Такой красоты Харвей не видел еще ни разу в жизни. Чувство тепла и покоя мгновенно охватило его, как только они проехали кольцо стен и окунулись в веселый поток празднично одетых, поющих и разговаривающих жителей города. Им все улыбались, кивали, как старым знакомым, предлагали фрукты и вино в высоких золотых кувшинах. Лошадей взяли под уздцы и увели куда-то.
-- Ну, наконец-то, ты приехала сюда с тем, кого должна была привезти. - сказал Хельви высокий золотоволосый человек в сияющих одеждах и милостиво улыбнулся Харвею.
Королева преклонила колени и поцеловала его руку.
-- Для вас я лорд Монтаньяра. - приветливо сказал он молодому герцогу. - Называйте меня этим именем.
Харвей смотрел на него во все глаза и не мог вспомнить, где он видел это спокойное прекрасное лицо, дышащее благородством и уверенностью. Совсем юное, если судить по чертам, и невыразимо древнее, судя по мудрости, сквозившей в небесных очах незнакомца. Герцог не сразу понял, что за спиной у владыки этого места белые крылья. И тогда ему тоже захотелось преклонить колени и поцеловать руку хозяину прекрасного города.
-- Я покину вас. - сказал лорд Монтаньяра. - Ведь вы еще должны навестить близких. А после жду у себя на пиру.
Он исчез, и Хельви повела Харвея в один из немыслимо прекрасных замков, как бы сливавшихся с остальными строениями в единое целое, но особенно ярко освещенный для них. Ступеньки у лестниц пели, резные каменные цветы на стенах переходили в настоящие и заканчивались живыми ветками шиповника, свешивавшимися через подоконник.
В одной из больших комнат у окна сидела за пяльцами красивая дама в узком золотом венце. Рядом с ней стоял мужчина благородной наружности. Он протянул королеве руки.
-- Здравствуй, Хельви, здравствуй, девочка моя! - его лицо зажглось нежностью.
Женщина тоже улыбнулась.
-- Мама, отец. - королева плакала.
Харвей стоял в дверях и не знал, что ему делать.
Король Рэдрик подал ему знак приблизиться.
-- Ну, наконец-то, -- ласково кивнул он. - Поздновато же ты возвращаешься, мальчик. Ну вижу, вижу, это не легко. Но ты все-таки здесь. И это великая радость. Мы с твоим отцом так и хотели.
-- А... - протянул Харвей, не решаясь спросить о том, что его волновало сейчас больше всего. - А мой отец, он тоже здесь?
Лицо короля Рэдрика помрачнело.
-- Нет, мальчик, к сожалению, нет. Для этого ты должен стать королем, настоящим королем, ибо сюда попадают только светлые владыки сальвов, каким, без сомнения, был лорд Деми. Но твоя прежняя жизнь... - Рэдрик помедлил. Скажем так: задержала его душу в пути. И это невероятно прискорбно для нас, он сильный воин и должен попасть в Монтаньяр до срока.
-- До какого срока, сир? - осмелился спросить Харвей.
-- До срока Последней Битвы, сынок. - снисходительно бросил бывший владыка Гранара. - До тех пор, пока нам не пришла пора снова взять в руки оружие. Монтаньяр ведь - крепость. Военная крепость, мальчик. А ты и не заметил? Здесь собираются силы Света с Великой Сальвской равнины. Все, в ком течет кровь сальвов, рано или поздно приходят сюда.
-- А скоро это произойдет? - не выдержал Харвей, понимая всю праздность своего вопроса в месте, где не было времени в человеческом смысле слова.
-- Никто не знает, - отозвался король, -- но... - он хлопнул молодого лорда Деми по плечу, -- ты еще успеешь присоединиться к нам, и Хельви, -Рэдрик подумал, -- и ваши дети тоже. Трое из ваших внуков станут великими воинами, и я видел их имена, золотыми буквами записанные на скрижалях славы той последней битвы.
-- Разве исход ее известен? - удивился Харвей.
--Конечно.
-- Мы победим?
Король Рэдрик улыбнулся ему мягко и чуть печально.
-- Проиграем. - он дал возможность удивлению стечь с лица лорда и добавил: -- но это не значит, что мы не должны драться. Потом Господь все равно одержит верх.
Хельви целовала мать.
-- Теперь идемте. - сказал им король Рэдрик. - Нам пора на пир.
Что они пили? Золотые чаши с золотым вином подносили гостям по приказу лорда Монтаньяра. Потом танцевали необыкновенно прекрасные, величественные танцы, и легкость, с которой пары кружились по залу, напоминала плавный бег листьев на теплом осеннем ветру.
Харвей не помнил, как и когда его, словно на ладони, донесли до кровати и опустили под пышный балдахин из снежно-белого шелка. Он спал глубоко, но с невероятной ясностью видел, как в комнату вошли Хельви и лорд Монтаньяра.
-- Ты действительно этого хочешь? - мягко спросил владыка прекрасного города.
-- Да. - кивнула королева.
-- И именно сейчас? - усомнился белокрылый. - Ты уверена, что тебе самой не нужно, чтоб он страдал? Не нужно жалеть его? Быть ему ближе?
-- Я откажусь от этого. - покачала головой Хельви. - Но я хочу, чтоб ему стало легче.
Лорд Монтаньяра кивнул.
-- Ты любишь не для себя. - удовлетворенно сказал он. - Так что ему мешает справиться с болью сна?
-- Руки. - твердо ответила Хельви.
-- Ах, да. - улыбнулся лорд. - Связанные руки. Как я мог забыть!
И тут Харвей узнал его. Однажды, после особенно долгого и ничего не давшего допроса, Свищ так рассвирепел, что приказал тюремщикам отвести лорда Деми не в его камеру, а спустить вниз, в переполненные казематы для воров и убийц. Там заключенных готовили к отправке на каторгу. Там царил такой смрад и такой ад, что ни один случайно попавший туда человек не выходил таким же, как вошел. Тюремщики бросили будущим каторжникам несколько медных монет, которые могли пригодиться им на этапе, а потом швырнули в открытые двери своего упрямого пленника.
-- Ломайте, ребята. Свищ приказал.
Харвей не пережил бы и получаса, если б кто-то внезапно не тронул его за плечо.
-- Идем. - услышал он властный и вместе с тем ласковый голос и, открыв глаза, увидел это прекрасное, полное сострадания лицо.
-- Идем. - повторил незнакомец и, взяв Деми за руку, повел куда-то наверх. Там они застыли, между небом и землей, а когда Харвей попытался оглянуться вниз, где эти подонки творили с его бесчувственным телом что-то невообразимое, белокрылый гость остановил его: -- Не смотри.
Деми не знал, сколько прошло времени, прежде чем державший его в объятьях ангел сказал:
-- Тебе пора возвращаться.
-- Нет, я не хочу. - взмолился Харвей. - Я не могу снова туда.
-- Ты должен. - грустно улыбнулся незнакомец. - Тебе еще рано. - и разжал руки. - Не бойся, все уже позади.
На следующий день у пленника началась лихорадка. Потом его посетила королева Этгива, и в конце долгой темной полосы блеснула слабая надежда выжить.
Теперь он лежал на неслыханно мягкой, неслыханно нежной постели, которая сама, будто лодка, покачивалась из стороны в сторону и пела ему колыбельные песни. Окутанный облаками шелкового тумана, Деми слышал то гул прибоя, то чувствовал слабое дуновение ветра, теплой струйкой скользившее по щекам. Было хорошо. Вдруг темная медная дверь в зеленых разводах с тяжелым стуком закрылась за ним, и лорд упал туда, откуда во сне и не выходил.
Грубая каменная кладка стен. Красный глаз жаровни сзади. Холод склепа, ощущаемый обнаженной спиной. Монотонный голос в сотый раз читающий вопросник.
-- Будешь, скотина, отвечать? - Свищ подходит совсем близко. Слишком близко, чтобы болезненный спазм немедленно не скрутил желудок Харвея, и тошнота не покатилась к горлу. -- Что головой мотаешь? Хочешь, чтоб я сам тобой занялся? Знаю, что хочешь. - Свищ смеется.
Деми в отчаянии зажмурил глаза, напрягшись всем телом и ожидая адской боли, и вдруг понял, что его руки, накрепко защелкнутые в наручники на кольцах у стены - свободны...
С хрустом проломилась челюсть Свища. Двое других следователей с размаху ткнулись мордами в угли жаровни. Палач в кожаном фартуке отлетел к стене и грузно осел на пол, круглая, бритая голова безвольно поникла, из искривленных губ побежала алая струйка.
Решетка окна выломалась из стены, как будто и не была вмазана в камень. Пусть высоко! Пусть внизу река! Он прыгнет. Радость высоты, свободы и скорой смерти, перед которой он все же успел им отомстить...
Деми метался на кровати, скрипел зубами и рычал, но Хельви не будила его. Женщина молча сидела рядом и, когда лорд, резко изогнувшись, издал радостный, полный победной ненависти крик, королева встала. Она положила холодную руку на его взмокший лоб, провела ладонью по спутанным волосам и задержала пальцы на щеке. Это был последний жест нежности, который Хельви могла себе позволить в поездке.
ЧАСТЬ III
Глава 1
Утром Харвей проснулся на постоялом дворе маленькой деревни Лаодегран, откуда началась их дорога в горы.
Хельви собирала вещи. На его удивленный вопрос, куда девался Монтаньяр и почему они оказались снова в предгорьях, королева только пожала плечами.
-- Ты бредил. - спокойно сказала она. - После праздников у тебя возобновилась лихорадка. Нам пришлось остановиться здесь. Теперь надо догнать двор. Они, вероятно, уже на полпути к столице.
Деми показалось странным, что сопровождавший королеву эскорт бросил свою госпожу в какой-то забытой Богом дыре да еще с больным мужем. Но на его недоверчивое замечание по этому поводу Хельви промолчала.
Их лошади тоже не показались лорду ни сытыми, ни отдохнувшими, словно животные накануне проделали долгую трудную дорогу. Даже сбруя была вконец измызгана. Однако королева упорно делала вид, что не замечает откровенного удивления спутника и не ответила ни на один его вопрос.
Волей неволей Харвею пришлось смириться, но остальной путь до Гранара августейшая чета проделала крайне недовольная друг другом. Между ними выросла пропасть отчуждения, при чем королева сделала все, чтоб не дать ее краям сузиться. Свита ожидала спутников менее чем в дне пути от Лаодеграна, и как только эскорт встречавших Хельви всадников сомкнулся вокруг нее, она уже больше в течение всей оставшейся дороги не приближалась к мужу.
Харвей мучился загадкой ее внезапного охлаждения и не знал, как себя вести. Ведь теперь королева даже не разговаривала с ним.
Южный Гранар, открывшийся путешественникам на третий день дороги, временно отвлек внимание Деми от его царственной супруги, поведения которой он решительно не понимал. Оказалось, что приютившее его королевство вовсе не такое дикое, и не такое холодное, как могло показаться в Северной Сальве или в горах. Южный Гранар лежал в огромной долине, с северо-востока окаймленной отрогами Сальвских гор. Это была большая, очень плодородная страна, поразившая Харвея своим богатством и красотой архитектуры.
После многих лет войны богатство, конечно, было относительным. Тут и там попадались заброшенные поля, сожженные фермы, запущенные виноградники и апельсиновые рощи. Но в отличие от сонного Даллина и его окрестностей, здесь кипела жизнь. Люди вскапывали, стучали опорами, белили, клали камни. Во всем чувствовалось веселое оживление, которое приносит с собой долгожданный, выстраданный мир. Харвей с удивлением отмечал, как много в Южном Гранаре придорожных кузниц, трактиров, постоялых дворов, пекарен и лавок с самыми разными припасами -- все спешили предложить свои услуги и заработать лишний грош, чтоб немедленно пустить его в дело.
По раздолбанным войной дорогам сновало столько всякого народа с фурами, телегами, вьючными ослами, что королевскому эскорту было трудно пробиться вглубь страны. Нет, конечно, им уступали дорогу, снимали с голов шапки, кланялись и весело кричали, но румяные толстомордые хозяева повозок начинали явно негодовать, когда шествие занимало дорогу слишком долго.
Здесь разговаривали на таком чудовищном диалекте сальвского, что Харвей в первое время вообще не понимал ни слова. Южане неслись по буквам галопом, их скороговорка была подстать жизни, разворачивавшейся вокруг.
Утонченная архитектура старых замков и поместий явно свидетельствовала о долгом фаррадском владычестве. Восточное кружево каменных арок, мозаичные порталы дворцов и храмов, разноцветные мраморные плитки, мостившие дворы, множество фонтанов создавали редкое очарование этой цветущей, благоухающей и гудящей, как пчелиный улей, земле.
Внимание лорда привлекли ни разу им до того не виденные мечети. Часть из них была превращена в христианские церкви, а часть оставлена мусульманам, которые после изгнания фаррадских владык предпочли не покидать Гранар. Таких, к удивлению Деми, было много, белые чалмы мужчин и красные женские фески то и дело появлялись в толпе. По указу королевы, жены гранарских фаррадцев не закрывали лиц черными покрывалами, но могли пользоваться прозрачными газовыми платками. Браки между ними и гранарскими христианами тоже, как понял Харвей, были нередкостью.
-- В Гранаре есть наш университет, медресе для их духовенства и мусульманское медицинское училище, впрочем, по настоянию королевы, туда принимают всех. -- сообщил д' Орсини. -- Налоги Хельви держит низкие, гораздо ниже, чем в Фарраде. Просто костьми легла проnив папаши Ламфа. И знаешь, толпами сюда бегут. Не остановишь. -- На лице у рыцаря появилось скептическое выражение. -- Королева считает, что это хорошо. У меня в армии даже был летучий мусульманский отряд. Не плохие, я тебе скажу, всадники. Правда, против Фаррада мы их не использовали, но с беотийской пехотой они расправлялись только так...
Симон крякнул, подумав, что Харвею эти подробности будут неприятны. Но тот даже бровью не повел, сделав вид, что пропустил слова д' Орсини мимо ушей. Деми обладал редкой особенностью: если собеседник при нем попадал в неловкое положение, он делал все возможное, чтоб помочь человеку с честью выбраться из скользкой ситуации. По натуре Харвей не любил конфликтов, терпеть не мог ставить кого-нибудь на место, спорить и ругаться, потому что сам всегда оставался при своем мнении и не понимал, зачем надо навязывать чужое?
Д' Орсини быстро почувствовал эту черту лорда Деми и проникся к нему еще большей симпатией. Человек, который никого не давит, но в случае чего умеет постоять за себя, в представлении командира королевской охраны был просто находкой для упрямой и очень решительной Хельви.
Однако сама королева Гранара этого похоже не понимала. Вернувшись в столицу, она сделала все, чтобы подчеркнуть статус Дерлока, нервно ожидавшего ее во дворце. Королева сразу же на неделю уехала в его поместье Ласточкин Утес у самого моря. А после приезда Хельви и ее фаворит держались неразлучной парой: вместе открывали балы, рядом сидели на пирах, охотились рука об руку... О том, как это задевает Харвея, оказавшегося при гранарском дворе фактически не у дел, молодая женщина, казалось, не думала.
Больше ни разу они не были близки. В роскошном столичном дворце у Деми, как и обещала Хельви, были свои покои. Здесь он встретился с Персивалем, но мальчик куда больше обрадовался приезду Наны, чем отцу, которого почти не знал. Старые слуги Харвея, предусмотрительно выписанные из Беота, тоже ожидали своего господина в его новых апартаментах. Тут же были и его коллекции картин, холодного оружия, карт, минералов... Эти маленькие знаки внимания со стороны королевы в другое время обрадовали бы лорда. Но сейчас казались ему неуместным проявлением всесилия Хельви: она купила его с вещами, слугами, ребенком и заперла в дорогой клетке, откуда Харвей не знал, как вырваться. Он проклял бы ее, если бы... не верил в полную реальность горного паломничества, после которого жуткие тюремные сны разом перестали мучить лорда. Это было не шуткой. Во всяком случае дороже картин, книг и мебели.
Больше всего угнетало бездействие. Его ни разу не пригласили на заседание Королевского Совета, ни разу не взяли с собой на осмотр порта или новых укреплений. Разозленный и предоставленный самому себе Харвей недели две верхом в обществе д' Орсини и нескольких знакомых ему южногранарских рыцарей мотался по долине, заезжая в самые неожиданные места и разговаривая со всеми, кто попадется.
Убеждение, которое молодой консорт вынес из этих поездок, уже не походило на первый восторг от Гранара. Страна задыхалась в строительном и торговом угаре. Налоги надо было снижать еще больше. Различные части государства были отделены друг от друга серьезными естественными преградами: Северная Сальва от южногранарских земель подковообразной горной грядой, норлунги - лесами и болотами, горцы - высотой своих мест обитания. Хрупкое единство, возникшее в годы войны и вызванное общим врагом, могло быстро исчезнуть. Установить постоянный и очень широкий обмен товаров северных народов с южными можно было по широкой реке Сальве, однако она в двух местах имела пороги и не везде подходила для судоходства. В горы надо было строить хорошую дорогу, чему противились как кланы, так и жители долин.
Все это Харвей изложил д' Орсини и встретил полное согласие.
-- Ты прав. - кивнул рыцарь. - Об этом тысячу раз говорилось, но всегда вставали какие-нибудь препятствия. То новая война, то нежелание население участвовать в государственных работах за гроши.
-- А если не за гроши?
-- Поди поговори с казначеем, чтоб он расщедрился. - хохотнул Симон.
-- Судоходство по Сальве сулит гранарским купцам много денег. Можно было бы убедить их помочь казне. - рассуждал Деми. - Разве они дураки?
-- Не знаю. Может и получится. - протянул рыцарь.
-- А ты меня поддержишь, - прямо спросил Харвей, -- когда я это предложу Совету?
Д' Орсини покусал губу.
-- Я да. - наконец, сказал он. - Можешь рассчитывать, но, -- рыцарь помялся, -- хочешь один совет? Для начала добейся от Хельви, чтобы ввела тебя в Королевский Совет. Твои позиции будут прочнее, и ты получишь плюс к моему еще и собственный голос. Я поговорю с отцом Робером, и мы вдвоем надавим на нее: принц-консорт должен быть в совете.
-- Пока не стоит. - остановил друга Харвей. - Я попробую сам.
-- Как знаешь. - кивнул д' Орсини. - Но не тяни с этим делом, иначе Дерлок тебя совсем затрет. Его власть сейчас неколебима как никогда.