Я – Алла Пугачева - Екатерина Мишаненкова 3 стр.

Но на следующий день к нему пришла Алла, и Миколас покорно отправился в загс.

Свадьбу сыграли большую — на девяносто человек. А директор Аллиного училища Елена Гедеванова, которая была депутатом Ждановского райсовета, преподнесла им царский подарок.

Самое ценное для меня — это жизнь, но не моя, а человека, для которого я пою.

Конечно, это было не от хорошей жизни. Орбакаса после окончания училища приняли в Московскую областную филармонию, а вот Алле объявили, что «ее творческая манера — это калька с худших образцов западных исполнителей», а значит, она для них не годится. И тут как раз объявился ее старый приятель с Воронцовской улицы Валерий Приказчиков, который был к тому времени руководителем группы «Новый электрон».

Надо сказать, числиться в Липецкой филармонии вовсе не означало жить в Липецке. Все советские артисты были приписаны к каким-нибудь филармониям, чтобы иметь трудовую книжку. А так, она гастролировала с группой по разным городам, как и любой другой артист, так сказать, «низшего эшелона».

Один из сотрудников филармонии вспоминал об их гастролях: «Питались, чем бог пошлет. Спать приходилось на скрипучих раскладушках или на полу. Зарабатывала Алла тогда 7 рублей за концерт.»

Правда, художественный руководитель филармонии намекал, что если Алла будет оказывать ему определенные услуги, она быстро станет солисткой, и вообще ее карьера пойдет в гору. А когда она отказалась, нашел повод ее уволить. Перед отъездом Алла сказала: «В музыке я разочаровалась, петь больше не буду — этим денег не заработаешь, надо в институт поступать.»

Песня для меня — защита! А если ее убрать — кто я?..

Супруги гастролировали от разных филармоний, встречались редко, но в одну из этих коротких встреч Алла все же забеременела. Работу она после этого, конечно, не бросила, тем более что приближался Новый год и у артистов наступало самое денежное время. Аллу включили в одну из бригад Росконцерта, и на детских утренниках она играла Матрешку. В декретный отпуск она ушла только на седьмом месяце.

24 мая, когда Миколас Орбакас вернулся домой с репетиции в Театре эстрады, он увидел, что бледная Алла лежит на кровати и держится за живот. Он поспешно повез ее в роддом и, как гласит их семейная легенда, прихватил первую попавшуюся книгу, чтобы ей было что почитать на досуге. Книга называлась «Кристина». Это имя так засело у него в голове, что когда родилась девочка, он тут же решил назвать ее Кристиной, тем более что так звали его бабушку.

В загсе с регистрацией Кристины возникли проблемы, причем сразу из-за имени, фамилии и отчества (Миколас решил, что отчество у дочери будет по его второму имени — Эдмунд). «Сперва фамилию Орбакас хотели дать, — рассказывал Миколас. — А у нас это мужская фамилия, женский вариант — Орбакайте. Еле отстоял. Потом с отчеством: «Разве так можно — по второму имени отчество давать?» Полистали талмуд — можно. Потом уперлись, что нет такого имени. Есть Христина. Пришлось доказывать, что у нас, литовцев, наоборот, нет Христины, есть Кристина. Согласились с жутким скрипом».

Да, я построила дом, я посадила дерево, я родила дочь. Казалось бы, программа минимум выполнена. Но дом далековато, квартира у дочери с детьми...

Сначала ее пригласили записать песню для нового фильма Шукшина «Печки-лавочки». К несчастью, она так волновалась во время записи, что после этого у нее пропало молоко. Помогла недавно родившая соседка, которая согласилась побыть кормилицей.

Вскоре старые дома в Зонточном переулке снесли, и им дали квартиру на восьмом этаже дома на Рязанском проспекте. Рядом с ними поселились и Пугачевы, только на пятом этаже.

К осени Алла устала от бытовых забот, ее снова тянуло работать. Кристина сначала была оставлена под опекой Зинаиды Архиповны, а потом ее отправили в Каунас к родителям Миколаса.

Аллу пригласили стать солисткой ВИА «Москвичи» под руководством ее старого знакомого Олега Непомнящего. А потом она перешла оттуда в знаменитый оркестр под управлением Олега Лундстрема, где проработала до 1973 года.

«Это была такая скромная девочка, — вспоминал Лундстрем. — Мы ее прослушали и сразу взяли. Помимо несомненных музыкальных достоинств, я сразу оценил дисциплинированность Пугачевой, хотя теперь у многих такой факт может вызвать большие сомнения».

С оркестром Лундстрема она погастролировала по стране и даже впервые выехала за рубеж — в Польшу. Тогда же Алла познакомилась с Вячеславом Добрыниным и Ильей Резником. Занялась она и своим голосом — ее познакомили с легендарной Стрельниковой, и с тех пор она перед каждым концертом стала делать стрельниковскую дыхательную гимнастику.

Не слушайте, что обо мне говорят. Слушайте песни, которые я пою. Там вся правда обо мне сказана.

К этому, скорее всего, шло уже давно — они оба не были готовы к браку и бытовым вопросам, да и виделись слишком редко, потому что гастролировали по отдельности. Правда, за несколько месяцев до развода Миколас помог Алле устроиться в Московскую областную филармонию, и они некоторое время работали вместе. Но брак было уже не спасти, тем более что новое место работы не нравилось Алле, а руководству не нравилась она.

В конце концов она уволилась и устроилась в Москонцерт. А вскоре подала на развод. Миколас вспоминал об этом так: «Все получилось как-то само собой. Помню, я вернулся из Ленинграда, а на столе — записка от Аллы: «Я уехала. Буду такого-то». Недели через полторы она появилась. Мы в отпуск собирались. А тут она говорит: «Я опять уезжаю». Ну ладно. Я отправился отдыхать один. Недели через две меня отозвали на работу. Потом вернулась Алла. Мы поговорили и решили пожить отдельно. Подали заявление на развод. Алла нашла вариант размена, и я переехал в Марфино. Сначала Алла злилась на меня и заявила, что с ребенком я видеться не буду. Но потом, через четыре месяца, сама позвонила и спросила: “Ты почему дочь не навещаешь?” И тогда я стал «воскресным папой» и стал принимать солидное участие в воспитании Кристины, пока она не выросла.»

Любопытно, что спустя несколько лет, когда Алла стала знаменитой, в статьях о ней писали: «Муж Аллы — артист цирка.» Такие были времена — советская артистка не могла быть «разведенкой».

Покоя хочу. Хочу понять, что такое безмятежность, Говорят, это совершенно потрясающее чувство, близкое к счастью. Очень хочу испытать. Мечтаю.

Аллу и Юлия не связывало ничего кроме работы. Петь вместе они стали лишь потому, что в то время дуэты были в большой моде. Голоса у них обоих были хорошие, публике их пара нравилась, так что какое-то время они довольно успешно гастролировали по СССР вместе с ансамблем «Москвичи».

Появилась даже похвальная рецензия на их дуэт: «Настоящим событием в нынешнем эстрадном сезоне стало появление молодого вокального дуэта — Аллы Пугачевой и Юлия Слободкина. Кроме отличных голосов, несомненного драматического дарования (каждая их песня — маленький спектакль), они обладают качествами, в последнее время не так уж часто встречающимися на эстраде: в дуэте Аллы Пугачевой и Юлия Слободкина мужчина мужествен, а женщина — женственна. От их искусства веет чистотой, трепетностью, влюбленностью…»

Однако звезд с неба их дуэт не хватал и часто выступал на «разогреве» у кого-нибудь более популярного, например у юмориста Романа Карцева. К осени Алла окончательно поняла, что надо расставаться. Тем более она собиралась принять участие в V Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, открывавшемся во второй половине октября. Он проводился раз в четыре года, и к первому туру допускался любой артист по ходатайству его концертной организации (Пугачеву направил Москонцерт). Второй тур был гораздо серьезнее, ну а третий, финальный, и вовсе транслировался на всю страну. После него вполне реально было проснуться знаменитым.

Когда я пою, я отдаю страдания, не обязательно мои, вообще женские… отдаю их музыке.

Она спела две разные по стилю песни: «Посидим, поокаем» Ильи Резника и Александра Муромцева и «Ермолова с Чистых прудов» Никиты Богословского на стихи сразу нескольких поэтов. В первой песне она, кстати, самовольно изменила несколько слов, из-за чего чуть не поссорилась с Резником (но потом он признал ее правоту). Вторая песня была откровенно слабая, но для того, чтобы пройти в следующий тур, нужно было петь что-то серьезное — о войне или каком-нибудь другом подвиге советского народа.

Помогал Алле готовиться к конкурсу концертмейстер Виталий Кретюк, с которым у нее в то время был роман. Он выбирал ей костюмы, делал аранжировки песен и вообще всячески «натаскивал» ее для победы. Она успешно прошла второй тур, и наконец 25 октября состоялся финал. Алла стала одной из четверых артистов, поделивших между собой третье место.

Она была расстроена — почти все, кто получил первое и второе места, были совершенно безликими. Тогда она не знала, что ее в список включили с боем — в жюри многие сочли ее слишком не советской и вульгарной, и в число призеров она попала лишь потому, что за нее горячо выступила певица Гелена Великанова, которую поддержал руководитель эстрадного оркестра Армении Константин Орбелян.

За третье место полагалась денежная премия — 100 рублей. Но ее, конечно, поделили на четверых призеров. Так что ни славы, ни денег Алле Пугачевой этот конкурс не принес.

Мне кажется, надо идти в ногу со временем, с новыми музыкальными веяниями, Я лично не боюсь отого, если есть свое восприятие мира и музыки.

На самом деле от конкурса было куда больше толку, чем ей показалось поначалу. Да, она не получила первого места и не стала знаменитостью, но зато она завела там такие знакомства, которые стоили десяти первых премий. Среди ее новых знакомых были: Раймонд Паулс, Геннадий Хазанов, режиссер Евгений Гинсбург и руководитель «Веселых ребят» Павел Слободкин.

Кроме того, ее все же заметили, и в звуковом журнале «Кругозор» вышла одна из первых грампластинок Пугачевой с тремя песнями и хвалебной статьей.

Но главным результатом конкурса стало то, что Павел Слободкин пригласил ее стать вокалисткой «Веселых ребят», бывших в то время одним из самых популярных ВИА в стране.

«Пугачева пришла в “Веселые ребята” простой певицей с перспективой сольных выступлений. — говорил Слободкин. — У нее очень точный слух, и она прекрасно могла спародировать Пьеху, Зыкину, спеть русскую песню, как заправская фольклорная певица. Мы даже собирались вставить в программу такой эксцентричный номер.»

«Веселые ребята» приняли ее по-разному. Рассказывают, что Александру Барыкину она не понравилась, зато Александр Буйнов с ней сразу подружился и, как он сам говорил, был в нее даже слегка влюблен.

А еще после конкурса эстрады об Алле Пугачевой вспомнил композитор Микаэл Таривердиев, который как раз работал над музыкой к фильму Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!».

Любая женщина — всегда актриса. И если она плохая актриса, она проиграет.

Композитор Микаэл Таривердиев вспоминал: «Когда только начались съемки “Иронии судьбы”, мы стали искать певицу. Я пробовал очень многих. Была такая прелестная певица Валя Пономарева — она пробовалась, кто-то еще. Это было хорошо, но все же не подходило. Тогда я попросил Раису Александровну Лукину, замечательного музыкального редактора, найти Пугачеву…

Начали мы с ней работать. Работали много, около месяца. Хотя, казалось бы, поет всего четыре романса. Вообще, конечно, ей трудно с нами было. Эльдар требует от нее одного, я — другого. Совсем замучили ее. На каждую песню было сделано по тридцать дублей. За целый день писали по одному романсу. В итоге она записалась замечательно.

Когда фильм вышел, прошло буквально несколько месяцев, нас пригласили на телевидение, где Пугачева должна была спеть романс из фильма не под фонограмму, а вживую. Я должен был ей аккомпанировать. И вдруг она стала петь совершенно по-другому. Она пела жестко, очень жестко: “Мне НРАВИТСЯ, что вы больны не мной”. Я не мог заставить ее спеть, как три месяца назад, в фильме. Мы с ней поссорились. Потом Пугачева совсем ушла в поп-культуру, хотя, мне кажется, могла бы стать звездой другого плана, типа Барбары Стрейзанд. Но она выбрала свой путь. Я понимаю, что она даже выиграла от этого. Но когда показывают “Иронию судьбы” и я слышу ее пение, то вспоминаю, как это было очаровательно. Какая в ней была тонкость, нежность и ранимость.»

Я не певица. Я — женщина, которая поет. Я пою только о том, что пережила, передумала, прочувствовала сама.

Вообще-то должен был ехать Георгий Минасян, солист эстрадного оркестра Армянской ССР под управлением Константина Орбеляна. Но неожиданно кандидатуру Минасяна отвергло Министерство культуры (ходили слухи, что его заподозрили в «ужасном преступлении» — гомосексуализме). Срочно нужна была замена, и Орбелян рекомендовал Пугачеву, которую помнил по эстрадному конкурсу.

Он был человек влиятельный и к тому же с 1972 года представлял Советский Союз в жюри «Золотого Орфея», поэтому к его мнению прислушались, но предупредили, что Пугачева обязана привезти первый приз, иначе с ее эстрадной карьерой будет покончено.

Начались срочные сборы — у Аллы не было ни денег на расходы, ни даже приличного платья, достойного такого известного конкурса. Пришлось собирать по всем друзьям и знакомым, а платья срочно шить. А перед самым конкурсом сообщили, что Орбеляна в жюри не будет — как раз в это время его оркестр пригласили на гастроли в США. А значит, Алла Пугачева должна была рассчитывать только на себя.

По условиям «Золотого Орфея» каждый участник должен был исполнить одну песню свою и одну болгарского автора. Со своей сложностей не возникло — взяли «Ты снишься мне». А в качестве болгарской была выбрана старая песня «Арлекино» композитора Эмила Димитрова, лет пятнадцать назад пользовавшаяся в Болгарии большой популярностью.

Как правило, всю жизнь я иду на сцену не за деньгами, а чтобы вместе со зрителями плакать и смеяться, падать и взлетать в порыве единения душ, умирать и воскресать, чтобы, расставаясь, мы чувствовали себя обновленными и возрожденными из пепла, счастливыми от прикосновения к тойне под названием «блаженство творчества».

Работа над песней «Арлекино» велась в большой спешке, времени было мало. Павел Слободкин сделал аранжировку, а вот стихи никак не могли найти. Наконец Алле понравился текст Бориса Баркаса:

По острым иглам яркого огня.

Бегу, бегу — дороге нет конца.

С этой песней она и вышла перед болгарской публикой, с подозрением ожидающей, что сейчас сделает из их старого хита эта незнакомая певица.

«Старую, любимую песню — ей полтора десятка лет — было не узнать, — писал Владимир Быстров в сочинской газете «Черноморская здравница». — Что сделали с ней Алла Пугачева и аранжировщик Павел Слободкин? Это был какой-то взрыв страсти, горького веселья, предельной откровенности и ликующей красоты. А зрители — они-то что скажут, как отнесутся к Арлекину в совсем незнакомом образе?

Реакция зала обрушилась из приемника, как грозовой разряд. Я не засек времени, но, по-моему, не меньше десяти минут продолжалось это неистовство — овации, крики восторга, экстаз. И вот тут-то случилось то, чего раньше никогда не происходило на международных конкурсах: советской артистке так и не дали уйти со сцены, покуда “Арлекин” не прозвучал повторно».

Композитор Эмил Димитров, услышав, как Алла поет его песню, примчался к ней с огромным букетом роз. А вот в СССР сочли, что исполнение было какое-то не советское, и не сразу решились пустить ее в эфир. Но стоило это сделать, как уже через несколько недель песня «Арлекино» звучала из каждого магнитофона.

Со времени циркового училища у меня была тяга к песне с комическим поворотом, с жонглированием и «глотанием шарика», к песне, позволяющей наполнить себя болью и насмешкой, иронией и печалью.

Сам конкурс по телевидению в СССР показали с большим опозданием, председатель Гостелерадио Лапин Пугачеву терпеть не мог. Когда передача все же вышла в эфир, Алла была на гастролях в Минеральных Водах. На следующий же день на концерте ее встретили овациями и требованиями спеть «Арлекино».

Фирма грамзаписи «Мелодия» сориентировалась быстрее всех и через полтора месяца после «Золотого Орфея» выпустила гибкую пластинку Аллы Пугачевой с песнями «Посидим, поокаем», «Ты снишься мне» и «Арлекино». Тираж в четырнадцать миллионов был распродан за несколько дней.

Павел Слободкин, с которым у Аллы завязался роман, энергично занялся продвижением ее карьеры, но вот у «Веселых ребят» это энтузиазма не вызвало. «Несколько наших музыкантов, — вспоминал Слободкин, — обвинили меня в том, что я чрезмерно выделяю в группе Пугачеву. Так, в первую очередь, считал Саша Буйнов. Надо заметить, что Алла действительно боролась с другими артистами, которые у нас пели. Она всегда ясно видела перед собой самую вершину Олимпа и шла туда прямой дорогой».