– Вы поможете мне? – Она старалась быть вежливой, пыталась навести мосты.
– Я попытаюсь, – он нахмурился.
– А почему?
Он пожал плечами:
– Считай это актом милосердия.
В голове что-то шевельнулось, какие-то отголоски прошлого. Раньше она уже слышала что-то похожее. Или это ей только кажется?
– И вот еще что, – сказал он, не глядя в ее сторону, – когда-то мы были на «ты», так что давай без официоза.
Ответить Полина не успела, вернулся Игорь Владимирович в сопровождении санитарки.
– Ваша одежда, – санитарка положила на кровать перепачканный кровью и землей брючный костюм.
– Я должна это надеть? – Она не хотела, не могла себя заставить.
– Можешь ехать в том, что на тебе сейчас, – Сергей Полянский равнодушно пожал плечами. – Я потом все верну.
– Да, если можно, – Полина посмотрела на Игоря Владимировича.
Тот лишь кивнул в ответ. Как неловко: человек столько для нее сделал и готов был делать и впредь, а она вот так... убегает.
– Игорь Владимирович, я должна ехать, – она заглянула в его хмурое лицо. – Вы понимаете? И... спасибо вам за все.
Он улыбнулся и стал прежним – человеком, который достал ее с того света, поставил на ноги, помог не сойти с ума.
– Я понимаю, Полина, и надеюсь, что у вас все будет хорошо. Вот, возьмите, – Игорь Владимирович протянул ей визитку. – Тут мои координаты. Если вам вдруг понадобится помощь... – он запнулся, бросил быстрый взгляд на Сергея Полянского и продолжил: – Любая помощь, не обязательно медицинская, я буду счастлив вам помочь.
* * *Полина чувствовала себя неловко в роскошном салоне его машины, точно нищенка на званом балу. Она откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза. Из мощных динамиков лилась музыка – «Времена года» Вивальди. Странно, она помнит, что это Вивальди, но не помнит собственного имени. Может, попытаться разговорить Полянского, попробовать узнать хоть что-нибудь о своем прошлом? Полина уже почти решилась, но в самый последний момент передумала. Сейчас она ничего не добьется, только разозлит его еще больше. Надо потерпеть, узнать его получше, понять причину его неприязни.
...Тошнота накатила внезапно, мутной, удушливой волной.
Он не стал выяснять, зачем ей понадобилось выйти, сразу ударил по тормозам. Времени хватило только на то, чтобы выбраться из салона. Ее вырвало тут же, на обочине. К возникшей еще в больнице неловкости добавилось мерзостное ощущение собственной ущербности.
– Теперь легче? – послышалось за спиной.
Рукавом халата Полина вытерла лицо, мокрое от слез и испарины, молча кивнула.
– Ну-ка, – Полянский развернул ее к себе, нахмурился, складочки в уголках губ сделались чуть глубже. – Тебя часто тошнит? Голова кружится?
Она снова кивнула, разговаривать не было сил.
– Пойдем, в машине есть минералка, – он потянул ее за рукав.
От воды стало легче.
– Можно сполоснуть лицо? – спросила Полина.
– Без проблем. Хочешь, я уменьшу температуру в салоне?
– Да, пожалуйста.
– Это астенический синдром, так бывает после черепно-мозговой травмы. Это пройдет.
– А амнезия? – спросила она. – Амнезия тоже пройдет?
– Не знаю, – сказал он неожиданно резко.
Хрупкое равновесие было нарушено. Они молчали до самого дома. Полина смотрела на проплывающий за окном город. Некоторые улицы казались ей смутно знакомыми, но большинство не вызывало в душе никаких эмоций.
Полянский жил на пятом этаже двухподъездного кирпичного дома в просторной квартире, похожей на студию.
– Проходи, – он оставил Полину на пороге, сам исчез за одной из дверей. – Есть хочешь? – послышалось через пару секунд.
– Нет, спасибо... – Полина поймала свое отражение в настенном зеркале. Она догадывалась, что выглядит не лучшим образом, но то, что явило ей зеркало, превосходило самые худшие ожидания. Наверное, так смотрелись тифозные больные: короткие волосы, ввалившиеся щеки, тонкая шея, костлявые плечи, синева под глазами, гармонирующая с линяло-голубым цветом казенного халата...
– Любуешься?
Она вздрогнула, поспешно отвернулась от зеркала. Полянский стоял в дверях, разглядывал ее отражение едва ли не пристальнее, чем она сама пару секунд назад.
– А есть чем? – Грубить не хотелось. В конце концов, он ведь пытается ей помочь. А то, что смотрит так, что хочется сделаться невидимой, так это не беда. В больнице она привыкла и не к таким взглядам.
– Ну, раньше ты была посимпатичнее. – Полина так и не поняла, шутит он или говорит правду. Скорее всего, правду... – Не стой на пороге, проходи.
Она сбросила больничные тапки, босиком вошла в гостиную, в нерешительности остановилась посреди комнаты, вопросительно посмотрела на Полянского. Что дальше? Что ей теперь делать?
– Может, хочешь принять душ? – нарушил он тягостное молчание.
– Хочу.
Полянский молча вышел из комнаты, но уже через мгновение вернулся с банным полотенцем и сложенной рубашкой.
– Походишь пока в этом. Ничего лучшего у меня нет. Подбором гардероба займемся завтра, если ты не возражаешь.
Полина не возражала...
Пока в его ванне плескалась женщина, которая никогда не должна была появиться в его жизни, Сергей занимался приготовлением ужина – это хоть как-то отвлекало от тяжких дум.
Он взвалил на свои плечи груз, который вряд ли ему под силу, поверив женщине из своего сна, поступил глупо и необдуманно. Сейчас, когда Полина находится под одной с ним крышей, в опасной близости, он понимал это особенно четко. Зачем было бередить старые раны, ввязываться в эту сомнительную историю? Хотелось Игорьку поиграть в частного детектива и спасителя прекрасной дамы – ну и пусть бы себе играл! Друг давал ему возможность выйти из игры, а он, упрямый осел, притащил ее в свой дом...
В коридоре послышалось шлепанье босых ног.
– С легким паром. – Сергей не стал оборачиваться.
– Спасибо, я точно заново родилась.
– Ты всегда испытывала слабость к водным процедурам.
– А что я еще любила?
Он все-таки обернулся, сказал неприязненно:
– Откуда мне знать, что ты еще любила?
Она испуганно моргнула, как-то сразу поникла, и он почувствовал себя скотиной.
Черт, не хватало ему еще и угрызений совести!
– Давай есть. – Сергей швырнул на стол салатницу, с энергией, достойной лучшего применения, принялся нарезать хлеб.
– Наверное, мне нужно было остаться в больнице, – послышалось за спиной.
– Ерунда!
– Нет, не ерунда. – Собирается заплакать или это ему только кажется? – Ты часть моего прошлого, и ты меня ненавидишь. Я не знаю, кто ты такой и что нас связывало. Я вообще ничего не знаю, а ты не хочешь рассказывать...
Страх, который копился в ней все эти дни, с того самого момента, как она очнулась на узкой больничной койке в окружении незнакомых людей, нашел наконец выход. Чтобы не разреветься, Полина крепко зажмурилась. Пусть ей больно и страшно до дрожи в коленках, пусть у нее нет прошлого – она не станет унижаться перед этим человеком.
– ...Кофе и лошади.
Она открыла глаза.
– Что – кофе и лошади?
– Ты любила лошадей и крепкий кофе, – сказал он, нарезая ветчину для бутербродов. – В больнице ты пила кофе?
– Нет.
– После ужина я тебе сварю. Если хочешь...
– Хочу. Мне кажется, я помню его вкус.
– Вполне вероятно. Человек редко изменяет своим гастрономическим пристрастиям.
– А еще я помню, что «Времена года» написал Вивальди. Это что-то значит?
Полянский отложил нож.
– Это значит, что ты любишь классику.
– Может быть, если я вспомнила это, я вспомню и все остальное? – спросила она с надеждой.
– Может быть.
– Но стопроцентной гарантии нет?
– Стопроцентной нет. Радуйся, что не очнулась идиоткой после такой травмы.
– Игорь Владимирович сказал, что это ты меня оперировал...
– Слушай, я голоден как волк. Давай-ка лучше ужинать.
Ну вот, ему не нужна не только она сама, ему не нужна даже ее жалкая благодарность. Полина одернула рубашку, подошла к столу. Есть не хотелось, но она себя заставила, чтобы не обижать Полянского.
После ужина он, как и обещал, сварил им кофе.
– Угощайся. – Чашечка была совсем крошечной, из тонкого, точно папиросная бумага, фарфора. – Больше тебе пока нельзя.
Полина сделала глоток и радостно улыбнулась.
– Ну как? – спросил он.
– Корица, душистый перец, гвоздика, кардамон – кофе по-арабски.
– Все правильно. Это ты меня научила...
Неожиданно для себя Сергей нашел компромиссное решение, гениальное и простое одновременно. Эта Полина не имеет ничего общего с той женщиной, которую он когда-то знал, во всяком случае, до того момента, пока к ней не вернется память. Нельзя винить одну за зло, которое совершила другая. Все правильно. Так будет лучше и спокойнее. Не придется тратить силы на бессмысленную ненависть...
* * *Они допивали кофе, когда зазвонил мобильный Полянского. Он молча выслушал невидимого собеседника, а потом бросил в трубку:
Они допивали кофе, когда зазвонил мобильный Полянского. Он молча выслушал невидимого собеседника, а потом бросил в трубку:
– Уже выезжаю.
– Что-то случилось? – Руки вдруг сделались ватными, Полина едва не уронила чашку.
– Я должен уехать.
– Надолго?
– Еще не знаю. С моим шефом случилась беда. – Сергей встал из-за стола. – Мне нужно в клинику.
– Возьми меня с собой, – отважилась она попросить.
– Зачем?
Полина колебалась, не хотела признаваться, что боится остаться одна, но, увидев нетерпение в его взгляде, решилась:
– Я не могу одна. Боюсь, понимаешь?
Он покачал головой, а потом сказал:
– Тебе нечего надеть.
Убийственный аргумент. Ей действительно нечего надеть. Рубашка с чужого плеча и больничные тапки – это не одежда. Сейчас он уйдет, и она останется наедине со своими страхами.
– Ладно, сейчас что-нибудь придумаем. Жди! – Сергей вышел из квартиры, но уже через минуту вернулся, волоча за собой тщедушного тинейджера.
– Вот она, – он ткнул пальцам в Полину. – Что у тебя есть подходящее?
Подросток немного помолчал, а потом выдал:
– Прикольный причесон. И ноги ничего.
Она посмотрела на свои голые ноги и покраснела.
– Юрик, думай, – с нажимом сказал Сергей.
– Не гони коней, я и так думаю, – огрызнулся тинейджер.
– Юрик, за сто баксов нужно думать быстрее.
– Все придумал! Готовь бабосы!
Подросток юркнул за дверь и почти мгновенно вернулся с каким-то свертком.
– Вот, это должно подойти, – он сунул сверток Полине. – Гони баксы, Серый!
– Полина, примерь, – скомандовал Сергей и полез в кошелек.
Вкус у тинейджера Юрика был специфический, но выбирать не приходилось. Черная футболка с ярко-желтой мишенью на груди оказалась Полине впору. А вот джинсы, вытертые едва не до дыр, были велики, сползали с талии, оставляя голым живот.
– Отпад! – восхищенно сказал тинейджер. – Хоть сейчас в ночной клуб! Штаны только не дергай, темная! Это ж мода такая!
– Странная мода, – Полина поддернула джинсы.
– Это не мода странная, это ты странная, если собственной одежды не имеешь. Серый, где ты ее откопал, такую отстойную?
– Обувь как? – спросил Сергей, не обращая внимания на Юрика.
Полина посмотрела на свои ноги. Обшарпанные кроссовки не добавляли ей элегантности, но были велики всего на один размер.
– Нормально.
– Тогда вперед!
Они добрались минут за тридцать. Сергей бросил машину на стоянке, едва ли не волоком вытащил замешкавшуюся Полину из салона, быстрым шагом направился к ярко освещенному четырехэтажному зданию.
Сияющий хромом и совершенно бесшумный лифт доставил их на третий этаж.
– Жди меня здесь. – Сергей толкнул ее в глубокое кресло, сам скрылся за одной из многочисленных дверей.
Полина прикрыла глаза, приготовилась ждать. Эта больница разительно отличалась от той, в которой она провела последние три недели. Охранник на входе, качественный ремонт, удобная мебель, приглушенный свет и отсутствие тошнотворной смеси запахов казенной пищи, дезсредств и человеческих страданий. Хорошая частная клиника. Наверное, очень дорогая. Наверное, нужно быть очень состоятельным человеком, чтобы здесь лечиться. Наверное, нужно быть очень хорошим врачом, чтобы здесь работать...
– ...Эй, подъем! – Кто-то тряс ее за плечи. Полина открыла глаза, растерянно заморгала. Над ней склонился Сергей. – Пойдем, я познакомлю тебя кое с кем, – он выдернул ее из кресла, потащил по гулкому коридору.
В палате царил полумрак: горела только настольная лампа. Наверное, поэтому лицо лежащего на больничной койке человека казалось безжизненной маской.
– Вот эта женщина, Марат Александрович. Вы ее узнаете? – Сергей подтолкнул Полину вперед, поближе к свету.
У него были крупные, немного грубые черты лица, тяжелые веки, нос с горбинкой, густые усы и щедро посеребренные сединой короткие волосы. Он смотрел на Полину, не мигая, и от этого взгляда по позвоночнику тянуло холодком.
– Девочка, ты меня помнишь? – Голос тихий, едва различимый, никак не вяжущийся с лицом, зато хорошо вяжущейся с пропитавшейся кровью повязкой на груди.
Он спросил, помнит ли она? А она должна его помнить?
– Простите, – Полина покачала головой.
– Я Марат Александрович, друг Ядвиги. Ты помнишь Ядвигу? – Голос дрогнул, сделался едва различимым. – Не помнишь?..
– У меня амнезия, – она вдруг почувствовала себя виноватой в том, что никого не помнит: ни Сергея, ни Марата Александровича, ни женщину с редким именем Ядвига.
– Ты очень на нее похожа. – На лице-маске промелькнула тень улыбки. – Она тебя любила.
– Я могу с ней поговорить, с Ядвигой?
Он посмотрел на нее как-то странно, надолго замолчал, а когда заговорил снова, голос его больше не дрожал, в нем слышались скорбь и, кажется, обида:
– Мне очень жаль, девочка, но Ядвиги больше нет с нами. Она умерла в одиночестве, на ее похоронах не было никого из близких. Такова была ее последняя воля. Я узнал только через неделю, от чужих людей... Я готов был на все ради нее, а она даже не дала мне возможности пройти за ее гробом. Она доверилась этому уголовнику... – По морщинистой щеке скатилась слеза.
– Марат Александрович, – Сергей шагнул вперед, оттеснил Полину в сторону, – вам нельзя волноваться. Отдыхайте, набирайтесь сил. Я приду к вам завтра.
– Вместе приходите. Мне приятно ее видеть. Она точно ожившая Ядвига, – мужчина устало прикрыл глаза.
Полина решилась заговорить только в машине:
– Откуда он меня знает и кто такая Ядвига?
– Знает, потому что вы, оказывается, были знакомы. – Сергей включил зажигание. – А Ядвига – это твоя тетка. Тесен мир. Да, Полина?
Наверное, мир и в самом деле тесен. Она не стала спорить, вместо этого спросила:
– Что с ним случилось, с твоим шефом?
– Марата Александровича ранили, – Сергей вывел машину со стоянки. – Ударили ножом сегодня вечером.
– Это ужасно, – она вспомнила похожее на маску лицо и пропитавшуюся кровью повязку, ладони тут же взмокли.
– Да, Полина, это ужасно. – Сергей смотрел на дорогу и не смотрел на нее. – А знаешь, что еще более ужасно? На Марата Александровича напали, когда он возвращался из дома, в котором раньше обитала твоя загадочная тетушка, а тебя саму едва не убили на ее могиле. Во что ты вляпалась, золотая рыбка?
Если бы она знала...
– Завтра мы с тобой подскочим в одно место.
– Какое место?
– Я сказал – завтра...
* * *Ночь Полина провела почти без сна, все думала, что же это за место такое, куда Сергей собирается ее отвезти. Вчера он не сказал об этом больше ни слова, а настаивать она не решилась.
Она проснулась на рассвете, с первыми лучами солнца, натянула футболку, влезла в Юриковы штаны, вышла на кухню, плеснула в лицо холодной воды из крана, сделала несколько жадных глотков.
– Я бы не рекомендовал тебе пить сырую воду, в холодильнике есть бутилированная, – послышалось за спиной.
От неожиданности Полина поперхнулась, закашлялась. Сергей стоял на пороге кухни, взъерошенный со сна, в одних только джинсах.
– Прости, что без галстука, – он поймал ее взгляд, понимающе усмехнулся. – Как-то не успел.
– Ничего страшного. – Вообще-то ей казалось, что ходить перед едва знакомой женщиной полуголым – не очень прилично, но развивать тему она не стала. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
– Как ты себя чувствуешь? – Голос вежливый и, кажется, участливый.
– Нормально, спасибо.
– Голова болит?
– Она всегда болит.
– Плохо, давай-ка я тебя осмотрю.
– Зачем? – Она испуганно попятилась.
– Затем, что теперь я твой лечащий врач. – Невесть откуда Сергей извлек неврологический молоточек – спал он с ним, что ли?! – поманил к себе Полину. – Не бойся, я не кусаюсь.
Она не хотела такого врача и еще меньше хотела, чтобы он ее осматривал, но ее желание-нежелание в расчет не принималось. К счастью, экзекуция длилась недолго и ничем не отличалась от тех бесчисленных неврологических осмотров, которые ей уже довелось пережить в больнице.
– Ну как, жить буду? – Она хотела спросить вежливо, а получилось язвительно.
– Будешь, если перестанешь влезать в криминальные истории. – Сергей сунул молоточек за пояс джинсов.
– Я никуда не влезала.
– Да, я вижу. – Он подтянул к себе табурет, уселся напротив Полины, сказал, секунду подумав: – Значит, план действий у нас такой: сейчас мы быстро завтракаем и едем за город, в дом, где жила твоя тетка. Расклад понятен?
По правде сказать, Полине хотелось внести кое-какие коррективы в этот расклад. Может быть, Юрикова одежда – это и в самом деле последний писк моды, но ее бы вполне устроило что-нибудь попроще, не столь эпатажное. И еще хотя бы один комплект белья... Ужасно, что у нее нет своих денег, а просить у Сергея она не станет...
Сергей остановил машину рядом с черным, похожим на катафалк джипом. Его надежды оправдались: в двухэтажном особняке, последнем пристанище загадочной Ядвиги, кто-то обитал. И если повезет, этот «кто-то» сможет ответить на интересующие его вопросы.