Только когда ум исчезает, наступает подлинное просветление. Тогда вы переживаете трансцендентальный опыт, но вы не можете о нем говорить, вам нечего о нем сказать. Вот почему Лао-цзы говорит: «Все, что может быть сказано, не истинно. То, что вы скажете, не будет истинно – истину невозможно высказать. Об истине можно сказать только это, и только это истинно».
Это последнее утверждение ума. Это последнее утверждение исполнено смысла, глубокого смысла, но оно не трансцендентально. Его смысл все еще ограничен рамками ума, он ментален, это по-прежнему знание ума.
Можно сравнить это с пламенем – с пламенем в лампе, которое вот-вот погаснет. Наступает темнота, сгущается темнота, она подходит со всех сторон все ближе и ближе, а пламя умирает, оно подошло к пределу своего существования. Оно говорит: «Ну вот, наступила темнота», и исчезает. Теперь темнота стала полной и совершенной. Но последнее утверждение умирающего пламени было знанием пламени: темнота еще не была полной, потому что было пламя, был свет. Свет узнал темноту. Но свет не может по-настоящему знать темноту, он может узнать только свои собственные границы, а за этими границами – темнота. Темнота подступала все ближе и ближе, а свет готов был исчезнуть. Он смог произнести последние слова: «Я умираю», и затем наступила темнота. Темнота подступала, подступала и подступала, потом свет сказал последние слова и исчез, и темнота стала полной. Так что это утверждение истинно, но оно не является истиной.
Между истиной и истинным есть разница. Истина – это не утверждение.
Пламя исчезло, и наступила темнота: это истина. Теперь нет никаких утверждений, есть только темнота. Утверждение было истинным, оно не было неверным. Это было верно: темнота наступала, надвигалась со всех сторон. И все же это заявление было сделано светом, а то, что сказано светом, в лучшем случае может быть верным, истинным – но не истиной.
Только когда нет ума, может быть познана истина: когда ума нет, истина есть. А пока есть ум, ваши утверждения могут быть близки к истине, но не истиной, они могут быть не так далеки от истины, но не истиной. Последнее утверждение, которое способен сделать ум, будет ближе всего к истине, но больше об этом нечего сказать.
Так что между просветлением, постигнутым умом, и просветлением как таковым существует большая разница. Когда пламя умирает, не проходит и мгновения, а его уже нет. Пламя исчезает, и одновременно наступает темнота. Между двумя этими состояниями нет ни малейшего промежутка, но разница между ними огромна.
У умирающего ума в конце будут видения – видения того, что наступает. Но эти видения будут приходить в виде метафор, образов, архетипов. Ум не способен воспринимать ничто другое, ум приучен только к символам. Могут быть религиозные символы, художественные символы, эстетические, математические, научные символы, но все это символы. Ум так обучен.
Христианин увидит Иисуса, но математик, если умирает его ум, который был воспитан в нерелигиозном духе, не увидит ничего другого, кроме математической формулы. Это может быть ноль, или знак бесконечности, но это будет не Иисус и не Будда. А Пикассо в последний момент своего ума, возможно, увидит просто абстрактный цветовой поток. Для него божественное будет таким: он не может представить божественное никак иначе.
Итак, когда исчезает ум, исчезают и символы, и в конце ум прибегает к самому значимому символу, который он знает. А после этого, поскольку не будет ума, не будет и символов.
Это одна из причин того, что ни Будда, ни Махавира не говорили о символах. Они считали, что не имеет смысла говорить о символах, потому что все они ниже уровня просветления. Будда не хотел говорить о символах, и поэтому он перечислил одиннадцать вопросов, которые ему не следовало задавать. Было объявлено, что никто не должен задавать ему эти одиннадцать вопросов. Их не следовало задавать, потому что на них нельзя было дать точного ответа: нужно было использовать метафору.
Будда говорил: «Я не хочу использовать метафоры. Но если вы спросите, и я не отвечу, вам будет неприятно. Это будет невежливо, это будет неучтиво. Так что, пожалуйста, не задавайте мне этих вопросов. Если я вам отвечу, это будет вежливо, но ответ будет неточен, неправилен. Поэтому не ставьте меня в затруднительное положение. Я не могу использовать символы, чтобы высказать истину. Я могу использовать символы только для того, чтобы показать на не-истину, или приблизиться к истине».
Так что некоторые не используют никаких метафор, не говорят ни о каких видениях. Они все отрицают, потому что истина, воспринятая умом, не может быть самим просветлением: это две разные вещи. Когда ум исчезнет, исчезнут все его представления, и тогда наступит просветление, но уже без ума.
Итак, просветленный человек – это человек без ума, человек не-ума. Он живет без концепций, он действует, но не думает об этом, он любит, но обходится без идеи любви, он дышит, но не медитирует об этом. Он живет от момента к моменту, в полном единстве со всем целым, без вмешательства ума. Ум все разделяет, а теперь нет никакого разделения.
Глава 8. Посвящение, или Сдача мастеру: высшая техника
Человек живет как во сне. Человек спит. То, что считается бодрствованием, тоже своего рода сон. Посвящение означает глубокую связь с тем, кто пробужден. Пока между вами и пробужденным не возникнет глубокая связь, вы не сможете очнуться от сна, потому что уму может присниться даже собственное пробуждение. Уму может сниться, что он больше не спит.
Я говорю, что человек спит, и это нужно понять. Мы постоянно видим сны, все двадцать четыре часа в сутки. Ночью мы заперты по отношению к внешнему миру и видим сны внутри. А днем наши органы чувств открыты к восприятию внешнего мира, но сновидения внутри продолжаются. Закройте на минуту глаза, и вы опять окажетесь в сновидении – это непрерывный процесс внутри вас. Вы осознаете внешний мир, но в этом осознании присутствует видящий сны ум, осознание навязывается дремлющему уму – но внутри продолжаются сновидения. Вот почему мы не видим реальность даже тогда, когда полагаем, что бодрствуем. Мы навязываем реальности свои сновидения.
Мы никогда не видим того, что есть, – мы всегда видим только проекции.
Если я смотрю на вас, а внутри меня сновидения, вы становитесь экраном для моих проекций. Я проецирую на вас свои сновидения, и все, что я думаю о вас, оказывается смешанным с моими сновидениями, с моими проекциями. Когда я люблю, вы кажетесь мне такими-то, когда я не люблю, вы кажетесь мне совсем другими. Вы не одинаковы для меня, потому что я просто использую вас как экран и проецирую на вас свои сновидения.
Когда я вас люблю, я вижу один сон, и вы из этого сна, а когда я вас не люблю, вы те же самые – экран тот же самый, но проекция изменилась, теперь я использую вас как экран для другого сна. Потом сновидение снова может измениться. Снова я буду любить вас, и вы опять покажетесь мне другими. Мы никогда не видим то, что есть: мы всегда видим свои собственные сновидения, проецируемые на то, что есть.
Для каждого из вас я не один и тот же: каждый проецирует на меня что-то свое. Я один и тот же только сам по себе. А если мне самому снятся сны, тогда даже для самого себя я каждый момент буду разным, потому что каждый момент мои интерпретации будут меняться. Но если я пробужден, тогда я один и тот же. Будда говорил, что признаком просветленного человека является то, что он всегда одинаков, как вода в море: всегда и везде соленая.
Вы окружены как туманом оболочкой из проекций, идей, понятий, представлений, толкований. Вы как постоянно работающий проектор, который проецирует то, что существует только внутри вас, и больше нигде – а все окружающее служит экраном. Поэтому вам никак не осознать, собственным усилием, что вы крепко спите.
Был такой суфийский святой, Хиджира. Однажды ему во сне явился ангел, и ангел сказал, чтобы он набрал из колодца как можно больше воды, потому что утром вся вода в мире будет отравлена дьяволом, и каждый, кто выпьет ее, сойдет с ума.
И вот всю ночь факир запасал воду. И предсказание действительно сбылось: утром все люди сошли с ума. Но никто не знал об этом, потому что весь город сошел с ума. Только факир остался нормальным, но весь город считал его сумасшедшим. Он знал, что случилось на самом деле, однако никто ему не верил. Так он продолжал пить свою воду и оставался в одиночестве.
Но долго это не могло продолжаться, весь город жил совершенно в другом мире. Никто не слушал Хиджира, и, в конце концов, все стали говорить, что его нужно схватить и отправить в тюрьму. Все говорили, что он сошел с ума.
Однажды утром люди пришли, чтобы схватить его. Его нужно было либо лечить, как больного, либо отправить в тюрьму, но оставлять его на свободе было нельзя: он совсем потерял ум. Никто не понимал того, что он говорил: он говорил на другом языке. Факир был в затруднении. Он пытался помочь людям вспомнить их прошлое, но они все забыли. Они ничего не знали о прошлом, ничего не знали о том, что было до того рокового утра. Они ничего не понимали – они совершенно перестали понимать факира.
Они окружили дом и схватили факира. Тогда он сказал: «Дайте мне еще одну минуту, я сам себя вылечу». Он побежал к колодцу, выпил воды и стал как все. Весь город был счастлив: факир снова был здоров, он больше не был сумасшедшим. В действительности он сошел с ума, но стал неотъемлемой частью этого мира.
Если все вокруг спят, вы никогда не заподозрите, что вы спите. Если все вокруг сумасшедшие, и вы сумасшедший, вы никогда не догадаетесь об этом.
Посвящение означает, что вы сдались тому, кто пробужден. Вы сказали себе: «Сам я не понимаю, не могу понять. Я часть безумного и спящего мира. Я постоянно вижу сны». Такое осознание может прийти даже спящему человеку, потому что сон не всегда глубок. Он изменяется, колеблется: иногда он становится очень глубоким, а иногда вы поднимаетесь к поверхности, и сон становится очень чутким. Точно так же, как в обычном сне бывают разные уровни, разные грани, в метафизическом сне, о котором я говорю, тоже случаются перемены. Иногда вы подходите к самой границе, приближаетесь к состоянию Будды, и тогда вы можете понять кое-что из того, о чем говорит Будда, что он говорит. Ваше понимание не будет в точности соответствовать тому, что он сказал, но, по крайней мере, вы получите проблеск истины.
Итак, если человек подойдет к границе метафизического сна, он захочет получить посвящение. Он сможет что-то услышать, сможет что-то понять, он что-то увидит. Все будет как в тумане, но все же он нечто почувствует. И тогда он может прийти к пробужденному человеку и сдаться ему. Это самое большее, что может сделать спящий человек. Эта сдача означает, что он понимает: есть нечто полностью отличное от его сна. Каким-то образом он это чувствует. Он не может знать этого точно, но он это чувствует.
Когда появляется будда, те люди, которые находятся на границе своего сна, могут распознать, что в этом человеке есть что-то особенное. Он ведет себя по-другому, говорит по-другому, живет по-другому, ходит по-другому – с ним что-то произошло. Те, кто находится на границе сна, могут это почувствовать. Но они продолжают спать, поэтому их осознание непостоянно. В любой момент они могут снова погрузиться в глубокий сон.
Поэтому, прежде чем они снова глубоко погрузятся в бессознательное состояние, они могут сдаться пробужденному человеку. В этом смысл посвящения для посвящаемого. Он говорит: «Я сам ничего не могу сделать. Я беспомощен, и я знаю, что если я сейчас не сдамся, я могу вновь погрузиться в глубокий сон. Тогда я уже не смогу сдаться». Так что бывают моменты, которые нельзя упускать. Если вы упустите такой момент, вы можете не встретить такой возможности в течение многих жизней, целых столетий, потому что от вас не зависит, когда вы снова приблизитесь к границе. Это зависит от многих причин, которые вам неподвластны.
Для посвящаемого посвящение – это полное отпускание: полное доверие, полная сдача. Сдача не может быть частичной. Если вы сдаетесь частично, вы не сдаетесь, потому что, сдаваясь частично, вы что-то удерживаете, и это может опять увлечь вас в глубокий сон. Эта несдавшаяся часть может оказаться губительной: в любой момент вы можете вновь погрузиться в глубокий сон.
Сдача должна быть полной. Вот почему при посвящении всегда требовалось и всегда будет требоваться доверие. Доверие является необходимым условием, безоговорочным требованием. И как только вы полностью сдались, все начинает меняться – тогда вы уже не можете вернуться к прежней жизни во сне. Эта сдача разрушает все ваши проекции, весь ваш проецирующий ум, потому что проецирующий ум неразрывно связан с эго, он не может существовать без эго. Эго является его главным центром, его основой. Сдаваясь, вы отказываетесь от самой основы, вы полностью от нее отрекаетесь.
Посвящение – это просьба спящего человека о помощи, о том, чтобы проснуться. Он сдается тому, кто пробужден. Все очень просто, тут нет ничего сложного. Когда вы идете к Будде, к Иисусу, или к Мухаммеду и сдаетесь, то, от чего вы отказываетесь, – это ваши сны, ваши сновидения. Вам нечего больше отдать, потому что у вас больше ничего нет. Вы отказываетесь от всего этого: от сна, от сновидений, от всей бессмыслицы прошлого.
Так что для посвящаемого это отказ от прошлого, а для дающего посвящение – это принятие ответственности за будущее. Он становится ответственным – только он и может быть ответственным, вы не можете ни за что отвечать. Как может отвечать за что-то тот, кто спит? Ответственность приходит с пробуждением.
Это фундаментальный закон жизни: тот, кто спит, не отвечает даже за самого себя, а тот, кто пробужден, несет ответственность и за других.
Если вы приходите к пробужденному и сдаетесь ему, он берет на себя ответственность за вас. Поэтому Кришна сказал Арджуне: «Оставь все. Приди ко мне, сдайся, преклонись к моим стопам». И Иисус говорил: «Я истина, я дверь, я вход. Придите ко мне, войдите через меня. Я буду свидетельствовать за вас в последний день суда. Я отвечу за вас».
Все это говорилось фигурально. Каждый день – это день суда, и каждый миг – миг суда. Не будет никакого последнего дня. Это просто выражения, которые могли понять те люди, к которым обращался Иисус. Он говорил: «Я возьму на себя ответственность за вас, и, когда Бог призовет вас к ответу, я отвечу за вас. Я буду вашим свидетелем. Сдайтесь мне, и я буду свидетельствовать за вас».
Это великая ответственность. Ни один спящий человек не может взять на себя такую ответственность, потому что во сне трудно отвечать даже за самого себя. Отвечать за других можно только в том случае, если вам больше не нужно отвечать за себя, когда вы ничем не обременены, когда вас больше нет. Поэтому давать посвящение может только тот, кого больше нет, – никто другой не может дать посвящение. Человек, обладающий личностью, не может никого посвящать, и если такое происходит – а такое происходит постоянно, это происходит каждый день: одни спящие посвящают других спящих, слепые ведут слепых – тогда те и другие падают в яму.
Тот, кто спит, не может посвящать других, но эго хочет посвящать. Такой эгоистический подход оказался губительным и очень опасным. Посвящение потеряло всю свою тайну, всю свою красоту из-за тех людей, которые посвящали, не имея на это права. Давать посвящение может только тот, у кого нет эго, кто не спит, у кого нет сновидений: в противном случае посвящение – величайший грех.
В прежние времена получить посвящение было нелегко – это было невероятно трудно. Чтобы получить посвящение, человеку приходилось ждать годы, иногда даже всю жизнь. Это ожидание было испытанием, своего рода подготовкой.
Так, например, суфии давали посвящение только после того, как проходил определенный срок. Вы должны были ждать, не задавая никаких вопросов, пока учитель сам не решит, что пришло время. Учитель мог быть сапожником. Если вы хотели получить у него посвящение, вы должны были в течение нескольких лет помогать ему шить обувь. И никаких вопросов о том, зачем шить обувь, не возникало. В течение пяти лет вы просто ждали, помогая учителю шить сапоги. Он никогда не говорил с вами ни о молитве, ни о медитации, он не говорил с вами ни о чем таком, что не имело отношения к ремеслу сапожника. Вы ждали пять лет… но это была своего рода медитация. Это была необычная медитация, благодаря ей происходило очищение.
Это ожидание, просто ожидание без всяких вопросов подготавливало почву для полной сдачи. Посвящение давалось только после долгого периода ожидания, но тогда ученику легко было сдаться, и мастер мог взять на себя ответственность за него.
Сейчас все стало по-другому. Сейчас никто не хочет ждать. Сейчас все настолько озабочены временем, что никто не может подождать ни минуты. Из-за этой озабоченности временем посвящение стало невозможным. Вы не можете получить посвящение. Вы бежите за Буддой и спрашиваете его: «Ты дашь мне посвящение?» Вы все время бежите, вы встречаете на улице Будду и продолжаете бежать. Даже эти четыре слова вы произносите на бегу.
Такая спешка современного ума вызвана страхом смерти. Никогда раньше человек так не боялся смерти, потому что никогда раньше не было такого, чтобы человек совершенно не осознавал бессмертие. Мы осознаем только тело, которое рано или поздно умрет, мы не осознаем собственное внутреннее бессмертное сознание.
В былые времена всегда были люди, сознающее бессмертие, и благодаря их осознанию, благодаря их бессмертию вокруг них возникала атмосфера, в которой не было места для спешки. Тогда посвящение было легким делом. Тогда ждать было легко, тогда сдаться было легко. И тогда мастеру было легко взять на себя ответственность за ученика. Сейчас все это стало трудно, и все же выбора нет: посвящение необходимо.
Если вы спешите, я буду давать вам посвящение, подходящее этому вашему беспокойному состоянию, потому что иначе вообще никакого посвящения не будет. Я не могу просить вас ждать. Я должен сначала посвятить вас, а потом разными способами я попытаюсь убедить вас ждать, с помощью самых разных приемов я заставлю вас ждать. Если я сначала скажу вам: «Подождите пять лет, и тогда я дам вам посвящение», вы не сможете ждать. Но если я сразу дам вам посвящение, тогда я смогу придумать какие-то способы, чтобы вы смогли подождать.