Ресторанчик штормило. Катя поняла это, как только встала из-за стола. Пол под ногами покачивался. Она подождала, пока качка утихнет, и, прихватив бутылку шампанского, вышла из зала.
Снаружи оказалось хорошо. Так хорошо, что Катя пожалела, что не выбралась на волю раньше. Ресторан находился метрах в трехстах от моря. Если бы не рев стереосистемы и вопли пьяных гостей, наверняка было бы слышно его шум. Ей вдруг захотелось к морю, прямо сейчас, не мешкая ни секунды. Катя осторожно спустилась по деревянным ступенькам и окунулась в бархатную темноту. Темнота была не абсолютной и совсем не страшной. За спиной у Кати, словно маленький кораблик, горел разноцветными огнями ресторанчик. Далеко впереди тоже что-то светилось. И звезды сияли ярко-ярко. Она сбросила опостылевшие туфли, прижала к груди бутылку шампанского и бодро пошагала в ночь.
Море встретило ее ласково, нашептывало что-то успокаивающе, приятно холодило уставшие ноги. И подол платья намочило, но это ведь такие мелочи. Здесь, на берегу, кипела альтернативная жизнь, едва различимая в темноте, но веселая, свободная и не скованная рамками условностей. В альтернативной жизни жгли костры и пели песни под расстроенную гитару. Пели громко, разноголосо, не слишком профессионально, но прочувствованно, так, что хотелось подойти, послушать.
И Катя подошла, бесстрашно вступила в освещенный костром круг.
Их было пятеро: три парня и две девушки. Молодые, задорные, отчаянные. В отчаянности своей готовые добираться до моря автостопом, а потом жить на берегу в палатках, готовить нехитрую еду на газовой горелке, жечь костры, пить пиво, петь песни под расстроенную гитару и принять в свой круг любого забредшего на огонек незнакомца.
– А у нас гости! – Первым ее заметил парень с гитарой. Худой, мосластый, в завязанной по-пиратски бандане. – Ты кто?
– Я невеста. – В такой дивный вечер, под любопытными, но вполне благожелательными взглядами врать не хотелось.
– Невеста, значит! – Парень в бандане блеснул зубами, легко поднялся на ноги и подошел к Кате почти вплотную. В действиях его не чувствовалось угрозы – только лишь ленивый интерес. От парня пахло пивом и, кажется, марихуаной. – А где твоя катана? – спросил и многозначительно посмотрел на бутылку с шампанским.
– Какая катана?
– Самурайская, надо думать. – Парень обошел ее вокруг и бутылку забрал. Катя не сопротивлялась, бутылка была почти полной и поэтому тяжелой.
– Зачем мне катана?
– Чтобы убить Билла. Ты же невеста!
Ей стало смешно, так смешно, как не было уже давным-давно. Наверное, Лиховцеву она и видится этакой змеюкой – черной мамбой. Может, не столь опасной, но такой же отвратительной. И катана в нынешней ситуации Кате определенно не помешала бы.
– Моего Билла зовут Андреем.
– Убить Андрея – не звучит. – Парень покачал головой и сделал глоток из ее бутылки.
– Не звучит, – согласилась Катя.
– Но убить кого-нибудь тебе, похоже, хочется?
– Не так чтобы очень сильно, но временами накатывает.
– И ты пришла на берег постичь дзен?
– Если получится.
– У нас есть холодное пиво. Невесты пьют пиво?
– Невесты, оказавшиеся в моей ситуации, пьют все.
– В таком случае присоединяйся!
Вот так просто, без имен и ненужных формальностей она стала почти своей в этой теплой компании. Лучше и не придумаешь! Ведь каждый знает – напиваться лучше не в одиночку, а с друзьями.
* * *Он потерял свою невесту. Отвлекся всего на каких-то пятнадцать минут, а ее и след простыл. Андрей с Семой обшарили весь ресторанчик, заглянули даже в дамскую комнату. Безрезультатно! Отряд не заметил потери бойца. Ни персонал, ни гости. И этот факт почему-то особенно бесил.
– А чего ты хотел? – Сема, слегка подвыпивший, но все равно боеспособный, успокаивающе похлопал Андрея по плечу. – Это же все чужие люди, у них головы не болят.
– Она мне тоже чужой человек.
– Вот и не нужно было жениться! – Друг Сема умел говорить неприятные вещи и в выражениях не стеснялся. – А теперь уж что? Найдется! Чай, не иголка в стогу сена.
– Мальчики! – К ним подошла взволнованная Марья. – Бармен сказал, что видел, как Катя выходила из ресторана.
– Одна? – спросил Андрей.
– Да господь с тобой. Андрюша! Конечно одна! Бармен думает, что она пошла к автомобильной стоянке.
– Зачем? – Сема поскреб подбородок.
– В пансионат отправилась моя невеста, вот зачем.
И ведь могла. Посидела, поскучала на собственной свадьбе и решила сделать ноги.
– Марья, дай-ка мне ключи от вашего номера. – У него даже улыбнуться получилось. Но, похоже, Марью его улыбка не обнадежила.
– Зачем? – спросила она осторожно.
– Поеду искать беглую невесту.
– А чего же беглую, Андрюша? Не могла она сбежать. У вас же любовь и вот… свадьба.
– Мы поссорились. – Не станешь же рассказывать про сделку. – Она, наверное, обиделась и уехала. Марья, дай ключи. Пожалуйста.
Первым делом он заглянул на стоянку, облюбованную сонными таксистами, опросил каждого лично. Никто его блудную невесту не видел, не пробегала она мимо. Значит, поперлась к трассе, решила тормознуть частника. С нее станется. И ведь получится. Он бы и сам не проехал мимо. И декольте в ее платье какое-то слишком уж… откровенное. Хорошо, если палантин свой захватила, невеста чертова.
По трассе Андрей ехал очень медленно, все присматривался, не мелькнет ли на обочине знакомый силуэт. До пансионата всего километра два, могла и пешим ходом, по холодку. Пусть бы лучше так, чем попуткой.
Окна домика оказались темны, но Андрей все равно постучался, сначала деликатно, потом все громче и настойчивее, а затем достал ключ.
В номере было пусто, никакого намека на то, что здесь кто-то недавно побывал. Значит, ошибся…
Андрей уже собрался уходить, когда заметил угол ноутбука, выглядывающий из-под подушки. Он запросто мог принадлежать и Марье, но Андрей не сомневался, что это игрушка его… невесты. Возможно, если хорошенько поискать, можно найти и другие… игрушки, но ноутбук манил особенно сильно, а совесть благоразумно молчала. Они теперь муж и жена, у них теперь нет секретов друг от друга.
Она не запаролила ноутбук. Очень опрометчиво по нынешним временам. Папку с невнятной подписью «р» Андрей нашел почти сразу, даже и искать особо не пришлось. Нашел и открыл.
Лучше бы не открывал, не видел те фотографии… Настоящая средневековая пыточная, снятая с разных ракурсов, дотошно, до отвращения детально. И фото женщин в интерьере этой пыточной… Обнаженные, связанные, в масках, полностью закрывающих лица. Одной из этих женщин могла быть его жена. Если только не она сама сделала те снимки…
Искать ее расхотелось, а захотелось, чтобы она просто взяла и исчезла вместе со своим ноутбуком и этими жуткими – они ведь и в самом деле были жуткими – снимками. Андрей отключил ноутбук, засунул его обратно под подушку и вышел из комнаты.
Свежий ночной воздух отрезвил, успокоил закипающую злость. Лиховцев знал, на ком женится, он сам ее выбрал. Значит, нужно взять себя в руки и найти Катерину до того, как случится что-нибудь непоправимое. С ней, с ним, с этим сумасшедшим миром. И это не было беспокойством обманутого мужа, это было чем-то куда более серьезным. Возвращаться он решил вдоль берега. Оставалась слабая надежда, что жена захотела прогуляться к морю.
На берегу кипела ночная жизнь. Света выкатившейся на небосвод луны хватало, чтобы разглядеть ее если не в деталях, то хотя бы в общих чертах, из десятка теней вычленить ту одну-единственную, которую он искал вот уже несколько часов. А тревога тем временем росла, и в голову лезли совсем уж мрачные мысли.
Его невеста – пусть пока побудет не женой, а невестой – была из тех, кто в огне не горит и в воде не тонет. Ее работа, это ее дикое увлечение должны были закалить и душу, и тело. Потому что без предварительной обработки, без подготовки, тренировки и закалки такое не вынесет ни одна нормальная женщина. А она ведь кажется нормальной. До такой степени, что он даже иногда забывает, кто она на самом деле. Она умело пользуется не только черными латексными масками, но и обыкновенными житейскими. Под этими масками не разглядеть настоящего лица, так она с ними сроднилась.
То, что его невеста такая вот беспринципная и бедовая, этой ночью утешало мало. Она ведь пила за свадебным столом. Не слишком много, как он успел заметить, но кто знает, сколько ей нужно, чтобы решиться на прогулку по автостраде или на ночное купание! Эта мысль была острой и безжалостной. Именно она заставляла Андрея время от времени глушить мотор и выходить к морю, с каждой вылазкой все больше и больше наполняясь тревогой.
Когда тревога уже готова была перехлестнуться через край и затопить побережье, Андрей увидел костер и услышал звуки гитары. Он рванулся вперед, увязая в песке и чертыхаясь, всматриваясь в мечущиеся на фоне костра тени. Тени пели и танцевали. По крайней мере танцевала одна из них. В самом центре освещенного огнем круга, подбадриваемая пьяными воплями, отплясывала блудная невеста. Впрочем, на невесту она сейчас была похожа меньше всего. Растрепавшиеся, выбившиеся из прически пряди, экстремально короткое платье, босые ноги. А движения порывистые, не лишенные изящества и эротизма. Это было бы прекрасно и занимательно. При других обстоятельствах и с другой женщиной…
Музыка оборвалась, стоило только Андрею переступить границу, отделяющую тьму от света. И вакханка, в которой он не без труда признал свою невесту, замерла, отбросила с лица волосы, обернулась.
– Ты… – Она улыбалась ему пьяной улыбкой и пыталась натянуть на голые коленки безнадежно испорченное платье.
– Я, дорогуша. Не ждала? – В воцарившейся тишине его голос был подобен раскату грома, и Катерина дернулась, как от громового раската, а потом попятилась.
– Не ждала. Тебя не ждала…
А кого же, интересно, ждала?
Снова брякнули струны. Это долговязый пацан с чалмой на башке отложил гитару и встал на ноги. Андрей посмотрел сначала на оборванный подол подвенечного платья, потом на чалму и скрипнул зубами. Чалма явно была сооружена из того, что его дражайшая супруга посчитала лишней деталью туалета. Изувеченное платье стало последней каплей. Даже то, что его полуголая жена отплясывает перед пьяными идиотами, не задело его так сильно.
– Не ждала, а я все равно пришел. Танцы кончились, иди сюда, – сказал он ласково, чтобы не спугнуть.
Не поверила, почуяла неладное, попятилась. И пятилась бы до тех пор, пока не сунулась бы босыми ногами в горящий костер. Пришлось поспешить, поймать за руку, притянуть к себе.
– Я сказал, мы уходим.
– Не пойду!
Она мотнула головой, уперлась пятками в песок, а локтями Андрею в грудь.
– Эй, мужик! А ты кто вообще такой?! – спросил пацан в чалме. Как-то не слишком уверенно спросил.
– А я ее… муж. – Последнее слово далось с трудом, признаваться в этом факте Андрею отчего-то было неловко.
– Хорош же ты муж, если она прямо из-под венца сбежала! – Из темноты выступила рослая девица, воинственно уперла кулаки в крутые бока, посмотрела осуждающе.
– Иди, Люся, у нас тут мужской разговор. – Пацан в чалме тщетно пытался заслонить тщедушным телом свою корпулентную подружку.
– А чего это – уйди! Что это за домострой такой!
Невеста продолжала отбрыкиваться, и Андрей перехватил ее поудобнее, а потом сказал как можно вежливее:
– Девушка, это не домострой, это наши с ней внутрисемейные дела, поэтому, во избежание недоразумений, попридержите своего друга и позвольте нам спокойно уйти. Мне бы очень не хотелось… осложнений.
Пацанов у костра было трое. Все моложе, пьянее и слабее, чем Андрей. Если дело дойдет до драки… Если дело дойдет до драки, то ему придется выпустить невесту из рук, а потом снова гоняться за ней по побережью. А он устал, смертельно устал за эту сумасшедшую ночь.
Они медлили – защитники чести и достоинства его невесты, переминались с ноги на ногу в нерешительности. Они тоже не хотели воевать.
– Пусть она скажет! – Крутобедрая девица Люся была самой бесстрашной из всей честной компании.
– Что она должна сказать?
– Что хочет пойти с тобой.
– Она хочет. Она клятву давала: и в горе, и в радости… Ты же хочешь, любовь моя?
Она не хотела, но здравомыслие покинуло Катю не окончательно. Какие-то крохи еще остались, и этих крох хватило, чтобы понять, на что новоявленный муж готов пойти ради ее возвращения в лоно семьи.
– Все в порядке. – Она кивнула и даже губы растянула в непослушной, резиновой какой-то улыбке. – Мы просто поссорились.
– Вы слышали? Мы просто поссорились, а теперь помиримся.
– Мы не помиримся, – сказала она одними губами, но он все равно услышал.
– Мы обязательно помиримся, – сказал и тоже улыбнулся. Многообещающе.
– Значит, все нормально? – Пацан в чалме сделал было шаг, но благоразумно остановился на безопасном расстоянии.
– Нормально, – заверил его Андрей.
– Ну, тогда это… Ты не подумай ничего такого… Мы просто танцевали.
– Вы просто танцевали. – Андрей кивнул и обнял невесту так крепко, что она скрипнула зубами от боли. Но промолчала. Видимо, привыкла на своей работе…
– Ничего плохого не было, – повторил пацан, а крутобедрая девица Люся кивнула, подтверждая – ничего плохого не было, маленькая пьяная оргия не в счет.
– Где палантин? – спросил Андрей невесту ласково и покосился на декольте. – Потеряла, дорогая?
– Потеряла, любимый.
Она была напуганной и пьяной, но продолжала язвить, а он слишком устал. Усталости пока удавалось погасить злость, не позволить той выйти из-под контроля. Но сколько продлится это хрупкое равновесие?
Они уходили, не прощаясь. Вернее, Андрей шел, а невесту приходилось тащить едва ли не волоком. Она вроде бы и не особо сопротивлялась, но и не шла, ноги переставляла еле-еле, как столетняя старуха. И куда только делась давешняя прыть?
– Как ты посмела? – Тишина тяготила, а злость требовала выхода. – Я искал тебя, все побережье обшарил!
– Зачем? Я же тебе отвратительна. – Говорила она так же медленно, как и шла. Хотелось схватить ее за плечи и трясти, чтобы вытрясти из ее рыжей головы и дурь, и хмель. Или самому приложиться головой обо что-нибудь достаточно твердое, вдруг да полегчает… Кто бы мог подумать, что все это будет вот так… неправильно, тяжело и муторно!
– Я за тебя отвечаю. Ты теперь моя… жена.
– Не надо за меня отвечать. Я сама… как-нибудь.
– Ты выставила меня посмешищем.
– Перед кем? Перед людьми, которые тебя даже не знают?
Она говорила правду, так же как до этого Сема, и это злило. И не шла уже, а ползла. Это тоже злило. Слишком много злости, слишком много странных, бесконтрольных эмоций. Он не привык к такому, как не привык к этой только что возникшей связи. И ведь не привыкнет, себя-то незачем обманывать!
– И вообще, пусти меня! Пусти, слышишь! Я с тобой никуда не пойду… я сама пойду… без тебя!
Очнулась, встрепенулась и руку выдернула. Пьяная дура…
А он уже не мог сдерживаться. Закончились силы. Как-то подозрительно быстро. А огонь, полыхавший внутри, сделался совсем невыносимым. Хорошо, что они уже почти дошли…
Она упала на землю в нескольких метрах от джипа. Упала неловко, тяжело, но почти тут же встала на четвереньки, замотала головой. И эти последние метры он просто протащил ее по песку, не обращая внимания ни на острые ногти, ни на протестующие вопли, ни на проклятия. Ярость жгла, мешала дышать и думать. Вот так, не дыша и не думая, почти ничего перед собой не видя, Андрей снял ремень.
Ее кожа была горячей, а металл «кенгурятника» наоборот – холодным. Петля на ремне все никак не получалась, но Андрей все равно справился, а справившись, начал сдирать с себя одежду, сначала пиджак, а потом и все остальное. Когда одежды на нем не осталось, вернулся слух. Прикрученная к «кенгурятнику» невеста тихо поскуливала, а пряжка ремня скользила по стальной раме с противным скрежетом. Останутся следы – и на металле, и на ее коже, – но думать об этом сейчас Андрей не мог. Он вдохнул соленый воздух, глубоко, до боли в легких, и бегом бросился к морю.
Прохладная вода успокоила, остудила жар, вернула способность чувствовать и соображать. На берег он вышел другим человеком.
Невеста следила за его приближением с настороженностью пойманной в капкан лисы. Мокрой, облезлой, потерявшей весь свой лисий шарм, но все еще опасной для неосторожного охотника. У лис случается бешенство, не стоит об этом забывать.
– Не смей меня трогать!
Лиса в капкане пыталась казаться сильной и смелой. Это внушало уважение. Хоть что-то в доставшейся ему женщине должно вызывать положительные эмоции.
– Не буду. – Он обошел джип, под задним сидением нашарил полотенце. – Я просто не хотел снова гоняться за тобой по пляжу. Мне, знаешь ли, хватило.
– Отвяжи.
– Сейчас. Оденусь и отвяжу.
– Мне плохо… Меня тошнит…
Андрей обмотал бедра полотенцем, присел перед ней на корточки, вгляделся в лицо. Ей и в самом деле было плохо. Или она являлась гениальной актрисой. Но он бы поставил на первое.
Когда ремень наконец поддался, она со стоном упала на колени, поползла в темноту, прочь от машины. Пока ее рвало, Андрей успел обсохнуть, натянуть брюки, забросить на заднее сиденье пиджак, рубашку и туфли.
Она сидела на песке, упершись руками в поцарапанные коленки, и часто, по-собачьи, дышала. Кризис, похоже, миновал.
– Все? – спросил он.
– Воды дай… пожалуйста.
В салоне нашлась бутылка минералки. Андрей сунул ее Суженой. Суженая благодарно кивнула. Оказывается, лисы умеют испытывать признательность. Или он выдает желаемое за действительное?
– Теперь полегчало?
– Нет.
Остатки минералки она вылила себе на лицо и вместо того, чтобы встать, легла. Рыжие кудри разметались по песку, занавесили лицо. Признак этот был прогностически неблагополучным. Может, она и мастерица в своем садо-мазо, но вот пить точно не умеет. Андрей вздохнул, подхватил полубесчувственное тело на руки, понес к морю. С беспомощной, а главное молчаливой Суженой легко было вести себя по-человечески. До джентльмена в собственных глазах он не дотягивал, но нормальным мужиком себя все-таки считал. Поэтому в море опускал ее бережно, а воду на рыжее темечко лил так и вовсе ласково. Морская вода обладала чудодейственной силой, она бодрила так же эффективно, как и успокаивала. И на выбеленные луной и алкоголем щеки Суженой медленно возвращался румянец и веснушки, кожа покрылась мурашками, а зубы принялись выбивать задорную дробь.