— Почему молчишь?
Бинт закончился, и теперь алжирец держал его конец, боясь шевельнуться.
— Ты что, глухой? — наседал Вахид.
Махмуд бросил вороватый взгляд на соседнюю кровать.
— Ты почему спрашиваешь?
— Ты глупый, да?
— Его забрали…
— Куда?
— Они обосновались в другом крыле здания. — Махмуд наконец-то разрезал конец бинта и ловко завязал его.
— Кто? — Вахид едва сдерживал себя, чтобы не схватить этого алжирца за горло.
— Это тоже врачи, — едва слышно проговорил Махмуд.
Неожиданно Вахид вспомнил, как в последний раз, уходя от Зелимхана, он увидел грузовик, стоящий в больничном дворе. Двое боевиков снимали с него ящики с каким-то оборудованием. Рядом о чем-то тихо говорили люди европейской наружности.
— Что это за врачи? — заволновался Вахид.
— Не знаю. Нам нельзя заходить в ту половину. — Махмуд замотал головой, встал и ушел.
— Странно, — пробормотал Вахид, глядя ему вслед.
— О чем это ты? — спросил бритоголовый боевик, лежавший на соседней койке. На его шее был надет корсет, он говорил, глядя в потолок, не поворачивая головы. Вахид знал, что этого человека звали Мерза. Он был родом из Туниса и говорил на арабском. Вахид с трудом понимал его, однако сказать ничего не мог.
— Так, ничего. — Вахид опустился на подушку.
— Ты, я знаю, чеченец, — неожиданно сказал Мерза. — Правильно?
— Почему спросил? — Вахид приподнялся на локте.
— Со мной был один. — Мерза показал на стену. — Сейчас там лежит.
— Кто? — не понял Вахид.
— Тоже как ты, — с трудом подбирая слова, сказал Мерза. — Он ранен в ноги.
— Ты хочешь сказать, что в соседней палате мой земляк? Но я там был и не видел Зелимхана.
— Это не Зелимхан. — Мерза замахал в воздухе рукой. — Усман зовут.
— Усман, говоришь? — проговорил Вахид, размышляя, что это может дать.
Глава 29 Первый дезертир
— Я что, должен с ним?.. — Савва не договорил и уставился на Берсу.
— До первой крови, — подтвердил тот.
— А если убью?
— Напишем, будто его террористы вместе с Великаном прикончили, — сказал Абдула.
— А для достоверности отрежем голову, — добавил Берса. — Вперед!
Гниляк потерял дар речи и лишь переводил взгляд с одного чеченца на другого. Хотя на попятную он не пошел и, судя по всему, был настроен померяться силами с Саввой, который уступал ему в росте.
Тот нерешительно вышел из строя.
— Все равно…
— Говоришь много! — вспылил Берса. — Хватит ныть.
— А что делать-то? — Савва вконец растерялся.
— Они совсем как дети! — сказал Абдула, вынимая пистолет.
— Что ты собираешься делать? — ужаснулся Савва.
— Убивать тебя буду, если ты сейчас не нападешь на своего дружка.
— Да кто ты такой?! — взвыл Савва.
— Абдула мой помощник, — ответил Берса. — Если он говорит, считай, что это я сказал.
— Послушай, Гниляк, почему нами хачи командуют? — возмутился Савва и вздрогнул.
Абдула выстрелил. Пуля вонзилась в землю рядом с ногой наглеца.
Во дворе воцарилась тишина.
Первым молчание нарушил Берса.
— Тебе придется ответить за свои слова, — процедил он сквозь зубы.
— И отвечу! — пыжился Савва. — Я сюда воевать ехал, а не своих калечить. И вообще, где гарантия того, что это не вы Великана замочили?
Берса многозначительно посмотрел на Абдулу.
Ничего не говоря, чеченец сунул пистолет в карман разгрузочного жилета и вынул нож.
— Ты чего? — Савва стал пятиться задом. — Парни, вы почему молчите?
Абдула в два прыжка оказался на расстоянии вытянутой руки от Саввы и махнул ножом перед его носом.
Тот отпрянул. Рука чеченца тут же пошла назад, и кончик ножа едва не коснулся горла солдата.
— Ты что? — взревел тот.
— Защищайся, ты ведь мужчина! — выкрикнул Абдула.
Тут случилось неожиданное. Савва вдруг присел, шагнул вперед и оказался вплотную к Абдуле. В следующий момент острие его ножа вонзилось в бедро чеченца.
Савва тут же отскочил и предостерегающе выставил вперед левую руку:
— Договаривались до первой крови!
Стараясь не выдать своего волнения, Берса несколько раз хлопнул в ладоши.
— Молодец!
Рука Саввы с ножом опустилась. С лезвия на снег стекла алая капля.
Абдула оскалился.
— Чего же ты?
— Все. — Савва развел руками. — Как договаривались.
— Мы договаривались до того, как ты нас хачами назвал, — с обидой в голосе напомнил Берса. — После этого я тебе сказал, что придется ответить за свои слова.
— Извини, Берса. — Глаза Саввы забегали. — Вырвалось.
— Не важно, что у тебя вырвалось. Главное, что ты так считаешь. В следующий раз думать будешь. Если выживешь.
— Ты предлагаешь, чтобы мы дрались, пока кто-то из нас не перережет другому горло? — ужаснулся Савва.
Он только сейчас до конца осознал, что все происходящее не сон.
— Так и должно быть, — ответил Берса.
— Я разрешаю тебе взять в помощники того, кто думает про нас так же, как и ты. — Абдула выжидающе уставился на солдат. — Если есть такие, выходите из строя! Можете все сразу!
Савва обвел взглядом своих дружков. Но никто не горел желанием помогать ему.
— Хорошо, — неожиданно легко согласился он и бросился прочь.
— Интересно, куда он побежит? — задумчиво спросил Берса, глядя ему вслед.
Между тем Савва убедился в том, что погони нет, перешел на шаг, дошел до пролома и встал.
— Что, страшно?! — крикнул Берса. — Теперь тебе придется выбирать, что лучше — встретиться за забором с диверсантами или сразиться с Абдулой.
Савва немного поколебался и исчез в проломе.
Глава 30 Знакомство
Вахид сегодня первый раз вышел в больничный двор. Несмотря на пустяковое ранение, он прихватил с собой палку, на которую опирался при ходьбе. Вахид не любил больницы и считал, что мужчинам в них нечего делать. Он и в этот раз мог бы отлежаться в предоставленном ему доме под присмотром Мариям. Но сейчас не тот случай. Пришло время думать, как выходить из игры.
Исчезновение родственника не давало ему покоя и занозой сидело в мозгу. Ничего не поделаешь, так устроен чеченец. Вахид заработал достаточный авторитет и не сомневался, что Осама отпустит Зелимхана с ними, если он попросит. После ранения парень еще долго будет хромать. Зачем им такой воин? Теперь исчезновение родственника спутало все карты.
Газоны, когда-то подстриженные и аккуратные, без полива выгорели на солнце и были вытоптаны. Скамейки у давно не работающих фонтанов раскурочены. Повсюду царили разруха и запустение. Под подошвами ботинок хрустело битое стекло. С десяток ходячих раненых в грязных бинтах сидели в тени здания прямо на бетоне. За остатками забора из металлических прутьев тянулась дорога, на которой стоял танк, брошенный правительственными войсками.
Обходя вокруг здания больницы, Вахид неожиданно обнаружил, что в его левом крыле все окна застеклены. На пластике рам еще сохранились наклейки логотипов компании. Озадаченный этим открытием, он подошел к одному из окон и приподнялся на цыпочки.
— Эй, ты! — окликнули его.
Он посмотрел в сторону выхода.
Круглолицый моджахед в черной одежде показывал на него рукой.
— Да, ты!..
Вахид удивленно ткнул себя в грудь пальцем и оглянулся. Но сзади никого не было.
— Я к тебе обращаюсь, — подтвердил араб. — Уходи! Нечего здесь глазеть.
— Что здесь может быть такого секретного?
— Просто нехорошо для мужчины заглядывать в окна.
— Ты кому это сказал? — Вахид не на шутку вспылил. — По-твоему, я подглядываю?
— Я не говорил этого, — прохрипел охранник, потрясая автоматом. — Проваливай!
Но Вахид двинулся к нему.
— Ты оскорбил меня!..
— Я делаю то, что должен!
— Я искал земляка. — Вахид подошел к крыльцу и встал. — Ты начал позорить меня!
— Я делаю свою работу! — оправдывался боевик, поняв, что перегнул палку.
Статус командира отряда позволял Вахиду сейчас устроить разнос, однако он отказался от этой мысли.
— Какой может быть здесь секрет от меня? — спросил он, не оставляя попытки вынудить караульного сказать, что находится в этих стенах.
— Уходи! — устало попросил боевик.
Вахид огляделся по сторонам. Их спор привлек внимание раненых. Это плохо. Не в его положении так себя вести. Разведчик должен действовать осмотрительнее. Сейчас слух о конфликте разойдется по больнице, и кто его знает, чьи уши услышат об этом.
Немного поразмыслив, Вахид решил пообщаться с чеченцем, о котором ему рассказал Мерза.
Дверей, как и окон, в больнице не было. Вахид сдвинул кусок брезента и заглянул в палату. На его удивление, здесь находился всего один больной. Он лежал на спине и с безучастным видом глядел в потолок. Бритый наголо череп был шоколадного цвета, нижняя часть лица, испещренного шрамами, покрыта густой, черной с проседью щетиной. Опираясь на палку, Вахид подошел к кровати. Ни один мускул не дрогнул на лице раненого.
Вахид поприветствовал его на родном языке.
— Ты чеченец! — Бородач оживился и медленно сел. — Хвала Всевышнему! Я думал, Махмуд зашел.
— Этот француз только что делал мне перевязку, — сказал Вахид и оглянулся на двери.
— Почему француз? — спросил бородач и отбросил в сторону простыню, которой был накрыт.
— Потому что из Франции, — пояснил Вахид.
— Араб из Франции, — брезгливо проговорил чеченец и поскреб пальцами подбородок. — У него нет родины.
— Ты же видел, как к ним здесь относятся.
— А как относиться к тем, кто бежал в Европу и жил на налоги, которые платят проститутки и геи? — Бородач скривился. — Он покупал на эти деньги еду и воду, а теперь пытается воевать за чистый ислам!
— Истинная правда, брат! — согласился с ним Вахид.
— Ты как здесь? — спросил бородач и посмотрел на палку. — Нога?
— Два дня назад зацепило, — подтвердил Вахид.
— Может, сядешь?
— Надоело лежать. — Вахид покачал головой. — Ты откуда родом?
— Гудермес. Усман Виссаров меня зовут. Слышал?
— Джанбулат не твой родственник? — спросил Вахид.
— Это мой брат, — обрадовался Усман. — А ты откуда?
— Курчалой, — ответил Вахид. — Но давно там не был.
— О чем речь. — Усман погрустнел. — Я пятнадцать лет не появлялся дома.
— Я тоже редко бываю на родине.
— Но ведь бываешь!
— Что тебе мешает?
Усман молчал.
— Я имею много врагов, но это не мешает мне видеться с близкими и помогать им, — добавил Вахид.
— Мои родственники не хотят знать меня, — глухим голосом проговорил Усман. — Моя жена умерла на пути Аллаха, и за это они отказались от меня.
— Шахиды не в почете у предателей, — посочувствовал ему Вахид.
— Не смей так говорить о моих родственниках, — предостерег Усман. — Это моя жизнь.
— Все равно я сочувствую тебе, брат. Чем же ты жил все это время?
— Сначала перебрался в Грузию. Там мы собрали отряд и вернулись в Чечню. Но через месяц на наш лагерь вышли кадыровские собаки.
— Тебе удалось спастись, — констатировал Вахид. — Потом ты вернулся в Грузию?
— Я перебрался в Турцию.
Усман говорил дозированно, взвешивая каждое слово.
— Я тоже долго жил на чужбине, — перебирая четки, сказал Вахид. — Но перед поездкой сюда смог побывать дома.
В глазах Усмана появился интерес.
— Как там сейчас? Я слышал, тяжело людям при новой власти.
— Не могу сказать. — Вахид развел руками. — Я приходил, когда темнело, и уходил до рассвета.
— Как узнал, что я здесь?
— Один раненый сказал. — Вахид показал на стену, за которой была его палата. — Мерза.
— Знаю такого, — сказал Усман. — Хороший воин. Но говорит лишь на арабском.
— Ты можешь ходить? — осторожно спросил Вахид.
— Да, — кивнул Усман. — Почему спросил?
— Я собираюсь уехать отсюда, — испытующе глядя в глаза Усмана, сказал Вахид.
— Почему? — В глазах Усмана появилась настороженность.
— Ты знаешь, что происходит сейчас на Украине?
— Слышал краем уха. Но при чем тут это?
— Когда-то нам помогали наши украинские братья, — напомнил Вахид. — А сейчас пришел наш черед.
— Почему ты называешь их братьями? — Усман осуждающе покачал головой. — Они неверные.
— Что ты знаешь! — Вахид сделал вид, будто расстроился. — На их территории сейчас собирается много чеченцев. Сформирован целый батальон, который назвали именем Джохара.
— Зачем мы там?
— Чтобы пойти на Россию!
— Надо подумать. — Усман нахмурился.
Глава 31 Небоевые потери
Берса прошел мимо Кривого, стоявшего с автоматом, прогремел ботинками по лестнице и толкнул двери. В нос ударил запах табачного дыма, давно не мытых тел, носков и чего-то перекисшего.
Словно размышляя, стоит или нет дышать этим смрадом, он на мгновение задержался на пороге.
Мосляк с Портосом, склонившиеся над нардами, вскинули взгляды. Гниляк, сидевший в обнимку с Лисой, убрал руку с ее груди и встал. Люгер, лежавший на нарах, сунул под матрац какой-то журнал.
Берса потянул носом воздух и сморщился.
— Чем это у вас здесь воняет? — строго спросил он.
— Я им говорила, нечего там, где спим, сепаров кошмарить, — зло сказала Лиса. — Они здесь от боли под себя ходят, да и кровь с них течет, а пол деревянный. В щели попала, теперь киснет.
Берса посмотрел на Гниляка и спросил:
— Снова за старое?
— А я что? — Изувер захлопал глазами. — Они сами. Бузили, вот для беседы и пригласил.
— Кто ты такой, чтобы приглашать? — вышел из себя Берса. — Я запретил тебе прикасаться к ним!
Пленных держали для самых разных целей. На них изучали способы удушения, учились убивать одним ударом ножа или просто правильно связывать руки. Были занятия, на которых Берса показывал, как правильно оказать помощь, если у раненого товарища повреждена артерия. Для этого они попросту вскрывали пленному вену на руке или ноге и по очереди накладывали жгут. Пару человек попросту до смерти замучили, тренируясь быстро и эффективно проводить допрос. В материале недостатка не было. Трупы сбрасывали в заброшенную штольню, которую предварительно заминировали. Если случится отступление, то ее просто взорвут.
— Хорошо, больше не повторится, — пообещал Гниляк.
— Я пришел, чтобы посмотреть, чему вы научились за это время, — объявил Берса. — Через десять минут на всех должна быть форма сепаратистов.
— Мне тоже переодеваться? — спросила Лиса.
— А ты что, особенная? — удивился Берса. — У противника много женщин, взявших в руки оружие.
Вскоре группа построилась во дворе.
Берса оглядел строй и проговорил:
— Вы хорошо потрудились этот месяц. Я до сих пор не понимаю, почему вас еще не задействовали для выполнения реальных задач. Но командирам виднее. Сейчас выдвигаемся на машине в Кузьминки. Село находится на нейтральной территории. Не факт, что там нет сепаров.
— Значит, мы должны узнать, кто контролирует Кузьминки? — попыталась угадать Лиса.
— Женщина, почему говоришь? — вскипел Берса. — Если такая умная, выйди сюда и скажи, что думаешь! Мы слушать будем.
— Виновата, — пролепетала Лиса, шмыгнула носом и потупилась.
Берса некоторое время смотрел на нее, потом вздохнул и неожиданно улыбнулся.
— Лиса одна, а вас много.
— Ты это к чему? — удивленно спросил Гниляк и переглянулся с Речником.
— Хочу, чтобы вы отдохнули как положено, — продолжал Берса. — Сейчас сами возьмете себе женщин, каких захотите.
— Там, кроме лежачих старух, никого нет, — заявил Портос.
— Это для украинских солдат нет, — заявил Берса. — Но вы ведь ополченцы!
— Зря тащились в такую даль! — сокрушался Гниляк через пару часов, направляясь к последнему уцелевшему дому. — Ни души!
— Радуйся, — негромко сказал Речник. — Разве не понял, чего он задумал?
— Конечно, понял. — Гниляк оглянулся на Берсу, шедшего с большим отрывом. — Этот козел собирался заставить нас старух насиловать и убивать, чтобы потом на ополченцев свалить.
— Может, грохнем его? — неожиданно предложил Мосляк.
Гниляк от этих слов даже поперхнулся, а Лиса испуганно ойкнула.
— Почему кучкой идете?! — крикнул чеченец. — Рассредоточиться парами вдоль улицы!
Солдаты подошли к забору. Мосляк приподнялся на цыпочки и заглянул во двор. Речник толкнул ногой калитку. Дверь, разбитая и висевшая на одной петле, была не заперта.
Гниляк шагнул через порог. В нос ему ударил запах нечистот.
Дом, казавшийся снаружи целым, оказался сильно поврежден неразорвавшейся миной, пробившей крышу и потолок. Ее стабилизатор торчал из пола.
Гниляк пошел проверять комнаты. В самой дальней на старой кровати, под грудой тряпья лежала старуха с почерневшим лицом. Рядом, на табуретке, стоял стакан с водой.
— Она живая? — спросил Речник, вошедший следом.
— Почему спросил? — осведомился Гниляк.
— Как бы Берса не заставил нас ее того…
— С чего бы это? — удивился Мосляк.
— Он ведь хочет устроить провокацию, — Речник округлил глаза и перешел на шепот. — По мне, так лучше застрелиться.
— Отложи самоубийство на потом! — Гниляк направил автомат на старуху и надавил на спуск.
Очередь в спертом пространстве болью резанула по ушам. Зазвенели остатки стекол. В следующий момент произошло то, чего никто не ожидал. Кровать вздрогнула. Бабка подлетела над ней, а тряпье свалилось на пол.
Раздался нечеловеческий вопль, и из-под кровати вдруг вылетел Савва. Грязный и худой, с выпученными глазами, он вскочил на ноги, но тут же рухнул на пол и закрутился, оставляя на грязных половицах кровавый след.
— Откуда он здесь взялся? — удивленно спросил Гниляк и присел на корточки.