– Не совсем согласен, но возражения не считаю уместными, – заметил Аморф. – Цель – в поиске... Цель зафиксирована! Рядом летящими как-то замечено, что мне не хватает мозгов. Итак, я иду к этому вашему волшебнику за мозгами. Раз уж ничто в мире быть не может доказано – пусть хоть он мне вставит мозги!
И они пошли дальше по дороге из жёлтых кирпичиков вместе. К вечеру они снова оказались в лесу среди косматых яблоне-елей, росших среди апельсиновых кустарников. Стало темнеть. Эйльли включила ночной режим видения в инфоинсайдере. Страшила-Аморф вообще редко пользовался зрением, как, впрочем, также слухом и обонянием: он отдавал предпочтение осязанию и прекрасно чувствовал этот мир сразу всем собой. При этом спотыкался и падал он одинаково успешно как днём так и ночью, не испытывая от этого абсолютно никакого дискомфорта. Только Красная Шапочка всё хуже видела в сгущающихся сумерках. Вдобавок она сильно устала, и на пути её стали встречаться какие-то необходимые кочки, которые старались подвернуться под ноги и запутать их. Эйльли этого долго не вынесла и взяла Красную Шапочку на руки.
– Ты что! Меня нельзя на руки! Я же уже большая! – сказала Красная Шапочка и обняла Эйльли за шею.
– Странно! – подумала Эйльли вслух. – А вчера была маленькая!
– Курс семнадцать-пять-семь! – вспыхнул всеми дежурными экранами напульсник на ручке Красной Шапочке.
Эйльли взглянула на него укоризненно, Красная Шапочка улыбнулась, а Страшила-Аморф остановился и, повращав головой, сказал:
– Верно! Семнадцать-пять-семь правее захода. Пустующий, пригодный для длительной стоянки объект системы «Избушка».
Маленький лесной домик приютил их на всю ночь. Эйльли зажгла найденную керосиновую лампу и постелила постель из тёплых похрустывающих сухих листьев на высоком то ли топчане, то ли столе. Забравшись сама, она затащила на себя и Красную Шапочку.
– Засыпай так! Я покачаю тебя немножко…
Эйльли поманила Страшилу-Аморфа и что-то шепнула ему в возникшее полупрозрачное ухо. Страшила кивнул ухом и подошёл к Эйльли со стороны её разведённых ему навстречу ног. Сконцентрировавшись на основном органе своего осязания, он превратил часть себя в прозрачный довольно плотный сгусток энергии, который и ввёл Эйльли в раскрывающийся горячий зев влагалища. Эйльли тихонько охнула и Красная Шапочка вздрогнула у неё на плече: «Ты что? Боишься? А чего?». «Ничего-ничего, засыпай, мой цветочек…», прошептала Эйльли, целуя её в плечико. Страшила стал медленно и равномерно вводить и выводить член энергии. Эйльли закачалась на постели из осенних листьев колыбелькой. Красная Шапочка закрыла глаза. Эйльли сладко стонала про себя от находящих и отступающих волнами небесных ощущений. Паучок-семиглазка спустился с потолка и с интересом наблюдал, как что-то невидимо, но упруго раздвигает своды живой прекрасной раковины. Красная Шапочка, приникнув губками к шее Эйльли, видела седьмые сны уже, когда Эйльли неслышно и исполнено разрядилась в третий раз и, удовлетворённая полностью, уснула. А Страшила-Аморф, игравший роль искусного партнёра чуть ли не с высочайшим профессионализмом, но исключительно на альтруистических началах, без капли страсти в самом себе, застыл на одной ноге, в позиции, которой окончилось убаюкивающее сношение и провёл так всю ночь…
Под утро странно-тревожащий сон приснился Эйльли. Ей казалось, что она лежит на облаке, а превратившаяся в красивую бабочку Красная Шапочка сидит у неё на левом соске и крыльями щекочет подмышки. Прилетевшая же местная пушистая птица с повадками доброго фаллоса настойчиво пытается устроиться ей между ног. Почувствовав, что просыпается, Эйльли с наслаждением потянулась и совсем уже неожиданно для себя чуть задохнулась в лёгком стремительном оргазме. Открыв глаза, она обнаружила насколько недалеко ушла реальность от сна: Красная Шапочка нежно целовалась с соском её левой груди, одновременно гладя шелковистый пушок её подмышек, а Страшила-Аморф стоял в том же положении, в каком Эйльли запомнила его засыпая, при этом член его соответственно также не уменьшился ни на дюйм и Эйльли, просыпаясь, кончила, просто пошевелившись и чуть поднатянувшись собой на эту толстую энергетическую дубину...
– Доброе Утро, ласковая бабочка! – сказала Эйльли Красной Шапочке, пытаясь стянуть теперь себя с единицы тугой энергии. Наконец ей это с лёгким хлопком удалось: – Ох! Вы определённо гениальны и невыносимы, Аморф, в своей милейшей непосредственности!
– О, простите! – Страшила-Аморф очнулся и страшно сконфузился. – Я совсем забылся вчера. Мне пришла в голову прекрасная теорема Бертольда-Дарца и я буквально замер ею нечаянно поражённый! Кх-м! Видимо действительно не помешало бы заиметь хоть немного мозгов, ещё раз прошу прощения…
Красная Шапочка только хихикнула над ними обоими. Ей всё больше нравился этот добрый мягкий Страшила, который говорил непонятные слова, любил мамины пирожки и старался всем вокруг помочь. А Эйльли ей нравилась всегда.
Они оставили прибранную за собой хижину и углубились уже в лес, но совсем немного, когда невдалеке послышался скрежет и стон.
«Коррозия металла. Точка вне движения – четыре, два, два и пять!», чутко среагировал инфокодер, который вообще с тех пор, как Эйльли отдала его Красной Шапочке, стал вести себя настолько правдиво и своевременно, что Эйльли уже несколько раз с подозрением поглядывала на него: не затевает ли?..
– Посмотрим, что там такое, – сказала Эйльли, сворачивая в означенном направлении.
За ней пошли Красная Шапочка и Страшила, которого Красная Шапочка учила держать её за руку, «чтоб не потерялась». Через несколько десятков шагов Эйльли замерла.
– …Я обещала тебе рассказать про киберов! Кибер выглядит так… – сказала Эйльли тоном ментор-преподавательницы сексологии в старших классах школы XX века, стоя перед внезапно возникшим среди зелёной листвы железным человеком с занесённым вверх топором.
– Как? – Красная Шапочка с любопытством пробиралась сквозь норовящие её погладить кусты нежень-жимолости в сопровождении старающегося уберечь её Страшилы.
– Ой! – вскрикнула она, увидев железного человека с топором, и осторожно приблизилась к киберу: – Эйльли, а чего это он с топором?
– Не знаю. Лесоруб, наверное, – предположила Эйльли. – Модификация древняя, но судя по контрольным датчикам ещё вполне жизнеспособная. Аморф, ты не видишь, что с ним?
– Окисление внешних проводников по всему защитному контуру! По-моему его просто надо протереть активизатором. Но в этом лесу вряд ли водится активизатор…
«Активизатор ионно-обменных систем Б-13 дробь 2. Местонахождение: дальний правый угол объекта “Избушка”», доложил инфокодер. Через полчаса кибер посверкивал на солнышке металлоидными платами как новенький, активный состав восстановил и запустил заново все повреждённые системы.
– Представитель свободно-мыслящих систем, материал – металл в четырёх состояниях, индивидуальное наименование «Дровосек», – отрекомендовался кибер. – Благодарен вам за моё освобождение так, что чуть дрожат тормозные приводы на ногах! Искреннее спасибо и если потребуется моя помощь вам в любое время дня и ночи!
– Это Красная Шапочка, – представила Эйльли. – Самое милое и красивое животное во всех существующих измерениях и просто чудесный ребёнок! Она будет звать тебя Дровосеком, потому что её и в самом деле очаровал твой топор. Это Аморф! Красная Шапочка называет его Страшила и полностью права. Он самый добрый на свете. А это – Эйльли! – Эйльли показала на себя. – Она будет звать тебя Кибером, потому что у тебя пальцы железные. Мы идём к бабушке и несём пирожки, которые скоро пожарит мама моего ненаглядного дитя. А потом мы пойдём в Изумрудный Город к волшебнику Гудвину. Кто за чем… Аморф за мозгами, я за билетами на обратный сеанс в один увлёкший меня кинотеатр, а Красная Шапочка – просто, со мной. Если у тебя есть какая-нибудь давняя мечта – пойдём с нами!
– Давняя мечта есть. Иду с вами, – охотно согласился Кибер-Дровосек.
– А какая у тебя мечта? – спросила Красная Шапочка.
– О, это целая история! Я расскажу вам её по дороге, и заодно вы узнаете, как я попал в то печальное положение, из которого вы меня выручили.
И уже вчетвером они продолжили путь, отыскав оставленную ночью тропинку из жёлтого кирпича.
Кибер-Дровосек
«Я был кибером не всю жизнь», начал рассказ Кибер-Дровосек, «Родился я человеком и рос в родной деревне, пока не повстречал однажды в лесу внучку-племянницу феи Гингемы прекрасную Адель. Мы полюбили друг друга и хотели пожениться согласно обычаям нашей деревни. Но фея Гингема, не сказав никому о причине, всецело воспротивилась нашему браку. Она произнесла ряд свирепых заклинаний, среди которых были такие восклицания как «Не бывать никогда!» и «Только через мой труп!». Адель очень уважала свою тётушку и немного побаивалась, в основном за её здоровье. Она плакала у меня на груди, а свадьба была почти расстроена. Я был молод и горяч, я пришёл к замку феи Гингемы и, не посмотрев ни на что, вошёл в её покои. Поверженная охрана позади меня превращалась в песок, сама Гингема сидела на деревянной ступе посреди тёмных покоев и, отшатнувшись, смотрела на меня:
– Чего хочешь ты, человек? – крикнула она, когда я попытался приблизиться, и между мною и ней встала стена огня. Я рассёк огонь своим боевым топором и сказал:
– Или ты оставишь нас в покое, успокоишь Адель и дашь справить нашу свадьбу по всей форме, или я заставлю сейчас тебя дрожать и трепетать, старая ведьма!!!
О, я был молод и горяч. Я был очень молод и очень горяч! Гингема только усмехнулась на своём дряхлом горшке:
– Из трёх предложенных условий я, пожалуй, согласилась бы лишь на второе. Но вряд ли это тебя устроит, прыткий скакун! Уж больно ты грозен! «Дрожать и трепетать», говоришь? Ну что ж… Отведаем на вкус, не изменился ли человек с тех пор, как я пробовала его в последний раз!..
С этими словами она чёрной кошкой соскользнула со ступы и, подпрыгнув, ударилась о пол. Всё вокруг потемнело вмиг, а когда рассвело, то не было уже ни ступы, ни тёмных покоев. Я оказался во дворце достойном роскошью далёких султанов. Я стоял посреди огромной залы, на ковре тончайшей работы, среди сверкающих драгоценными камнями и металлами стен, а передо мной на высоком троне сидела прекрасная властительница с ликом подобным звёздной ночи. Ибо звёзды глаз её были ярки и прекрасны, но на лице лежало такое плотное покрывало глубокого гнева, что ночь была бы светла в сравнении с выражением её лица.
– Итак, ты заставишь меня дрожать и трепетать! – громко сказала властительница и первое подозрение закралось в мою душу. – У тебя будет на это семь дней и семь ночей! Не столь уж короткий, согласись, срок для такого отважного воина на одну единственную женщину! Каждый день у тебя будет один шанс заставить меня трепетать и дрожать! Ведь верно, что не знающий страха воин держит своё слово, чего бы ему это ни стоило? Сдержи слово и я выполню твои условия! Чего уж казалось бы проще! Но за каждый упущенный тобою шанс ты лишишься одной из частей своего бренного тела. Кто не может управлять живым, управляет камнем!
– Проклятая ведьма! – вскричал я, уверившись окончательно по смыслу слов её в том, что вижу перед собою Гингему. – Ты не уйдёшь от меня!
И я прыгнул, высоко занеся свой боевой топор над троном. Но вдруг мою руку свела страшная судорога, топор выпал, а сам я упал к подножию трона.
– Глупости! – услышал я тот же голос над собой. – Так ты не заставишь трепетать ни одну из женщин... Это был первый день!
Я поднял голову и увидел, что остался в зале один. Я перевёл взгляд на изменившую мне в бою правую руку и долго, не веря ещё, смотрел как крепко сжимает она боевой, надёжный топор своими похолодевшими пальцами, вылитыми из прекрасного, чистого мрамора…
Позже пришёл Мастер Земли и, вынув боевой топор, отрубил мою правую руку и вмонтировал вместо неё кибер-протез. «Ты допустил ошибку в искусстве любви, – сказал он мне, – Любовь не приемлет насилия!» «Но я пришёл убивать, а не любить!», ответил я ему. «Напрасно, – сказал Мастер Земли, – Если завтра передумаешь губить свою любовь, то вооружись нежностью, огнём и терпением. Моргана пошла на игру и теперь её нельзя остановить, но вполне можно победить… в любви…»
…На следующий день я передумал губить свою любовь. Прекрасная властительная Моргана пришла вечером и холодно взглянула на меня. Я сказал, что готов к испытанию.
– Покажи! – сказала Моргана.
И тут же я полностью опроверг свои слова. Я оказался во вне оружии. При мне не оказалось духа нефритовой власти. «Что же, могучий воин! Я на грани священного трепета?», громко засмеялась Моргана и эхо её смеха отразилось в высоких сводах, «День второй!». Она стала пропадать в воздухе, а я с ужасом увидел, как превращается в струящийся малахит моя правая нога.
Вскоре пришёл Мастер Земли и, отрубив мне ногу, заменил её кибер-ногой. «Не достаточно согласия. Необходимо желание! – сказал Мастер Земли. – Желание жгучее как сам огнь вечности! Ты же безоружен и слаб. Твоя нежность уходит целиком на себя, твой огонь сродни мимолётной искре, твоё терпение граничит с толикой. Возжелай! И возжелай не удовольствия, а огня!»
…К вечеру следующего дня я желал прекрасного тела властительницы как истощённый пустыней жаждет капли живительной влаги. Моргана пришла с первым лучом месяца, упавшим сквозь узор оконных решёток. Взор её больше не был холоден, но не был и тёпл. Внимательно посмотрела она на меня и произнесла:
– Покажи!
Я набросился на неё в любовном порыве подобно обезумевшему тигру. И только взорвавшись страстью, я увидел, что мой порыв выглядит не лучше, чем в первый день порыв боевой. Я иссяк, как мужчина, уже через мгновенье, она же только плотнее сдвинула брови и закусила свою прекрасную нижнюю губу. Даже не произнеся ни слова, она исчезла из моих объятий, и я почувствовал, как каменной плетью падает моя левая рука, обращённая в мёртвый гранит.
Мастер Земли отрубил мне моим топором гранитную руку и вмонтировал кибер-протез. «Возьми завтра с собой чистое знание! – сказал Мастер Земли. – И сочетай его с обретённым умением. Делись нежностью, иссекай вечный огонь, будь готов вытерпеть всё. И помни – огонь иссекается лишь в содействии!»
…Я владел к вечеру дня следующего всеми известными техниками и знал всё об искусстве любви. Она пришла и в первый раз улыбнулась мне.
– Покажи!
И я показал. Время длилось, и я играл идеально в любовь. Вместе мы достигали вершин, выше которых я не мог и помыслить себе… «Это всё?», спокойно спросила она уходя. «Но ведь во всём мире нет больше ни одного знания или умения недоступного мне!..», хотелось мне крикнуть, но кричать было уже некому, и тяжело каменела моя левая нога, обращаясь в литой кремень…
«Возьми знание запредельное с собой завтра и умения перешедшие черту запрета! – сказал Мастер Земли мне, заменив мою ногу кибер-протезом. – Утрать саму возможность предела в себе. Ни огня, ни льда не оставь в себе, стань ничем и всем…»
…В пятый день я узнал и постиг то, о чём непосвящённому сообщить невозможно, а посвящённому не имеет смысла. Скажу лишь, что страх был покорен, хоть и не нужен мне. Я смотрел сразу в три стороны. Она пришла одетая в бархат тёплой летней ночи, с глазами освещающими ей путь. Она пришла и поцеловала меня. «Ну же…», послышалось мне ободряющее.
– Покажи!
Чудовищные тени любви, которая возникла между нами, метались и стонали по стенам и аркам. Мы покинули мир живущих людей и находились по ту сторону всех возможных устоев и норм… «Не хватает совсем немного…», заметила она, выскальзывая из моих объятий и растворяясь в ставшем свинцовым для меня воздухе. «Чего же?!?», крикнул я уже себе самому, и моё туловище превратилось в агат.
Мастер Земли долго копался внутри меня, отлаживая основной механизм моего нового кибер-организма. И молчал. «Не хватает – чего?», тогда не выдержал и спросил я сам. «Да никак не пойму! – ответил он, пожимая плечами. – Вроде всё на месте… А флэш-балансировка пошаливает… Может из-за охлаждения?..» Мастера Земли со мной больше не было. Я остался с собою один.
…День шестой я полностью посвятил подготовке к своей смерти.
Она пришла совсем ранним вечером, когда белые лёгкие облака ещё проплывали в светлом небе.
…А очнулся я только следующим утром, не совсем понимая за какие прегрешения меня из Эдема, куда я попал после смерти, выгнали обратно в жизнь.
Она лежала рядом, подарившая мне ночь, в которой я постиг существование рая.
– Это был образец! – сказала она. – Я показала тебе, как именно «заставляют трепетать и дрожать», если следовать твоему выражению. Надо признать, тебе не хватило совсем немногого. Но не хватило именно того, без чего весь процесс теряет всю свою высоту даже при совершеннейшей виртуозности и изощрённости исполнения…
«Надо любить… – прошептала прекрасная Моргана мне на ухо. – Любить, всецело рассеивая себя в предмет своей любви, во всё окружающее. Любить надо всем собою, всем сердцем!!!»
– И, уж конечно, любить нужно совсем без головы! – говорила Моргана, сняв с меня голову и разговаривая с ней, уже обращающейся в сиреневый аметист. – Голова порой просто мешает любви!
В ночь шестую я умер как человек. В день седьмой я воскрес как кибер-машина. Я покинул дворец феи Гингемы в сокрушительном поражении, оставив в нём где-то одним из коллекционных экспонатов бывшее моё живое тело, теперь обращённое в камень. Адель умоляла меня не принимать всё случившееся близко к сердцу и говорила, что согласна на свадьбу при любых обстоятельствах и уже не взирая на наложенные бабушкой-тётей запреты. Но у меня больше не было сердца. Я понял, что любить не смогу. И я ушёл в лес, чтобы не тревожить живые сердца напоминанием о мною утерянном. Бедняжка Адель, я слышал, и до сих пор ждёт моего возвращения. А фея Гингема и в лесу не оставила меня за мою дерзость. Она часто превращалась в Моргану и прилетала ко мне по ночам, вытворяя что-нибудь, чтобы насолить мне. И именно благодаря ей я попал в озонно-грозовой шквал без запаса активизатора, который она вытащила утром у меня из кармана и поставила на дальнюю полочку. Окислы закоротили меня настолько, что я был вынужден провести почти целый год единственно лишь в размышлениях, без малейшего движения!»