренно, отчего я заключил, что в данном случае говорил он это мне, но не для меня.
Если это не войдет в противоречие с вассальной присягой сьера Вото, то почему бы и нет. Ты же мой друг, Феб.
Вот видите, сьер Вото, ваш сюзерен не возражает против того, чтобы вы были моим военным советником, если это не будет противоречить вашей вассальной клятве.
Рыцарь дернул головой, еще раз внимательно посмотрел на дона Саншо и выдавил из себя:
Я бы в текст их присяги вам включил на всякий случай слова о том, что их жизнь в ваших руках. Что они сами принимают ваше право жизни и смерти над ними, пока они на вашей службе. Но… ваше величество, при таких условиях, какие вы им поставили, я бы не советовал вам задерживать им оплату и особенно порционы с рационами. Как только будет малейшая задержка с жалованьем, они сочтут себя свободными от службы со всеми вытекающими последствиями. Они служат, пока им платят.
И добавил, как будто бы это слово мне все объясняло:
Баски.
Спасибо, кабальеро, — не стал я углубляться дальше в эту тему, чтобы не обнаружить незнания того, что должен был принц Вианский впитать с молоком матери, — вы мне очень помогли определиться в отношении этих вояк.
Согласные на столь строгие условия атаманы все же нашлись. Числом семь. С ними подчиненных сто двадцать восемь душ. Большая часть из тех, кто выразил первоначальное желание мне послужить. Все конные и оружные.
Остальные, не прощаясь, повернули коней и разъехались по домам.
Прежде чем приступить к присяге, атаманы стали со мной активно торговаться не только по поводу денежного оклада жалованья, желая выбить из меня ещё хоть монетку сверх того, что я уже посулил, но и по поводу ежедневной выдачи вина, мяса, чеснока и прочей снеди… А также за размер порциона для их лошадей. Причем отдельно для них — фактически десятников, с привилегиями некоторыми. Отдельно для их бойцов, тоже градуировано по опыту. С собой по обычаю они брали провизии на неделю. И еще… в случае их действий в отрыве от баз снабжения я обязан им восполнить недоданное продовольствие деньгами.
Блин, купцы какие-то, а не воины. Но, судя по реакции моего окружения, особо они не борзели, а только хотели обговорить спорные в будущем моменты «на этом берегу».
Сьер Вото шепнул, чтобы я пообещал самим атаманам двойное жалованье, а в выдаче рационов и порционов уравнял бы их с бойцами. К моему удивлению, на том все и сладились.
Микал написал кондоту, где были прописаны все выше оговоренные условия. Четыре атамана поставили под ней свои подписи, а трое — крестик. Но каждый с полной серьезностью прикрепил к ней свою свинцовую печать на висюльке типа вагонной пломбы, только диаметром больше — с полтинник российский размером.
Подписал оба этих пергамента и я. Правда, печать я приложил восковую с перстня, но тоже по-хитрому — на прошитые сквозь кожу суровые нитки, завязанные в узелок.
А потом началась церемония присяги. Долгая. Потому как принимал я ее лично от каждого из этих ста двадцати восьми оружных басков.
«Вот твой богоспасаемый народ, — сказал я про себя, когда очередной боец целовал мою руку. — Интересы у них совсем не те, которые ты им приписываешь».
Глава 6. ПРАВО СЕНЬОРА И ЛЕВО СЕНЬОРА
На ужин я безнадежно опоздал, но остался в обеденном зале, в котором еще не прогорел камин. Все же вечера стали прохладными — осень неотвратимо вступает в свои права. Чтобы я не скучал, служанка принесла мне из кухни белое вино, сливочное масло и сыр трех сортов. Оказалось, все то, что не съедят за столом господа, в этом доме потом съедалось слугами. И ничего другого предложить она мне не может, разве что еще хлеб. Или приготовить что-то особое лично для меня, но это требует времени — плиту повара уже загасили. Я решил, что «на ночь есть — не велика честь» и удовлетворился средневековым чизбургером.
Иниго я посетил мельком, как только вернулся, но он все еще пребывал в наркотическом сне и к общению был непригоден. Около него дежурила, читая толстенный том при свете свечи, его старшая сестра.
— Ваше величество. — Донна Магдалена тут же встала, отложив книгу на кровать, и присела в реверансе.
Сидите, донна, не беспокойтесь, — даже рукой ей показал, — я всего лишь интересуюсь, нет ли у Иниго жара.
Хвала Господу — нет, ваше величество, — ответила женщина и поинтересовалась: — Вы этим вечером что-нибудь ели?
Не успел, — развел я руками. — А что за книгу вы читали?
Жития святых, ваше величество. Я принесла эту книгу для Иниго вместо требуемых им кавалерских романов. Некогда ему думать о преходящих подвигах, когда требуется заботиться о собственной бессмертной душе. Вы идите в столовую, ваше величество, вам все принесут туда.
Вот так вот: второй день целый король в гостях, а его уже принимают как родного. В смысле, никто с ног не падает, чтобы услужить. Баски…
Вместе с хлебом служанка принесла еще корзинку апельсинов. И, поужинав, я смотрел на огонь в камине и давил пальцами шкурки цитрусовых, наслаждаясь тем, как вспыхивают зелеными огнями брызжущие капли сока. Как в детстве, в первом своем детстве, только тогда вместо камина была обычная газовая плита.
За этим занятием и застал меня дон Мартин.
Вы не возражаете против моего присутствия, ваше величество? — спросил кабальеро на окситане.
Садитесь рядом, дон Мартин, будем вместе смотреть на огонь. Это завораживающее зрелище, — ответил я ему на эускара.
Старший брат Иниго сам подтащил кресло поближе к огню. Налил себе вина и отпил глоток.
Я все как-то не нашел времени спросить у вас, ваше величество, как там дела в Гернике. Вы были заняты… — Мой собеседник также непринужденно перешел на баскский язык.
«Ага… скажи это кому-нибудь другому, — подумал я, — наверняка уже всех допросили с пристрастием не по одному разу. Однако не врет — у меня не спрашивал. Значит, хочет слышать именно МОЮ интерпретацию произошедших событий. Хотя я вроде бы уже про это рассказывал? М-да… может, он просто не может найти темы для затравки разговора? Ладно, повторюсь, не обломаюсь».
Да ничего особенного там не произошло, дон Мартин. Бискайя признала меня своим сеньором, а вот Гипускоа и Алава прокатили на выборах, — выдал я краткую версию произошедших событий. — Кстати, вы же входите в Генеральную хунту Гипускоа, но вас я что-то не видел в Гернике возле Отчего дерева.
Все верно, ваше величество. Я не мог бросить раненого брата до приезда сестры. Брат мне важнее, чем выборы сеньора. Тот сеньор или другой — для нас по большому счету никакой разницы не имеет, вы уж извините меня за прямоту. От этого в нашей жизни ничего не меняется.
Пока… — задумчиво произнес я.
Простите?
Пока не объединились Кастилия с Арагоном.
Но, ваше величество, это невозможно. И по договору и по брачному контракту каждый из царственных супругов наших южных соседей владеет своими коронными землями отдельно, — привел свои убедительные доводы дон Мартин.
Это справедливое замечание, дон Мартин, но… тот из их общих детей, кто унаследует высшую власть, взойдет на оба трона. И тогда вот начнутся изменения, которые затронут всех. Нас от этого отделяет только падение Кордовы.
Но Кордова пока независима и еще сильна, — возразил мне дон Мартин.
Пока… — Я опять сделал многозначительную паузу. — Пока… Я ее самостоятельному существованию не дам и десяти лет, максимум пятнадцать. Слишком нобилитет в Кастилии разобщен, склонен к восстаниям и братоубийственной войне, что вы сами наблюдали еще не так давно. Поэтому требуется для спокойствия трона ее на кого-нибудь время от времени натравливать. Пока есть только один вектор применения силы, который устраивает всех — сарацинская Кордова. Освященная традицией и папой римским Реконкиста. А вот когда Кордова падет, то куда тогда, по вашему мнению, будет направлен захватнический порыв кастильских грандов? Куда Изабелла и Фердинанд денут тот переизбыток безземельных кабальеро, которых накопили за время противостояния с маврами? Тут только два пути: либо на запад — в Португалию, либо на север — к нам. Потому как захватывать Магриб этих сил, что есть у них, мало, а для нас — так их даже много.
Есть еще Италия. Одной Сицилией Фердинанд не удовлетворится. Он любит собирать короны. Майорку вон подобрал.
Вот вы и сами нашли причину, дон Мартин, — ответил я.
Вы именно поэтому баллотировались в наши сеньоры, ваше величество? — осторожно спросил дон Мартин, ожидая, по-видимому, услышать мои откровения.
Ага… Щас! Только шнурки поглажу.
И поэтому тоже. — Я стал чистить новый апельсин, удивляясь тому, какие они тут мелкие, как мандарины в Абхазии. — Сейчас сложился такой исторический момент, когда можно объединить в одном государстве всех васконов. Потом будет поздно — растащат наш народ по разным странам. И объединение обойдется большой кровью. У нас и так гражданские войны между своими длятся десятилетиями. А уж если вассальные клятвы даны разным государям…
Но вы же сами, ваше величество, не баск, простите мне мое нахальство. Зачем это вам? Монархам все равно, каким народом управлять, — убежденно высказал глава дома Оньес — Лопес — Лойола свою позицию.
Смотрит смело. Не боится сильных мира сего. Хотя… на этой земле он сам сильный мира сего. А насколько я сильный мира сего? Вопрос…
Вы не правы, дон Мартин. Хоть по матери я и Валуа, но по отцу я — беарнец из рода Грайя и вырос в предгорьях Пиренеев, глядя на их заснеженные вершины. Когда меня крестили, то отец дал мне выпить каплю красного вина и обмазал мне губы чесноком. Где еще так делают? Так что я — гаск. Гасконец, если хотите. Но вот скажите мне, дон Мартин: чем баск отличается от гаска? Или наваррца?
Задал я риторические вопросы и, видя, что мой собеседник задумался, сам же на эти вопросы и ответил:
Говорим мы на одном языке, а то, что у каждой долины свой диалект, — это не существенно, пока жители этой долины не потеряют настолько разум, что будут считать свои отличия от других за самостоятельный язык. То, что нас соседи называют по-разному, еще не значит, что мы на самом деле разные. Мы один народ. И должны жить в едином государстве, с монархом нашей же крови, назло недружественным соседям. Мы первые дали по рукам и маврам, и Карлу Великому, покусившимся на наши земли. Мы начали Реконкисту против сарацин, когда они чувствовали себя хозяевами даже на берегах Эбро, и вели ее самые трудные первые годы, положили на полях сражений массу своих людей, а плоды нашей победы пожинают другие — Кастилия, Арагон и Португалия. Нам же от подвигов Реконкисты земель не прибавилось. Только слава. Как была наша граница по реке Эбро, так и осталась. А в Риохе наша территория даже скукожилась. А тут еще «три сестры» под Мадридом ходят.
В этом я с вами согласен, ваше величество, — дон Мартин почесал лоб, — но я не представляю, как это сделать практически, не нарушая наших древних фуэрос? Они нас разделяют сильнее, чем могут объединить.
Над этим сейчас у меня работает целая коллегия легистов, — слегка приврал я о положении вещей, — сверяют все фуэрос. На первом этапе главное — найти, что у нас в них общего. И вообще… — Я погонял в пересохшем рту глоток вина. — Мы — баски, древний народ. Наверное, самый древний в Европе. Мы жили тут всегда, а все остальные — пришлые. Нас окружают молодые нации с амбициями, свойственными молодежи, не боясь нового. А у нас все так держатся за старину и ее обычаи, будто от этого зависит вход в Царствие Небесное. К примеру, васконские пастухи привыкли пасти свои стада исключительно на своей земле. И если каким-либо образом земля поменяла хозяина, он просто уйдет с нее. А ведь хорошим пастухом надо родиться. Стать им труднее. Да и желающих мало. На берегах Пиренеев нет лучше мореходов и кораблестроителей, чем баски и кантабры. Но где они? Я вам отвечу — в Португалии, потому что там растет флот, строится много кораблей и их рей радушно принимает всех, кто умеет хорошо водить и строить корабли. И так уже почти сто лет. Внуки тех басков, которые переселились туда и создали мощь португальского флота, давно носят португальские имена, не помнят родной язык и считают себя португальцами. Все потому, что, начиная с принца Энрике Мореплавателя, флот в Португалии — государственная политика, на которую они не жалеют денег. Если оставить Страну басков в Кастилии, будет то же самое, только уже у себя дома. Баски создадут кастильский флот и будут в нем адмиралами и капитанами, не считая простых матросов. А у нас захиреют рыбный и китобойный промыслы от нехватки моряков. И наши рыбные места в океане захватят те же голландцы, к примеру, или бретонцы, или даже англы.
Англы? — откровенно удивился дон Мартин. — У них же нет нормального флота…
Пока нет… Но будет, если наш флот ослабнет.
Пока самый большой флот, насколько я знаю, ваше величество, у бретонцев. У нас уже меньше.
Нижние земли Германии на подходе: Фландрия, Барабант, Зееландия. Пока они только рыбу ловят. Но стоит франкам прижать Бретань, они займут ее место в морской торговле.
Наших торговых кораблей пока больше, чем у них, — возразил мне дон Мартин.
Вот именно: пока… — ухватился я за любимую в этот вечер присказку.
Как мне его убедить? Не могу же я вот так взять и вывалить на него убийственное послезнание, что капитаны и лоцманы каравелл Колумба все были басками. Что первый капитан, который осуществит кругосветное плавание, будет баск Элькано. Но на кастильском корабле, во славу кастильской короны. И почему в учебники истории вошел кастилец Магеллан, который в этой экспедиции помер, не пройдя и половины шарика, мне до сих пор непонятно. Что две трети капитанов и большая часть адмиралов у Испании в будущем придется на басков.
Не могу я ему раскрывать секрета Ньюфаундлендской банки и рассказывать о том, что первых французских моряков в Канаде индейцы приветствовали на васконском языке.
Я не могу выглядеть в глазах этого серьезного политика и умного человека малолетним вралем. Или хуже того — фантазером. Королю это невместно.
Поэтому на новых орденских землях вы, ваше величество, строите Картографическую школу, куда готовы принимать наших сирот и обучать их бесплатно? — спросил гостеприимный хозяин.
Вот-вот: прикидывается замшелым пеньком из глубинки, а сам все новости знает лучше меня.
Надо же с чего-то начинать, дон Мартин, — ответил я. — А сироты… что их ждет в жизни?
Дон Мартин пожал плечами.
По-разному бывает, ваше величество. Как кому повезет…
Так почему бы мне не соединить благотворительность и государственный интерес? Немного поработать этим самым везением и через несколько лет получить в свое распоряжение пару десятков грамотных капитанов для нашего, васконского флота. Тем более что учить их там будут на родном языке, что сильно сократит время обучения.
На родном языке? Откуда такие фантазии? — удивился дон Мартин. — Пока везде обучение идет на латыни. И чтобы учиться, надо для начала освоить ее.
Тут я как заправский партийный пропагандист выдал ему всю свою программу поголовной ликвидации безграмотности басков и создания письменности на родном языке. И эту тему мы обсуждали долго. Расстались только глубоко за полночь, так все это увлекло дона Мартина. Ну а я мог скакать на своем любимом коньке хоть до утра. Были бы доброжелательные уши. А дон Мартин был очень внимательным слушателем. Утаил я от него только, что Азбука и Букварь на эускара уже готовятся. Просто не знал, как он воспримет, что руководителем этой эпохальной программы стала женщина, а рисковать не захотел.
Утром, после фехтования, за завтраком я не увидел нашего радушного хозяина. На мой вопрос, не заболел ли дон Мартин, мне ответили, что он уехал из замка в близлежащий город Аспейю еще до рассвета. Сказал, что по неотложным делам.
Надеюсь, он не в одиночку ездит? — обеспокоился я за него. — Мне сказали, что ваши места не свободны от разбойников.
Это так, ваше величество, — ответила мне донья Магдалена, — «война банд», хвала Богородице, уже в прошлом, но есть отдельные сеньоры, которые все никак не хотят успокоиться, а управы на них нет. По фуэро они государи в своих землях. Кастильская же корона всегда отговаривается тем, что она не вправе вмешиваться в наши внутренние дела. Такой вот заколдованный круг. А начинать новую «войну банд» никто не желает. Устали от прежней.
И как часто у вас происходят эти «войны банд»? — Мне стало ужасно интересно.
У каждого поколения басков была своя такая война, ваше величество. И не только у нас, но и в Наварре такое же положение дел. Но прошлая война у нас была особенной. Страна раскололась на несколько союзов семей. И длилась война целых пятнадцать лет. Пока не выбили всех предводителей — не успокоились. А во всем виноваты эти проклятые Гамбоа, ваше величество.
Интересная информация. Последняя гражданская война в Наварре тоже длилась почти столько же — двенадцать лет. Кто с кем и за кого воевал — темный лес для меня. Баски…
И серьезные были боевые действия?