– Давай выпьем за… нас. – Она не отрывала взгляда от бокала, опасаясь прочесть в синих-синих Андрюхиных глазах смертный приговор своей хрупкой, новорожденной любви.
– Давай выпьем за тебя, Лена.
Она до дна осушила бокал и улыбнулась. Может, еще не все потеряно? Может, у нее еще есть шанс?..
…До самого утра Леночка не сомкнула глаз, лежала на смятых простынях и не сводила взгляда с четкого профиля спящего рядом мужчины. Того самого, который, не окажись она такой дурой, уже давным-давно мог бы быть ее. У нее был бы мужчина – сильный, надежный, решительный, способный ради нее даже на убийство.
Или, может, он у нее уже есть? Вот он совсем близко, отсыпается после безумного, страстного секса. Им ведь было хорошо. Было! Леночка никогда не ошибалась в таких вещах. А то, что повез он ее не к себе домой, а в казенный, пусть и очень дорогой, гостиничный номер, еще ничего не значит. У них еще все будет. Она постарается!
Андрей проснулся внезапно, словно прочел ее глупые женские мысли.
– Не спишь?
– Нет. – Она покачала головой.
– Почему?
– Думаю.
– Красивым женщинам вредно думать.
– Ты действительно так считаешь?
– Нет.
– Тогда не говори так больше.
– Хорошо. Обиделась?
– Андрей?..
– Да?
– Я тебя люблю.
– Лена, – улыбнулся он, и ее сердце тоскливо заныло, – контракт и так уже твой. Не волнуйся.
Он не понял. Он так ничего и не понял. Он хочет расплатиться с ней точно так же, как это делали десятки его предшественников. Как больно… Она не знала, что может быть так больно.
– Мне не нужен контракт…
Леночка врала. Ей был нужен контракт, но Андрей Лиховцев был ей куда нужнее. И полезнее, но тот факт, что он богат, стоял уже не на первом и даже не на втором месте в списке Леночкиных приоритетов. – Мне нужен ты.
– Не отказывайся от контракта, в нем очень выгодные условия.
Он ее не понял, не желал понимать. Она пыталась объяснить, что он неправ. Она кричала и плакала, а он молчал и сосредоточенно застегивал пуговицы на рубашке. Когда он направился к выходу, она перешла к угрозам, смешным бабским угрозам.
Ему было все равно.
Как больно…
Ему стало все равно как раз в тот момент, когда Леночка поняла, насколько все это важно…
* * *Идея устроить небольшой пикничок с шашлыками и вином родилась внезапно. В конце концов, после сумасшедшей ночи, апофеозом которой стал отлов сбежавшей невесты с последующим полосканием оной в море, Андрей имел полное моральное право расслабиться в хорошей компании. Предложение расслабиться было встречено с энтузиазмом. Правда, Марья первое время все порывалась навестить «бедную Катеньку», пришлось объяснять, что «бедная Катенька» очень устала минувшей ночью и пожелала немного побыть одна. Объяснения Марья выслушала, стыдливо потупив очи, и больше, слава богу, не приставала.
Веселье было в самом разгаре. Андрей постарался расслабиться и не думать, что Старик так и не перезвонил, а «бедная Катенька» заперта в бунгало без еды и присмотра. Как ни странно, о первом забыть удалось с легкостью, а вот со вторым дело обстояло значительно сложнее. Воображение поочередно рисовало две сцены. «Бедная Катенька» с несчастным видом обнимает унитаз, тщетно пытаясь избавиться от похмельного синдрома и мук совести заодно. Эта сцена грела Андрюхину душу. А вот вторая – дымящиеся руины бунгало – заставляла прикидывать, во сколько ему обойдется возмещение ущерба, нанесенного непредсказуемой супругой пансионатскому хозяйству. К десяти вечера Андрей не выдержал, распрощался с честной компанией и, выслушав напутствия и весьма фривольные шутки, отправился к Суженой.
С виду бунгало казалось абсолютно целым – это вселяло оптимизм, – но темные окна вызывали смутные опасения. Андрей переступил порог, щелкнул выключателем, осмотрелся. В комнате – никого, в кухне и ванной – опять же никого. О том, что его блудная жена провела какое-то время в бунгало, свидетельствовал лишь выпитый сок, отсутствие булочки, мокрое банное полотенце в душе и горстка сгоревших спичек на прикроватной тумбочке. Кажется, Суженая все-таки пыталась устроить поджог. Поджог не удался, и тогда она решилась на побег.
Вопрос, как у нее получилось улизнуть из запертого номера, был, пожалуй, самым загадочным. Вопрос, в чем она вышла на прогулку, был, скажем так, любопытным. А вот на вопрос «куда» Андрей, кажется, сможет получить ответ в самое ближайшее время.
Суженая нашлась в их общем с Марьей номере. Она сидела перед включенным ноутбуком, по-турецки скрестив ноги. И выражение лица у нее было совершенно счастливым. По крайней мере до тех пор, пока она не увидела Андрея.
– Нашлась пропажа. – Он присел на Марьину кровать.
– Я и не пропадала. – Она закрыла ноутбук. Наверное, испугалась, что он может увидеть содержимое папки со странным названием «р». Зря испугалась, он уже все видел.
– Я не о тебе. – Андрей кивнул на висящую на спинке стула футболку. – Я о своей вещи.
– Вынужденная мера. – Суженая нервно повела плечом. – Ты же оставил меня без одежды. И без еды, – добавила мстительно.
– И без ключа. Как ты выбралась?
– Это не важно.
– Это важно.
– Через дымоход. – Она улыбнулась ему совсем уж дерзко и переместилась с кровати на подоконник.
– Я так и подумал. – Андрей решил, что будет терпеливым. – А теперь собирайся.
– Куда?
– Муж и жена должны жить под одной крышей.
– Мы не муж и жена.
– Это поправимо. Вчера ты напилась, но сегодня трезва и вполне здорова.
– Не вполне…
Ей не хотелось. Не хотелось не то что жить с ним под одной крышей, даже смотреть в его сторону. И она смотрела в окно, за которым уже сгущались стремительные южные сумерки.
– Собирайся. – Андрею не хотелось спорить. Собственно, даже секса ему не особо хотелось, но коль уж первая брачная ночь так и не состоялась, а супруга его в делах любовных была профессионалкой и большой затейницей, то грех отказываться. – Я распорядился, чтобы в номере сдвинули кровати. Так нам будет удобнее… спать.
– А может, ты поспишь один? – Все-таки она на него посмотрела. Почти умоляюще. И этот ее беспомощный взгляд никак не вязался ни с профессионализмом, ни с заявленной затейливостью. – Я хотела сказать, поспишь без меня.
– Тебе напомнить условия нашего с тобой договора? – А может, это у нее тактика такая – предварительно раззадорить клиента отказом? Ну так он уже вполне… раззадорен.
– Не нужно.
– Тогда пойдем. Вещи заберем завтра. Мне, знаешь ли, не терпится.
Наверное, стоило как-то подготовиться, создать хотя бы видимость романтики. Свечи, вино, приглушенная музыка. Или что там полагается в первую брачную ночь? Но из всего перечисленного у Андрея было только вино, Сема припас еще со свадьбы. Значит, придется как есть, без приличествующих случаю атрибутов.
Всю дорогу до бунгало Суженая молчала. Андрей взял ее за руку. Не из-за внезапно проснувшихся нежных чувств, а чтобы снова не сбежала. Несмотря на жару, ее ладонь оказалась холодной, а Андрей, наоборот, вдруг покрылся испариной. Не от вожделения – нет! А оттого, что собственноручно загнал в угол и себя, и ее.
Мужик сказал, мужик сделал. Вот только беда: мужик сказал, не подумав, не взвесив хорошенько все «за» и «против». И сейчас предстояло за слова ответить. И вместо ожидаемого возбуждения нарастала неловкость. А неловкость в обществе прекрасного пола Андрей не испытывал уже очень давно.
Кровати и в самом деле сдвинули. Мало того, администрация пансионата озаботилась тем, чем не озаботился сам Андрей: свежими розами в высокой вазе, корзинкой с фруктами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.
– Ты голодная? – спросил он, надкусывая персик.
– Спасибо, я поужинала в столовой.
Суженая так и осталась стоять на пороге, не решаясь войти.
– Будь как дома, дорогая. Тем более ты тут уже освоилась.
– У меня было на это достаточно времени.
Она вошла, присела на краешек стула, замерла с напряженно выпрямленной спиной. Ну точно девица-гимназистка, а не девица легкого поведения. Или это тоже часть игры?
– Кто первый в душ? Ты или я?
Мучиться дальше не было никакого смысла, стоило наконец покончить с этой неловкостью.
– Иди ты. Если хочешь.
И он пошел. А ключ от бунгало благоразумно прихватил с собой. Устал он за ней гоняться…
В ванной появился новый банный халат явно дамского размера, и на зеркальной полочке лежал какой-то диковинный цветочек – еще один комплимент от администрации. Андрей смахнул цветок на пол и с тяжким вздохом сунулся под прохладные струи.
Обычно водные процедуры перед любовными утехами занимали у него не слишком много времени, процесс был доведен до автоматизма, но сегодня что-то дало сбой. Андрей порезался, пока брился, запоздало обозлился на себя за то, что вообще взялся бриться. Из-за отрастающих волос голова чесалась неимоверно, и пришлось вымыть ее аж два раза. Шрам тоже чесался, и это раздражало особенно сильно.
Из душа Андрей вышел гладковыбритый, благоухающий шампунем и злой. Зря он забрал ключ, если бы не забрал, сейчас, возможно, и не пришлось бы мучиться, привычно отправился бы на поиски беглой супруги, а там, глядишь, и ночь подошла бы к концу.
Суженая никуда не делась. Она так же сидела на стуле и старательно не смотрела на Андрея. Вот такая она была целомудренная, даром что жрица любви!
– Я готов, – сказал Андрей бодро и улегся на кровать. – Теперь ты.
Она ушла и пропала. Если бы в бунгало была ванна, а не душ, он бы уже начал беспокоиться, а не утонула ли Суженая. Ожидание тяготило, и чтобы не тяготиться слишком сильно, он открыл шампанское, выпил чуть меньше половины и даже нарезал фрукты, чтобы хоть чем-то себя занять, избавиться от беспокойных мыслей. А потом все-таки не выдержал, постучался в закрытую дверь. Хотел деликатно – костяшками пальцев, а получилось кулаком.
– Дорогая, я изнываю от томления! – рявкнул зло и вернулся в постель.
Она вышла минут через пять, вопреки надеждам не голая, а завернутая в банный халат. И вид этот уничтожил остатки томления, осталось только раздражение. А он ведь хотел по-хорошему. Ну, хотя бы попытался…
– Раздевайся, – не попросил, а приказал. Вдруг вид обнаженного женского тела сможет реанимировать томление.
Она замерла, точно раздумывая, а потом решилась, сбросила халат, юркнула под простыню. Слишком уж стремительно юркнула, но кое-что Андрей успел-таки заметить. И томление, то самое, почти умершее, начало снова подавать признаки жизни. В отличие от новобрачной…
Она лежала бесчувственным бревнышком: ноги вместе, руки по швам. И глаза закрыла – так он ей был отвратителен. В этот самый момент Андрей понял, что ничего у них не получится, что не может он вот так… через силу. А даже если и сможет, то не получит ничего из того, на что мог бы рассчитывать нормальный мужик. Нормальному мужику нужна нормальная женщина, а не такая вот… Да будь она хоть трижды мастерица и профессионалка, он ее не захочет. Мужик сказал, мужик передумал…
Андрей встал, молча оделся. А она так и лежала, не шелохнувшись, только глаза открыла и теперь следила за ним из-под ресниц.
– Допивай шампанское, я там тебе оставил, – сказал он, натягивая джинсы. – А я пойду… прогуляюсь.
– Надолго?
Ты смотри – ожила!
– К утру вернусь.
На мгновение, всего на долю секунды, ему почудилась обида в ее взгляде. Конечно, почудилась! С чего бы ей обижаться! Он ведь всего лишь собирается провести ночь в обществе другой женщины, той, что не станет принимать его внимание как наказание.
– Спокойной ночи, дорогая! – Сказал и дверью хлопнул, не удержался…
* * *Первая брачная ночь прошла хорошо. После внезапного – ведь внезапного же! – ухода Лиховцева, Катя сначала обрадовалась, потом допила остатки шампанского и только после этого разревелась. Ей хотелось думать, что это слезы облегчения. По большому счету так оно и было, но к облегчению примешивалось еще одно чувство. Уязвленное самолюбие – вот что это было. То, чего она так боялась, не случилось, потому что она оказалась недостаточно привлекательна. Настолько недостаточно, что Лиховцев к ней даже не прикоснулся. Он разглядывал ее долго, Катя кожей чувствовала его взгляд, а потом оделся и ушел.
И вернулся только утром. От него пахло алкоголем и женскими духами, а взгляд его был до такой степени шалый, что Катя не выдержала, ушла.
Так они и жили целую неделю: он уходил ночью, она днем. Они встречались лишь вечером на пляже, да и то исключительно стараниями Семы и Марьи, которые пытались их если не помирить, то хотя бы примирить. Сема с Марьей не понимали, что у них и так все хорошо, что их семейная жизнь размеренная и налаженная. А к запахам духов, которые Лиховцев каждое утро приносил на своей коже, можно привыкнуть. Тем более что он никогда не задерживался рядом с Катей, сразу шел в душ. А когда выходил из душа, Кати уже не было в бунгало. По настоящему Катю тяготило лишь то, что приходилось врать Лизе о том, что ее новообретенный супруг спешным порядком улетел по делам, но велел кланяться и приносил извинения. Чтобы сестра не волновалась, Катя даже показала ей свидетельство о браке и переслала несколько фотографий со свадьбы, тех, где они с Лиховцевым были хоть отдаленно похожи на счастливых новобрачных.
Да, есть у нее муж! Она его очень любит и даже немного ревнует, а когда Лиза с Дениской вернутся из Дрездена, Катя их обязательно познакомит. Чем закончится это знакомство, Катя боялась даже представить, а потому о будущем старалась не думать. Сейчас для нее самое главное, что Дениску прооперировали и что операция прошла успешно. Остальное – мелочи.
Это был еще один вечер в череде их семейно-показательных вечеров у моря. Катя лежала на покрывале с книгой в руках, остальные играли в пляжный волейбол. Их, остальных, было много, и она могла не участвовать, лишь наблюдать со стороны. За своим вот уже неделю как мужем…
Когда он увлекался игрой, то менялся, кажется, до неузнаваемости, превращаясь в веселого парня, может быть, чуть задиристого, хулиганистого, но совершенно нормального. Он улыбался человеческой улыбкой, белозубо и обаятельно. И глаза его казались синими-синими, синее моря. И шрам не уродовал лицо, а смотрелся почти органично. А когда Андрей проводил широкой ладонью по ежику отросших волос, то и вовсе превращался в мальчишку. Но все эти чудеса исчезали, стоило ему только посмотреть на Катю. Славный парень исчезал, а с тем, кто занимал его место, она не хотела иметь ничего общего.
Игра была в разгаре, а Лиховцев выглядел азартным и почти счастливым. Катя могла бы просчитать, нащупать ту триггерную точку его души, которая отвечала и за кривую усмешку, и за волчий взгляд, и за перекатывающиеся под загорелой кожей желваки. Но чтобы нащупать точку, нужно разговаривать хоть о чем-нибудь, а они не разговаривали.
Рядом упал мяч, и от неожиданности Катя вздрогнула.
– Катя, подай! – Сема помахал ей рукой.
– Катюша, иди к нам! – позвала раскрасневшаяся, запыхавшаяся Марья.
Катя тоже помахала рукой, а потом подхватила с земли мяч. Мяч показался ей тяжелым, словно набитым свинцом. Искушение принять приглашение и включиться в игру было велико, но она отказалась. Потому что знала, стоит только согласиться, и Лиховцев сразу уйдет. Они с ним как луна и солнце. Одновременно им нет места на небосводе.
– Я лучше почитаю. – Она швырнула мяч так далеко, как только могла, и вернулась на покрывало.
А они, эти веселые и беззаботные, сменили пляжный волейбол на выбивалы, и теперь Сема с невероятной для его комплекции ловкостью уворачивался от мяча. Поймав взгляд Кати, он на секунду замешкался и снова приветственно вскинул руку. Все остальное произошло мгновенно, но Кате показалось, что время застыло, сделалось вязким и неповоротливым.
Сема все еще махал ей рукой, когда тяжелый волейбольный мяч врезался ему в грудь. Он должен был пошатнуться, может быть, выругаться, может быть, потереть место удара, а он упал – поднимая в воздух веер песка, рухнул на спину. Сема не пытался ослабить удар от падения, как-то увернуться. Он лежал, раскинув руки, как упавший с неба Икар, и смотрел на кровавое закатное солнце. А потом время бросилось вскачь, увлекая с собой всех, кто попался в его сети.
Первой к Семе подбежала Марья, с неуверенной улыбкой потрепала по щеке, а потом вдруг громко, по-бабьи, заголосила, затрясла его за плечи. Лиховцев шел не спеша, улыбался хитро и понимающе.
– Ты, Сема, прямо актер больших и малых академических театров! – По пути он подобрал мяч, подбросил в воздух. – Марья, не бойся, он просто придуривается.
– Он не придуривается! Он не дышит! – Марья больше не трясла неподвижное Семино тело, она припала ухом к его груди.
Катя вскочила на ноги. Ей хотелось верить Лиховцеву и не верить Марье, но на каком-то глубинном, потаенном уровне она знала правду.
– Сема, это уже не смешно! Хватит! – Лиховцев оттолкнул Марью, заглянул другу в лицо.
– У него остановка сердца. – Катя упала на колени рядом с Лиховцевым.
– Как это? – Он смотрел на нее невидящим и неверящим взглядом. – С чего ему останавливаться? Из-за мяча?..
Она коснулась Семиной шеи, чтобы убедиться в том, что и так уже знала, а потом спросила, перебивая Лиховцева:
– Ты умеешь делать искусственное дыхание? – В Катиной жизни было не так уж много критических моментов, но когда они случались, у нее получалось отключить страх и мобилизоваться. – Умеешь?!
– Что?.. – Лиховцев ее не понимал.
– Сема мертв уже почти минуту. Нужна реанимация.
– Мертв?! Семочка! – взвыла притихшая было Марья.
– Уберите ее, – велела Катя, не оборачиваясь, а потом запрокинула Семину голову, надавила на нижнюю челюсть.