Она закричала так, что испугалась сама. Содрогаясь всем телом, она бросилась в ванную комнату, накинула халат и села на край ванны, пытаясь успокоиться. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, воздуха не хватало… Арама не может меня убить, но разбить лицо, чтобы Амфиарай ужаснулся, пожалуй, да. У него глаза сумасшедшего. Господи, что я такого ему наговорила? Ведь это же все неправда! Я люблю его по-своему, он хороший, добрый… Что я наделала?
Он постучал.
– Рита, это правда? – услышала она его тихий голос. Такой, каким он всегда говорил с ней. Словно тот, другой Арама, который только что оскорблял ее, ушел, а вместо него теперь по квартире бродил прежний, спокойный и уравновешенный Оскар.
– Нет, неправда, – глотая слезы, ответила она через дверь, уже горько сожалея о сказанном. Но это случилось, он все слышал, а потому не забудет теперь до конца своих дней. – Но это теперь все равно… Ты не простишь меня, да и я сама себя не прощу… Ты лучше меня, Оскар, чище, и уже только поэтому я не смогу остаться с тобой. Хотя я шла сюда для того, чтобы вернуться.
Ей намного легче было говорить через дверь, не видя его.
– Ты любишь его?
– Нет, не люблю. Я вообще не умею любить. И не хочу. Я десять лет варила тебе обеды, стирала и гладила, но не понимала, зачем все это. Разве это жизнь? Я мечтала о каких-то событиях, которые могли бы перевернуть что-то во мне, открыть что-то новое, встряхнуть меня, наконец! Сколько чувств испытывает человек за всю свою жизнь! А я? Чувство голода, холода, комфорта…
– Теперь тебя встряхнули?
– Я не знаю, но мне с ним пока хорошо. Все новое, удивительное. Очень жаль, что нам дана всего одна жизнь и мы должны прожить ее однобоко… А вот если бы жизней было много, как дверей в этой квартире (зашел в одну: там одна жизнь, в другую – другая), тогда бы я постоянно сравнивала эти жизни и, может, к концу своих дней поняла, где же была по-настоящему счастлива. Оскар, принеси мне джинсы и свитер, я пойду. Меня ждут. И не тяни с разводом. Будет даже лучше, если ты первый подашь на него. У нас ведь даже суда не будет, потому что нет детей. Я уйду от тебя лишь в джинсах и свитере, мне ничего не надо. И постараюсь не беспокоить тебя впредь и не попадаться тебе на глаза.
Она слышала, как он отошел от двери, а потому решилась выйти. Он вернулся через минуту с ее одеждой.
– Спасибо.
– Рита, но если ты не любишь его, то почему уходишь от меня? – Он не заметил, как перешел на тонкий, истеричный фальцет. – Ну, хочешь, мы поедем с тобой куда-нибудь за границу? Мы же были и в Испании, и в Германии, и в Париже…
– Опять «мы». Я не хочу. Не могу. Мне плохо… Выпусти меня отсюда… Меня ждут…
Волна тошноты подкатывала к горлу. В желудке словно образовался кусок острого льда. Голова раскалывалась от боли и кружилась.
У нее уже не было сил сопротивляться, когда Оскар подошел к ней, обнял и поцеловал в щеку:
– Бедная ты моя девочка, и куда же тебя несет? Я же хотел твоего счастья, я все делал для этого… В чем моя ошибка?
– Ты, Оскар, хотел, чтобы я приняла форму твоей жизни, а я не смогла. Ты переделывал меня под себя, как если бы у меня были длинные ноги, а ты, уложив меня к себе в постель, решил мне их подпилить, чтобы я там уместилась. Как там по мифологии… Прокрустово ложе?
– Но там другая история, – возразил Оскар.
– А у меня – своя история. И я не хочу, чтобы ты меня по кусочкам отрезал, отрывал, подпиливал. Я такая, какая есть… Все, прощай…
Она не помнила, как вышла, как ехала в лифте. В дверях подъезда она столкнулась с какой-то женщиной, чуть не сбив ее с ног. Во дворе машины не оказалось. Амфиарай еще не вернулся. Рита села на скамейку и закрыла глаза.
– Вам плохо? – услышала она над головой, но глаза так и не открыла. Она уже знала, кому принадлежит этот голос.
– Тебя как звать?
– Саша.
– Я знаю, ты следил за мной… Робкий, застенчивый… Что же это ты ни разу не предложил мне что-нибудь помочь донести с рынка? – Она говорила, но сквозь боль и гул в голове почти не слышала произносимых слов.
– Не знаю… Не смог подойти…
– А я вот смогла… – Глаза открылись, она оглянулась, и ей показалось, что все, что произошло с ней в последнее время: вечеринка у Лени с Верой, какой-то призрачный загородный дом с апельсинами вместо бильярдных шаров, пахнувшее корицей молодое мужское тело, платиновый браслет и разрыв с Оскаром – наваждение, фантазии, попытка взглянуть на свой брак со стороны. В то время как реальность вот она, в лице этого парня по имени Саша, влюбленного в нее безнадежно и ловящего ее взгляды. Знакомый и тихий двор, зеленый, с мирным жужжаньем мух и пчел, и теплая от солнечных лучей скамейка…
– Саша, будь другом… У тебя есть деньги?
– Есть.
– Купи мне сок, пожалуйста.
– ???
– Я люблю персиковый. А если не будет, то виноградный, из черного винограда…
Глава 18. Три часа на солнечной скамейке
Вместо одной коробки Саша купил и принес Рите три: персиковый, из черного винограда и яблочный. А себе – бутылку пива. Ему хотелось выглядеть перед материализовавшейся внезапно перед ним мечтой более взрослым. Припекало солнце, они говорили ни о чем, хотя его так и распирали вопросы: как прошел разговор с Оскаром? Они помирились или поссорились? Где Амфиарай, который должен был вернуться уже часа два тому назад? Где и с кем она останется жить? Кого любит?
– Наверное, я выгляжу смешным. Сижу вот с вами, говорю, и мне кажется, что все это не со мной. Я не знаю, что я могу для вас сделать, но все равно, запишите мой телефон, мало ли что… – Он еще помнил возвращение своей «блудной матери», а потому не исключал и такой вариант. Хотя представить, чтобы кто-нибудь бил Риту, было просто невозможно. Но, с другой стороны, Амфиарай-то исчез. И Рита, делая вид, что она просто сидит и беседует с ним, Сашей, все равно посматривает в сторону арки, где может появиться черная машина грека.
– Вы ждете кого-то? – наконец решился спросить он после того, как его номер телефона был тщательно, большими и жирными цифрами написан на вырванном листке из записной книжки и почти насильно вложен Рите в руку.
– Если честно, то да. Один человек должен приехать за мной сюда, но почему-то не приехал… Подумал, наверное, что я возьму такси… Наверное, мне так и придется сделать. Ты не поможешь мне? Не вызовешь машину? Я ужасно боюсь ездить с частниками. Мне столько страшных историй рассказывали об этом…
Значит, она все-таки ушла от Оскара.
– Рита, можно я буду вас так называть?
– Да, конечно, можно. Так ты вызовешь такси?
– Это не мое дело, я понимаю, но ведь вы же ушли от мужа…
Она даже поднялась с места, чтобы взглянуть ему в глаза.
– Послушай, а это уже точно не твое дело.
У нее лицо стало розовым, а глаза заблестели, словно он сказал что-то неприличное.
– Может, и не мое, но ваш муж переживает, он страдает…
– А ты откуда знаешь?
– Я разговаривал с ним. Сегодня. Мы познакомились… – И он в двух словах рассказал ей о своей вполне удачной попытке познакомиться и войти в доверие к Араме.
– Да, парень, тебе палец в рот не клади. Значит, ты был у него? И он сам рассказал тебе обо мне?
– Но ведь он должен с кем-то поделиться, он тоже живой человек…
– Живой! – передразнила она его. – Да если бы ты только слышал, что этот живой человек наговорил мне, когда я пришла к нему и честно призналась, что ухожу к другому мужчине. Ты вот, к примеру, любишь меня. А ты знаешь, что такое любовь?
– Знаю, – сказал он, чувствуя, как у него начинают гореть уши. – Любовь – это когда целый день, а то и сутки торчишь возле окна и ждешь появления объекта своего желания. Может, я, конечно, и коряво выражаюсь, но я бы все сделал, чтобы только видеть вас часто. Я готов мыть у вас полы, выбрасывать мусор, словом, делать всю грязную работу, только чтобы видеть вас. Слышать ваш голос.
– Все ты врешь… И все вы, мужики, врете. Ты бы приходил ко мне не для того, чтобы мыть полы, а чтобы получить возможность увидеть меня раздетой, чтобы подсматривать. Да ты не тушуйся, это нормально, особенно в твоем возрасте, но только мне все это не надо. Секс, если ты хочешь знать, меня начал уже раздражать. Куда ни посмотри – один секс.
– Но ведь все только этим и занимаются, – тихо сказал Саша и чуть не задохнулся от собственной дерзости. – Вот сейчас уже вечер, стемнело, а потом наступит ночь, и почти за каждым окном люди лягут в постель и займутся вот этим самым…
– А без этого что, нельзя прожить?
– Я не знаю, как у вас, у женщин, но мне парни из нашего класса рассказывали, что мужики без этого точно не могут жить. И если сначала им этого хочется ради удовольствия, то потом… как бы это сказать… В общем, они самоутверждаются, что ли, за счет женщин. И хотя я совсем не такой…
– Ты себя просто не знаешь, но зато сказал чистую правду. Послушай, раз уж у нас пошла такая доверительная беседа, можно я попрошу тебя об одолжении… Понимаешь, я выпила так много сока, а домой вернуться не могу. Мне туда путь заказан… Короче, мне надо в туалет. Ты можешь это устроить?
– Но ведь он должен с кем-то поделиться, он тоже живой человек…
– Живой! – передразнила она его. – Да если бы ты только слышал, что этот живой человек наговорил мне, когда я пришла к нему и честно призналась, что ухожу к другому мужчине. Ты вот, к примеру, любишь меня. А ты знаешь, что такое любовь?
– Знаю, – сказал он, чувствуя, как у него начинают гореть уши. – Любовь – это когда целый день, а то и сутки торчишь возле окна и ждешь появления объекта своего желания. Может, я, конечно, и коряво выражаюсь, но я бы все сделал, чтобы только видеть вас часто. Я готов мыть у вас полы, выбрасывать мусор, словом, делать всю грязную работу, только чтобы видеть вас. Слышать ваш голос.
– Все ты врешь… И все вы, мужики, врете. Ты бы приходил ко мне не для того, чтобы мыть полы, а чтобы получить возможность увидеть меня раздетой, чтобы подсматривать. Да ты не тушуйся, это нормально, особенно в твоем возрасте, но только мне все это не надо. Секс, если ты хочешь знать, меня начал уже раздражать. Куда ни посмотри – один секс.
– Но ведь все только этим и занимаются, – тихо сказал Саша и чуть не задохнулся от собственной дерзости. – Вот сейчас уже вечер, стемнело, а потом наступит ночь, и почти за каждым окном люди лягут в постель и займутся вот этим самым…
– А без этого что, нельзя прожить?
– Я не знаю, как у вас, у женщин, но мне парни из нашего класса рассказывали, что мужики без этого точно не могут жить. И если сначала им этого хочется ради удовольствия, то потом… как бы это сказать… В общем, они самоутверждаются, что ли, за счет женщин. И хотя я совсем не такой…
– Ты себя просто не знаешь, но зато сказал чистую правду. Послушай, раз уж у нас пошла такая доверительная беседа, можно я попрошу тебя об одолжении… Понимаешь, я выпила так много сока, а домой вернуться не могу. Мне туда путь заказан… Короче, мне надо в туалет. Ты можешь это устроить?
Саша, представив себе, как отреагируют его родители, если он придет домой с незнакомой женщиной, которой надо в туалет, слегка замешкался, но потом, решив, что иного выхода нет, предложил зайти к нему.
– Э-э, нет, я имела в виду совсем другое. Здесь неподалеку есть гаражи, вокруг кусты… Ты просто покараулишь меня, и все. Знаешь пословицу «на войне как на войне».
– Знаю. – У него просто гора свалилась с плеч. – Да я вас там могу хоть сто часов караулить…
– Нет, я управлюсь за полминутки. Ну что, пойдем?
Он ничего не видел и не слышал, но он знал, что она делает в кустах, и от этого его бросало в жар, он не знал, что с ним происходит. Несомненно, сегодняшний день он не забудет никогда: знакомство с Оскаром Арамой, рассказавшим ему историю связи его жены с Амфиараем Диносом, сам грек, сидящий в машине и куда-то исчезнувший вместо того, чтобы увезти Риту, и, наконец, сама Рита, с которой он провел три незабываемых часа на скамейке прямо под его окнами. А теперь еще и эта интимная просьба покараулить ее. Да от таких событий не то что голова закружится, вообще крыша съедет…
Она вышла из темных зарослей и улыбнулась ему:
– Ну вот и все. Одной проблемой меньше. У тебя еще есть время?
– Есть, а что?
– Чтобы тебе не вызывать для меня такси и не рисоваться перед своими родителями, проводи меня, пожалуйста, на Варварку. Я думаю, что часам к одиннадцати мы будем уже на месте.
– Это там живет этот…
– Да, там. Я думаю, что у него дела, он закрутился или же случилось что-то серьезное. Мне в любом случае больше некуда идти. Если Амфиарая… Это, кстати, его имя. Красивое, правда? – Она повернула к нему свое порозовевшее от волнения лицо.
– Странное, похожее на греческую амфору.
– А он и есть греческая амфора. – Она улыбнулась и ласково потрепала Сашу по плечу. – Ты только не убегай, Саша, и ничего не бойся…
– А чего это я должен бояться?
– Да нет, ты меня не понял. Ты увидишь Амфиарая, подумаешь, что тебе пора идти, и уйдешь. А мне бы хотелось в благодарность за то, что ты мне сегодня так помог…
– Да ничего особенного я не делал…
– Делал, мне с тобой было хорошо, легко и спокойно. Я же вышла от Оскара сама не своя, думала, что на лестнице упаду и умру, так мне было плохо… Так вот, мне бы хотелось в благодарность пригласить тебя к нам, угостить разными вкусными вещами…
– Я вообще-то сыт.
– Да ну тебя! Все, нечего тратить время. Ты идешь?
– Иду.
И они довольно быстрым шагом переулками вышли на Садовое кольцо, а оттуда уже – на Варварку.
Глава 19. Варварка. У Саши
Рита стояла у входа в дом, где жил Амфиарай, и испытывала при этом сильное беспокойство: куда он делся? Почему не подъехал за ней на машине? Он что же, решил, что она останется с Оскаром? Сколько же времени она провела с Оскаром?
– Шикарный дом, – присвистнул Саша. – Вы боитесь туда идти?
– Честно? Боюсь. А что, если его там не окажется? Я видела, конечно, его свиту, каких-то мордоворотов, которых мы встретили здесь вчера, и они должны были запомнить меня, но кто знает… Ладно, пойдем.
И она, словно найдя в Саше опору, взяла его за руку и, крепко держась за нее, вошла в подъезд.
…Она звонила несколько раз, прежде чем раздался звук отпираемых замков. Дверь распахнулась, и перед Ритой появилась толстая пожилая дама в шелковом халате. Мысль заработала: кто это – домработница? мать? родственница? соседка? Но для домработницы она слишком богато и чисто одета, для матери – слишком светлая кожа и волосы, для соседки… А что здесь делать соседке и к чему ей запираться в чужой квартире?
– Вы кто? – спросила Рита, не зная, как себя вести с незнакомой и явно недовольной ее приходом женщиной. Ее презрительный взгляд, ухмылка не могли не задеть Риту.
– Это вы меня спрашиваете, кто я? Я-то здесь живу, а вот вы кто?
– Ой, извините, я, наверное, перепутала этаж. Я приехала к Амфиараю…
– Да нет, ничего вы не спутали. Уехал он. Заплатил мне и уехал. Он снимал эту квартиру.
– Уехал? Но куда?
– Откуда же мне знать.
– А он… извините, а он ничего не просил мне передать?
– Нет, он никому и ничего не просил передавать. Деточка, разве вы не поняли, кто этот человек?
Рита не знала, что ответить. Она не поняла, что это за человек. Прошло слишком мало времени, чтобы вообще что-то понять…
Она пришла в себя уже на улице. Начался дождь. Они с Сашей стояли на крыльце и молчали. Амфиарай уехал… И вдруг, вспомнив о своей сумочке, забытой в передней на столике, Рита снова бросилась в подъезд и поднялась. Позвонила. Дверь открылась почти сразу же, и Рита увидела эту же женщину, но теперь уже с жирным от крема лицом.
– Я тут сумочку свою оставила…
Молча, без слов, та, словно фокусница, достала непонятно откуда, чуть ли не из-за пазухи, маленькую замшевую сумочку и протянула Рите.
– На, детка, мне ничего чужого не надо…
Рита схватила сумку, быстрым движением раскрыла ее, но, обнаружив, что она совершенно пуста, полными от слез глазами посмотрела на хозяйку квартиры.
– Там были деньги, ключи…
– Извини, моя хорошая, но я ничего не брала. Вот те крест. – И женщина перекрестилась. После чего сразу же захлопнула дверь.
Саша, наблюдавший всю эту невероятно унизительную для Риты сцену, боялся даже слово проронить.
Они вновь вышли на улицу, Рита начала как-то нехорошо похихикивать. Приближалась истерика, Саша не мог этого не почувствовать, а потому необходимо было что-то предпринять, чтобы не дать ей выплеснуться вот здесь, в чужом месте, где им никто не поможет даже стаканом воды.
– Рита, пойдемте домой. Я провожу вас к вашему мужу. Вам нельзя больше оставаться здесь. Пойдемте…
Он и сам испугался, что Рита сейчас не выдержит, у нее разорвется сердце, и она умрет. Еще бы: она только что ушла от мужа, а мужчина, ради которого она решилась на такой отчаянный шаг, исчез без предупреждения. Даже записки не оставил, вот гад…
– Я не могу… Я туда не вернусь. А ты иди, Сашенька, спасибо тебе за все… – Она сказала это слишком ласково, и это сразу насторожило.
– Тогда пойдемте ко мне. Я уложу вас спать, дам каких-нибудь успокоительных таблеток…
Во двор въехала черная машина, и Рита сразу же оживилась, бросилась к ней. Но Саша даже со своего места определил, что это не та машина. И это не Амфиарай. Но сам факт того, что во дворе появилась машина, Саша воспринял как знак. Он тоже кинулся вслед за Ритой, подошел к водителю, молодому парню в спортивном костюме и с вполне симпатичным лицом и, страшно волнуясь, спросил, не сможет ли тот подвезти их хотя бы до Садового кольца и сколько это будет стоить. Рита стояла рядом с отсутствующим видом и казалась больной.
– Это моя сестра, ей плохо, довезите нас, пожалуйста… Только денег у нас всего двадцать рублей…
– Да ладно, какие деньги… Что же я, не человек, что ли? Говори, куда надо отвезти, я отвезу… У меня сегодня такой денек, что я бы вас, если нужно, даже в Домодедово за так отвез.