Сонин Пурим в Бруклайне – отдельная песня. Единственное, о чём имеет смысл упомянуть, – закончилось всё глубоко за полночь, и все празднующие уснули прямо на ковре огромной гостиной посреди пустых бутылок из-под коньяка. А проснулась Соня в объятиях ужасного, косорылого, с огромными верхними передними зубами, до отвращения розового… плюшевого зайца! И ещё у неё болели косые мышцы брюшного пресса. От хохота.
В общем, жизнь заналадилась: стирала Соня в подвале дома Валеры и Аллы, не тратясь более слишком часто на новые вещи; курила с комфортом (и удовольствием); и вскоре с ней уже здоровались как со старой знакомой во всех окрестных магазинчиках и книжных лавках. А ещё по вечерам – они слушали скрипичные концерты. В Валериной коллекции их было немыслимое количество. Соня вместе с Валерой иногда ходили в музеи, театры и рестораны. И Соня много гуляла пешком по тихому уютному району Бостона в одиночестве.
Тогда, посмотрев едва вышедший на экраны «Дневник Бриджет Джонс», Соня ощутила себя персонажем анекдота, которому советовали смеяться после слова «лопата». Впрочем, она не преминула в ответ поиздеваться над Валерой, когда он пытался объясниться по телефону с ирландским руммейтом Дэвида.
А уж после того, как Валера заметил, что Алла всё чаще и чаще якобы невзначай оказывается на кухне именно тогда, когда гостья собирается покурить, и перебрасывается с девушкой парой-тройкой односложных фраз на совместной smoke-party, – он был готов Соню удочерить.
Вы знаете, как определить, любит мужчина женщину или нет? Стоит просто подглядеть, как он смотрит на неё, пока она не видит.
Валера смотрел на Аллу как надо.
Было только одно «но», нешуточно осложнявшее поначалу Сонин нехитрый быт. Бывший московский мальчик Валера и бывшая московская девочка Алла, отнюдь не придерживающиеся в повседневной жизни жёстких религиозных правил, скорее напротив, будучи ироничными современными образованными демократичными гражданами США и агностиками по натуре, – строго придерживались кошерной кухни.
Валера долго объяснял Соне, из какой посуды что есть и почему, а также как это всё правильно мыть. У них было две посудомоечные машины! Тарелки-чашки, вилки-ложки были рассредоточены группами по разным ящичкам, полочкам и шкафчикам. Все попытки систематизировать и уложить в голове алгоритм ПРАВИЛЬНОГО использования так хорошо знакомых столовых приборов не приводили к желаемому результату. Соня даже попыталась записывать – из чего пить молоко, а из чего и чем есть мясо (а также все прочие продукты и их комбинации) и в какой последовательности – ни фига! Там была, видимо, ещё последовательность последовательностей. На это Сони уже не хватало!
Но даже не будучи программистом, всегда можно найти способ обойти систему – Соня прикупила наборы одноразовой посуды.
Каждое утро, вставая в несусветную рань, она мышью прокрадывалась на кухню, стараясь не хрустеть аксессуарами, припрятанными в кармане халата. Открывала огромный холодильник и наваливала себе из разных кастрюлек и пластиковых коробочек всяческой еды. Заваривала растворимый кофе, аккуратно насыпая его и сахар разными – на всякий случай – ложечками. Поев, она складывала «орудия преступления» в пакет, который выбрасывала в уличный контейнер по дороге на работу. Нельзя расстраивать хозяев своей тупостью, паче чаяния они обнаружат следы её мытарств в мусорном ведре. Кроме того, они искренне бы огорчились доставленной гостье морокой.
Много позже, среди шумной компании в одном из московских кабаков, Соня рассказала эту историю. Кто-то из приятелей спросил её, что мешало, раз уж она вставала раньше всех, спокойно поесть из нормальной посуды, вымыть её и, вытерев насухо, расставить по местам. За Соню ответил её спутник. Тот самый – протатуированный в Копенгагене. «Не ищите в себе правильный ответ на этот вопрос. Вы его не найдёте. Моя жена – психически больной человек. И заболевание её неизлечимо. В международной классификации болезней десятого пересмотра оно именуется «Порядочность».
Хорошо, что все были достаточно пьяны и не нашли на что обидеться.
Подумаешь, завтраки – мелочь какая! Зато ужины… В этой семье они были великолепны и бесподобны! Валера сам накрывал на стол, и предложенную пищу можно было смело поглощать им же ПРАВИЛЬНО приготовленными приборами. А этот французский суп в правильных же, привезённых из Канады, мисочках с ручками…
Такого супа Соня не ела больше нигде и никогда!
P.S.
А вот утюга в доме Валеры и Аллы не было ни одного.
По приезде домой Соня срочно выкинула утюг.
Да, в человеке всё должно быть прекрасно. Но начинать надо с главного – остальное приложится.
P.P.S.
«У любой политической системы руки коротки – сунуть нос в каждую частную жизнь. Поэтому даже в таких «тоталитарных» странах, как США и Россия, правительство понятия не имеет, что творится в каждой лавочке, в каждой фабричке, в каждом филиале компании, а уж тем более – в каждой семье. И, приехав в эту страну и пройдясь по улицам, и даже сделав какой-то бизнес, совершенно невозможно определить, какая политическая система на дворе. Московская улица мало чем отличается от русской улицы Бруклайна в Бостоне. Люди… Всегда и везде – просто люди…»
Выдержка из русскоязычного бостонского форума.Хроники XXI векаГлава седьмая Колыбель для белок
Соня сидит одна около фонтана, на широкой парковой скамейке с видом на сияющий золотой купол, освещённый встающим солнцем. На плитах ещё не валяется ни одного окурка, мусорный бак девственно пуст. Ей легко и свободно дышится. Шумят деревья. Доносится звон башенных часов. Ни одного человека. Блаженство. Утро. Суббота.
«Что я здесь делаю в такую несусветную рань?»
У неё в руках пончик и пластиковая «непроливайка» с кофе. Тихо. Она на секунду закрывает глаза…
Пейзаж меняется. На солнце набегают тучи. Поднимается сильный ветер. И вдруг мгновение назад прозрачный утренний воздух сворачивается в торнадо, поднимающий невероятное количество невесть откуда взявшихся останков сигарет. Зловещая безлюдная пустота начинает мощно вибрировать. Из неё, разрывая омерзительными лапами-крючьями пространство, изрыгаются куцые грязно-рыжие твари. Они плотоядно смотрят на Сонин пончик. Они приближаются. Они запускают свои лапы Соне в волосы. Дотрагиваются до неё своими лохматыми пальчиками с острыми коготками-сабельками. Их всё больше. Они заполнили всю Park-Street. Их уже мириады. Шевельни Соня хоть веком – они накинутся на неё и разорвут. Она остаётся неподвижной. Одно из зловещих созданий щекочет ей нос. Сейчас она чихнёт – и Харону нечего будет перевозить. Сейчас… Сейчас… Ей надо проснуться. Надо чихнуть – и это разбудит её. Главное – успеть вернуться в реальность в ту самую миллионную долю мига между чихом и атакой рыжих исчадий…
– Будь здорова!
– Спасибо!
– Никогда ещё не встречала человека, настолько проваливающегося в себя. Кстати, пока ты тут летаешь по вселенной своей черепной коробки, белки сожрали твой пончик. Они здесь наглее крыс!
– Ната-аша…
«Господи, спасена!»
Над Park-Street было ясное небо, солнечный свет играл с листьями в блики, дул едва-едва заметный ровный нежный ветерок.
– Привет! Просто задремала… – Соня быстро приходила в себя. – Целый час тут торчу. Около меня уже свидания назначают. Как я рада тебя снова видеть!!!
– Что Наташа?! Три рубля и – ваша! Вы, гады, хотели без меня в State-House рвануть?! – Как же рада была Соня вновь слышать эти её вопли. – Могу я, наконец, увидеть эти «внутренности», не подлежащие осмотру?! Вот не позвони я вчера Майклу – так бы и проебала опять возможность, – и дородная красавица щедро одарила градом ласковых идиом стоящих рядом Джоша, Майкла и, разумеется, Джима.
* * *Джим пригласил Сонечку в субботу посетить State House штата Массачусетс, да не с обычной экскурсией, а, так сказать, – по индивидуальному плану. Ибо в Бостон как раз приехал тот самый сенатор от «европейского» штата Америки, с которым он дружил с Вьетнамской войны. Соня намекнула, что, мол, неплохо бы и Джоша пригласить. Джош, разумеется, сказал, что придёт с Майклом, а последнему – вовремя позвонила Наташа. Так что вся честная компания оказалась в сборе. Джим был не очень-то доволен – видимо, старость – не радость. Но на его недовольство, кто по-русски, кто по-американски, как-то не обращали внимания. Соня, конечно, отчасти понимала свою нетактичность – ведь пригласили только её, а заявилась с компанией.
«Ну, дык, мы, «рашн-пейзане», протоколу не сильно обучены, и вообще, места много не займём, пить будем на свои, «не извольте беспокоиться, барин!»… Короче, «дайте закурить, а то так выпить хочется, что переночевать негде».
Впрочем, если отбросить вечное Сонино ёрничанье, она в последнее время как-то неловко ощущала себя наедине с Джимом. Ну да ладно…
В общем, с Джошем договорились, что Соня берёт тазик, а он, соответственно, носки и в 11.00 a.m. они встречаются неподалёку от здания, где на благо сограждан усиленно трудится правительство штата Массачусетс.
Глядя на их идиотское пятничное веселье в его лаборатории, Джим как-то досадливо крякнул и даже не предложил Соне за ней заехать. Да она бы, честно говоря, и отказалась. Тем более что уже полюбила бруклайновский трамвай-метро, как родной. Он был очень похож на одесский. Или – московский. Только зелёного цвета. Удивительное средство передвижения. Над землёй – вполне себе трамвай – тихонько едет, на остановках водитель ждёт, пока все пассажиры войдут. Заходишь, кидаешь в прорезь доллар – и едешь себе. Если под землю попал – всё как положено – турникет, карточки на разное количество поездок или на определённый срок. Всё как у нас.
Хотя Соня метрополитен имени дедушки Ленина любила, но… Не камерное оно, наше метро. Пугающее. Над землёй движение продолжается с «подземной» скоростью. У водителя… пардон, машиниста… не справишься, на какой остановке выходить. И вагонов в отечественных составах куда больше, чем в бостонских трамвайчиках. Помноголюднее будет и под землю упрятана глубже, чем старейшая в Америке линия – в 1897 году пустили – задолго до нашей первой отечественной ветки «От Сокольников до Парка».
Говорят, подорожала поездка в бостонском метро до двух долларов. А может, уже и больше?.. Эх, суета сует. И это пройдёт.
На первом месте у Сонечки маячило жуткое любопытство, подогретое Валериным комментарием по поводу предстоящей экскурсии: «Я в Бостоне уже сколько лет, а внутри State House ещё ни разу не был». Соня и его пригласила. Но он отказался, сославшись на неотложные субботние дела. «М-да… Мне есть чему у него поучиться», – слукавила Соня про себя, припомнив кислую физиономию Джима.
Проснулась Сонечка затемно. С детства страдая болезненной пунктуальностью, она раньше всех приходила в школу, на тренировки, а в последующем – в институт и на работу. С возрастом боязнь опоздать приобрела извращённые формы. Соня всегда давала солидный временной допуск на проблемы с транспортом, снегопады, обледенения, цунами и апокалипсис. Даже на свидания являлась минут за пятнадцать до назначенного времени с жутким ощущением того, что безнадёжно не успела. Ей казались дикостью рассказки о том, что женщина просто обязана опаздывать на подобного рода мероприятия. А уж собиралась она всегда со скоростью реактивного самолёта. Не важно, на другой ли континент, в город, в театр или в круглосуточный супермаркет в четыре часа утра за бутылкой. Соня и до сих пор не понимала – что там так долго можно красить?! Если несущая конструкция до такой степени неудачна – никакие фасадные работы не спасут.
Снимать квартиры, к примеру, ей нравилось абсолютно без мебели и жутких синтетических ковриков, чтобы видеть все огрехи и в случае отсутствия таковых – уже устраиваться по своему вкусу. Зачем же женщины тратят столько времени и сил на абсолютно бессмысленное действие? Единственное, что Соня могла делать долго, – это стоять под душем или лежать в ванне. До замужества она вставала не позже шести утра, чтобы не спеша принять душ, медленно и с удовольствием выпить кофе с парой-тройкой сигарет, созерцая «мировую скорбь» за окном, почитать книгу или просто предаться разным мыслям. Мужу, к слову сказать, пришлось бороться с её привычкой – по звонку будильника вскакивать и бесцельно метаться секунд тридцать, сшибая мебель и ударяясь о стены и косяки. Соне всегда хватало ровно пяти минут, чтобы одеться, расчесаться и вынестись из дому. При этом довольно неплохо выглядя, если не сказать – отлично. Любимый макияж – это хронический недосып. Он добавляет блеска глазам. И – спасибо Америке – там не нашлось востребованной необходимости «краситься» и обвешивать себя «златом-се́ребром». Как говаривала Наташа: «Если днём в метро увидишь даму в шубе, бриллиантах и при макияже – русская! Или проститутка, у которой деньги спиздили!» Действительно, пару раз Соня видела вышеописанные типажи. Кого именно из приведённой Наташей классификации, не решилась уточнять.
Кстати, знаете, почему Соня недавно решила жить в деревне, а не в мегаполисе? Ей стало жаль проводить и без того короткую жизнь в салоне автомобиля, слушая бесконечный «коротковолновый» бред. А уж после того, как она чуть не получила разрыв мочевого пузыря в насмерть стоящей пробке на девятиполосном проспекте… Это, разумеется, были не основные причины, зато – прекрасные поводы для принятия верного решения.
Итак, проснувшись в субботу в несусветную рань, Соня обстоятельно приняла душ. Неторопливо оделась. Ещё более неторопливо выпила кофе. Дважды. И в режиме замедленной съёмки покурила. Трижды. И… у неё оставалась ещё масса времени. Когда она была полностью готова, на часах было только восемь. Что было делать? Соня подумала, что степенно пройдёт три квартала по улице к трамвайчику. Ведь если проявить усердие в неторопливости – уйдёт не меньше часа. Это в будний день она проносится за три минуты. А сейчас она будет величественно шествовать, разглядывая каждую трещинку на дороге. Затем на трамвайной остановке она степенно сгрузит всю скопившуюся за неделю мелочь в прорези автоматов по продаже газет и, присев на скамейку, внимательно изучит заголовки каждого выплюнутого железным баком экземпляра – от федерально-муниципальных изданий до откровенной желтухи. Потом пройдёт пешком ещё пару остановок до последней наземной и тогда лишь сядет в вагон трамвая-метро. На это уйдёт ещё не меньше часа. Выйдет из метро-трамвая на станцию раньше положенной и прогуляется по утреннему Бостону («Не заблудиться бы, тьфу-тьфу-тьфу!») – это ещё час. Всё лучше, чем метаться среди четырёх стен комнаты Дэвида в мучительном ожидании. И с пользой для здоровья. Образ жизни у неё сейчас, надо заметить, был весьма и весьма гиподинамичный.
Увы, как обычно, Соня дала себе слишком большие временные люфты, поэтому, исполнив всё задуманное, оказалась на финише ровно в половине десятого. На сей раз не заблудившись. Походив минут пятнадцать около памятника «дяде, тёте и мальчику» в том месте Бостона, которое очень походит на центр Львова или Кракова, если не задирать голову вверх, она высмотрела кафе на другой стороне улицы. Но по субботам оно открывалось в десять. Так что Соня отправилась к большому книжному магазину кварталом выше, но… он открывался в одиннадцать. Посчитав количество красной тротуарной плитки, ушедшей на мощение внешнего радиуса аллейки вокруг памятника эмигрантам-переселенцам, и выучив на память режим работы заведения «Cambridge Eye Doctors», она купила в открывшейся наконец «кулинарии» целый пакет пончиков, четырёхсотграммовую «непроливайку» кофе и присела на скамейку с целью всё это проглотить. Двухчасовая прогулка сделала своё дело – аппетит у девушки разыгрался нешуточный. Соня вынула пончик и закрыла глаза…
А теперь решите элементарную задачку на сообразительность.
Условие: прилично одетая гражданка двадцати семи лет уснула на скамейке в районе Арбата в десять утра в субботу.
Вопрос: что с ней могло произойти, если она проспала крепким богатырским сном почти час?
А. Её разбудили тычком милицейской дубинки в бок.
Б. Её разбудили местные бомжи или те же менты, стырив предварительно кошелёк и документы.
В. Местные бомжи или те же менты, стырив предварительно кошелёк, документы и сумочку, разбудили её, чтобы ещё и поиздеваться.
Зачеркнуть то, что с вами ещё никогда не случалось. Зачеркнули? Ну тогда просто ждите – скоро оно обязательно случится.
Тот же вопрос, но с условием парковой скамейки в центре Бостона.
Единственное, что у стырили у Сони, – бумажный пакет с пончиками. Правда, это были не полицейские, не бомжи и не местные «пионеры». Это были… белки!
Бесчисленные, воинственно настроенные, они выхватили последний поджаренный кусочек теста прямо у неё из рук. Возможно, они принялись бы и за саму Соню, но вовремя случилась Наташа.
«Кстати, белки случайно не плотоядные?.. Ох, лучше этого не знать…»
Когда вся дружная компания была в сборе – они перешли дорогу и поднялись по небольшой каменной лестнице к двухэтажному зданию с мансардой, которое венчал один златоглавый купол. Наташа тут же сообщила, что впервые публично Декларация независимости США читалась именно в State House штата Массачусетс. Но не в этом здании за изящной чугунной оградой, а в прежнем – скромном трёхэтажном кирпичном особнячке с ратушеобразной башенкой и часами, – зажатом ныне частоколом небоскрёбов. Соня не раз проходила мимо этого архитектурного ансамбля, удивляясь непохожести Бостона на Нью-Йорк. В последнем – «частокол» монолитен и незыблем, как американский флаг.